***
Настоящее… — Придурок… — выдохнул Эгон, опираясь на одно из кресел для игроков и пытаясь отдышаться. — Что такое? — ахнул Стэм, очаровательно улыбаясь. — Вроде бы молодой, а хрипишь, как старпёр в расцвете радикулита! — хихикнул парень, бегая вокруг соседнего кресла. — И откуда у тебя только столько сил?! — зло прошипел Эгон. — О, жертва анаболиков, всё дело в дрочке! Ты тратишь слишком много сил, гоняя лысого, поэтому… — Ах ты!!! — Эгон сорвался с места, попытавшись поймать Стэма, но парень оказался для Йота слишком юрким. — И нет, Эгон, даже не проси подрочить тебе. Мои нежные руки не приспособлены к столь грубой работе! У тебя, наверное, уже весь член в мозолях! — Тараби! Вот отдышусь… и ты покойник! — У-у-у, я трепещу! — противно захихикал Стэм, лавируя между креслами. — …Наверное, это здесь… — тем временем послышалось из коридора, что вёл к игровому закулисью. Стэм замер, ожидая новых гостей. Эгон также насторожился, решив на неопределённый промежуток времени отложить обдумывание жестокой мести над Тараби. Оба уставились туда, откуда раздавался голос. — Представляешь, какая это будет сенсация! Мы первые, кто… — В зал прокрался худенький блондин. Эгон и Стэм, которые тут же спрятались за кресла игроков, пронаблюдали за тем, как журналист комично крадётся вдоль стены и, не сговариваясь, тихо прыснули, переглянулись, попробовали сделать хмурые лица, а затем всё равно беззвучно рассмеялись. Парень же, даже не подозревая о том, что над его поведением ухохатываются два представителя ГОР, прошёл на полусогнутых пару метров, только затем заметил валяющегося у стены Садо и сидящего рядом с ним Гайдна, вскрикнул, тут же метнулся к первому попавшемуся креслу и спрятался за него, как будто его не было. Но почти тут же блондин украдкой выглянул из-за импровизированного убежища и, встретившись с хмурым взглядом Гайдна, тихо хихикнул, выполз из-за кресла и, наконец, выдал: — Эм… Будьте добры, скажите, где у вас здесь туалет? — А разве ты пришёл не оттуда? — подал голос Стэм, выходя из своего укрытия. — Ты! — ткнул в него пальцем Анжело. — Опять ты! — Не опять, а снова, — фыркнул Стэм. — Что ты здесь делаешь?! — Работаю, — хмыкнул парень. — О, ты же тот журналист! — наконец узнал блондина и Эгон. — Таким, как ты, вход сюда воспрещён, — пробормотал он смущённо, надеясь на то, что парень не слышал их разговора со Стэмом и не напишет статью с вызывающим заголовком: «Сенсация! ГОРовцы ещё тупее, чем предполагало общество!» — Такие, как я? — растерялся парнишка. — А что со мной не так? А? Погоди, что со мной не так, я страшный, да? О божечки, я страшный! У меня кривой нос! И одна ноздря больше другой! И глаза маленькие! А губы тонкие, как у стервозных училок, что до сорока остаются девственной древесиной, а после сорока превращаются в девственные бетонные блоки?! Или всё потому, что я худой? Я очень худой, да? У меня так противно торчат кости! Особенно рёбра! А колени! Посмотрите, какие у меня гадкие колени! — С этими словами парень задрал бриджи и продемонстрировал худенькие ножки (которые Бэйн с удовольствием бы закинул себе на плечи). — О боже, они отвратительны! А может, дело в пальцах! Сюда не пускают людей с коротенькими пальчиками и маленькими ладошками? Говорят, что у парней с маленькими ручками маленький член! Да, у меня он маленький, именно так! Но что за дискриминация? Я же не виноват, что родился Таким! Я бы и рад вступить в ряды большечленов! Таких, как Бэйн! Но кто меня пустит?! Не делать же мне операцию! Да я бы, может, и сделал, но зарплата журналистов в ЖЕпр не так уж и высока! И что вы прикажете мне делать, а? АА? ААА? Может, сами тогда подкинете деньжат, раз такие умные?! Да я вас засужу! И за моральный ущерб срублю столько денег, что вам и не снилось! Будете расплачиваться со мной до старости! А на полученные деньги я сделаю себе длинный член и… Хм… а это мысль! — загорелся идеей Анжело. — Никто из вас ударить меня, случаем, не желает? Раз уж разживусь членом, надо ещё пару частей тела поправить. За синяк денег будет вдвое больше! А если ты… — Он ткнул пальцем в Эгона, и тот вздрогнул. — …сделаешь мне одолжение и сломаешь мне руку, всё вообще будет шикарно! Ну… Давай! — Анжело протянул руку и зажмурился так сильно, будто бы Эгон собирался тут же метнуться к нему и сломать его руку в трёх местах. Кьярэ даже не подозревал, что Бэйн не позволил бы случиться подобному. Конечно, рядом с Эгоном он выглядел довольно щупло, но за Анжело Мартин был готов драться и с богами. — Да не буду я ничего ломать, — забормотал Эгон, забавно смущаясь. — Давай я тебе сломаю! Шею! — тем временем вдохновенно предложил Стэм. «А тебе самому ничего не сломать?! Хребет, к примеру!» — получил Тараби ответный прожигающий взгляд Бэйна, который всё это время стоял в паре метров от полицейских, но при этом оставался незамеченным. — Мощно! — выдохнул Стэм, заметив парня и чуть не подпрыгнув на месте от неожиданности. «Да я сама мощность…» — красноречиво говорила ухмылка оператора. — Держи свою мартышку на привязи, — посоветовал журналисту Стэм, тыкая пальцем в Бэйна. — Только после того, как ты свою гориллу заставишь сломать мне руку! — в тон ему заявил Анжело. — Спасите… — послышались не в тему слабые возгласы со стороны Садо и Гайдна. — Это они нам? — удивился Анжело. — Что вы с ними сделали? — Эгон одним из них стену ударил. Мистер Анаболик у нас ещё тот избиватель стен! — ухмыльнулся Стэм, готовясь увидеть в глазах журналиста праведный страх. Размечтался. — Ага! Значит, ими стены бить ты можешь, а мне даже руку не сломаешь! — возмущённо топнул ногой Анжело, с обидой взирая на Йота. — И почему же? Из-за моих маленьких ладошек, да? Из-за них же? — буквально накинулся он на несчастного лысого. — Это произошло случайно… — пробубнил себе под нос Эгон. Каким бы милым малым он ни был, а против отработанных навыков и рефлексов не попрёшь. — Бэйн, ты представляешь! Ему не нравятся мои ладошки! — тем временем взялся жаловаться Анжело. «Да насрать ему на твои ладони…» — закатил глаза оператор. — Наср… что-о-о? — Глаза Анжело, кажется, стали больше. — Извращенец! — фыркнул он, теперь смотря на лысого с нескрываемым высокомерием и презрением. Эгону оставалось лишь удивляться. — Спасите нас от этих психов! — тем временем решили повторить зов о помощи несчастные Садо и Гайдн. — Эй, хватит орать, мешаете же! — фыркнул Анжело. — Я журналист, а не спасатель. Меня же никто не спасает! Ни от моих ладошек… «Ну, блять, начинается!» — …ни от страшных коленок! А я ведь так страдаю! «Страдатель хренов!» — Бэйн готов был биться головой о стену, только бы не слышать очередной бредовой истерики Анжело. Он же теперь на этих ладошках зациклится на следующие недели три! — О боже мой… — только и выдохнул Гайдн, уже смирившийся с тем фактом, что умрёт молодым. Спасение пришло, когда его уже никто не ждал. Весь зал наполнился внезапным тихим гудением, а затем раздался проигрыш, похожий на тот, который раньше включали в аэропортах перед тем, как сделать какое-нибудь объявление: — Игра «Фантазм» подошла к концу! — послышался глухой голос ведущего за кулисами. Благо пробуждение игроков демонстрировали только в последних — самых сложных — играх. Показательные же игры шли параллельно, и тогда как одни игроки пробуждались, другие продолжали пребывать в искусственном летаргическом сне, а чтобы не мешать им, кулисы не открывались и просыпающиеся игроки не демонстрировались. Иначе бы шестерым присутствующим пришлось по-быстрому прятаться по углам. Найт вздрогнул, вяло открыл глаза, приподнялся на локтях, отлепил от себя психотрек, небрежно отбросил его в сторону и сонно воззрился на сидящего на полу у его кресла Дэя. Так как у рыжего опыта в играх было куда меньше, пробуждался он медленнее и болезненнее. Парень разлепил глаза и поморщился от обжёгшей виски раздражающей боли, медленно встал с пола и размял затекшие конечности. Пусть игра шла совсем недолго — всего три с половиной часа по реальному времени, — но и этого детективу хватило, чтобы успеть заработать острую форму плоскожопия. Спасали от этого недуга кресла для игроков, на использование которых Дэй забил. Найту хватило пары секунд на то, чтобы вспомнить всю игру и ужаснуться собственному поведению в ней. Внешне он это никак не выказал, но внутри парня слегка потряхивало. Он не мигая наблюдал за тем, как Дэй, тихо постанывая, разминает собственные плечи, и ожидал, когда же рыжий сообразит, как Найт вёл себя в игре и произведёт ехидный словесный выпад в его сторону. Но неожиданный женский душераздирающий вопль отсрочил момент ужасающего унижения. Если впереди стояли кресла для главных игроков телешоу, то в глубине зала располагались кресла для второстепенных участников, предназначением которых было наблюдение за цельностью игры, за тем, чтобы игроки не нарушали правила, а также чтобы окружение героев было живым и разумным. На вопль тут же прибежали восемь человек в белых халатах — врачи Телешоу. Не обратив никакого внимания на толпу посторонних людей, они подбежали к креслу худенькой девушки, что извивалась на нём так, словно её тело раздирала кошмарная боль. Сквозь слёзы она кричала что-то нечленораздельное, в сумбуре слов и воплей прозвучали «Технобоги», «Мама» и… «Шут». Стэм и Эгон, не сговариваясь, кинулись к девушке, но близко подойти им не позволили всё те же врачи. — У неё шок! Не подходите! — крикнул один из мужчин в белом халате. — Полиция! — прогремел Стэм, желая сию же секунду вытряхнуть из девушки всю информацию. Но душераздирающий вопль стал громче. Врачи засуетились. — Держите её! Она выдирает себе глаза!!! — прокричал кто-то из врачей. Девушка продолжала извиваться. Её вопли перекликались с диким смехом. Несмотря на то, что её руки пытались удержать трое мужчин, тонкие пальцы с длинными наманикюренными ногтями всё равно добрались до небесно-голубых глазок и вонзились в глазные яблоки, как нож проникает в кусок мягкого масла. — Нет! Отпустите! Не мешайте мне, прошу вас, НЕТ! Это всё Шут!! Помогите! Мои глаза! Он отнял мои глаза и заменил их чужими! Нет!!! Мне надо избавиться от них! Как можно скорее! Немедленно! Во всём виновата только я! Я видела его лицо! Я видела лицо Шута! Мои глаза-а-а-а-а!!! — Последний утробный вопль, после которого несчастная, получив лошадиную дозу снотворного, наконец обмякла. Зрелище было не для слабонервных. Молодая девушка — от силы лет двадцать — с окровавленными зияющими на месте глаз дырами, с ошмётками плоти, застрявшими под длинными ногтями, с прокушенными до крови губами и вмиг поседевшими волосами лежала на кресле так расслабленно и дышала так спокойно, будто секундой назад не было всего этого кошмара. По щекам её струились кровавые слёзы, на губах застыла лёгкая улыбка. — Вряд ли мы сможем восстановить её глаза, — забормотал один из врачей. — Кто она? — тем временем сухо поинтересовался Дэй, который ещё не отошёл от игры и выглядел как мучающийся от ломки наркоман. — Как? Вы её не узнали? Это же принцесса из Фантазма, — пояснил один из врачей. — Принцесса… — протянул Дэй, — так значит… Шут был в игре?! Парень, что еле доковылял до кресла девушки, теперь молнией бросился обратно к Найту, схватил парня за грудки его пиджака и начал трясти Макка как тряпичную куклу: — Он был там?! Ну же, говори?! Шут был в игре? — Был… — шумно выдохнул Найт. — Так почему ты молчал?! — Так я же ничего не помнил! — Это тебя не оправдывает! — Бренди, ты совсем сдурел! — зло прикрикнул Найт, и Дэй, вздрогнув, окончательно пришёл в себя. — Прости… — тихо проговорил он, массируя виски. — Это всё из-за игры… Она сводит меня с ума, — выдохнул он, садясь на кресло. — Да-а-а, меня головные боли после выхода из локаций перестали посещать совсем недавно, — уже спокойно проговорил брюнет, внезапно прикладывая ледяную ладонь — у Найта руки всегда были холодные — ко лбу Бренди. Детектив в ответ закрыл глаза и благодарно выдохнул, ощущая, как от холода боль становится менее ощутимой. — А вот новичку сейчас совсем хреново, — хмыкнул брюнет, кивая в сторону Гена, который сидел в обнимку с мусорным ведром и блевал уже добрых десять минут. — Ого, как вы спелись, — ехидно прокомментировал вырисовывающуюся картину Стэм, и Найт с Дэем, только сейчас сообразив, что вытворяют, шарахнулись друг от друга, как однополюсные магниты. — Мы это… Мы так… — забубнил себе под нос Дэй. — Даже я иногда испытываю жалость к животным, — тем временем как ни в чём не бывало пожал плечами Найт. — Кто животное? Это я животное?! — мгновенно среагировал Дэй. — Ну не я же, — хмыкнул Найт. — Так значит, Шут был в игре? — нагло прервал наклёвывающийся спор Анжело. — Да, был, — вздохнул Найт, — он способен останавливать игру, быть как бы вне её, если можно так выразиться, — проговорил парень, почёсывая подбородок и обдумывая, как бы объяснить данное явление понятнее. Но в голову ему ничего так и не пришло. — Не знаю, что он сделал с этой девушкой… Но это ужасно, — нахмурился Эгон, то и дело оборачиваясь к креслу пострадавшей. Сейчас девушку укладывали на носилки, после чего должны были отвезти в ближайшую больницу. — Она сказала, что видела лицо Шута, надо разузнать у неё приметы, — пробормотал Стэм. — А ты думаешь, она способна адекватно отвечать на чьи-либо вопросы? — с сомнением протянул Эгон. — А что ещё нам остаётся?! — Возмущённый возглас принадлежал Крису. Никто не заметил, когда он успел присоединиться к компании, зато всем было видно, как он нервничает. Ещё бы! Койне продолжала оставаться в лапах Шута, и Крис за это время весь извёлся. — Не кипятись, Стивинс, мы спасём Ксин и… — начал было успокаивать парня Эгон. — Да пошли вы! — непривычно резко отреагировал Крис на слова поддержки. — Прошло уже три дня, а у нас ни одной зацепки! Один лишь чёртов помпон, проку от которого никакого! — взбешенно выкрикнул он. — Помпон? А где он? — осторожно ввернул вопрос Анжело. — В хранилище номер три, где же ещё держат подобную бесполезную дрянь! — продолжал распаляться Крис. — Спасибки! — выкрикнул Анжело, тут же отбегая к выходу. Бэйн последовал за ним. — Молодец. Ты только что проговорился журналюге о нашей улике, — хмыкнул Стэм, впрочем не выглядя особенно расстроенным по этому поводу. — Да ладно, им ни в жизни не пробраться в третье хранилище, — беззаботно отмахнулся Эгон. — Тебе с твоим багажом интеллекта уж точно не пробраться, а вот на счёт этой парочки ничего сказать не могу, — ехидно заметил Стэм. — Кто бы говорил! — тут же среагировал лысый. — Я устал… — не обращая никакого внимания на остальных, оповестил Найт, направляясь к выходу. Обычно через пару минут после его пробуждения к нему приходила молоденькая медсестричка с восстанавливающим силы коктейлем, холодным полотенцем и парочкой препаратов от головной боли и тошноты на тот случай, если выгрузка из игры оказалась для организма слишком стрессовой. Сейчас же из-за этой чёртовой принцесски все бегали вокруг пострадавшей, позабыв как о Найте, так и об остальных игроках. Хуже всего по-прежнему было Гену. От ведра он наконец-то отлип, но выглядел измотанным и очень усталым. Найт прошёл всего в паре метров от него, поймал на себе смущённый взгляд парня и, довольный этим, вышел из зала. Дэй молча последовал за ним, но рядом с Геном приостановился. Детектив, дождавшись, когда брюнет отойдёт на безопасное расстояние, молча подошёл к Гену вплотную, мило улыбнулся ему и, когда парень, расслабившись, одарил Бренди ответной вымученной улыбкой, со всей силы ударил паренька по ноге. Тот тихо взвыл. — Даже не смотри на него, — зло прошипел детектив, сам не понимая, откуда взялась эта лютая ненависть к игроку. Неужели, он действительно так волновался за Найта. — Я… Я подам на вас в су-у-у-уд! — всхлипывая, заявил парнишка, хватаясь за ногу, штанина на которой тут же намокла и приобрела бурый оттенок. — Только попробуй… — хмыкнул Бренди и поспешил за Найтом.***
В мире коробок существовало множество достопримечательностей: коробковые выставки, на которых можно было посмотреть на самые первые доисторические окаменелые или утопшие в янтаре коробки; длинный коробковый мост, простиравшийся над восточной частью города; большая коробковая башня, что, казалось, царапала своей крышей самую широкую из трёх радугу, и, конечно же, как и в любом другом уважающем себя городе, в Коробковиле был свой парк. Коробковый парк. Он был небольшой, но очень уютный. Сквозь коробковые мостовые и картонную землю пробивалась изумрудно-синяя трава. Узкие ровные извилистые дорожки освещались высокими чугунными фонарями, что стояли на выкованных мощных львиных лапах. По обе стороны от мостовых размещались многочисленные коробковые лавочки с очаровательными аккуратными урнами по бокам. Была здесь и детская зона, где в плохую погоду коробковые качели раскачивались под порывами сильного ветра, а карусель самопроизвольно крутилась. В самой же середине парка прятался небольшой пруд, по которому плавали трогательными рядками трупики уток. Шут любил находиться в парке, потому что здесь было тихо и спокойно. Вообще-то тихо и спокойно было в любой части коробкового города, особенно тогда, когда на него надвигался очередной ураган. Затишье перед бурей, так сказать. Но, в отличие от всех других уголков Коробковиля, в парке были трупики уточек, а они здорово подкупали и успокаивали Шута. Фигура повертела в руках кусок чёрствой булки, которая предназначалась для пленницы Шута, оторвала от него пару кусочков мякиша, скатала их в шарики и кинула трупикам уток. Птички вздрогнули, ожили, захлопали полуразложившимися крыльями со сгнившими перьями, воззрились пустыми глазницами на мякиш и буквально набросились на него. Громкий гвалт и некий визг разрушили спокойствие парка, но не спокойствие Шута. Он лишь улыбался, наблюдая за тем, как стухшие трупы животных, которым, в действительности, еда уже была ни к чему, дерутся друг с другом, разрывая плоть соперников, цепляясь за наполовину вывалившиеся и теперь плавающие на поверхности воды внутренние органы, окрашивая её в чёрный цвет стухшей, смешанной с гноем и кровью мертвечины. Ажиотаж по поводу мякиша продолжался пару минут, пока не исчезло всё до крошки. Только после этого птицы наконец сложили крылья, а затем обмякли и превратились из живых мертвецов во вполне себе обыкновенных. Шут покрутил остаток булки в руках, обдумывая, отдать ли её пленнице или не стоит. Ксин оказалась очень сильной. И гордой. Шут даже, возможно, признал бы в ней свою королеву, если бы у него не было Чёрного короля. А он был вне конкуренции. Чем больше Шут копался в его прошлом, чем больше он узнавал о нём, тем сильнее хотел служить королю, прикасаться к нему, принадлежать ему. Но всему своё время. Мысли о короле и утках отошли на второй план, как только Шут ощутил, что в его сокровенный мир вторглись. Это была птица. — Они не предупреждали Шута, нет… — пробормотал себе под нос Шут, наблюдая за тем, как птица садится на спинку лавки в метре от него и рассыпается на перья, превращаясь в своеобразный экран. — Мы же сказали, что нам как можно скорее необходим Найтарусс Макк! — прогремел силуэт, взирая на Шута с экрана. — Да, Шут помнит… — Но прошло уже несколько дней, а он на свободе! — Ещё рано, — уверенно заявил Шут. — У нас нет времени! Приведи его к нам немедленно! — И Шут даже не сможет поиграть с королём? — возмущённо спросил Шут. — НЕМЕДЛЕННО! — Тогда Шут отказывается… — холодно произнесла фигура. — Да, Шут отказывается, потому что вы так с Шутом не договаривались. О мои лжекороли! Сколько бы денег вы ни дали Шуту, он никогда не позволит помыкать собой! Шут многое для вас сделал, он даже называл вас своими королями, а это было так больно и унизительно! Но Шут больше не будет исполнять приказы лжекоролей! А Чёрный король принадлежит только ему! Если вы что-нибудь сделаете с ним, Шут убьёт вас. Вас всех! — пригрозил Шут, сжимая ладони в кулаки. — Вы будете уничтожены, — прошипел он, и, словно подтверждая его слова, трупы уток забились в судорогах, задёргались, вода вокруг них запенилась и забурлила, а затем взорвалась. Чёрно-красные гнойные ошмётки разлетелись во все стороны. — Вы нам больше не нужны, — произнёс холодный голос после недолгого молчания. Экран вновь перевоплотился в птицу, и та уже взмыла в воздух, но отпускать её Шут не собирался. Когда-то этого голубя дал тем людям сам Шут, чтобы с его помощью они могли проникать в его мир коробок и общаться с ним. Но больше разговаривать с ними он не собирался, а значит, и в птице надобность отпадала. — Ваара… — тихо позвал Шут, и рядом с ним из ниоткуда возникла невысокая худенькая девушка с копной огненно-красных волос, собранных на затылке в длиннющий, доходящий до сгибов колен хвост, с жёлтыми, похожими на кошачьи глазами и белой кожей, усыпанной небольшими шрамами. Из одежды на девушке были лишь своеобразный красный топ с железными вставками, повторяющими очертание несуществующей груди, и свободные, похожие на мешок, бриджи. — Шут так рад, что его новый друг решил погостить в его мире, — проговорила фигура, улыбаясь, — и сейчас Шут хочет попросить Ваару о помощи. Будь добра, уничтожь, — ткнул он пальцем в быстро удаляющуюся птицу. Девушка перевела взгляд с Шута на еле различимый силуэт, едва кивнула, присела на корточки и зашипела. За худощавой спиной девушки развернулись большие драконьи крылья. Один взмах, и Ваара уже взмыла в воздух, а через мгновение разорвала птицу на тысячи кусков. Ваара никогда раньше не подчинялась людям и никогда им не помогала. Она их ненавидела. Но Шут был совсем иным. — Шут не может иметь слугу, ведь Шут сам слуга. Но Шут может завести себе домашнее животное. Правда же? — улыбнулся он подлетающей к нему девушке и погладил её чувствительную кожу под подбородком. Девушка тут же начала ластиться и фыркать, требуя погладить её ещё. Да-да, Шут однозначно ей нравился. Несомненно.***
— Он разорвал связь, — оповестил молодого парня один из его секретарей. — Разорвал? — удивился тот, что всё это время вертелся на своём стуле на колесиках, упорно вглядываясь в потолок. — Как он это сделал? — Уничтожил птицу, которую давал нам для того, чтобы мы могли с ним связываться, — пояснил секретарь. — То есть нашу последнюю просьбу он не исполнит? — Он отказался… — Что ж… Его право, — снисходительно пожал парень плечами, — отследите и убейте его, — спокойно выдохнул он, вставая с кресла и подходя к стоящей перед ним огромной прозрачной цистерне. Она была заполнена желтоватой жидкостью. В самом центре цистерны, закованная в стальные кандалы и увитая сотнями трубок и проводов, спала обнажённая девушка. Её длинные волосы будто бы застыли в химическом растворе. — Если мы не можем добраться до Найтарусса Макка, перейдём к плану «Б», — спокойно проговорил он, и секретарь, кивнув, вышел из огромной лаборатории, оставив парня наедине с цистерной. — Не беспокойся, — прошептал он, подходя к стеклянному сосуду совсем близко и почти касаясь губами холодной глади. — Мы найдём тебе сердце. Я не позволю тебе погибнуть. Слышишь меня? Ты будешь жить вечно. Я обещаю тебе, моя Май!