Укравший мою судьбу

Повелитель оборотней. Ушли быстро и незаметно, как и пришли. Разница только в том, что вместе с собой увезли Дика. Я даже не успел с ним попрощаться. От осознания того, что мы так плохо расстались, что последними словами были вовсе не те, что хотелось и следовало бы сказать, было душно. Не помогали распахнутые настежь окна и травяной чай с большим количеством кошачьей мяты. Не получалось занять разум только делами. Стоило хоть немного отвлечься – и в памяти всплывала неестественная улыбка моего сына на окровавленном лице, звенящие детской обидой, а вовсе не гневом слова – «у меня нет больше отца». Есть, мой мальчик. Я никуда не делся. Просто бывают такие обстоятельства, которые выше тебя. Когда все, что остается, только беспомощно следовать вежливому совету – уничтожьте после прочтения. Так бывает… Когда ты просыпаешься живым, веселым, строишь планы не только на сегодняшний день, но и на будущее, а потом – три тени в плащах, небольшой серый лист бумаги, исписанный кривым и плохо разборчивым почерком и… будущего больше нет, нет планов, нет сына. А есть только предопределенность и тянущая боль в сердце. Тихий стук прервал невеселые раздумья, в которые я снова незаметно скатился. - Войдите. Ирвинг. Как всегда, спокоен и безупречен. - Слушаю. - Конверт был передан Рокоту. Прочел, как вы настаивали, сразу же. Ирвинг неуверенно замолкает. Значит, что-то пошло не так. Просто смотрю на него, спокойно и с ожиданием. - Он… Не отрекся, но он сказал, что подумает. - Плохо. Кажется, ты обещал мне, что этого будет достаточно? - Да, так и должно было быть. По всем расчетам… - Рокот не подходит под стандартные расчеты. Я вас предупреждал, не так ли? - Я виноват, - он склоняет голову. – Готов понести любое наказание. Если бы это был кто-то другой, подумал бы, что оборотень рисуется, пытаясь или произвести впечатление, или избежать наказания показной покорностью. Но только не Ирвинг. Он действительно сейчас считает себя виновным и действительно готов принять любое мое решение. Вот только виноват не он. А я… Ведь знал, чем все может обернуться, и ничего ему не сказал. Просто не так легко оказалось предавать того, кому обязан жизнью и победой. - Свободен. Ирвинг дернулся, словно бродячий пес в ожидании удара, посмотрел неверяще, но поклонился, принимая мою волю, и вышел. - Просто так надо… - тихо шепчут губы, пытаясь оправдать творимую мерзость. Снова – тихий стук в дверь. Да что сегодня происходит? - Войдите! Голос звучит резче, чем позволительно, и секретарь решается просунуть внутрь только голову. - При входе в резиденцию был задержан посторонний. К вам с докладом начальник службы охраны. Прикажете впустить? Посторонний? Как необычно. - Да, пусть войдет. Это тот офицер, который, несмотря ни на что, до последнего пытался защищать Дика. Хороший, честный, ничем особым не отличающийся парень. Стоит, тянется, как на параде. - Присаживайтесь, - указываю на свободный стул напротив. Он не решается возражать, но садится в той же позе «смирно» - на самый краешек. Ему должно быть ужасно неудобно. - Чаю? Мой собеседник краснеет. - Нет, благодарю вас. - Отказываешь Повелителю? Это шутка, но он тут же стремительно бледнеет. - Нет, да - чаю, то есть… - Успокойтесь, Дарин. Все в порядке. Лучше рассказывайте, кого там отловила ваша служба, - переключаю его на мысли о службе. Я вовсе не хочу довести беднягу до нервного срыва. Вот так все они – смущаются, боятся, словно я тиран какой-то. А ведь за все время правления не было ни одной публичной казни. Да и не публичных старался избегать до последнего. Каждого, кому подписывал смертельный приказ, отлично помню. - Это оборотень-волк. Он был как-то у вас. Вы тогда приказали отпустить – с оружием отпустить. Сердце сбивается с привычного ритма. Как там его, мальчика с удивительными глазами? Как же его звали? - Приведите. - Он снова с оружием, - предупреждает офицер. - Неважно. Или вы считаете меня неспособным справиться с одним противником? - Прошу простить, был неправ! Что ж вы все прямые такие? Вот сейчас в комнату входит по-настоящему интересный собеседник – непредсказуемый, не лебезящий, свободный. Даже, пожалуй, слишком свободный – вон как с охраной огрызается. - Клинок верните! Не вами даренный, не вам и отнимать! - Верните, - разрешаю устало. Ожидаю, когда за посторонними закроются двери. Теперь мы одни, и я могу быть самим собой. - И что тебе в своем селе не сидится? Или Рокот послал? Парень хмурится. - Нет. Сам пришел. - Больше ничего не подарю. - И не надо! Я не за этим. Вы зачем Рокоту эти пасквильные газетенки прислали?! – возмущенно трясет он испачканными в грязи листами прямо у меня перед носом. От бумаги ощутимо несет не только… кхм… землей, и я брезгливо отодвигаю это от лица. - Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? - Это и мое дело тоже! - Чуть тише. Я прекрасно слышу, - нахальство этого волка сопоставимо только с его молодостью – и того, и другого – в избытке. – Так в чем же твое право? Или ты считаешь, что дела твоего бывшего любовника – твои дела? А, может, решил, что знакомство с наследником – то же самое, что и дружба? Он выглядит растерянным и каким-то удивительно беззащитным. Похоже, правда считал, что имеет право задавать вопросы, требовать чего-то. Мне даже немного жаль так грубо разрушать его иллюзии. Но иллюзии тем и плохи, что слеплены из тумана воображения. Они прекрасно разрушаются и без чужого вмешательства – обычным временем. - Мое право – в правде, - тихо произносит он в ответ. - Сильно сказано. Присаживайся. Этот мальчик занимает весь стул и сидит на нем расслабленно, словно это я тут гость. - Можно? Что-то в горле пересохло, пока по всему саду от охраны гонял. Не дожидаясь разрешения, это чудо спокойно допивает мой чай из моей чашки… А я… Мне это нравится! Он – словно свежий снег после грязной и мрачной осени. По крайней мере, ему так же радуется душа. - Так зачем? - снова пытливо смотрит, ожидая ответа. Вот сейчас скажу, и он уйдет. И, наверное, никогда уже не вернется. А мне сейчас хочется чувствовать себя живым. Пусть даже, согреваясь теплом чужой души. - Ты все еще любишь его? - Да, - и отводит взгляд. Значит, уже сомневается. Интересно, кто же отвоевал сердце мальчика у великолепного Рокота? - И готов даже заплатить за информацию? - Если она будет полезна, - тут же отвечает он. – Но с бОльшим удовольствием я заплачУ, если Рокота оставят в покое. Заманчиво. Как же заманчиво получить хоть что-то для себя. Неужели я не имею на это права, не заслужил? Вот этого – чистого и красивого мальчика – не заслужил? А Рокот… Думаю, уже не так опасен. Свадьба свершилась. Там за Диком присмотрят, голову от дури юношеской очистят. Опасно только, если вернется Дик, а Рокот встрять попробует. Но это еще не скоро – есть еще три года. - Хорошо. Я отдам приказ, чтобы его больше не трогали. - И не присылали ненужную информацию о Дике. - И это тоже, - соглашаюсь легко. – Но не даром, разумеется. За все нужно платить. - Я понимаю, - он до смешного серьезен. - И цена может показаться тебе слишком большой. - Сперва назовите, а там – посмотрим. Осторожничает, не понимая, что ловушка уже захлопнулась. - Рокот в обмен на тебя. Все просто, мой юный друг. На его лице, в красивых глазах – непонимание. - Серые будут избивать меня? - Нет, немного больше. Меняется одна жизнь – на другую, - делаю паузу. – Впрочем, ты можешь отказаться. Ведь ты не обязан… К тому же, это страшно, я понимаю… И он сдается. Как многие до него и многие после – не может вынести намека на трусость. - Хорошо, - голос чуть дрогнул, а плечи непроизвольно расправились. – Меня убьют? - Нет. - Тогда… что? - Просто будешь принадлежать мне. - Навсегда? Вот теперь в красивых глазах страх. И мне становится его жаль. Слишком свежи в памяти очень схожие воспоминания – белое, словно мел, лицо Дика, держащего в подрагивающих пальцах бессрочный Договор. - На три года, - сами собой вырываются слова. - На три года… - эхом повторяет он. - Ты можешь отказаться, - зачем-то напоминаю я. Но в ответ – твердый взгляд серебристых глаз с черным ободком. Отчаянная, чуть отдающая горечью решимость. - Согласен. Я должен что-то подписать? - Нет. Достаточно твоего слова. - Что я должен теперь сделать? - Ничего. Просто сопровождать меня. Всегда и везде. И выполнять мои приказы, если таковые последуют. Еще – не отказался бы по утрам работать с тобой с оружием. - И это все? - И тебе не стыдно – не верить старшим, да не просто старшим, а Повелителю? - Да причем тут неверие? – с досадой говорит он. – Я же знать должен. Это же моя жизнь. - Вот-вот. А ты так легко отказываешься от целых трех лет. - За учителя не жалко! Ага, уже не за Рокота, а только за учителя. Определенно, они теперь бывшие. Мальчик, скорее всего, просто переболел первой любовью и сейчас совершенно свободен. Можно считать, что мне повезло. - Ну, так ты слушать будешь, или ковырять ногтем дырку в обивке моего кресла? Он смущенно отдергивает руку и чинно складывает ладони на коленях. - Слушать? - Проблемы с памятью? Ты спрашивал, зачем я давлю на Рокота. - Нет! Не так! - Не придирайся к словам. Смысл правильный? Уверенно кивает. - А вы вот так возьмете – и расскажете? Вздыхаю, с укором глядя на мальчишку. Леший! Как же его зовут-то?! Похоже, это у меня проблемы с памятью. - И не соврете? - Не имею обыкновения. Вот недоговаривать – обычное дело. Улыбку сдержать уже не получается. Он очень живой. И я, оказывается, прилично устал от церемониальной вежливости. Вот кто бы из ближнего окружения посмел подозревать меня во лжи? - Я слушаю! – напоминает он и нетерпеливо ерзает. - Тебя зовут как? - Гордон. Точно! Гордон… - Хорошее имя. Итак, о Рокоте. Многого не скажу, потому что это государственная тайна, причем касается она сразу двух государств. Но ты же понимаешь и будешь молчать? Он очень серьезно кивает: - Не сомневайтесь! - Ты, наверное, слышал о пророчествах Серенаты? - Рокот обучал нас не только железом размахивать, - просвещает меня мальчишка. - Прекрасно. Значит, мне не нужно говорить лишнего. Тогда ты понимаешь, что эти пророчества исполняются всегда. Попытки их обойти и изменить оканчиваются неудачей и еще большими проблемами для окружающих. А пророчества все равно исполняются. - И при чем тут Рокот? - Рокот как раз ни при чем. Просто оказался не с тем парнем рядом. Последнее пророчество касается моего младшего сына. - Дика! - Да, Второго Наследника. А, вернее, единственного. - У вас два сына, - осторожно замечает Гордон. - ПОКА два, - тяжело роняю режущие сердце на части слова. – Скоро останется только один. - Пророчество?.. – с ужасом и сочувствием шепчет мальчишка. - Да. Чтобы продолжить, мне нужно глотнуть чего-то покрепче мятного чая. Я щедро наливаю полбокала крепкой ягодной настойки и выпиваю залпом. Уже неделя прошла, как я узнал, что старший сын обречен, а все еще не могу говорить об этом. - Не это важно. Ты, наверное, знаешь, что у многоликих долгих четыре века правил Князь Вольтен? - Все знают. - И детей он не оставил – все были нежизнеспособны, даже их маги ничего с этим поделать не смогли. Остались ближние родичи – две ветви – первая и вторая. Причем, права обоих одинаковы. Было решено, что дальнейшее управление ляжет на плечи старейшин обеих ветвей. По два многоликих от каждого. Так они и правили еще около сотни лет. А потом появилось пророчество. Я сейчас не могу тебе всего сказать. Только важно, что Дику нужно выйти замуж или жениться – это совершенно неважно – на представителе одной из ветвей. На ком – повторяю – неважно. От этого союза обязательно должен быть ребенок. А тут – Рокот. И Дик становится совершенно непредсказуемым. Вывод – я просто обязан все сделать, чтобы они не были вместе. Теперь – понятно? - Понятно, - вздыхает Гордон. – И что же вы все так думать-то не умеете? - Не понял? – удивляюсь я. - А что тут непонятного? Ну, должен он заключить брак и родить ребенка от этого союза. Да и бог с ним! Дик же – разумный парень. Почему ему все, как мне не объяснили? Он бы в свою очередь Рокоту объяснил. И все дела. А вы тут секретность развели! - Повторяю – это не все пророчество. Ты кое-чего не знаешь. Неужели считаешь всех глупее себя? Гордон краснеет. - Нельзя было все это Дику сказать. Почему – не имею права объяснять. Даже то, что ты сейчас услышал – секретная информация. И я надеюсь, что она за пределы этого кабинета не выйдет. - Скажите, а старший сын знает? Почему же ты такой жестокий, парень? Смотрю на него и молчу. А самому даже дышать больно и в ушах шумит. Наверное, он что-то понял, потому что вдруг подошел и крепко меня обнял. От него пахло лесом и чуть заметным ароматом разогретого тела. Он был немного ниже меня ростом, и это хорошо. Не хотелось бы, чтобы кто-то сейчас видел мое лицо. - Прости меня, - тихо прошептал он. - Не стоит. Это просто пророчество… Все проходит. И страшное, выжигающее пожаром изнутри ожидание неминуемой смерти дорогого мне человека тоже пройдет… Но все равно больно и страшно. И сейчас я в ответ сжимаю в объятиях постороннего мне оборотня, словно за соломинку хватаюсь в окружающем меня кошмаре.