// уродливая изнанка его тишины

02 сентября 2017 года

Перемены – это хуйня. Перемены – это, нахуй, самое отстойное, что случалось в жизни Юнги. И как же глупо было думать иначе, поверить в эту нелепую иллюзию, позволить ей ослепить себя, добровольно разрешить и дальше себя обманывать. Глупо. Глупо. Глупо. Глупо. Юнги считает себя идиотом. Считает себя обманутым и преданным. Он снова понадеялся на лучшее, поверил в это "лучшее" и И всё получилось, как всегда. От злости он хлопает дверцей навесного шкафа так сильно, что зеркало на нём трескается, начиная свой уродливый узор из правого нижнего угла. Это злит только больше. Ему хочется успокоиться, посмотреть на ситуацию со стороны, обдумать и решить, что делать дальше, и перестать реагировать на многие вещи так эмоционально. Но на самом деле хочется только орать во всю глотку "какого хуя?", бить руками стены, сжимать зубы до скрежета и впиться кому-нибудь в глотку посильнее. Юнги сгорает изнутри. Юнги наблюдает крушение своего мира – единственного, что ему было действительно важно и дорого – и ничего не может сделать. Он в отчаянии. В том самом отчаянии, которое топит его в вязком океане неконтролируемой злости – то ли на самого себя, то ли на всех вокруг, то ли на всё вместе. Юнги рвано дышит, сжимает кулаки до побелевших костяшек, утробно рычит и со всей силы пинает мусорное ведро; оно отскакивает к стене и падает набок, покачиваясь из стороны в сторону. Перемены – это хуйня. Перемены – это ёбанный нежеланный ребёнок, обоссаная раковая опухоль – к ним так же никогда не бываешь достаточно готовым. Ни-ког-да. Даже если перемены имеют характер положительных – всё равно хуйня из-под коня. Юнги не трус, но он чертовский боится изменений. И давно известно, что ничего не злит сильнее, чем собственная слабость к чему-то. В его голове крутится целый водоворот мыслей, но ни за одну зацепиться не получается – слишком размыто, слишком быстро. Слишком. Глубокий вздох. Вся жизнь в темпе слишком и это так заебало. Медленный выдох. С какого момента всё пошло по пизде? С отъезда Намджуна или раньше? Быть может, началом стало то самое злоебуче-чудесное знакомство? Юнги ведь знал, что нужно было тогда проигнорировать сообщение Хосока, знал, что нужно остаться дома. Тогда бы ничего этого и не случилось. И ничего бы не шло сейчас по пизде. Снова вздох. Перед глазами всплывают такие ненужные сейчас и абсолютно отвратительные воспоминания о страшно перекошенных лицах псевдо-друзей и о совершенно ужасающих граффити на поверхностях ржавых машин. Ему нужно покурить. Успокоиться. Перестать так эмоционально на всё реагировать. Пересмотреть своё отношение ко многим вещам. И, возможно, попытаться исправить хоть что-то. Пока есть, что исправлять. Но сначала нужно покурить. Поднимает дрожащими от нервов руками валяющуюся на полу белую зажигалку, дотягивается до пачки винстона и закуривает прямо в комнате, поднимая голову и выдыхая дым в потолок. Хозяйка квартиры вышвырнет его обязательно, если снова почует запах табака, но так похуй. По-хуй. Похуй и нахуй. Юнги качает головой и делает ещё одну затяжку. Злость неприятным комком осела где-то рядом с желудком и так отчётливо ощущается, что заставляет злиться больше. Нельзя делить эмоции на плохие и хорошие - у них вообще нет характеристик. Эмоции просто есть и ты их просто испытываешь. Но Юнги вообще-то поебать, поэтому он делит: злость для него нехорошая эмоция. Неприятная. Надоедливая. Выматывающая. Ослепляющая и сильно мешающая, как и любые другие слишком яркие эмоции. Он прикрывает глаза и пытается успокоиться, немного расслабиться может, посадить свою злость обратно на цепь и начать мыслить трезво. Юнги вздыхает. Мыслить трезво, значит. Очередная затяжка и долгий выдох. С недавних пор у Юнги есть проблема. Одна здоровенная проблема масштабом с катастрофу, в которой сложновато признаться самому себе. А если честно, то вообще-то ахуительно сложно и признаться и осознать. Сколько себя помнит, Юнги всегда был послушным и хорошим мальчиком. Ну, никаких там проблем с законом, всегда хорошие оценки, тупое потакание желаниям родителей. А сейчас этот самый хороший мальчик каждый вечер глотает колёса и занюхивает их для большего эффекта. Затяжка. Он смотрит на себя сквозь призму родительских слов и точно знает, что бы они сказали, как бы смотрели и что бы чувствовали. И от этого на душе начинают скрести дикие кошки. Из оправданий у него только то, что он не наркоман, а просто так расслабляется. И не один же, а исключительно с друзьями за компанию, просто чтобы не так скучно было. Интересно, все ли наркоманы так оправдываются? Юнги тихо усмехается, но ему совсем не смешно. Может быть, он всего лишь драматизирует и его проблема не является столь катастрофичной, какой она ему кажется, ведь, в конце концов, он не колется, как делают это все те "псевдо": его максимум таблетки и порошки. В теории, от такой зависимости избавиться гораздо легче: просто отказаться, ничего не употреблять пару месяцев, а после забыть всё и всех, как страшный сон. А на практике хуй его знает. Юнги резко дёргается, открывает глаза и гневно сверлит взглядом потолок. А телефон продолжает противно вибрировать на кровати. До него опять кто-то пытается дозвониться. Зная, как сильно он не ненавидит звонки, ему опять кто-то звонит. Пошли. Они. Нахуй. Медленно подходит к кровати, дотягивается до телефона, сбрасывает вызов и выключает аппарат, снова бросая его на прежнее место. Телефон забавно подпрыгивает на матрасе и падает обратно экраном вниз. Звонившим ублюдком был Хосок. Кто бы блять сомневался. Злость подкатывает к горлу с новой силой. Юнги сжимает сигарету между пальцев сильнее, чем следовало бы, и отходит к окну, распахивая то полностью. Волна холодного воздуха моментально хлестает его по лицу, заставляя поёжиться всем телом. У эмоций нет никаких характеристик и, должно быть, очень глупо их придумывать, но Юнги, если честно, всё-равно. Он давно придумал, что злость и гнев – горячие эмоции. И чтобы от них избавиться, их достаточно заморозить. Звучит глуповато, зато работает всегда. Хрипло усмехается собственным мыслям и делает затяжку. Юнги вообще-то не любит игнорировать Хосока. Не любит выключать свой телефон, не любит заставлять друга волноваться и грубить ему в глупых попытках защититься хуй пойми от чего, но больше всего этого Юнги не любит срываться на ни в чём не повинных людей под давлением собственных эмоций. Именно поэтому в моменты особо острых эмоциональных вихрей он залезает в свою пещеру и изолируется на пару часов или дней буквально от всего живого. Попытка защитить окружающих от самого себя временами выглядит слишком эгоистично и приводит к своим последствиям, но их куда проще исправить, чем ту совершенно нездоровую хуйню. Позже он обязательно напишет Хосоку. Возможно даже позвонит, но это не точно. Но совершенно точно извинится. А пока что уютная холодная пещера и одиночество. Юнги докуривает, выкидывает бычок в окно и отходит обратно к дивану, попутно пошатываясь и осматривая комнату на предмет нанесённого ущерба. Краем глаза замечает рядом с кроватью небольшой, но чертовски нервирующий хаос и направляется к нему, отмечая про себя, что зеркало в ванне нужно заменить в самое ближайшее время. Наклоняется и ставить мусорное ведро на место, закидывая обратно выпавший из него мусор. Тянется рукой за укатившимся под кровать комком бумаги и замирает. Задумчиво хмурится и наклоняется ниже, заглядывая под кровать, а после расплывается в лёгкой улыбке. – Ну привет, дружище.