Скандинавские каникулы

Глоссарий.

Бреннивин, он же «Чёрная смерть» — исландская картофельная водка, 37.5% Ниссе – существо из скандинавского фольклора. Здесь упоминается домовой ниссе. По сути, аналог славянского домового. Аквавит – скандинавский алкогольный напиток. Как правило, крепость не превышает пятидесяти градусов, но можно найти и экземпляры, доходящие до восьмидесяти градусов. Чуть припорошённый снегом Копенгаген, безусловно, являл собой зрелище величественное и прекрасное, и, несомненно, способствовал размышлениям о высоком. Вернее, способствовал бы, если бы не… – А Фар ей так, мол, тоже мне, тюленье царство, великое дело, а он, значит, великий предприниматель, едва ли не центр мировой экономики. Я думал, Грен его прямо так, со всеми овцами и закопает… Если бы. Если бы не это сослагательное наклонение, живым воплощением которого являлся Дания. Родной в доску, но от того не менее шумный и временами невыносимый. – Иииис, ты слушаешь? – голубые глаза возникли прямо перед его лицом, и остервенело заморгали. Исландия проявил чудеса выдержки и даже не стал возмущаться по поводу посягательств на своё личное пространство, хотя стоило бы... – Извини, задумался. – Ну и перед кем я распинаюсь, ребёнок? – Дания обиженно скрестил руки на груди, сверля Исландию укоризненным взглядом. Тот факт, что при этом он продолжал идти спиной вперёд, жизнерадостного скандинава не смущал. – А, ладно, забыли, с этими пронырами ты всё равно ещё увидишься... Ты ведь у меня уже сколько лет не был? – Лет шестьдесят, наверное, – Исландия на секунду задумался, покосился на идущего чуть поодаль Норвегию. – Хотя нет, около семидесяти. – Вот, семьдесят! Бессовестный ты, Ис, совсем забыл старика… Вот брат твой меня навещает, хоть и со скрипом, а ты… – «старик» скорчил крайне обиженную рожицу, мгновенно разоблачив свою истинную сущность вечного ребёнка. Лет эдак двенадцати. От силы. – Ничего я не… – У меня знаешь как всё изменилось! – Дания разве что не пританцовывал на месте от распирающей гордости за родную столицу, и никакие оправдание ему были не нужны. – Пойдём, я тебе всё покажу... Кстати, у меня скоро фестиваль пива начнётся, хочешь... эмм... продегустировать? – Я не пью, – поспешно открестился от не слишком заманчивой перспективы Исландия, мысленно ища пути к отступлению – ну хотя бы за спину брата. Как-то пытался, по настоянию Паффина, подлечить простуду бреннивином – на спиртное больше не тянуло. К вящему удовольствию брата, которому, по его словам, хватало мороки «и с одним не вполне трезвым субъектом». – И зря, – огорошил подростка субъект, в порядке исключения – абсолютно трезвый. По крайней мере, пока. – Уже пора бы, чай не маленький. Да и я ж тебя не на Октоберфест зову, хотя там всегда весело, а твой ну очень правильный и примерный брат из года в год отказывается составить мне компанию... Ну и ладно, напьюсь в гордом одиночестве у малышки Бель, раз вы такие правильные… – Я тебе «напьюсь в гордом одиночестве», хмельная морда, – вскинулся Норвегия, до сих пор мирно считавший ворон. В прямом смысле – обычно на зиму пташки божьи махали крылом на прощанье, а тут вдруг не соизволили отправиться искать счастья на сколько-то сотен километров южнее. Заболели, что ли? – Снова приволочёшь свою пьяную тушку к моему порогу, и станешь насиловать дверной звонок? – А ты снова, как и полагается примерному братишке, впустишь мою пьяную тушку, и даже дотащишь до дивана. Может, даже плед не пожалеешь… – Всё ради того, чтобы пресловутая тушка не заблевала мне сад, впав в расстройство, – Норвегия демонстративно скрестил руки на груди. К саду он относился очень трепетно, что, впрочем, не мешало ему изредка вышвыривать излишне назойливых гостей прямиком в кусты можжевельника, а то и вовсе на молодые ёлочки, переносящие такой вандализм с истинно нордической стойкостью. Правда, перед ёлочками, в отличие от гостей, Норе всегда извинялся. – Ох, вы посмотрите на него… Нор, ну что ты из себя строишь, а? – Дан панибратски приобнял Норвегию за плечи и даже предпринял попытку взъерошить ему волосы, но поймал далёкий от миролюбивого взгляд и всё-таки передумал. Руку, впрочем, убирать всё равно не стал. – Все мы знаем, что где-то в глубине души ты белый и пушистый… – Как полярный песец, – Норвегия недобро усмехнулся. – А ещё незаметный. И внезапный. – Как полярный заяц, вообще-то, но в твоих словах есть рациональное зерно. – Вот ведь паскуда… – Дети, дети, не ссорьтесь, – Исландия издал тихий смешок, довольно успешно замаскировав его под кашель. Две пары глаз уставились на него с праведным негодованием и истинно педагогическим запалом, быстро, впрочем, погасшим. По крайней мере, в глазах Дании. И правильно – посягательств на свою воспитательную деятельность Норе не допускал. – Кстати, о детях! – Дан прищёлкнул пальцами. – Вспомнил, куда тебя сводить надо. Знаешь, какой у меня музей эротики – просто сказка, куда там старику Гансу! В этот раз имитировать кашель не пришлось – подросток самым ответственным образом подавился воздухом. – Ис, ты чего? – озадаченно спросил Дания. Если бы не обстоятельства, можно было бы посмеяться над таким чудным выражением лица, но увы, увы… – Как-нибудь в следующий раз, Дэн, – безапелляционно заявил Норвегия, притянув брата к себе. Исландия поспешно уткнулся лицом ему в грудь, но пылающие щёки всё равно выдавали. Дания растерянно моргнул. – Чего это он? – Смутился, – Норвегия легонько похлопал брата по спине. – А у тебя, как обычно, мысли об одном, верно? Дания пришёл в ужас. – Нор, парень скоро совершеннолетие справлять будет! – голубые глаза смотрели со вселенским укором, тёмно-синие – со вселенским же спокойствием. – Не так уж и скоро, – глухо проворчал Исландия, и не думая отлипать от куртки Норвегии. Брат не возражал. – Не спорь со старшими!.. Нор, а ты бы поговорил с ним, что ли, на правах старшего брата, объяснил... Норвегия одарил друга тяжёлым взглядом, от которого с ближайшего карниза сорвалась внушительных размеров сосулька. Впрочем, Исландия бы не удивился, окажись причиной такого спецэффекта какая-нибудь шаловливая фейка – вся эта старинная нечисть была от брата без ума. Самому же Исландии повезло меньше – кроме старика-ниссе, который век жившего с ним на правах местной фрёкен Бок, на огонёк залетали разве что ведьмы и всякая агрессивно настроенная чертовщина, да и то на Пасху, да и то на Геклу. В остальное время года вся эта нечисть пыталась из Геклы выбраться, доставляя массу неприятностей. Что поделать – Врата Ада, рядом с ними и не такое творилось... Благо, Норе в своё время объяснил, как и куда эту потустороннюю братию следует посылать. Чтобы не заблудилась и не вернулась спрашивать дорогу. – Дэн, ради всего святого, оставь свои рекомендации по воспитательному процессу при себе. – Но... – Дэн, – за спиной Норвегии начал медленно сгущаться зелёный туман, знаменуя переход на новый уровень раздражения. – Возможно – подчёркиваю, возможно, – я прислушаюсь к твоим советам, когда ты отучишь Христианию от травки. Дания опечалился и замолчал. Упоминание нерадивого младшенького всегда вызывало у него жуткую тоску и желание утопить печали в паре бутылок аквавита. – Ну и ладно, пойду к малышке Бель… – Дания расстроенно хлюпнул носом и демонстративно скрестил руки на груди, при этом едва не потеряв равновесие. Норвегия смерил его бесстрастным взглядом. – Нидерланды тебя убьёт. – Нор, ты о чём? – кажется, Дан сильно удивился. А может, просто дурачился, с ним не угадаешь. – Пойду, напьюсь, говорю. – Тем более убьёт. Сдалась тебе Бельгия… – Ты не любишь малышку Бель? – голубые глаза округлились. Кажется, в чьей-то голове что-то категорически не желало укладываться. – Я нормально к ней отношусь, – Норе медленно выдохнул облачко пара. – Меня раздражает Брюссель. – О да, к красавчику Нору пристаёт злобный дядька Евросоюз, – Дания с хохотом хлопнул Норвегию по плечу, и тут же отскочил подальше, едва не поскользнувшись на обледеневших булыжниках мостовой. Очень правильно сделал, что отскочил – для брата это была больная тема, затрагивать которую… – Сейчас кто-то лишится жизненно-важных регионов, – елейным голосом протянул Норвегия. Исландия мысленно махнул рукой на одряхлевшие заповеди из разряда «не дай угробить ближнего своего», и отошёл подальше, чтобы его случайно не зашибли. Может, малодушно, зато безопасно. – И вы ещё меня ребёнком считаете?..