Drifting Into Darkness

      Прошло немало времени от первого взгляда — равнодушно-рабочего, серьёзно настроенного и глубоко усталого, скользнувшего по новоприбывшему Энфорсеру безо всяких дополнительных эмоций — и потом до следующего — живо блестевшего, хранившего тёплую улыбку и всецело умиротворённого, коим она одаривала тёмноволосого художника, раскрасившего её жизнь в яркие цвета. Однако складывалось обманчивое ощущение, будто промелькнула лишь минута и будто не было многочисленных ступеней, по которым она поднималась, идя к слепившему её солнцу. С них она частенько падала с очаровательной неловкостью, приземляясь в затягивавший мрачный омут сомнений относительно собственных же поступков и нагрянувших в душу желаний.       Едва глянувшая на Тоганэ Сакую, назначенного в Первый Отдел в конце октября и тут же попавшего — как и она когда-то — из комфортного офиса на место преступления, Цунэмори Аканэ теперь редко могла отказать себе в удовольствии не спускать с мужчины глаз. Привыкшая за последний год не снимать стальной панцирь, коим она обросла, Инспектор исподтишка — хотя он и так всё видел и знал, она понимала это — наблюдала за ним. Не осознавая пагубной привычки, девушка едва ли отдавала себе отчёт, что пристрастилась к сему занятию ещё задолго до того, как нашла силы признаться хотя бы мысленно в том, что ей это приносит некоего рода успокоение. Успокоение, которое в свою очередь смывало из истосковавшейся по тихим радостям души переутомление, захватившее власть над её телом и разумом. Постепенно ставший бальзамом для истощённого сердца начальницы Тоганэ вёл себя по отношению к ней с подкупавшим уважением, перераставшим в почтение перед её статусом и способностями. Действовал мягко, но уверенно, и рассуждал здраво, но с чувствовавшейся ею эмпатией. И был… так болезненно для неё похож на того, кто эгоистично исчез из её жизни, покинув на произвол судьбы, оставив разбираться со всей подступавшей к горлу чернотой.       Запутавшись окончательно и бесповоротно в том, что творилось вокруг неё и в ней самой, Аканэ отказывалась верить в совпадения. Она убеждала себя, что лишь устала и что ей эти невесомые, надуманные параллели только мерещатся, и старалась не обращать на это внимание. Но Сакуя знакомым жестом доставал сигарету из мучительно известной ей пачки и неторопливо делал затяжку, нечаянно обволакивая её любимым дымом. Прикрывал тёмно-золотистые глаза и мягко усмехался, словно бы случайно заставляя её таять и одновременно заходиться в отчаянии. Поддерживал даже самые смелые её инициативы и в самом деле понимал с полуслова, находясь рядом точно материализовавшаяся тень, призванная защищать от всяких напастей. И именно этим отличался от него, невольно становясь грустным напоминанием о мечтах и о том, что никогда не сбудется. Пытавшаяся не сравнивать их двоих, не сравнивать прошлое и настоящее, не сравнивать несопоставимое, но каждый раз проигрывавшая себе Цунэмори, как бы ни хотела, не переставала думать о скрывшемся в неясном направлении Когами Щинье, первым завладевшем её сознанием.       «Где он?.. Как он?.. Чем занят?..» — эти и другие назойливые вопросы приходили ей в голову бесцеремонно, врываясь в реальность и путая все карты, и вынуждали искать испытанные ранее чувства в ком-то другом, кто находился непозволительно близко. Благодаря бежавшему из страны — она надеялась, что ему это удалось, ведь более о нём никто ничего не знал и не слышал — Когами Инспектор изменилась внутренне и немного внешне, пересмотрев привычки и дополнив навыки. И из-за него же застыла эмоционально, забыв думать о чём-то, что не относилось бы к изматывавшей работе. А благодаря появившемуся точно из ниоткуда для её же блага Тоганэ она снова вдохнула полной грудью, заметила, как много воды утекло за прошедшие год-полтора, и начала возвращаться к той прежней себе. Той, что спряталась глубоко в лабиринте души и что превращала её в живого человека со своими желаниями, страхами и надеждами из отрубившего все мысли робота, идеально воплощавшего призвание и исправно выполнявшего долг перед обществом.       «Канщикан», — обращался к ней Энфорсер с доверием и требованием выслушать, несколько хмурясь при этом. И она поспешно отгоняла приходившие в голову ассоциации, рационально объясняя себе, что её пост никак не изменился и это слово — единственный способ привлечь её внимание, но интонация… Спокойная, уверенная интонация, с коей Сакуя произносил название её должности, до дрожи напоминала Аканэ манеру Щиньи звать её с таким же нажимом, столь же строго и нетерпеливо. Девушка сначала игнорировала это незначительное совпадение, в действительности не проводя общую линию между разными людьми. Однако со временем всё больше сталкивалась с собственной тягой снова и снова слышать это… Хотя когда-то давно — ещё тогда, когда беглый Энфорсер расследовал с ней дело его жизни — хотелось пресечь эту формальность, да только не было повода и возможности.       Теперь уже всегда пребывавший рядом Тоганэ прикрывал спину Цунэмори на выездах так, что она могла не беспокоиться о собственном благополучии, вёл с ней наедине личные разговоры, втягивая её в печальные размышления, и по-настоящему не давал ей причин сомневаться в нём.       — Цунэмори-Канщикан, — почему-то его лицо постоянно выражало некоторую подозрительность и напоминало пасмурное небо. Лишь потом, когда они сблизились, оно стало проясняться моментами, точно она служила солнцем для Сакуи, в чём он не признавался, но она могла знать и без его подтверждения.       — Да, Тоганэ-сан? — они находились в общем коридоре, мимо спешили по своим делам незаметные, такие одинаковые сотрудники. Аканэ с привычной прохладцей встретила подчинённого, который, отведя тяжёлый взгляд в сторону словно в смущении, простым жестом заложил левую руку в карман и озвучил томившую его просьбу:       — Если вы позволите, я хотел бы обсудить с вами одну идею относительно расследования без свидетелей…       — Да, конечно, — с заминкой соглашалась девушка, самую малость заинтригованная произнесённым, и направлялась в наиболее безлюдное место, какое только могло быть на их этаже, а он бесшумной тенью следовал за ней.       Кажется, эта короткая беседа — и впрямь только по существу — стала одной из первых, зацепивших тосковавшую по увлекательному общению Инспектора, восполнивших жажду понимания и зародивших безусловное доверие.

Перевод и сноски

      «Канщикан» — 監視官, «Инспектор».