Меч и капор

Диана не следила за часами, но молитва, по ее мнению, закончилась слишком быстро. Она подсознательно ожидала чего-то еще: действия, жертвы, дождя из семян… Но были лишь гипнотичные слова, тихий шелест переворачиваемых страниц молитвенника и едва слышное постукивание деревянных бусин на четках. И центром всего однозначно являлась Лейси — от первых и до последних секунд она вела за собой, и все охотно шли, тянулись душами к непостижимому миражу за дымом и пламенем свечей. После настало время ужина — вновь на двоих и с бдящей рядом Нэнной. Сквозь раскрытое окно в столовую проникал легкий бриз. Но если днем он нес в себе ноту соли, то сейчас была только глубокая свежесть хвои, сплетенная воедино со сладостью магнолий. — Я подежурю сегодня ночью, — сказала Диана, откладывая вилку. — На всякий случай. — Хорошо, — кивнула Лейси. — В полночь тебя сменит Джон. Тебе нужно что-то с собой? — Факел или лампа. Судя по всему, ночь будет облачной. — Не хочешь помимо меча взять кольт? Такого предложения Диана никак не ожидала, но и долго раздумывать нужды не было: — Он мне ничем не поможет. Я ведь не умею с ним управляться. — О, это несложно. Заранее заряжаешь, потом нажимаешь на рычажок сзади, целишься… — девушка запнулась — не то поймав взгляд Нэнны, не то от чего-то внутреннего. Продолжила она уже совсем иным тоном: — Впрочем, ты права. Не стоит рисковать. Оставшиеся несколько минут над столом царило молчание. Допив свой чай, Диана ушла готовиться к дозору. Револьвер по-прежнему лежал на туалетном столике, и на этот раз амазонка рискнула взять его в руки. Для своего небольшого размера он был достаточно тяжелым — и уж точно ни в какое сравнение не шел с луками. Но вместе с тем ей все равно хотелось научиться из него стрелять. Более того, это было необходимо — хотя бы для того, чтобы лучше понимать, чего ждать от противников. Но это точно не стоит делать сию минуту. Быть может, завтра. Сейчас надо закрепить на поясе меч, еще раз проверить, хорошо ли затянут панцирь, и заставить себя спуститься вниз, в вечерний полумрак. Лейси ждала ее на крыльце с керосиновой лампой в руках. Последние лучи заходящего солнца тонули в облаках. Ветер усилился — ночь обещала быть свежей. — Держи, — передав лампу, девушка одним движением высвободилась из шали, накинула ее на плечи Диане. — И береги себя. — Все будет хорошо, — амазонка попыталась предать голосу уверенности. — Молния не бьет дважды в одно место. — Надеюсь на это. Скрипнули доски, захлопнулась дверь. Диана спустилась вниз, неспешно зашагала по дорожке, ведущей к конюшне и сараям. По сути, было совершенно все равно, где именно находиться — главное что на улице и в полном боевом облачении. Плантация уже засыпала, с каждой минутой все больше погружаясь в тишину. Не абсолютную, но ни стрекотание цикад, ни редкие переклички птиц и животных не помешали бы в случае чего расслышать приближение чужаков. Будто тень, амазонка скользила по тропинкам, вслушиваясь и всматриваясь во все вокруг. Со временем беспокойство утихло. Правая рука перестала сжимать эфес меча, сердце уже не вздрагивало от малейшего шевеления во тьме. Кашемировый отрез приятно грел плечи, едва ощутимо пах какими-то цветочными духами. Да и сам факт заботы был однозначно приятен — равно как и мысли о Лейси. Но вскоре размышления о подруге сменились иными. Диана долго простояла у забора, на самой границе свежезакопанной могилы. Мысли путались, не принося ничего конкретного — лишь смутную, странную тоску. Что толкнуло этих людей на разбой и грабежи? Природа, воспитание, нужда — или же все вместе, с войной в качестве катализатора? Ведь люди, у которых все хорошо, не вредят другим. Это базис, опорная точка для понимания поступков, о чем не раз говорила мама. Но какой из факторов был решающим? На этот вопрос Диана ответить не могла. Ночь разрезал тихий, ласковый напев. Амазонка слышала эту песню впервые, но она не могла быть ничем иным, кроме колыбельной. Пойдя на звук, она вскоре застыла у бревенчатой хижины. Сквозь небольшое оконце виднелись преимущественно темные абрисы предметов. Внутри горела только одна лучина, ее неяркий свет выхватывал колыбели и склонившуюся над ними женщину. От этой картины внутри что-то дрогнуло. Поддавшись порыву, Диана в несколько шагов обошла домик, остановилась у двери, ни на миг не прекращая вслушиваться в напев. A snow white stork flew down from the sky, Rock a bye, my baby bye; To take a baby gal so fair, To young missus, waitin there; When all was quiet as a mouse, In ole massa's big fine house. Амазонка стояла, боясь пошевелиться, спугнуть момент. Глубокий, мягкий голос околдовывал, вызывал в реальность образы. У нее дома пели совсем иначе — и колыбельную она помнила всего одну: об Артемиде и ее верной жрице, которая спрыгнула с обрыва, только бы не попасть в руки к Миносу. По сути, миф, положенный на мелодию, рассказ, воплощенный в строфах. Песня, которая сейчас лилась сквозь щели в стенах и распахнутую дверь, тоже была историей, и Диане очень хотелось дослушать ее до конца. Dat little gal was borned rich an free. She's de sap from out a sugah tree; But you are jes as sweet to me; My little colored chile. Jes lay yo head upon my bres; An res, an res, an res, an res, My little colored chile. To a cabin in a woodland drear, You've come by a mammy's heart… Обращенная в слух, Диана вздрогнула и отступила на шаг, когда где-то в сосновых ветвях протяжно вскрикнул филин. Песня оборвалась. Женщина заметила ее, выпрямилась в полный рост, сжимая руками подол ситцевого платья. В темных глазах читалась настороженность и тревога. — Простите, я… Можно мне войти? Женщина посмотрела на Диану, будто не поняв, ей ли адресован вопрос. Затем посторонилась, пропуская внутрь. Доски пола скрипели, прогибаясь под ногами, а головой амазонка едва не задевала потолок. — Как ваше имя? — Бетти, мисс. Лампа осветила хижину, открывая амазонке все детали скудной меблировки. Тут не было не то, что тени роскоши — речь не шла даже об элементарном комфорте. Стол в окружении пары покосившихся табуретов, каменная громада печи, обвешанная пучками трав, большой крест с рельефным изображением повешенного между ними. В углу — набитый соломой тюфяк, на котором в обнимку спали дети, чуть дальше — какое-то подобие шкафа. На общем фоне украшенные грубой резьбой колыбели казались просто произведениями искусства. В одной из них мирно сопел ее брат. Диана подошла ближе, остановилась, не зная, стоит ли брать спящего ребенка на руки. Сейчас он не вызывал каких-то особенных чувств — но осознание ответственности осталось неизменным. — Он у вас очень спокойный, — тихо произнесла Бетти. — Никаких хлопот. Будет славный, крепкий мальчуган. — У вас все в порядке? — спросила Диана, еще раз оглядываясь по сторонам. — Может, что-то нужно? Помощь, вещи? — Нет, мисс, не волнуйтесь. Хозяйка с нами хорошо обходится. Мою Рози в горничные взяла, Майк, коль поможет бог, так на кухне и останется, да и Чарли через пару годков в домашнюю прислугу пойдет. У меня все дети смышленые, господа это знают и ценят, — в голосе женщины звучала неприкрытая гордость. — Когда родился последний малыш, мисс Лейси даже приказала пошить мне новое платье. Я теперь надеваю его по праздникам. Она очень добрая, наша юная госпожа… Проследив за широким жестом Бетти, Диана увидела платье. В шкафу без одной дверцы оно висело с краю, и было единственной цветной вещью среди каких-то рубищ. Амазонке невольно вспомнился шифоньер самой Лейси, и, чтобы перевести тему, она спросила: — У вас целых трое детей? — Господь милостив, шестеро в живых осталось. Да только Кейти уже замуж вышла, а Эдвина с Джимом мастер Лэнгфорт продал, чтобы пансион оплатить. А тут еще эта война… так что знать не знаю, где они сейчас. Надеюсь только, что и они, и муж мой не полягут вдали от дома. — А за кого они воюют? — За господ, как же иначе-то? Маленький Чарли завозился у себя в колыбели, и Бетти принялась качать ее, тихо напевая. Диана, поспешно простившись, выскользнула на улицу. До конца дежурства у нее в голове то и дело проносились отдельные обрывки разговора и песни. Последний куплет особенно впечатался в сознание — быть может, из-за того, что его она услышала уже после беседы с рабыней. Yo daddy ploughs ole massa's corn. Yo mammy does the cooking; She'll give dinner to her hungry chile, When nobody is a looking; Don't be ashamed, my chile, I beg, Case you was hatched from a bussard's egg, My little colored chile… Вместо того чтобы проясняться, картина мира путалась все сильнее. В полночь ее действительно сменили. Протестовать Диана не стала — только попросила в случае чего без промедления звать ее на помощь, а сама отправилась в дом. В окне спальни Лейси тускло мерцал огонек. Она и не думала ложиться спать — вместо этого читала книгу в синем переплете, подсвечивая себе небольшой лампой. — Все хорошо? — полушепотом спросила Лейси, как только закрылась дверь. — Никаких происшествий, — ответила Диана, кладя меч с поясом на полку шкафа. — Только мне нужна новая сорочка. — Ой, точно, твоя же после вчерашнего лишь на тряпки годилась… Открой правую дверцу и возьми любую со второй полочки сверху. Переодевшись в украшенную кружевами рубашку из тончайшего хлопка, Диана направилась к диванчику, но у Лейси явно были другие планы, о чем она тут же сообщила: — Иди лучше сюда. На этой кровати мы прекрасно помещаемся вдвоем, так какой смысл тебе жаться на банкетке? — У вас так можно? Это не скажется на твоей репутации? — Не переживай, перед балами девицы обычно по двое, а то и по трое спят. Ну, Нэнна может пошуметь, если прознает… Но кто ей об этом скажет? Диана пожала плечами, юркнула под тонкую простыню. Лейси погасила свет, и комната погрузилась в глубокую темноту. Несмотря на поздний час, амазонке долго не удавалось уснуть. Ворочаясь на мягком матраце, она никак не могла понять, отчего в этом мире все так странно и так несправедливо. Но вскоре усталость взяла свое, обернувшись путаным сном, в котором стая ястребов рвала на клочья журавля, и горячая кровь лилась по белоснежным перьям, а с небес и из-под земли за этим наблюдали незнакомые, безразличные боги. Пробуждение стерло из сознания эти картины, оставив лишь тусклые, непонятные образы, и за завтраком амазонка уже не смогла вспомнить, что именно вызвало у нее тревогу. В целом ночь обошлась без происшествий, что очень обрадовало Лейси. Завершив трапезу, она предложила Диане прогуляться по лесу. Та не отказала, и вскоре они уже собирали бруснику на поляне неподалеку от дома. Но, как оказалось, причиной этой прогулки был вовсе не сбор урожая, а желание хозяйки плантации поговорить без лишних ушей. — Диана, я понимаю, что ты веришь в своих богов, — начала она мягко и немного издалека. — Но твоему брату все равно придется жить в нашем мире. Согласись, будет проще сразу воспитать его в нашей культуре и вере. Амазонка лишь пожала плечами, закидывая очередную пригоршню ягод в корзинку: — Он еще слишком мал, чтобы нужно было о подобном думать. — Да, ты права, но детей его возраста у нас принято крестить. Это… своего рода защитный ритуал, если говорить на твоем языке. — И что он предполагает? — Диана насторожилась, вспомнив распятия, которые видела вчера в гостиной и в хижине Бетти. — Ничего опасного. Просто погружение ребенка в освященную воду под чтение молитв. После этого он будет под защитой господа. Я понимаю, тебе это может показаться неправильным, но, в конце концов, можешь ни во что не верить. Считай это, не знаю, простым мытьем. Зато и Ясону, и отчасти тебе потом будет проще. Амазонка ответила не сразу. Продолжая обрывать с низких кустов алые ягоды, она пыталась понять, стоит ли уступить в этом вопросе. Ведь, с одной стороны, Лейси полностью права, и неправильно будет усложнять ребенку жизнь. А с другой… как ни крути, а это отступничество, отказ от своих богов. Но имеет ли для них это какое-то значение? На этот раз знак свыше пришел еще до того, как Диана о нем попросила. Будто извиняясь за долгое молчание, боги выразили свою волю предельно ясно и громко. Небо на глазах потемнело — облака налились свинцом, за миг утратили белоснежную легкость. Где-то над морем утробно зарокотало. По земле забарабанили тяжелые капли, внезапный порыв шквального ветра сорвал и унес шляпку Лейси. Лес ожил. Сосны покачивались, надрывно скрипя и осыпая все вокруг привядшей хвоей. Дождь превратился в сплошную стену воды. Дорога до дома заняла не больше пяти минут, но за это время девушки вымокли до нитки, хотя и бежали — насколько Лейси позволял корсет. Пока Нэнна, причитая и охая, распоряжалась о ванне и освобождала воспитанницу из плена мокрой одежды, Диана неподвижно стояла у окна. Она не могла вспомнить, радовала ли ее так когда-то раньше внезапная гроза, но за эту амазонка была благодарна всем сердцем. Стихия сняла с ее плеч необходимость принимать решение. А Лейси, отогреваясь в теплой воде, сходу согласилась с тем, что Ясона можно и не крестить — главное в будущем не очень афишировать этот факт. В конце концов, апокалипсиса посильнее плантация могла бы просто не выдержать, а из двух зол стоило выбирать меньшее.