LoveHateLove

«влюбиться в тебя - это моя судьба, но любить тебя - это мой выбор.»       Вечер накатывал с небывалым рвением. Потихоньку загорались огни различных скверов, фонтанов, магазинчиков и домов. В окнах многоэтажек и низкорослых домиков светил теплый жёлтый свет, отражаясь бликами на снегу, создавал какие-то свои небывалые картинки. Морозец, что отсутствовал весь день благодаря яркому солнцу, теперь не скрывался, открыто исследуя промозглые улочки. Людей стало не так уж и много – только работяги, которые до последнего сидели около своих столов, решая проблемы, – дураки, не иначе.       Кабинет находился в приятном полумраке, освещаемый лишь настольной лампой. Небольшой беспорядок из документов и ручек был чем-то необходимым в данной ситуации. Будто бы так и должно быть. Идеальный образ должен был быть хоть чем-то «загрязнён», даже если это такая мелочь.       На самом деле, ничего необычного здесь не было. Среднестатистический кабинет со столом, стульями, шкафом для документов и всяких побрякушек, пара тройка картин в абстрактном и сюрреалистическом стиле, большие окна, но зашторенные плотно и зачем-то телевизор. Ничего из разряда «вау». Обычно, скромно, лаконично. Ах, да, и фикус. Скорее всего, растение было здесь единственным удивительным элементом.       Долго здесь не задерживаешься и выходишь, прикрывая массивную деревянную дверь. Проходишь коридор, рассматривая ещё пару картин каких-то одноименных художников. Ничего против такого ты не имела, наоборот – живенько. Однако, долго не стоишь, проходишь в следующую комнату, которая полнится книгами. А вот тут уже было чему удивляться: потерянные записи, переписки различных авторов, дорогостоящие издания и, что самое ценное, первоиздания. Взгляд выцепил из огромной массы некоторые томики, которые хотелось бы точно прочесть. В голове делаешь пометочку выпросить у мужчины эти драгоценные экземпляры.       На втором этаже больше нет ничего примечательного – спальня хозяина, комнаты для гостей и на этом всё, поэтому ты вновь возвращаешься на первый этаж, которому уделила мало внимания. Лестница ведёт к просторному залу, что после следует в кухню. И если верхний ярус больше напоминал реставрационный дом прошлого столетия, то цоколь был оформлен по всем меркам современного интерьера: всё в светлых тонах и в каждом уголке есть какая-то изюминка, что не бросается в глаза, но если смотреть на картину в общем, то заметно выделяется. И этот переход между «двух миров» завораживает, захотелось пожать руку дизайнеру, ведь работа и правда была выполнена с полной отдачей и идея не смотрелась как-то абсурдно, как могло бы показаться, ведь между эпохами были какие-то мелкие детали, напоминающие друг о друге.       Проходишь в светлую кухню и осматриваешься. Глаза привлекает небольшой, но довольно высокий крутящийся шкаф возле холодильника. Пройдя к нему, раскрываешь дверцы и улыбаешься от подтвержденной догадки – это бар для алкоголя. Крутишь колёсико, просматривая весь алкоголь и останавливаешься на шотландском виски. Открыть бутылку не составляет труда, как и найти бокал и влить в него янтарную жидкость, а после сделать глоток. Тепло тут же проходит по горлу, опускаясь куда-то вниз, теряясь. Улыбка удовлетворения сама образовывается на губах. Вкус приятный – не терпкий, не сладкий и уж точно неразбавленный. От напитка исходят древесные нотки, что дурманят разум, от чего не замечаешь как опустел бокал. Второй идёт ещё легче, а третий ты наполняешь и закрыв бутылку, прихватываешь с собой, направляясь в гостиную и оккупируешь одно из чёрных кресел, сложив ногу на ногу и делая небольшие глотки из своего стакана.       Дом погружен в темноту полностью, ведь даже панорамные окна закрывают плотные шторы, а датчики, не улавливая никакого движения, отключают свет. Тебе же остаётся пялить в стену и ждать прихода гостя, потихоньку попивая содержимое бокала.       От выпитого алкоголя и мертветской тишины начинает клонить в сон, когда отдаленно слышишь щелчок замка. Садишься ровнее, всем своим видом показывая собой высокую цену. Холод бокала касается губ, на которых остался лишь тонкий слой блеска, и ты делаешь ещё один маленький глоток перед тем, как увидеть виновника торжества. Высокий мужчина в костюме является твоей самой главной слабостью и самым большим фетишем, потому что, по твоему мнению, это просто незаконно сексуально. Подумайте о детях!       Так, ладно, не об этом сейчас. Взгляд следует за мужчиной, что заходит на кухню и подходит к бару. Как бы не было удивительно и иронично, но берёт ту же бутылку, хмурится, но, видимо, решает не предавать большего внимания, поэтому наполняет стакан, который тут же опустошает и возобновляет процедуру. Убирает бутылку и опирается обеими руками на барную стойку, смотря прямо в окно. Сказать, что ты очень хотела узнать о чём он сейчас думает – ничего не сказать, но тебе нельзя выдавать себя, потому сидишь ниже травы, тише воды, ожидая.       Спустя пару минут датчик отключает свет, мужчина одним глотком опустошает содержимое бокала, слегка морщась, отставляет и расслабленной походкой двигается к выходу и свет вновь загорается. — Вы какой-то грустный, Арсений Сергеевич. Что-то случилось? — наконец подаёшь голос и мужчина шугается, тянет руку к кобуре, намереваясь достать пистолет. — Ну-ну, не стоит, вдруг поранитесь ещё, — мужчина хлопает два раза в ладони и свет загорается на всём первом этаже. Ты слегка морщишься от яркости. — Что ты здесь делаешь? — голубоглазый фокусирует на тебе взгляд, хмуря брови в недоумении. — И как пробралась? — И Вам, добрый вечер, тоже рада вас видеть, — сарказм это наше всё. — Ну же, Арсений Сергеевич, живёте то в культурном городе, а правил приличия не знаете. Как вам погода? — Ты пришла явно не погоду обсуждать. — Верно... — Так зачем? — не дают вставить и слово. — Ну не будьте вы так скучны! Всё о делах, да о делах. Ну же! На улице весна в полном разгаре, а Вы... — Мы не на светском ужине и люди взрослые. Поэтому... Зачем пожаловала, да ещё и в такой поздний час? — главарь бросает взгляд в окно, – солнце уже давно скрылось за линией горизонта. — Знаете, Арсений Сергеевич, у меня было достаточно много времени на размышления, для того чтобы сделать кое-какие выводы для себя насчёт вас, — всё же сдаешься, раздосадовано вздыхая. — Да? И какие же? — Те, что сделали и Вы, только уже давным давно, — не прерываешь зрительного контакта. — Интересно, — оценивающий взгляд пробегается по тому до чего достаёт, а это не так уж и много, как хотелось. — И что бы это могло значить? — Вы не так глупы, каким хотели бы казаться. К чему все эти игры в «угадайку»? — поднимаешься с кресла и проходишь к брюнету – вот теперь можно разглядеть всё: и шёлковое тонкое платье по щиколотки с разрезом до середины бедра, и высокие каблуки, и тем более пиджак, что был большим. Прищурив взгляд, мужчина только сейчас понял, что вещица то его эта. Бровь непроизвольно поднимается. — У Вас здесь прохладно, — поясняешь. — Помогает концентрироваться, — теперь уже очередь брюнет. — Не сомневаюсь, что действенное средство, — двигаешься плавно и потихоньку. Ступаешь медленно. — Так и есть. — И всё же, вернёмся к нашим баранам, — вас разделяют сантиметров тридцать, не больше. — Я весь внимание, — взгляд мечется по лицу, отмечая различные тонкости. — Надеюсь, не стоит объяснять, что, когда два взрослых человека чувствуют некое влечение, то у них происходит некоторый пикантный процесс, — поправляешь галстук на мужчине, который съехал чуть в бок; ведёшь ладонью по шёлковой ткани, хватаешься за кончик и сжав, резко тянешь на себя, заставляя брюнета наклониться к себе. — Так зачем же строить «неженку»? Мы и так потеряли много времени. — А как же твой герой-любовник? Уже не удовлетворяет? — Вы про Макара, Арсений Сергеевич? — тот лишь слегка кивает. — Он никогда не был единственным, и уж явно, не был лучшим, — пожимаешь плечами, всё ещё сжимая галстук. — К тому же, я отправила его в командировку, а со своими мальчиками уже не интересно – у многих из них семьи, а я не разрушаю священный союз ради выгоды. — И это значит...? — Вы – мой наилучший вариант. Конечно, можно было вызвать шлюху, но я уже опробовала всех в нашем городе, и достойных нет. Вы же, всё ещё тёмная лошадка в этом деле для меня. — Сколько же ты трахаешься, милая? — Очень много. И сейчас хочу, — горячо шепчешь в губы. — И вы хотите, я же вижу. — Допустим, — неоднозначно качает головой. — и что же ты предлагаешь? — Всю себя на ближайшую ночь. — И только? — Пока, да. — Пока? — Если окажется, что Вы хороший любовник, то рассмотрим наше дальнейшее сотрудничество. — А если мне не понравится? — Это исключено. — Настолько уверена в себе? — Больше, чем Вы думаете. — Интересно, — тянет голубоглазый. — Итак, вердикт? — Я бы разложил тебя на этом же столе, но, думаю, что это не совсем удобно. — Не худшее место, — подносишь стакан к губам, смотря прямо в голубые антрациты. Шотландский виски тридцатилетней выдержки стекает по твоим губам к шее, оставляя чёткую полосу. — Ой... — Ну что ж, поиграем, — Попов отбрасывает твой бокал куда-то на мягкий ковёр, а сам набрасывается на твою впадинку между грудей, куда ещё текут капли алкоголя, и слизывает те, слегка прикусывая кожу, ведёт языком вверх, доходя до губ. Вновь встречаетесь взглядами. — Ты пришла только ради этого? — Я просто хочу, чтобы меня трахнули – не нежно и ласково, а грубо и страстно. Мне надоело играть в любовь. Помогите... — дважды просить не приходится, потому в следующее мгновение твои губы захватывают в плен, больно кусая и оттягивая. От напора ты слегка отшатнулась, но тут же собралась, притягивая мужчину за плечи к себе, зарываясь пальцами в тёмные волосы. Арсений укладывает руки на твою талию, сжимая и больно прижимая к себе, заставляя прогнуться в спине.       Язык Графа грубо ввинчивается в твой рот, полностью орудуя там, от чего протяжно стонешь, пуская вибрацию. Сильные руки опускаются ниже, обхватывая ягодицы и больно сжимают, подтягивая слегка вверх. Давишься воздухом, отстраняясь от губ, чуть запрокинув голову, а голубоглазый времени зря не теряет, припадая к гладкой и излишне нежной коже на шее, целуя и прикусывая, оставляя намеренно следы, а ты и не против.       Устоять на ногах уже сложновато от прилива возбуждающей волны и ты отталкиваешь Попова от себя, от чего тот слегка тушуется, но ты давишь на подкаченную грудную клетку и он пятится назад, пока не упирается в мягкое покрытие и опускается на диван, смотря теперь на тебя снизу вверх. Приподнимаешь подол своего платья и опускаешься на колени мужчины. Руки вновь укладываются на ягодицы, а ты оставляешь лёгкий чмок на каждой губе, опускаясь ниже на подбородок и по шее дальше, заставляя того запрокинуть голову, – теперь твоя очередь оставлять отметки. Прикусываешь адамово яблоко, попутно расстёгивая рубашку, выпутывая из неё конкурента. Ноготками проходишься от груди, по прессу вниз, опуская руку на пах, сжимая уже наливающуюся кровью плоть, поднимая взгляд. Мужчина тяжело дышит, его глаза уже давно стали тёмными и, судя по всему, в голове ни одной приличной мысли. — Думаю, нам лучше перебраться куда-нибудь в другое место, Арсений Сергеевич, — говоришь не слишком громко, привлекая внимание. — Полностью согласен, — он поднимается на ноги вместе с тобой и идёт в свою спальню, пока ты покрываешь шею лёгкими мокрыми поцелуями, из-за чего мужчину просто ведёт в сторону.       Тебя опускают на мягкий плед и нависают сверху. Контакт глаза в глаза и ты просто не можешь нормализировать работу дыхательных путей. Арсений прикладывает руку к твоей щеке и ты просто не можешь не потереться об неё, на что мужчина слегка улыбается, поглаживая кожу большим пальцем. После ведёт чуть ниже, обхватывая подбородок и обводит контур сначала верхней, а после и нижней губы, слегка надавливая и ты приоткрываешь их, высовывая кончик языка, которым полизываешь палец, после чуть поднявшись, вбираешь тот в рот, начиная посасывать. Голубоглазый издаёт тихий стон на выдохе от этой картины.       Но долго это не длится и он заменяет свой палец, губами, впиваясь в твои просто до одури жгучим поцелуем, проталкивая длинный язык в твой рот. Он опускается корпусом на тебя и ты сжимаешь его бёдра своими, начиная немного потираться, о набухающий член. Твои руки забираются под рубашку, коготками оглаживая кожу.       Протяжный стон вырывается из тебя, когда брюнет делает слишком глубокую фрикцию вперёд и прикусывает твою шею. — А-Арсений Сергеевич... — выдыхаешь имя своего сегодняшнего любовника и ловишь взгляд потемневших антрацитов.       Поднимаешься на локтях и мужчина совершает тоже самое, садясь на кровати. Ты закусываешь губу и валишь того на постель, сама поднимаясь на ноги. Граф расположился аккурат около изголовья, а ты поворачиваешься к нему спиной. Чужой пиджак валится на пол с глухим звуком, но никто не обращает внимания, опускаешься корпусом вниз, расстёгивая застёжки на туфлях и тоже избавляешься от них, выпрямляясь. Бросаешь кокетливый взгляд через плечо и расстёгиваешь небольшую застёжку сбоку на платье, а после спускаешь по плечу сначала одну лямку, а затем и вторую, придерживая атлас на груди. Разворачиваешься к оппоненту лицом и с улыбкой на губах, приближаешься к кровати. — Чего вы хотите, Арсений Сергеевич? — томным, практически шёпотом, спрашиваешь ты. — Хочу, чтобы ты наконец избавилась от всей своей одежды, — голос от возбуждения хриплый и ты чуть вздрагиваешь, покрываясь мурашками. — И всё? — А после я покажу тебе, что я – твой лучший любовник, — нахально хмыкает мужчина. — Сбрось платье, — звучит приказной тон и ты повинуешься: ткань медленно сползает по изгибам твоего тела и остаётся у ног. Ты перешагиваешь через одеяние и опускаешься руками на постель. Ведёшь ладонью по покрывалу и достигаешь брюк брюнета, поднимаясь по ним и оглаживаешь пах, после поднимаясь по груди. Взбираешься полностью и вновь седлаешь голубоглазого. — Могу я оставить пару меток? — задеваешь ногтями возбужденные соски и ощущаешь, как сжимаются на твоей талии сильные руки. — До этого не спрашивала. — А сейчас спрашиваю. — Зачем? — Хочу знать, что Вы мой... на эту ночь... — В таком случае, я не могу отказать, — хмыкает Попов и ты хищно улыбаешься, приближаясь к губам, но целуешь в подбородок, проходясь по линии челюсти, переходишь на шею и делаешь первый, пока не слишком яркий, засос, опускаясь к груди. Пару раз облизывает набухшие горошины и покусываешь напряжённый пресс, оставляя ещё одну метку.       Руки опускаются к брюкам, нашаривая собачку и тянут ту вниз, расстёгивают пуговицу и забираются под боксёры. Пальчиками оглаживаешь влажную от смазки головку и слышишь глухой стон. Вновь возвращаешься к губам и тебя опрокидывают на кровать.       Арсений поднимается с постели и снимает с себя всю ненужную и мешающую сейчас одежду, а после стягивает и с тебя последний элемент. — Смазка и презервативы в кармане пиджака, — киваешь куда-то в сторону, внимательно разглядывая рельеф мышц на мужской фигуре, а после натыкаешься на заинтересованный взгляд. — Я готовилась, Арсений Сергеевич, — хмыкаешь и раздвигаешь ноги. — Во всех планах, — опускаешь ладонь на лобок и чуть ведёшь пальчиками вниз, собирая естественную смазку и затем тянешь к лицу, облизывая пальцы. Мужчину вся эта игра заводит неимоверно и ты видишь это по подрагивающему члену.       Голубоглазый ничего не говорит и не отвечает, лишь хватает нужные предметы из пиджака и взбирается на кровать. Достаёт из пачки одну резинку и сорвав упаковку, раскатывает латекс по пульсирующему пенису, берёт смазку и откупорив тюбик, размазывает ту поверх, за всё время не отрывая взгляда от тебя. Ты уже изнываешь и горишь вся. И он видит это. Прекрасно видит и хочет уже поскорее овладеть этим телом.       Граф подтягивает тебя к себе за щиколотки и чуть больше раздвигает бёдра, ухватываясь за талию. Головка пристраивается к отверстию вагины, но не входит – лишь дразнится. — Арсений Сергеевич, пожалуйста... — уже вымученно хнычешь ты и он тут же резко входит в тебя на половину и ты от неожиданности прикусываешь себе губы и во рту появляется устоявшийся привкус железа, но тебе абсолютно плевать, потому что мало. Тебе слишком мало. Ты елозишь на месте и слегка поскуливаешь от желания. — Пожалуйста...       И вот тут то все клапаны и срывает...       Брюнет входит в тебя полностью таким же резким толчком, но не задерживается долго, выходя. Ты хватаешься руками за изголовье кровати и пытаешься пошевелить тазом, но удерживающие и вжимающие в постель руки не дают и дёрнуться. Тогда ты обхватываешь ногами талию Попова и резко тянешь на себя. Тот чуть покачнулся и в следующую секунду вновь полностью заполнил тебя.       Ни о какой нежности речь и не шла, поэтому голубоглазый тут же берёт средний темп и наклоняется к тебе, чтобы поцеловать и ты отдаешься в этом поцелуе полностью. Мозолистые руки исследуют всё до чего дотянутся, а ты утыкаешься носом куда-то в область шеи, вдыхая такой дурманящий запах дорогого одеколона и естественного запаха мужчины. Твои пальчики бегают по широкой спине, на особо грубых толчках впиваясь в кожу.       Не успеваешь среагировать, как голубоглазый меняет позу. Попов садится ближе к изголовью, уверенно удерживая на своих бедрах, дав тебе волю в выборе темпа. Внимание мужчины концентрируется на груди: он оглаживает её, наклоняясь, облизывает и покусывает. Ты же умеренно двигаешься вверх-вниз, опираясь ладошками на колени любовника, прогибаясь в спине.       В голове полнейшая каша у обоих. Лишь одна мысль там крутиться: дорвались! Запах дурманит, касания завораживают, а редкие переговоры ещё больше будоражат.       Очередной алый засос остаётся на шее, от чего шипишь, но в следующую секунду из горла вырывается громкий блаженный стон – головка члена попадает по нужной точке, заставляя вздрогнуть. — Ммм, вечность бы слушал, — тихо шепчет Арсений, загипнотизировано наблюдая за твоим лицом, впитывая каждую эмоцию. — Я тоже, — хмыкаешь и опускаешься спиной на покрывало между ног Графа, двигая тазом. Из-за положения можно легко наблюдать как натягивается кожа на животе при очередной фрикции. Зрелище завораживающее.       Рука опускается на плоский живот, слегка надавливая, когда мужчина делает резкий поступательный толчок. Ты задерживаешь дыхание, постанывая. Идеальная поза найдена.       Давление становится чуть сильнее, а вторая рука удерживает тебя за бедро, пока главарь банды вколачивается в твоё тело. Ты прикусываешь ребро ладони и уже поскуливаешь, слегка сжимаясь, предчувствуя подступающий оргазм.       Попов вновь меняет позу на классическую, закрепляя твои руки над головой и начинает резко и на всю длину толкаться в тебя, каждый раз попадая по точке. У тебя закатываются глаза, а стоны путаются между собой – ты в них захлёбываешься.       Толчок, один, второй и тебя уносит...       Перед глазами фейерверк, уши на миг закладывает и ты чувствуешь как стенки сжимают член, что всё ещё двигается внутри тебя, но спустя минуту слышишь рык куда-то в шею. Брюнет прикусывает твою ключицу и ты вновь охаешь, всё ещё сжимая ладошки и содрогаясь.       Попов аккуратно выходит из тебя и снимает презерватив, завязывая тот и откидывая куда-то, укладываясь рядом на живот, вздыхая. Переворачиваешься на бок, рассматривая созвездие из родинок и веснушек на плечах, пытаясь отдышаться.       Приподнимаешься и садишься на спину голубоглазого, тут же начиная массировать плечи. Блаженный стон не заставляет себя долго ждать, проходя через подушку, в которую он уткнут. — Вы слишком напряжены, Арсений Сергеевич, — проходишься кулачками по позвонкам. — Ты уже это говорила, Ричи, — голос доносится глухо из-за белого пушистого препятствия. — Я – Т/И, — невзначай бросаешь ты, не отвлекаясь от процесса. Арсений реагирует мгновенно: приподнимается на руки, поворачивая к тебе голову и смотрит недоумённо. — Что ты сказала? — Меня зовут Т/И, — так же спокойно. — Гай Ричи был любимым режиссёром моего отца, оттуда и псевдоним, — пожимаешь плечами. — Т/И, — произносит мужчина, пробуя имя на вкус. Не сказать, что он его не слышал раньше, – ты не единственная его обладательница, – но было что-то новое в этом всём. Ситуация обязывала. — Вы либо лягте нормально, либо я прекращу сейчас, — зло зыркаешь в голубые глаза мужчины и тот послушно укладывается обратно. — Почему сказала? — мыслей в темноволосой голове было массу, но озвучил он лишь один вопрос – самый значимый из всех на данный момент. — Можете считать это платой за хороший секс, — хмыкаешь, продолжая разминать мышцы. Попов заходится в хохоте. — Так получается я теперь твоя шлюшка? — посмеивается Граф. — Вы можете быть для меня кем захотите, — укладываешься на подушку рядом, протянув руку к щеке, поглаживаешь гладкую кожу, смотря прямо в глаза. — Насчёт себя ничего не могу сказать однозначно.