Часть 56
26 июня 2019 г. в 10:00
С Брин он чуть ли не каждый день открывал для себя что-то особенное, чего раньше с ним обычно не случалось. Сегодня, например, ночная прогулка с чудесной спутницей по набережной, куда он неосознанно привел чародейку. Она с удовольствием смотрела на город и определенно тоже не спешила возвращаться, наслаждаясь ночным Оксенфуртом и, ему хотелось верить, его обществом. Обнять ее на мосту, совершенно не мерзнущую от наколдованного снега, но продрогшую на еще не слишком холодном осеннем ветерке, было чертовски приятно и стало еще приятнее, когда она сама прижалась к нему. Но чудесный момент, которых в жизни ведьмака было и так немного, конечно же, должны были прервать. Ощутив как Брин у него в руках вздрогнула, к посмевшим помешать им типам, Эскель обернулся с, видимо, совсем уж озверевшим лицом. Гаденькие ухмылочки с их лиц как ветром сдуло, а через полминуты и самих незадачливых грабителей след простыл. Простота и скорость, с которой их оставили в покое, даже чуть удивили ведьмака. Он думал, что придется как минимум обнажить меч. Но по-настоящему изумила его реакция Брин. Ее улыбка, ее слова, ее поцелуй привели ведьмака в замешательство, но губы уже сами собой расплылись в широкой довольной улыбке, а руки сграбастали эту удивительную, ни на кого не походящую девушку и потянули ее к себе. Поддавшись порыву, Эскель накрыл ее губы поцелуем и почувствовал ее волнительный ответ и прохладные ладони сквозь рубашку.
«Вот уж действительно ей нравится то, что других пугает!» — чувствуя себя непривычно счастливым, подумал Эскель, ступая в портал, ведущий обратно в ведьмачью крепость.
Свое радужное настроение ведьмак, впрочем, поспешил запрятать поглубже, едва услышал голос не жалуемой им Йеннифер. Брин отправилась к своей наставнице, и Эскелю ничего не оставалось, как последовать за ней, хотя он надеялся сразу же отправиться к чародейке в комнату, чтобы продолжить с того момента, на котором они остановились на мосту. У Брин же явно были другие планы, так как поговорив с Йеннифер и пожелав той спокойной ночи, она присела за стол и завела разговор с другой чародейкой. Поняв, что планам его если и суждено сбыться, то не сразу, ведьмак сел рядом с ней и тут же ощутил дружеский тычок от собрата. Будь здесь только Геральт и Трисс он бы, может, поделился какими-то подробностями своего дня, но в обществе Ламберта говорить что-то было себе дороже. Так что он лишь еще поглубже запрятал свое хорошее настроение и постарался выглядеть как всегда невозмутимо. Впрочем, умалчивание особенно от приставучести пьяного, но все еще наблюдательного ведьмака не спасало. Несдержанность Ламберта на язык и Брин вынудила поскорее закончить свой разговор с Трисс и направиться в комнату. Сказав на прощанье Ламберту пару ласковых, но не очень цензурных слов, Эскель поспешил за своей чародейкой, предвкушая еще одну совместную ночь.
Соблазнительно улегшаяся на диване Брин, так и манила ведьмака накинуться на нее с поцелуями, но он все-таки сначала просто опустился рядом с ней на диван. А она вдруг, приподнявшись, села и молча заглянула ему в глаза, сбив настрой и даже чуть смутив его одной из самых восхитительных своих улыбок. Почувствовав почти непреодолимое желание творить и говорить глупости, Эскель поспешил сам прервать это слишком говорящее молчание. Девушка в ответ лишь покачала головой и завела разговор о Трисс и своем долге.
Желая отвлечь себя от ненужных мыслей, ведьмак поддержал разговор, а вскоре и в самом деле увлекся им. Подробности жизни и способности чародейки оказались поразительными, а ее рассказ об особенностях мази для Трисс всколыхнул мысли мужчины. Однако он довольно долго колебался, слушая Брин. «Мазь, убирающая шрамы» — звучало очень заманчиво, особенно в сочетании с уникальной магией Старшей крови, но спросить о себе, значило бы лишний раз напомнить о шраме. Не то, чтобы он допускал мысль, что глядя на него, кто-то мог о нем позабыть, но вот расспросов хотелось бы избежать. Он не хотел ни врать, ни скрывать от Брин историю обретения этого шрама-напоминания, он просто не знал как рассказать ей о своем ребенке-неожиданности, чтобы она поняла его правильно, да и вообще не был готов говорить об этом со своим предназначением. Но жажда испытать на себе чудодейственный эффект, все-таки взяла верх над опасениями.
Брин однако снова его огорошила своей реакцией. Вместо ожидаемых, но нежеланных расспросов, она внезапно оживилась, будто он подал ей чудесную идею, и стала быстро размышлять вслух о необходимых изменениях в мази, чтобы подогнать ее лично под него. Более того, чародейка выразила желание немедленно углубиться в изучение вопроса и подозвала его поближе. Все еще находясь под впечатлением от ее резкой перемены, ведьмак отреагировал на ее просьбу несколько заторможено. Окончательно вернуться в реальность ему помог амулет, завибрировавший от магии. Брин еле ощутимо провела по рубцам подушечками пальцев и прикрыла глаза, очевидно сосредотачиваясь на колдовстве. Эскель же наоборот смотрел на нее во все глаза, любовался ее расслабленным и даже одухотворенным лицом, то и дело останавливая взгляд на все еще чуть более красных, чем обычно губах, и ждал ее вердикта.
— Повреждения были весьма значительные, — открыв глаза и опустив руку, заговорила Брин, но скорее сама с собой. — Заживлены были сильной магией, но даже ее не хватило, чтобы вернуть все, как было. Остались сильные дефекты. Получится ли исправить…
— Не подействует? — постарался сдержать свое разочарование и спросить ровно Эскель.
— Не знаю, — будто только вспомнив о существовании ведьмака, чародейка перевела на него взгляд. — Надо попробовать!
Выхватив из воздуха знакомую книжку с ручкой, Брин быстро открыла ее на чистой странице и застрочила. Эскель наблюдал, как строчка за строчкой появляются какие-то наполовину понятные ему слова и кучи цифр. Время от времени, девушка вскидывала голову, пристально смотрела на шрам или даже что-то снова чаровала, проводя рукой перед лицом ведьмака, и продолжала вносить заметки.
— Угу, — промычала она, закусив конец своей чудо-ручки. — Теперь надо понять, сколько нужно вложить магии, — она отложила книжку и снова повернулась в Эскелю, на сей раз взглянув ему в глаза. — Я исходила из сопротивляемости людей к магии, точнее даже конкретно Трисс вместе с ее аллергией. У ведьмаков восприимчивость другая. Мне нужно измерить.
— Что я должен сделать? — уточнил мужчина.
— Потерпеть пока я над тобой поколдую, — улыбнулась Брин. — Мм… да пусть будут сонные чары! Я сейчас буду тебя усыплять, постепенно наращивая силу воздействия. Просто не сопротивляйся, ладно?
— Хорошо, — согласился Эскель, но внутренне все-таки напрягся.
Нет, Брин он доверял, да и она уже только что магически рассматривала шрам, но одно дело следить за магией, которая никак не чувствуется, и совсем другое не сопротивляться, когда эффект будет вполне ощутим. Реакция на такое была чем-то сродни рефлексу, который ведьмаку, тем не менее, пришлось подавить усилием воли, позволяя чародейке накладывать на него чары. Поначалу ничего, кроме легкой вибрации амулета, не происходило, Брин просто смотрела на него, слегка улыбаясь, но постепенно ведьмак почувствовал сначала какое-то неопределенное ощущение, которое медленно сформировалось в сонливость. Интуитивно воспротивившись навязанному сну, он напомнил себе, что его просили не сопротивляться, и постарался, как мог, отрешиться от неприятного, все усиливающегося ощущения. Для лучшего средоточия он зажал дергающийся амулет в кулак. Не прошло и минуты, как ведьмак почувствовал, что моргать становилось все тяжелее, веки слипались сами собой.