***
Девушка нагнала стремительно удаляющуюся спину с голубым хвостиком этажом ниже. — Сал, стой! Если бы не обещание подтянуть Эрику по урокам, Фишер опустился бы до позорного побега и свалил домой. Он сейчас находился именно в том подвешенном на последних нервах состоянии. Однако обещание заставило его сбавить обороты ярости и гневной обиды и чуть притормозить. — Вот про это я и говорил, — не оборачиваясь, произносит парень. Эрика остановилась за его спиной. Мы слишком разные в стенах нормального мира. — Прости за этого идиота, он ко всем цепляется… Я просто… Извини, я поговорю с ним и… — Эрика, — по-прежнему не оборачиваясь, ровно произнёс Салливан, как-то резко успокоившись и обрывая её слова. — Я сейчас буду, возможно, излишне грубым, но… никогда, повторяю, никогда не смей пытаться меня выгораживать. Ни словами, ни собой. Не вмешивайся. Это мои проблемы, и я сам их решу, понятно? В этот момент его голос звучал как кованая на морозе сталь. И часть лезвия смотрела как раз на девушку, остановившуюся позади и теперь чувствующую себя крайне неприятно. Сказал как отрезал. Мгновенно заткнув все порывы возразить, что это не дело, так нельзя и несправедливо. Жизнь вообще несправедлива, знаете ли. Накинутые ненадолго розовые очки слетели с хорошенького носика девушки, хрустя под кроссовками. Поразительно, что тот, кто был готов умереть, ещё хранил в себе остатки такой гордости, но… Эрику раздирают противоречия и чисто женские привычки, однако последнее здесь неуместно. И пора было это уяснить ещё зимой. Но увидев то, что делал Флетчер, девушка просто оказалась вне себя. Как оказалось, зря. — Понятно, — собрав всю волю в кулак, тихо проронила Эрика, глядя себе под ноги и сжимая рюкзак на плече. А ещё чувствуя, как растопленная корочка льда между ними медленно-медленно прорастает изморозью. И вроде понятно, чего так ощетинился Салливан, но и с другой стороны — после случившегося не мог разве хоть как-то… не так себя вести… что ли. Или мог?.. Да любой другой парень на его месте, наверное, уже ушёл бы. Эрика помнит, как ссорилась в преддверии расставания с другими, но происходящее сейчас куда глубже и не походит ни на что. С ней ни разу такого не происходило. На того же Маркуса Эрика могла себе позволить повысить голос, накричать и оттолкнуть с искренней злобой. И знать, что тот тоже выплюнет что-то обидное в ответ нарочно, чтобы ужалить посильнее, а потом уйти. Пустая трёпка нервов. Вроде как поцапаться чисто ради процесса взаимного игнорирования, потому что, если честно, им обоим изначально было плевать друг на друга. Салли не плевать. Эрике тем более. Поэтому юноша остановился, бросив эту грубость, но не ушёл, хлопнув дверью. Потому что… а зачем? Поругаться? Поссориться? Разве этого им хочется? И пусть на мгновение Томпсон показалось, что Фишер сейчас опять сорвётся и скажет ей отвалить, Эрика не чувствует в себе привычного желания отшатнуться, жаля в ответ. Уйти каждый может. Но она впервые встретила человека, на которого обижаться не то что не хотелось — не получалось даже нарочно. Сал же и правда был в шаге от того, чтобы свалить к чертям. К своим кошмарам и пониманию, насколько он жалкий. Однако насколько юноша подавлен, настолько же беспомощно приклеен к девушке позади своими чувствами. Кажется, одно неверное движение — и тонкие нити между ними лопнут одна за другой. И это до сдавленного ора отличается от ситуации, когда ему прилетало в средней школе перед друзьями. Эрика видела слишком… слишком много его слабостей, а теперь ещё и это. И невольно пригревшись в этом доверии, Салли со стиснутыми окровавленными зубами не хочется всё испортить. — Прости. Дай мне десять минут, я приведу себя в порядок, и начнём сверку, — это звучит гораздо отчуждённее, чем он планировал. Чёрт. Ладно. И не такое унижение переживал, как-нибудь не поперхнётся. Обещание важнее. Сал уже направился в сторону ближайшей уборной, чтобы умыться, как вдруг Эрика осторожно коснулась его предплечья. — Сал, если… если не хочешь, всё в порядке. Я сама позанимаюсь. Всё, что он не хочет видеть, — это самого себя. Остатки самоуничижения и гнева плещутся в душе. Но юноша находит в себе силы успокоиться. В конце концов, Эрика не виновата в том, что он такой неудачник. — Всё нормально. Я сейчас, — бросил юноша и собирался уже отойти в ближайшую уборную вытереть свою кровавую морду, но тут одна из широких дверей чуть дальше по коридору распахивается, и оттуда начинают высыпаться старшекурсники со сборов по олимпиадам. Эрика не знает, почему среагировала быстрее. Пока Сал затормозил, она выскочила перед ним и дёрнула за кофту на себя, утягивая к широкому подоконнику. Толпа проходит мимо, обсуждая какие-то формулы. Парень и девушка замирают в стороне, напоминая обнимающуюся парочку. Салли машинально выставил одну руку сбоку от головы девушки, закрывая протез от чужих глаз и упираясь ладонью в край оконной рамы, сообразив, что это не лучший момент показывать свою гордость. И напряжённо смотрит в одну точку. Уже нет просто никаких сил заниматься самоуничижением и посыпать голову пеплом. Сал и Эрика молча ждут, пока старшекурсники пройдут мимо. Девушка, закусив губу, видит перед собой впитавшиеся алые капли на серой ткани и остро ощущает вину. Когда ребята удалились, а Салливан мгновенно попытался отойти, Эрика с взявшейся из ниоткуда храбростью решила, что ей стоит как-то искупить свой проступок, и остановила юношу за руку. — Они сейчас собираться будут ещё полчаса. Пойдём. Там есть вода и аптечка. И тянет парня за собой, не давая времени на препирательства. Салли вынужденно сдаётся. Эрика ведёт его в большой зал с рядами обитых кресел и сценой, уверенно сворачивая к тёмными кулисам. И вот уже через несколько минут юноша впервые оказывается по ту сторону занавеса школьного театра. Он был здесь всего раз и то невольным зрителем в зале — зимой все старшие классы как-то согнали на презентацию высших учебных заведений от представителей. Больше парень в актовом зале никогда не был. Если бы внутри протеза не хлюпала кровь, а убитое настроение не волочилось следом подстреленным зверьком, Салли бы поинтересовался, почему они пришли именно сюда. И почему Эрика так хорошо ориентируется между хаотично расположенных декораций, вешалок с костюмами и сваленным реквизитом. Но настроения любопытничать, пуская окровавленные ручейки на шее, не было. Томпсон же нырнула под какие-то верёвки и безошибочно ткнула в три из дюжины выключателей без подписей, расположенных в тёмном углу. Лампочки послушно зажглись над головами, освещая затолканный в угол чёрный рояль, выход в малый зал с зеркалами по периметру и дальние кулисы. — Сядь куда-нибудь, я принесу аптечку. — И Эрика, не глядя на юношу, пропала в каморке за аппаратурой. Фишер огляделся. Не увидев ничего более подходящего, чем старый рояль на низких ножках, он забрался на него. Эрика вскрыла заваленный сценариями старый стеллаж и забрала оттуда аптечку. Затем вернулась к юноше, который сидел сгорбившись на возвышенности. Сал сверлит хмурым взором пол. Ну, сейчас начнётся. Зажав аптечку, бутылку воды и одноразовые полотенца в объятиях перед собой, Томпсон глубоко вдохнула и произнесла: — Снимай протез. Парень тяжело посмотрел на девушку и протянул руку к аптечке. — Я сам, — буркнул он. Но в этом вопросе Эрика осталась непреклонна. Хотя бы потому что к зеркалу Фишер подходить точно не станет. — Нет уж, — упёрлась девушка, выстояв против его взгляда. Она знала, насколько спустя рукава Салли относится к своему здоровью, и сразу поняла, что тот просто вытрет кровь да скажет, что всё в норме. У парня не было настроения спорить. Главное унижение дня уже случилось — чего теперь выкобениваться? Может, увидев его разбитую уродливую рожу, Эрика хоть немного опустится с небес на землю? Сал завёл руки за голову. Щёлкнув застёжками, он аккуратно отнял протез от лица так, чтобы хлюпающая там кровь не залила ещё и колени. — Ох, чёрт!.. Кошмар! — охнула Эрика, вновь разозлившись на Роя. Сал дёрнулся от этих слов, как от пинка, машинально восприняв на свой счёт. И аж почувствовал резко навернувшуюся пелену на живом глазу, а ещё тугой стянувший ком в животе, не ожидав такой реакции от Эрики. Увидев, что юноша пытается прижать протез обратно к лицу, одновременно собираясь спрыгнуть с рояля, чтобы явно сбежать, Томпсон резко сообразила, что сказала очень, очень двусмысленную хрень. — Стой-стой-стой, Салли, я не про тебя! — Она быстро оказалась возле юноши, практически влетая между его коленей к борту рояля и перехватывая протез. А ещё, мысленно застонав, поморщилась от своей тупости. — Прости, я это про Роя… Фишер, поджав губы, уже успел отвернуть корпус тела вместе с головой вбок. И только девушка, оказавшаяся между его ног, не давала спрыгнуть на пол. Ядовитый от собственной беспомощности сарказм начал поджигать язык. Сал кое-как сдержался, пока Эрика настойчиво держалась за белый пластик. — Всё в порядке, дай мне посмотреть. Юноша долго сверлит голубыми глазами кулисы, стискивая измазанный протез и чувствуя мерзкий вкус крови во рту. Эрика ждёт. Как бы Сал ни храбрился и ни огрызался, он выглядел сейчас очень уязвимым. И хоть усмирил своих чертей внутри, но было видно, что в любой момент может сорваться опять. Поэтому девушка глубоко вдохнула и как можно теплее позвала парня снова: — Салли, — надеясь, что он опять не исковеркает эту заботу в жалость. — Пожалуйста. Его корёжит почти видимо. Выхода нет. Либо оттолкнуть — в данном положении пихнуть коленом девушку, либо задушить эту ненависть к себе и повернуться. Как бы Сал ни психовал, но лишаться единственной поддержки он всё же не хотел, а потому проглотил застрявшие костью поперёк горла едкие слова, сжал кулаки, но молча обернулся, не глядя в светло-голубые глаза. Любой намёк на жалость или отвращение, и он не вынесет. Лучше просто не будет смотреть. Застывшая кровь чувствуется как блевотная грязь. Фишер понимает, что вкупе с изуродованным лицом при свете это то ещё зрелище. Ядовитый шутник внутри хочет извиниться перед Эрикой за повод для ночных кошмаров, и только каким-то сверхъестественным самообладанием Салу удаётся прикусить язык, ощущая внимание на своём лице. Эрике тоже приходится прикусить свой, чтобы не выругаться вслух на Роя ещё как-нибудь неуместно. И без стараний футболиста Салли хватало проблем с лицом, теперь ещё и это. Томпсон положила чемоданчик первой помощи на рояль возле юноши и открыла, невольно касаясь боком внутренней стороны бедра парня. Тот настолько подавлен и отрешён, что даже не заметил близости, всё ещё держа протез изнанкой наверх, как официант блюдо на подносе. Чирлидер вытащила влажные салфетки, аккуратно забрала протез у парня из рук, пока отложив его рядом с аптечкой, и выпрямилась перед юношей, осматривая масштаб катастрофы. В целом не так плохо. Выглядит ужасно преимущественно из-за количества крови. Протез спас от перелома, но сам же поранил хозяина. Эрика, как и всегда, колеблется, перед тем как прикоснуться к лицу парня. Это не припудрить носик подружке, которая забыла зеркальце. Фишер дёргано реагирует на пальцы на своём подбородке, но по-прежнему буравит глазами что угодно вокруг, кроме девушки. От этого немного проще. Им обоим. Эрика осторожно вытирает кровь, смущаясь сделать больно и елозить салфеткой по губам, но Сал настолько мрачно отрешён, что будто не чувствует неловкости. — Скажи, если будет больно. Он коротко промычал в ответ что-то еле слышно, и Томпсон поняла: даже если она ему сейчас ткнёт в нос специально — ни за что не признается, что ему больно. Постепенно чувство стыда и брезгливости к себе испаряется, и всё, что выходит на передний план, — мокрые бережные мазки по губам, близкое дыхание девушки и внимательный обеспокоенный взгляд. Сал перестаёт сжимать кулаки, расправив ладони на прохладной поверхности музыкального инструмента. Невесомость под подошвами кедов успокаивает. Юноша невольно фокусирует взгляд на Эрике, а не на вешалке с костюмами. Всё ещё непривычно, что кто-то может так близко рассматривать его ужасное лицо и не морщиться, а тем более касаться. И если немного размазать первичный гнев и чувство никчёмности, то в светло-голубых глазах девушки, бережно смывающей багровые росчерки, и правда беспокойство. Настоящее, искреннее. Обратная сторона жалости: ей не всё равно. А вот Эрика даже в гневе и хмурой злобе привлекательна как-то по-особому. Она вымотана и растеряна. Но её лицо не обезображено шрамами, а светлые волосы всё ещё чуть влажные после душа. Несмотря на ненавистное красно-белое худи спортивной команды, в которое облачена девушка, она по-прежнему единственная, кому позволено видеть не только настоящее лицо Салли-Кромсали, но и его чувства, не скрытые протезом и душащей сдержанностью. Салливану стыдно за сказанную грубость. Однако он знает, что так должно было случиться. Рано или поздно. И он знал, что сказал бы Эрике эти слова так, как сказал, больше не пытаясь объяснить вежливо и толерантно. Лучше сразу, чем опять мусолить вокруг да около. Его лишь удивляет, что она реагирует немного не так, как можно было ожидать, на эту резкость. Эрика убрала окровавленные салфетки, доставая вату и расщипывая её на кусочки. — Ты ведь понимаешь, что так и будет? Я слишком отличаюсь от тебя и твоего окружения. Это не изменится, — невольно нависая сверху, произносит парень, наблюдая за этим действием. Я слишком жалкий для твоих друзей. Уродливый. Хоть вслух всего не звучит, Эрика недовольно выпрямилась. — Ты знаешь, что я прав, — остановив не начавшийся спор, спокойно закончил Сал, проглотив боль от принятия. И он видит, что Эрика теперь тоже это признаёт. Согласно логике, в более-менее хорошем варианте дальнейшей развилки событий, девушка согласится на сокрытие этих ебанутых отношений, чтобы не портить себе нервы и репутацию, а ему — как минимум физическое здоровье. В плохом варианте, который граничил с остановкой только-только начавшего заживать сердца, Эрика вполне могла дать заднюю и добить парня здесь и сейчас от ворот поворотом. Возможно, оставив в качестве утешительного приза хорошее отношение к Салли-Кромсали как к человеку, а не как к заражённому животному. Сал боится этого, как вложенную на натянутую тетиву стрелу. Она целит наконечником точно в сердце, чтобы пробить рёбра навылет. Эрика слегка подрагивающими руками стискивает вату, отводит глаза и наваливающимся маятником утыкается в плечо. — Прости, это из-за меня… — шепчет она, и Сал давится тем, что логики у неё нет. Эрика же и правда раздавлена. Она как-то резко и внезапно поняла, что, имея в виду проблемы, Сал говорил не только о неприятностях для девушки. Если на стороне капитана чирлидер-команды был хоть кто-то, способный понять и принять, то у Салли-Кромсали никого больше не было, а она своей легкомысленностью подставила парня в прямом смысле этого слова. Сал в очередной раз залип, чувствуя её тепло. Какая же она… ненормальная, а. Ладно ещё простить то, что он вытворил, но полюбить? Сал ищет подвох даже там, где, казалось бы, всё уже очевидно, но аргументов, почему она прижимается сейчас к нему, а не к одному из симпатичных накаченных парней, подмигивающих ей в коридорах, как-то не находится. Это не похоже на мимолётную прихоть. На кой чёрт он сдался Эрике, такой изувеченный и тощий, Сал, наверное, не поймёт до конца своей жизни. Но сейчас ему до покалывающего спину страха не хочется, чтобы это рухнуло. Она стоит вплотную. И сумрак пустых кулис пока единственное место во всём колледже, где он может позволить себе обнять её в ответ. Это настолько, до воя, несправедливо, что даже смирившемуся с пинками судьбы юноше хочется схватить Эрику в охапку и вновь запереть её возле себя. Чтобы не сдерживаться, не думать о других и наслаждаться её близостью тогда, когда он хочет, а не когда злобный смех или яростный окрик будет способен оттолкнуть прочь. Салливан Фишер не угождал всем: мускулатурой, ростом, лицом… Особенно лицом. А после инцидента ещё и просто как форма жизни. Только не для Эрики. Он даже не подозревал, насколько она наслаждалась, стоя в его объятиях, облегчённо выдохнув, что на неё не злятся. Она стоит вплотную. Её близость, её запах, её голос — гипнотизируют, притягивают. Заставляют думать о неуместном… Если бы не разбитый нос и примерное представление, как ужасно сейчас это выглядит, Сал набрался бы храбрости наклониться и поцеловать девушку, когда она отстранилась. Но это кажется Фишеру уже слишком экстремальным испытанием на брезгливость. Пальцы сами тянутся к идеальной коже без рытвин шрамов да перешитых лоскутов. Эрика в волнении замирает. Как будто кто-то щёлкнул кнопкой. Выключил в теле все функции, кроме осязания. Жест будоражит воспоминания, одно более выворачивающее, чем другое, но это не делает его неприятным. Напротив, как будто надрессированное, тело отдаётся во власть парню, не думая перечить. Забавно, с какой лёгкостью юноше с голубыми волосами удаётся вогнать в краску за одно касание. И запустить прыгать пульс так сильно, как никто другой никогда не сможет. А ещё ни один парень так на неё не смотрит. Затихшее море в его глазах наполнилось тоскливой нежностью. Эрика прикрыла ресницы, оставив вату в покое и позволяя Салли водить по её щекам столько, сколько ему захочется. Может, это отвлечёт его от плохих мыслей насчёт своего лица. Это и правда отвлекает. Умиротворяет. Щемит в лёгких от такой дозволенности. Юноше непросто взять себя в руки и вернуться на грешную землю. Он заправляет упавшую прядку Эрике за ухо. — Ты такая красивая, — сорвалось с языка невольно. Эрика распахивает светло-голубые глаза. Сал чувствует, что сморозил какую-то ванильную чушь, глядя на стремительно краснеющие скулы девушки, и убирает руку, смутившись. Просто самое подходящее время и место, молодец. Но, почувствовав лёгкое прикосновение к своей щеке тыльной стороной её ладони и шёпот: «Не красивее тебя…» — вновь сомневается, что в своём уме. Либо рог изобилия удачи по какой-то ошибке просыпался на неудачников. — Ну да, конечно. Очень смешно, — беззлобно фыркает Салли. От этого из носа опять хлынула кровь. — Вот чёрт!.. Он выхватил у девушки салфетки, зажимая нос и запрокидывая голову. И становится очень похож на самого распоследнего хулигана, сидя на краю рояля в чёрных кедах, джинсах, с развязавшейся с пояса рубашкой и в заляпанной кровью на груди кофте. — Твой сарказм наказуем, — Эрика покачала головой, собирая аптечку. Над плечами становится легче и свободнее. А бурчащий уже без злобы Фишер — зрелище довольно милое. Пока Эрика выкидывает последствия незапланированного общения с Флетчером, Сал вытирает протез и накидывает рубашку поверх кофты, чтобы хоть как-то прикрыть этот ужас. Его хвостик сбился вниз, и когда Эрика возвращается к роялю, то застывает: Салливан стягивает резинку с волос, распуская проблескивающий бирюзой водопад. Обычно это прерогатива парней — пялиться на хорошеньких девушек, но Томпсон выпала из реальности, глядя, как Сал зажал резинку зубами, встряхнув запрокинутой головой, а потом запустил пальцы в волосы, быстро и не задумываясь собирая их обратно. Вроде самое простое действие. Да и у самой Эрики тоже были когда-то длинные волосы, которые она убирала в хвост. Вот только от зрелища, как забирает волосы Салли, будучи парнем с такой нетипичной внешностью, невозможно оторвать глаз. Губы резко пересохли. Кажется, именно так появляются фетиши. Эрика чуть не проломила себе лоб ладонью, резко отворачиваясь, когда Сал поддел резинку пальцем, растягивая её, чтобы нацепить на руку, а потом завязать хвостик. Твою мать... Теперь это будет её преследовать. Отвлекая от всего подряд. Девушка понятия не имела, о чём думал парень, водя пальцами по её коже. Но испытала нечто подобное сию секунду — желание прикоснуться. Заколдованное влечение. И даже торчащая под носом вата не портила его лицо с растрёпанной чёлкой. Почему никто не видит этого, кроме неё, считая Салли уродом? Он же привлекательнее любого качка. «Ну, или я просто больной ублюдок», — подумала Эрика, вспомнив старый мем. Сал, кстати, до сих пор этого же мнения — вот стопроцентно. Ох, ладно. Пора браться за дело, а то мысли совсем уже распоясались. Парень как раз спрыгнул с рояля. Эрика подобрала свой рюкзак, подходя к нему. Сал удивился, когда девушка достала тетради. — Здесь? — Ну да. По вечерам практически никого нет, театральный кружок в обед тут возится. И по средам у хора занятия вечером. И, кажется, музыканты приходят ближе к семи. Так что я подумала, это подходящее место. Эрика пожала плечами, подтащив два высоких стула, бывших когда-то декорациями барной стойки для какой-то постановки. Сал был изрядно удивлён, но изнанка кулис пришлась ему вполне по душе. Лёгкий хаос творчества и тишина. Юноша потянулся к протезу. Заметившая это девушка внезапно остановила его. — Можешь остаться так? — попросила она. — Если кто-то зайдёт, мы сразу услышим. Салли почувствовал, как вспотели пальцы на маске, проходясь дрожью по ладоням от этих слов. — Эм… ладно, — не очень уверенно кивнул юноша, но, поколебавшись, отложил протез. Эрика улыбнулась, кажется, и вправду обрадовавшись. Сал смущённо потёр шею, вмиг растеряв все свои иголки. — Ну… с чего начнём? Светловолосая девушка с лёгкой мстительностью подтянула стопку конспектов в его сторону. — А вот это тебя надо спросить, мой похититель. С чего угодно, что спасёт меня от позора быть пойманной на нарушении правил. От слов «мой похититель» уши вспыхнули. — Брось, это было весело, — попытался улыбнуться Салли, чтобы скрыть смущение. — Нас чуть не спалили. — За это не выгоняют из колледжа. Тем более капитанов. — Когда ты так говоришь, я боюсь даже представить, что ты творил в своей школе. — Ты просто слишком серьёзно ко всему относишься, — отмахнулся Сал. — И я вёл себя очень даже прилично. — Ну да, конечно, — с подозрением прищурилась Эрика. Парень тихо рассмеялся, однако больше ничего не сказал. Девушка не стала настаивать. Если захочет — сам что-нибудь расскажет. Сейчас не лучший момент лезть друг другу в душу. Хотя были вопросы, ответы на которые Томпсон хотела бы узнать здесь и сейчас. Например, правда ли, что Сал не причастен к убийствам? Но тогда кто совершил преступление, и почему парень сочинил такую дичь про призраков и демонов? Или откуда всё же все эти шрамы? В интернете ничего не говорилось об этом, либо Эрика где-то не там искала. Потому что если с последним она может подождать, то первое начинает волновать на уровне большем, чем простое любопытство. Доверие доверием, но как-то не хочется всё время думать о том, что твой парень зарезал целый дом постояльцев в пятнадцать лет. Особенно увидев парочку нервных срывов. Однако Салливан, будто почувствовав, о чём она думает, сделался серьёзным и быстро увёл тему к делам насущным. Эрике пришлось смириться — день был слишком насыщенным, чтобы портить его под конец после всего. Три часа пролетели как один миг. Прекратив то и дело пялиться на протез, Салли постепенно забыл о неприкрытом лице и, вникнув в процесс, быстро взял дело под контроль. Он бегло посмотрел записи девушки и то, где они оборвались, и задал несколько проверяющих вопросов по разным предметам. Пока Эрика машинально отвечала, она с изумлением пыталась свыкнуться с тем, что скрытый потенциал ума Сала намного выше, чем она думала. А ещё, перестав заикаться от внимания, он прекратил проглатывать предложения на полуслове и начал объяснять темы уверенно и без заминок так, как ни один самый понимающий учитель в их колледже не объяснял. Сал действительно понимал то, о чём говорит, и легко разносил это по пустующим полочкам, если Эрика не сразу соображала. А сама девушка, смирившись с тем, что на фоне парня она кажется немного тупой, взялась за ручку уверенно, почувствовав очень чётко — с таким подходом она точно всё сдаст. Несмотря на объём пропущенного материала, вместе с Салливаном это перестало напоминать несбыточный наивный мираж. Звуковая напоминалка заставила парня и девушку подпрыгнуть на стульях. Так быстро. Вернув всё сдвинутое на свои места, они собрали вещи. Эрика свалила тетради обратно в рюкзачок, как притихший в стороне парень почему-то замер, глядя в свою сумку. — Идём? — Что? — выпрямился он. — А, да… Сал забрал протез с рояля. Когда Эрика потянулась к выключателям, он вдруг подошёл к ней, отвлекая внимание. — Эрика, я… — он замялся, отводя взгляд. Девушка обернулась. Вдохнув и выдохнув, юноша закусил губу, а потом запустил руку в сумку и вытащил что-то на свет. — Я хотел, ну… это тебе, в общем. «Я полный придурок», — с раздражением на самого себя подумал Фишер. Как объяснять материал, огрызаться в ответ всяким бугаям или творить херню, у него язык не заплетается, а как нормально девушке подарок вручить, так сразу дауном становится. Тьфу. Эрика опустила глаза. В искалеченных пальцах юноша держал красивый ободок. Чёрный, с бархатным покрытием, украшенный россыпью неярких камней, которые поблёскивали на свету. Девушка настолько смутилась знаком внимания, что сама замерла. Сал же вломил себе мысленный подзатыльник и, набравшись смелости, подошёл к девушке и аккуратно надел его ей на голову, прибирая волосы. Парень чуть не начал оправдываться, что заметил, как не успевшие отрасти пряди выбиваются из короткого хвостика и всё время мешают Эрике во время занятий, а она бесконечно заправляет их за уши, досадливо сдувая с глаз. Но это показалось такой тупостью, что он промолчал. Не в силах больше держать себя в руках, Эрика шагнула к парню, обнимая его. — Спасибо, — прошептала она, касаясь ободка и наконец опомнившись от съедающей сердце приятности. Сал судорожно выдохнул. Ей понравилось. Им обоим хотелось большего, но непонятная преграда заставила отпустить желанные объятия, хотя вокруг никого не было. Сал всё ещё думает, что с торчащей ватой в носу это отвратительно. Не говоря о произошедшем с остальным лицом. Эрика же просто не решается повторить свой подвиг в доме №18. Она оставляет себе право лишь обнимать, потому что вообще-то девочки не должны думать о всяких непотребствах. Даже если это просто поцелуи. Поэтому Томпсон, разочарованная этой преградой и одновременно обрадованная подарком, отошла выключить свет. — Боже, как темно, — моргнула она, забыв, что на улице стемнело, а из-за опущенных жалюзи естественный свет в зал уже не проникает. Она зашарила по карманам в поисках телефона, чтобы включить фонарик. Но тут же почувствовала присутствие парня как-то… слишком близко. Но даже вздрогнуть не успела. Только нащупать мобильник в кармане ветровки. Сал всегда видел в темноте слишком хорошо, чтобы сейчас упускать такой шанс и мяться в стороне, потом сожалея в одиночестве опустевшего дома. И пусть беспокойный сон теперь редко прерывался стрёмными картинками, без дыхания рядом на кровати это невыносимо и тянет полночи под рёбрами, изнывая и желая вернуть пропавшие прикосновения и чувство полного умиротворения. К хорошему привыкнуть ещё проще, чем к плохому. А уж по возвращении в свою тёмную стихию его и самого будто переключает. И теперь разбитый нос не помеха — не видно же. А уж зная, что быстро найденным во тьме губам он так же приятен… Нет, правда, только полный кретин остался бы тихо стоять в сторонке. Слишком долго выжидать непонятно чего. Сал Фишер не кретин. Он просто немного чокнутый, стесняющийся быть уверенным без своего протеза, который сейчас сжимал в руке. Но, кажется, пока Эрику всё устраивает. Во всяком случае вежливо уворачиваться она не стала. Иногда лучше правда не думать. Юноша перестаёт представлять, как это выглядит со стороны, размышлять, что подкрадываются только грабители, что не слишком ли это всё… Слишком было узнать, что жизнь растрескалась по швам. Слишком было считать секунды в одиночной камере со стянутыми руками. Слишком было собственными пальцами распиливать звенья цепочки, чтобы сделать наручники. Слишком было позволять ей водить ладонями по своему лицу, а потом выводить узоры этими же самыми пальцами на её животе, когда она лежала у него на кровати. Слишком было резко оказаться без всего этого. А это… наверное, не слишком. В конце концов, она не связана и всегда может ему вломить за наглость. Только девушка почему-то совершенно не сопротивляется. Будто и правда связана. Сал осторожно касается её губ, не в силах противостоять своим желаниям. Шагает вплотную, невольно чувствуя тыльной стороной ладони флисовую ткань её ветровки. Она — ветровка — расстёгнута. И чёрт… дайте кто-нибудь леща за такие мысли — ему до пляшущих в груди всполохов хочется толкнуть девушку назад. Скользнуть руками по тонкой талии. Провести губами по обнажённой шее, вдыхая её запах. Но он держит себя в руках. Эрику буквально парализует от резких перемен в Салли, стоит ему раствориться во тьме. Он как будто превращается в чёрный дым. Впитывает в себя власть. Она же, напротив, мгновенно теряет ориентацию и стороны света. Подчиняясь на въевшихся рефлексах. Навсегда теряясь в этой тьме. Когда получасом позже они молча расстаются на углу улицы возле той же самой антикварной лавки, Сал больше не колеблется, обнимая в ответ. Это заставляет Эрику нервничать. Ей не хочется прятаться от него у всех на виду, но Фишера не переспорить. Только, глядя на его удаляющуюся голубую макушку, девушка чувствует лёгкую тревогу. Рой не успокоится. Сейчас волна облегчения накатывает от того, что друг не поверил сказанной в злости правде. Но проблема далеко не в этом. И не только в одном Рое. «Всё в порядке. Я разберусь». От собственной беспомощности хочется рвать волосы на голове, утопая в одиночестве, окутывающем Салли, как аура бескрайних вод. Наверное, так и будет, да… он сделает вид, что всё нормально, будет молча сносить, игнорируя всяких придурков. Осталось дожить до лета. Возможно, тогда наладится. Девушка не подозревала, что Сал Фишер при всём своём, казалось бы, равнодушии и терпении может с этим что-то сделать. Как и не представляла, что уже чиркнула спичкой над складом забытого пороха.***
Субботнее утро не предвещало никакой беды. И вообще законом стоило запретить ставить пары по субботам перед выпускным — это насилие над измотанными учёбой организмами, а не путь к просветлению, как считал директор. Эрика зевнула, прикрыв рот ладошкой. Утренняя пробежка вытянула сон из головы, а вот развеять туман, увы, не смогла. За полтора месяца отдыха три километра дались тяжеловато, а уж вылезти из постели и вовсе приравнялось к подвигу, однако чемпионат на носу подстёгивал лень. Ну, и мама заметно подуспокоилась, видя, что дочь снова «взялась за ум». Звонок на обеденный перерыв растерзал сонное царство в аудитории. Эрика с трудом выпрямилась, машинально обернувшись, но Сала уже след простыл. — Эрика, ну ты идёшь? — позвала Андреа. — Иду, — снова зевнула Томпсон, собрав учебники. — Я поняла! — вдруг щёлкнула пальцами Льюис, поглядев на подошедшую подругу. — Ты похожа на Сабрину Спеллман. — Чего? — рассмеялась Эрика. — С этим ободком. Прикольно. — О… — Эрика машинально провела пальцами по камешкам, покраснев. Знала бы Андреа, откуда он у неё. — Кстати, в чём планируешь на Хеллоуин в этом году? — До Хеллоуина ещё как до Пекина пешком. — Надо планировать заранее, — авторитетно заявила блондинка. — Вот на выпускную вечеринку я знала, в чём пойду, ещё в весенние каникулы. Кста-а-а-ати… ты уже купила себе платье? — Нет, возьму что-нибудь из своих, — отмахнулась Томпсон. — Смысл покупать новое? Это просто конец года. — Ты что! — возмутилась Андреа. — Нет, так не пойдёт, ты должна… Столовая гудела. Эрика огляделась. Пока Льюис завела свою любимую шарманку просто для предлога пошататься по магазинам, Томпсон машинально искала в толпе голубой хвостик. Юноша фантастически быстро в ней растворялся, и девушке это не нравилось, хоть она теперь и понимала, чем опасна их близость на виду. Правда, Эрика не представляла, как Сал мог «разобраться» со всем сам. Но это было ровно до того момента, пока она не заметила краем глаза знакомый оттенок волос в окне. Салли, поправляя капюшон за спиной, спешно направлялся к корпусу, в котором будут занятия после обеда. А следом за ним шёл Рой. У Эрики внутри ёкнуло. Расстояние достаточно большое, но всё же Томпсон заметила, как Флетчер что-то выкрикнул Фишеру, отчего последний резко остановился. «Да что тебе от него надо?!» — внутренне вскипела девушка, спешно нашаривая телефон в сумке. Сейчас она позвонит этому тупице-задирале и выскажет всё, что думает. И плевать, что Сал против её заступничества. Она позвонит, и Фишер ничего не узнает. Достало, ей-богу! Эрика только и успела, что разблокировать экран, сжав стаканчик с кофе, как ситуация вышла из-под контроля: всегда терпевший и молчавший юноша с протезом медленно обернулся к Рою. Между ними чуть больше пяти метров, Флетчер сказал что-то ещё. Ответил ли Фишер, непонятно, зато он сделал то, отчего у Эрики глаза вылезли на лоб, и она едва не пролила на себя кофе. Юноша с голубыми волосами вызывающе вскинул подбородок и… показал футболисту средний палец. В следующую секунду оба парня сорвались с места. Фишер дал стрекача через площадку, побагровевший Рой — за ним. — Твою мать, Салли!.. — взвыла Эрика, бросая стаканчик в мусорку. Его сейчас Флетчер точно раскатает! Господи, придурок! Суицидник! — Эрика, ты куда? Обед только начался… — удивлённо окликнула девушку подошедшая с подносом Андреа. — Забери мои вещи! — не ответив на вопрос, крикнула убегающая Эрика.***
— Эй, страшила! — раздалось за спиной через всю площадку. Сал предпочёл идти прямо, не сбавляя шага. В этом колледже будет хоть один спокойный день? — Мы вчера не договорили, — пробасил нагоняющий Флетчер. — Или чё, опять сбежишь, трус?! А может, нажалуешься своей мамочке?.. Ох, прости, у тебя же её нет! Юноша с голубыми волосами остановился. Он никак не отреагировал на слова задиры. Тем, кто невольно обернулся на намечающееся представление, сперва показалось, что Салли-Кромсали просто споткнулся. Парень с протезом почему-то флегматично смотрит на простирающееся над деревьями небо и думает, что сегодня явно должен пойти дождь. По прогнозу не обещали, но Салливану хотелось бы прогуляться под лёгкой моросью. Это расслабляет. Птицы так шумят по утрам… Видя, что в этот раз слова возымели хоть какой-то эффект, Рой с оскалом шагнул ближе. — С другой стороны, ей повезло, что она не видит этого уродства, да? Мало того, что чмошник, так ещё и пидор крашеный! Руки в карманах безрукавки абсолютно расслаблены. Помолчи. Потерпи. Не такое слышал, серьёзно. Это даже смешно. Вбросы на уровне детского сада. Но. Терпи. А с чего, собственно, он должен это терпеть? Потому что привык? С чего он должен это проглатывать каждый раз вообще? Нет-нет, надо просто отрицать проблему, и она испарится. Нихрена подобного. Или он и правда боится? А… чего бояться-то? Боли? Да у всех мудаков этого колледжа вместе взятых не хватит таланта, чтобы причинить ему боль, которую он бы не вытерпел. Что, опять лицо разобьют? Так там разбивать уже нечего, подумаешь. Разве что… «Эрика сильно разозлится, если мне сломают пару рёбер?» — Ты в глухонемые заделался, Фишер? Сал ещё две секунды понаблюдал за темноватыми облаками, а потом обернулся, нашаривая никак не угоманивающегося придурка в красно-белом худи. И вдруг чётко и спокойно произнёс, глядя в глаза футболисту: — Отъебись. Повисла оглушающая тишина. — Чё… чё ты сказал?! — аж подавился Флетчер. Вместо ответа Салли обвёл ребят за его спиной самым равнодушным взглядом. Один раз живём, — зажёгся внутри какой-то мрачный задор. И это был именно тот момент, когда у всепрощающего Салливана Фишера с его ангельской выдержкой кончилось терпение. Средний палец выставился вверх. А голос в голове, как из ниоткуда взявшийся комментатор, продолжил веселье: «Три, два… как же долго до него доходит, а». — Ты ахуел, Кромсали?! — взревел Флетчер. Расталкивая очередь, Эрика выскочила на улицу, спешно засовывая ставший ненужным мобильник в карман джинсов — Рой сейчас точно не в настроении болтать по телефону. Проклиная обоих на чём свет стоит, Томпсон пробежала по предполагаемой траектории намечающегося смертоубийства и добежала до стадиона. Чтобы в аккурат увидеть, как Сал скользит между турникетов, с трудом уворачиваясь от лап Роя. Чего вдруг первому сорвало инстинкт самосохранения — одни бесы знают, но спиной он больше не поворачивался, отпрыгивая в последний момент и уклоняясь, чем только драконил футболиста. — Рой! Прекрати сейчас же! — кинулась к ним девушка. Парни даже не обернулись. Не заметили. Эрике пришлось перемахнуть ограждение, забив на обход. — РОЙ! Услышав голос девушки, Фишер оступился, и Флетчер таки сцапал его за грудки безрукавки. Эрика рванула наперерез, повисая на руке друга. — Рой, хватит!!! — взвыла она. — Брысь! — рявкнул парень. — Ты охренел?! — опешила от такого тона девушка. Флетчер пытался замахнуться, но девушка ему мешала. Зато Сал, дёрнув головой, уворачиваясь от кулака, неожиданно выбросил не менее резкое: — Эрика, я же сказал тебе, не вмешивайся… — Чего-о?! — повисла между ними девушка. — Он тебе сейчас врежет! — Я ему сейчас ещё как врежу! — охотно оскалился Рой, примериваясь. — Никто никому не врежет! Рой! — В каменном веке стало скучно? Или даже для питекантропов твоя примитивность настолько утомительна, что они вытурили тебя из кружка по умственно-отсталым развлечениям? От такого сложного оскорбления футболист завис, зато Эрика возмущённо обернулась: — Сал!.. Она тут Роя остановить пытается, а парень нарочно масла в огонь подливает! — А ну иди сюда, Кромсали! — ПРЕКРАТИТЕ ОБА! — Флетчер, Томпсон и Фишер! Что у вас здесь происходит?! Трое ребят одновременно замерли, повернув головы, так и вцепившись друг в друга. Через поле к ним с самым негодующим видом нёсся завхоз. — В кабинет директора, все трое! Сейчас же!