44 КГ

Все начинается шестнадцатого декабря. В этот день я иду с похорон Майка и даже не замечаю, как сбиваю высокого шатена. Парень, который кажется в этот момент мне смутно знакомым, на деле является маминым крестником. Гарри в три года уехал из Холмс-Чапла вместе с родителями и сейчас вернулся, чтобы навестить бабушку. Мне вовсе, правда, не до знакомств, так что я лишь угрюмо бормочу «Отстань!» и, пихнув Гарри локтём, иду дальше. Наверное, все на этом и закончилось бы, если бы не его брошенное сквозь зубы «Смотри, куда прёшь, жируха». Хмуро взглянув на него, я бреду дальше, поближе к спасительному теплу дома. Наконец, скинув отяжелевшую от мокрого снега сумку на кровать и раздевшись, залезаю в душ. Напор достаточно горячей воды приятно бьёт по уставшей от многочасового мороза коже, даря упоительное наслаждение. Тепло и горячий пар, заполонившие крохотную комнатёнку, создают ощущение уюта. Уют в задрипанной ванной — это то, что необходимо нормальному человеку, да. С трудом натянув прилипавшие к телу синюю майку и трусы, я обматываю волосы полотенцем и возвращаюсь в полумрак комнаты. Говорят, слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Более того, слово может убить. Признавайтесь, кто из вас, раздевшись до нижнего белья, стоял перед зеркалом, выискивая в своём теле малейшие недостатки только из-за того, что жутко популярная девица снисходительно бросила «А тебе совершенно не к лицу 48-й размер!» и ушла, покачивая тощей попкой? Так вот, я так делала. Вполне довольная своими крутыми ногами и монолитными, будто созданными для материнства, бёдрами, я всегда с удовольствием кушала. К тому же немаловажным плюсом был и роскошный бюст, которым могла похвастаться далеко не каждая девушка средних размеров и, тем более, худышка. В свои девятнадцать лет я весила чуть меньше семидесяти трёх килограмм и ничуть не стыдилась этого, с удовольствием разглядывая себя в зеркало. — Эмили, я дома! — глухо доносится мамин голос из прихожей. Кое-как натянув шорты, спускаюсь по лестнице к ней и внезапно понимаю, что мама не одна. Рядом с ней стоит тот, кого я бы не хотела видеть. Жируха! — Эмили, это Гарри, помнишь? — мама заискивающе улыбается, ожидая моего одобрения, затем, так и не дождавшись, забирает у парня пакеты с продуктами и семенит на кухню. — Стайлсы наконец-то вернулись в Холмс-Чапл. Бог мой, как же я соскучилась по Анне! Мы стоим друг напротив друга: он, с идеально уложенными волосами и в дорогом пальто, я, с полотенцем на голове и без бюстгальтера. Чувствую, что соски затвердели и неприлично выпирают. — Даже не думай, что я рад знакомству, — наклонившись ко мне, еле слышно шипит Гарри. Мои почти-семьдесят-три килограмма души бунтуют. Хочется вмазать ему по наглой идеальной роже, но я беру себя в руки и колко отвечаю: — Взаимно, дрищ. На этом наше знакомство должно было бы закончиться, однако через два часа я с удивлением обнаруживаю себя на руках парня. Мама носится вокруг, приговаривая «Да улыбнитесь же вы, наконец!» и умоляя посмотреть в объектив. К счастью, вскоре она нас щёлкает. Тихо жужжит затвор старенького плёночного фотоаппарата, пока меня грубо спихивают на землю. Спокойно поблагодарив и нежно обняв мою мать на прощание, Гарри выходит из нашего дома. Почему-то сразу накатывают слёзы. Чтобы не расстраивать маму, быстро скидываю тарелки с обеденного стола в посудомойку, а затем несусь в комнату. Только упав на подушку, позволяю себе расплакаться. Кажется, я плачу долго. Уткнувшись носом в мокрое от соплей одеяло, тихо всхлипываю и стараюсь успокоиться. В голову приходит неожиданная мысль, так что я резко поднимаюсь с кровати, еле слышно переступая ногами, иду в ванную. Из зеркала на меня смотрит хмурое, с раскрасневшимся носом и искусанными губами, полноватое лицо. «Жируха», — пролетает у меня в голове, так что, не давая себе ни мгновения на то, чтобы одуматься, быстро закалываю волосы и наклоняюсь над раковиной. Засунув два пальца в рот, с удовольствием избавляюсь от всего, что я съела за ужином. Становится легче. Краснота на лице постепенно спадает, и я становлюсь самой собой: девушкой, что любит посмеяться и поесть. Хотя, нет. С последним — поесть, — покончено. Гарри всё-таки не ошибся: я и правда толстая. *** Наутро в голову приходит осознание того, каким же ужасным был вчерашний вечер. Вволю повалявшись на постели, я встаю и начинаю собираться на работу. Мамы дома уже нет: она выходит ровно в шесть, чтобы успеть подготовиться к завтраку в больнице. Работая поваром уже более двадцати лет, готовить она умела и любила, поэтому не упускала случая накормить меня вкуснейшими макаронами с сыром и отварными домашними сосисками. Такой режим питания, конечно, отразился на мне. В девятом классе я весила шестьдесят пять килограмм, а спустя год — все семьдесят. При моём росте это смотрелось просто ужасно: растяжки на животе и гигантские сиськи стали поводом для насмешек. Однако мне повезло. То ли я так быстро выросла, что это уже смотрелось лучше, то ли им просто надоело, но до откровенных издевательств не дошло, и школа не стала исчадием ада. Почистив зубы и одевшись, спускаюсь на кухню. Ещё полчаса до того, как приедет Тим, который обещал подбросить до детского садика. Мы с ним подрабатываем нянечками в детском саду. Он — из-за того, что любит детей, я — потому что пытаюсь собрать денег на колледж. — Опять ешь? — раздаётся хриплый голос. — Жируха. Голос воображаемого Гарри доносится со всех сторон. Сгорая со стыда, несусь в туалет и повторяю вчерашнюю процедуру. Два пальца в рот, а дальше оно само. Кисловатый запах блевотинки не вызывает отвращения, но я снова чищу зубы. — Эмили, поехали! — гулко топает Тим, ища меня. Вовремя же приехал, нечего сказать! Собрав мысли в кучку, выхожу к нему. — Доброе утро, Тим, — я нежно улыбаюсь, целую его в щёку и сажусь в машину. Нет, я теперь точно жируха.