44 КГ

Сегодня мне было действительно страшно. Привыкнув за последнее время быстро добиваться желаемого результата, я получила сильное разочарование, когда за три дня стрелка весов не сдвинулась ни на сотую дюйма, а боль в желудке стала ещё сильнее. А ты вообще знаешь, что такое «сорваться»? Нет, дорогуша, это вовсе не разозлиться и нахамить кому-то. Нет, это не означает, что следует ломать стулья и бить стёкла. Ты можешь порезаться и умереть, солнышко. Не делай так ни-ког-да, ладно? Так вот, сорваться — это потерять интерес к жизни. Понимаешь? Тебе все равно, как ты выглядишь или что о тебе думают; единственное, что вообще может тебя волновать… Впрочем, ничего тебя не волнует. Есть только ты и… пустота. Привычным движением перехватив резинкой короткие светлые волосы, умываюсь и, захватив плеер с наушниками, собираюсь на прогулку. Когда в твоём распоряжении ночь перед Новым Годом, нужно успеть завершить все старые дела, чтобы спокойно начать его. Я беру сумку, натягиваю на себя парку и пешком собираюсь дойти до магазина. День обещает быть долгим, так что я принимаю сразу две таблетки Флуоксетина и выхожу из дома. После Рождества мороз спал, и на улице была немного плюсовая температура, что-то вроде нуля или на пару градусов выше. Из-за того, что снег слегка подтаял, очень хорошо лепятся снежки. Наклонившись к земле и захватив комок белого снега, аккуратно формирую шар. Когда, наконец, он стал идеально круглой формы, поднимаю глаза вверх и, прицелившись, кидаю снежок куда-то далеко вперёд. Твёрдый комок приземляется прямо на чью-то жёлто-зелёную машину. Упс! — Эмили, прекрати швырять всякую гадость в людей! — кричит женский голос, приближаясь ко мне. По «всякой гадости» я легко распознаю обладательницу голоса — это была златовласая Джемма. — Так вот, солнышко, раз уж мне одной скучно будет ходить по этим прекрасным магазинчикам, вопя от ужасно высоких цен, то я решила заехать за тобой. — А я тут причём? — ошарашенно выдавливаю я, отряхивая перчатки от налипшего на них снега. Джемма заразительно смеётся, отчего на её правой щеке появляется небольшая, но совершенно очаровательная ямочка, и, приобняв меня, говорит: — Ну не скажешь мне ты, что ты вышла из твоего книжно-экзаменационного заточения только чтобы подышать свежим воздухом? Я пожимаю плечами и всё-таки признаюсь, что собиралась съездить за подарком для мамы и заодно решить пару дел в центре города. Девушка, видимо, ничуть не удивлённая таким ответом, заговорщически тянет меня за руку, и мы быстро садимся в машину. На самом деле, это даже удивительно, что мы так легко разобщались. Обычно мне было сложно заводить друзей, даже когда всё было хорошо. Я всегда была немного скованной и неуклюжей, так что всякий раз, когда ко мне кто-то подходил, чтобы познакомиться, он или она очень быстро сворачивали все попытки, наткнувшись на вежливую улыбку. Но Джемма... Нет, эта девушка была совершенно другая. Очаровательная внешность, которая, впрочем, была отличительной чертой всех Стайлсов, сдобренная толикой чувства юмора и просто невероятными амбициями, делали из неё интересного человека. При этом Джемма не была лишена доброты: о её еженедельных кошачьих вылазках знал чуть ли не весь Холмс-Чапл, а её мать уже давно махнула рукой, разрешив весь этот зверинец оставлять. Наверное, она очаровала меня в первый же день знакомства, когда открыла дверь в дом Стайлсов, и не как-нибудь, а верхом на Гарри. По её словам, «этот парень просто создан для того, чтобы быть лошадью». Я тогда засмеялась и заверила, что все мы немного звери. Купив две чашечки чаю и пройдясь по множеству магазинов, я удобно устроилась в мягком кресле. Правда, «устроилась» — мягко сказано, наиболее верным будет слово «растеклась». Итак, мы имеем разомлевшую от счастья меня и, конечно же, солнышко Джемму. Знаете, все бы было просто идеально, если бы девушка не завела разговор о её брате. — Эмили, может, ты не будешь так игнорировать Гарри? Я беру керамическую кристально-белую чашку с черничным чаем и, осторожно подув, делаю глоток. На сосредоточенный взгляд Джеммы я стараюсь не обращать ни малейшего внимания, и мне, кажется, это удаётся. Стайлс отворачивается к окну и утыкается в телефон, делая вид, что она очень занята. Доев пирожное, я отодвигаю стул, затем беру сумку и направляюсь в туалет. Избавление от пищи проходит достаточно быстро. Правда, на этот раз пальцы я засунула слишком глубоко, так что случайно прокусила кожу на указательном пальце. Ранку немного саднит, но, в общем-то, здесь нет ничего страшного. Быстро ополоснув руки, возвращаюсь за наш столик. — Эмили, я рада, что ты вернулась, — восклицает Джемма, махая руками, — я тут своего маленького непутёвого братца встретила. Не против, если он немного с нами посидит? Я коротко киваю. Что ж, это просто издевательство какое-то. Я же уже говорила, что ненавижу сюрпризы? Так вот, знайте, такие сюрпризы я действительно ненавижу. Хорошо, что хоть сегодня я накрасилась и аккуратно уложила волосы. Прозрачный блеск, немного темно-серых теней и тушь, а причёска — аккуратная коса. Когда я встречаю заинтересованный взгляд Гарри, то понимаю, что не зря потратила лишние пятнадцать минут у зеркала. Мы сидим, сложив руки на столе, и рассматриваем меню. Тишина затягивается, и Джемма, не выдержав этого, делает вид, что ей кто-то позвонил, и быстро сматывает удочки. Ну вот, я наедине с этим тираном. Это же именно то, о чем ты мечтала, Эмили! Как ни странно, но уход его сестры разрядил напряжение, и минут через десять я осознаю, что смеюсь над глупыми (если не сказать дебильными) шутками парня и получаю от нашего общения настоящее удовольствие. Гарри на самом деле оказывается настоящим джентльменом, и я, расслабившись, позволяю себе положить руку на середине стола. Вздрагиваю, когда тонкие мужские пальцы касаются моих рук. Прикосновения совсем невесомые, и если бы не моё особое отношение к парню, я бы их и не заметила. Когда он прикасается к ранке на указательном пальце, я вздрагиваю и резко выдёргиваю руку, пряча её под стол. — И давно ты... так? — спрашивает Гарри, слегка наклонив голову вправо и внимательно наблюдая за мной. Я совершенно теряюсь, не зная, что ему ответить, и в итоге лишь пожимаю плечами. — Я должен был догадаться, — говорит он, вставая со стула, — никто не должен проходить через такое один. Парень зовёт официантку, расплачивается за наш обед и, потянув меня за рукав кофты, предлагает одеться. Он подаёт мне куртку и аккуратно задвигает за мной стул. Затем, поддерживая меня за локоть (видимо, чтобы я не сбежала), запихивает моё изрядно ослабевшее от голодовки тельце в машину и блокирует двери. Я в недоумении таращусь на парня, пока он уверенными движениями поворачивает руль, с каждой секундой всё больше отдаляясь от магазинчиков Холмс-Чапла. — Дурак! Ты что творишь? — громко кричу я, думая, что меня хотят увезти и сделать со мной что-то ужасное, а тело закопать. Не зря у Гарри такое отношение ко мне; при этом это вовсе не в хорошем смысле. Когда даже спустя минут десять моего беспрерывного ора Стайлс всё так же невозмутимо продолжает вести машину, я сдаюсь. Умолкнув и откинувшись на спинку сиденья, я смотрю куда-то вперёд на дорогу, при этом совершенно не замечая и не желая запоминать, куда мы едем. *** — Рассказывай, — остановив машину посреди какой-то узкой дороги, жёстко заявляет парень. Понимая, что я одна отсюда никак не выберусь, я пытаюсь придумать оптимальный вариант для того, чтобы хотя бы не пострадать. Я молчу. Знаете, иногда бывает тот самый момент, когда кажется, что всё, приплыли. Будто бы нет больше никаких вариантов, и даже бороться бесполезно. Даже умирать не хочется; и ты стоишь тут один, наедине со своими страхами и сокровенными мыслями. И вроде, казалось бы, сделаешь шаг и полетишь вниз, туда. Но какая-то неведомая сила удерживает тебя на том самом плоту, который беспомощно дёргается посреди огромного океана твоих мыслей. Здесь есть только ты и твои мысли. Ты и твой выбор. Ты и только ты. Гарри негромко фыркает и, теребя брелок от ключей, тихо говорит: — Знаешь, кажется, сейчас самое время рассказать тебе мою историю. Ты будешь послушной девочкой, жирушка? Внутри меня всё холодеет, и я, стараясь остаться спокойной хотя бы внешне, прикрываю глаза. Чувствую, как слёзы щиплются, разъедая тушь. Стараюсь почаще моргать: хоть и с закрытыми глазами это должно было смотреться как какой-нибудь припадок, но эмоции утихают. Хрипловатый голос парня тем временем начинает рассказывать длинную историю. Я слушаю, как завороженная, сложив руки на коленях и уставившись прямо ему в глаза. Зелёные глазищи кажутся мёртвыми, будто бы передо мной не человек, а замёрзшая статуэтка. Очарованная полной безэмоциональностью парня, подношу руку к его лицу, собираясь прикоснуться к мужской коже. А вы бы хотели быть на моём месте? Ломаться ежесекундно и строить себя заново? Мне никто уже не сможет помочь. Да, как бы пафосно это не звучало, но вы действительно не можете мне помочь. Эй, ребятки, я уже на грани; и единственный человек, который сможет меня оттуда вытянуть — это тот, кто меня туда и подтолкнул. Ирония прекрасна, не так ли?.. Когда на улице сгущаются сумерки, на часах было всего лишь около пяти вечера. Машина уже успела остыть, так что даже тёплая куртка не спасала от холодка, неспешно прогуливавшегося по коже. — Эмили, пока ты не расскажешь, мы отсюда не уедем, — в сотый раз повторяет Гарри, устало потирая глаза. Хоть мы уже здесь находимся около трёх часов, парень уже успел устать. Он вымотался до предела, рассказав мне его историю, и всё ради того, чтобы спасти меня. Но я не хотела быть спасённой. Меня вполне устраивало положение голодающей дурочки, так что я, покачав головой, прошу: — Отвези меня домой, пожалуйста.