***
Андерсон не просто так маялся с неспособной, но старательной ученицей. «Помогать врагу? Пф!» - высказалась Хайнкель, и в чем-то она была права. Однако Андерсон теперь не мог бросить милого двадцатилетнего ребенка на произвол судьбы. Это было его персональное искупление грехов. Падре согрешил в забывчивости и излишне щедрой раздаче обещаний. После совместного пробуждения, Серас несколько дней странно поглядывала на Андерсона и ходила за ним по пятам (даже днем, даже в гостиницу к детям!), а потом Луиджи напомнил падре, что такое импринтинг, психологический якорь и «вы точно ничего ей там не пообещали?». Нет, падре не обещал ничего Серас, но обещал себе, что «будет рядом». Вот он теперь и был… рядом. По крайней мере, первое время, пока полицейская не перестанет на него странно смотреть. И передвигаться поближе. Вот прямо как сейчас. Бернадотт, странное дело, даже не особо возмущался сложившейся ситуации, только периодически шипел вслед Андерсону что-то вроде «матушка гусыня!». Когда падре потребовал «пояснить за слова», наемник отмахнулся фразой: - Уж лучше ты, чем я. Может, и научишь чему. Хотя сомневаюсь, что это у тебя получится! Не услышать вызова в его словах Андерсон не смог, и теперь – учил и мучился. Впрочем, было в глубине души недостойное, мелкое, но очень приятное чувство, что в отсутствие Алукарда он переманивает его учеников. И здесь обошел! Пейджер запищал. Андерсону удалось выйти на контакт с отцом Ренальдо, и это был главный успех недели (ну, конечно, после двух других успехов – падре очнулся от вампирского гипноза живым и относительно здоровым психически – если психика регенератора-фанатика вообще может быть здоровой – и никто из окружающих не умер, что было вообще странно: на месте Интегры падре бы Хайнкель все-таки пристрелил, пока никто не видит). Ренальдо (не Андерсон!) не зря фигурировал в Хеллсинговских архивах как «second-in-command of Section XIII»*: Андерсона все знали, зато Ренальдо всех знал, что было гораздо ценней. Как и Алукард, Андерсон мог бы быть лицом своего отдела, и если бы «Искариот» был модным журналом, отец Александр бы точно был на обложке несколько раз, но он все равно оставался всего лишь исполнителем (не первым, не вторым и даже не третьим членом организации), в то время как через Ренальдо проходили все информационные потоки Ватикана. В Англии Ренальдо (по слухам, однажды успешный разведчик) ушел в подполье, нащупал дно и за такое короткое время уже успел раскинуть сеть, объединяющих борцов с вампирами, по всей Британской колонии. Католики, протестанты, мусульмане, наемники, русские мигранты – все шли в дело: печатались листовки, организовывались фонды помощи пострадавшим от «зараженных смертельным вирусом» и курсы «как распознать вампира в ближнем своем». Тщательно отслеживались «крысиные тропы» (никто не собирался мешать вампирам бежать обратно в Бразилию, но иногда надо было придать ускорения процессу) и местные вампиристые главы всяких бандитских группировок, которые, почувствовав опасность, шевелились чересчур активно. «Сегодня в 16. У стен есть уши. Поговорим о крысах». Все это звучало сухо и таинственно, но Андерсон знал, что Ренальдо просто с трудом пользуется техникой и долго мучается, набирая сообщения. Длина сообщения была прямо пропорциональна мучениям Ренальдо. «О каких крысах?» «О жирных. Благословит тебя Господь!». Самолет падре был в четыре тридцать – отпуск подходил к концу, из гостиницы их уже выселили. Детей должны были посадить на борт Хайнкель и Луиджи (Серас, которая активно пользовалась возможностью более-менее свободно пообщаться с ровесниками на нормальные темы – оружие, преступления, вампиризм - не пустили), а Андерсон долетел бы потом сам. - Уходите, падре? Интеграл возникла незаметно, когда он протирал и складывал клинки после тренировки, в тот краткий промежуток, когда Серас не было рядом – ее опять отвлекал Луиджи нытьем и просьбами отрезать/отщипнуть/откусить кусочек темной материи на месте ее руки для анализов. - Да, ухожу. Держите, это контакты Ренальдо. Раз в месяц он их меняет, имейте в виду. - Спасибо. Надеюсь, скоро увидимся, так что не прощаюсь. - Ci vediamo, увидимся, - кивнул падре. В голове мелькнула странная мысль: а как бы отреагировала Интегра, если бы он сказал ей не ci vediamo, а ciao, bambina? А если бы он схватил ее в охапку и утащил в солнечную, теплую, прекрасную Италию, где прохожие легко могут крикнуть «У вас очаровательная задница, синьорина», а комплименты внешности (даже если синьора страшна как атомная война) – неотъемлемая часть беседы? Смогла бы сделать Интегру хоть немного более женщиной страна, где вокруг – солнце, искусство, апельсины… И враги. Падре ушел «по-английски», ускользнув от всех. У забора его уже ждала машина – заботливый жест от Интеграл. Очень трогательное пожелание счастливого пути – или, с другой стороны, завуалированное послание «какая жалость, что вы наконец-то уезжаете!» Уже в машине пейджер снова пискнул, привлекая внимание. «Не ходите, падре. Худо будет». И все. Ни номера, ничего – пустой экран. Андерсон почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки. «Кому?» Ответ появился незамедлительно: «Всем ;)» Буквы замерцали, забегали по экрану – и сложились в картинку забавного котика, после чего пейджер в последний раз жалобно пискнул и отключился. Падре покачал головой. Потом откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Как говорят англичане? Я слишком стар для этого дерьма? - Вам нехорошо? – спросил водитель. У него был восхитительный британский акцент. Падре боялся, что увидит в зеркальце яркие фиолетовые глаза, поэтому веки так и не поднял. - Я просто не люблю кошек. У меня аллергия. Над ухом раздался тихий мальчишеский смешок. - Может, остановиться? Падре снова качнул головой: - Нет, едем дальше. Я не поддамся на провокации.***
Шел дождь. Александр, весь вымокший и в грязи (сначала был забор, который он попытался перепрыгнуть с первого раза – зря), тщетно продолжал нажимать на кнопку дверного звонка. Кнопка проваливалась внутрь под пальцем, и звонок работал через раз. Нехорошее предчувствие только усиливалось, и падре, плюнув на условности, достал шпильку с розовым пластмассовым зайчиком на конце из кармана – кто-то из приютских потерял. Он сразу попал на кухню. Чай на столе был еще горячим, от кружки поднимался пар. Вторая стояла пустой. На подоконнике в горшочке чах фикус, а рядом с ним (словно фикус мог читать) лежала раскрытая книга. Мимолетный взгляд ухватил строчку: — Сон снился мне, и тревожится дух мой; желаю знать этот сон… Андерсон подошел ближе. Притча о толковании сна Навуходоносора Даниилом. Карандашом было еле заметно подчеркнуто: - И во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно… Аминь, Господи. Пейджер снова пискнул. Батареи в нем к этому моменту уже не было. «То, что ты ищешь, на втором этаже». Андерсон раскрошил пейджер в кулаке и, бросив его обломки в кружку, ринулся на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки. Ренальдо висел распятый и обезглавленный на стене, но крови почти не было. Голова лежала в натекшей лужице под ботинками, и от раскрытых серых глаз друга Андерсона замутило. Он силой отвел взгляд на стену – скользнул по одежде, шее с двумя черными дырами в ней – неаккуратный укус – выше… Он уже однажды видел эту картину: бесконечные надписи во всю стену, рисунки, в том числе и непристойные, - все красным: выделялось огромное и кривое «ОН СКАЗАЛ, ЧТО БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО?!?!?» (злобное недоумевание убийцы было физически ощутимо – тем, кто выбрал сатанинский путь продления своего физического существования, никогда не понять сущность бессмертия души), а еще была аккуратно выведенная стрелка к самой крохотной надписи в углу, и надпись была – Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет. И тогда сердце падре пропустило удар. - Ничего личного, - сказали над ухом, и в мальчишечьем голосе не было сожаления. – Это все майор. А вам бы лучше поспешить. И вообще, я даже предупреждал. Почему… Андерсон уже бежал вниз, быстрее, быстрее – в аэропорт! - Почему меня никогда не слушают?! Прости, Ренальдо. Я вернусь. У меня дети, ты поймешь, ты всегда понимал. Я обещаю, я построю то Царство, о котором ты мечтал - ты умер, но наш Отдел будет жить вечно. Я отпою тебя, и ангелы вознесут тебя в небесные чертоги, ведь, сами того не ведая, мучители сделали тебе добро - отпустили тебя, не сделали своим слугой, и казнили, как казнили нашего Спасителя. Мученик во имя Христа - есть ли более сладкая смерть? Смерть по образу и подобию... Я рад за тебя, я счастлив, Ренальдо! ...Только почему так больно, друг?***
- Хайнкель! Вульф дернулась и обернулась. На часах было 4:28, взмыленный Андерсон подлетел и вцепился ей в плечи: - Где дети? - Спокойно, падре, - слегка испуганно ответила Хайнкель, - я всех посадила, все в самолете, никого не… - Надо немедленно отменить рейс! - Зачем? - Ренальдо убит! Надо вернуть детей! - Падре, все в порядке, самолет только что проверяли! Андерсон уже не слушал – он бежал, расталкивая туристов, полицейских – - С дороги! Он выскочил на поле, сзади еле догоняла Хайнкель и где-то совсем на горизонте – Луиджи. - Слишком поздно! - прошептал голос в голове падре. Они опоздали. Большой пассажирский лайнер, как огромная чайка, отрывался от земли. Ветер с дождем хлестал Андерсона по лицу, пока он с диким, напряженным вниманием смотрел туда, где была сосредоточена вся его жизнь, вся его радость – дети. Самолет медленно набирал высоту. - Вот видите, - выдохнула Хайнкель, - все норма… Раздался хлопок, потом еще один. Лайнер клюнул носом вниз, наклонился – левое крыло с размахом врезалось в землю – И двигатели вспыхнули ослепительными маленькими солнцами. На секунду стало видно, что лайнер разваливается на три части – а потом пламя вперемешку с жирным черным дымом закрыло все. И тогда Андерсон закричал. *https://www.absoluteanime.com/hellsing_ultimate/renaldo