Drifting Into Darkness

      — Инспектор, вы слушаете меня?.. — рассуждая о мотивах преступника и разработав в процессе целую теорию о его сущности, Энфорсер Тоганэ Сакуя поднял глаза на целиком и полностью погрузившуюся в данные расследования Цунэмори Аканэ. Та была занята одетым на запястье девайсом, голограммный экран которого неярко освещал её сосредоточенное лицо.       Расслабленная поза лежавшего на полу мужчины, чья украшенная тёмными кудрями голова мирно покоилась на обнажённых коленях сидевшей и прислонившейся к дивану девушки, позволяла ему лицезреть снизу, как она мило хмурилась или что-то неслышно шептала, читая информацию на дисплее. Но, насладившись этой картиной вдоволь, желавший получить больше внимания к своей персоне мужчина потянулся рукой к растрёпанным волосам Аканэ, запуская пальцы в её шевелюру и выхватывая для игры с нею короткую прядку. И Инспектор наконец-то отвлеклась: свернула голограмму, выключая гаджет, посмотрела на любовника и ответным жестом погладила его по чернильно-чёрным локонам, мягко улыбнувшись.       — Я согласна с этой гипотезой, — подтвердила его мысли она с серьёзным задумчивым видом. — Стоит обсудить эту версию с аналитиками… Можно сходить прямо сейчас, — воодушевилась Цунэмори, но была прервана. Тоганэ резко поднялся и сел так, чтобы её вытянутые ноги оказались между его упёртой в пол рукой и телом. Глядя ему в золотисто-ониксовые очи, молодая женщина потеряла счёт дыханию, в очередной раз не понимая, как быстро меняется выражение в них — то он мог поразить её бесконечной нежностью, то, как сейчас, хищническим, бесноватым блеском — и как ей требовалось трактовать подобные перемены.       — Пожалуй, стоит отложить всё до утра, — усмехнулся Сакуя, наклоняясь к ней ближе, отчего его тень скользнула на неё. И, не прерывая завораживавший зрительный контакт, медленно провёл свободной рукой по тонкому бедру, заставив пленницу мелко вздрогнуть.       — Нет, мне нужно идти, — сумев разорвать переплетённые взгляды, строгим — скорее для себя, чем для него — голосом отозвалась Аканэ. Ловким движением она выбралась из несложной ловушки, и, отойдя на пару шагов, обернулась через плечо. Cменившему положение на более удобное Тоганэ показалось, что закрывавший её рот высокий воротник его рубашки, надетой прямо на нагое тело Инспектора, спрятал улыбку, отразившуюся в шоколадно-карих глазах. — Ты поможешь мне… собраться?       Это стало сигналом для него к действию. В следующий момент девушка, медленно расстегнув несколько наспех скреплённых пуговиц, с лишь ей свойственной невинной томностью позволила хлопковому изделию соскользнуть на пол. Она осталась абсолютно беззащитной перед ощупывавшим её фигурку взором самодовольного мужчины. Без лишних слов Энфорсер поднялся и подошёл вплотную к преданно смотревшей снизу вверх на него Цунэмори. Вплетая затем длинные пальцы в её волосы и жёстко схватывая их в пучок, он причинил тем самым лёгкую боль даже не поморщившейся жертве. Наклонив её голову под удобным ему одному углом, Сакуя беспощадно впился в её губы жадным, требовательным поцелуем. Однако не стал останавливаться на достигнутом, переходя на подставленную тонкую шею, от неё — к выпиравшим ключицам, ведя далее влажную дорожку, сопровождавшуюся алыми прикусываниями, к груди и ниже. Отпустив спутавшиеся от небрежного обращения слабые прядки, Тоганэ расположил освободившиеся руки на талии любовницы. После он медлительно опустился перед ней на колени и с пугавшей Аканэ звериной усмешкой взглянул на раскрасневшееся лицо партнёрши. Та осознала тут же, что именно он собирался сотворить с ней в данную минуту.       Ему нравилось лицезреть её такой — смущённой, беспомощной, принадлежавшей ему и абсолютно безмерно доверявшей. И он искал подтверждение своим домыслам в полуприкрытом помутневшем взоре, обращённом исключительно к нему. Ему нравилось доводить её до жаркого исступления, порождавшего страстные мольбы — которые она, обессиленная, едва нашёптывала пересохшими устами, — о помощи и о скорейшем освобождении из сего состояния. И он вновь и вновь прибегал к изощрённым утехам, даже не приходившим в хорошенькую головку избранницы и каждый раз застававшим её врасплох. Ему нравилось владеть ею безоговорочно и жадно, как если бы она могла упорхнуть из его властных, довлевших объятий, окутывавших влюблённую жертву ненасытным мраком. И он со всей осторожностью, свойственной умудрённому опытом хищнику, проникал в её разум, дабы со временем учинить там хаос. Со всем восхищением безумца проникал под её кожу, дабы дышать вместе с ней. И со всей яростью, бурлившей в нём, стоило посмотреть на неё, проникал в её тело, дабы подчинить себе окончательно и бесповоротно и впоследствии раздавить искусно и умело.       Ему хотелось доставлять ей возносившее до небес удовольствие. Хотелось видеть, как у неё подкашиваются колени от его распутных действий. Хотелось слышать, как она вскрикивает от случайно — или нет?.. — допущенной им боли и как неистово повторяет его имя. Хотелось чувствовать, как она цепляется за его длинные, всегда уложенные в изысканную причёску локоны. Хотелось знать, как она воспринимает его с положенной ей искренностью в эмоциях. Хотелось наполнить её снедавшей его безудержной тьмой и хотелось уничтожить её на всех уровнях — ментальном, духовном и физическом…