44 КГ

Самое ужасное, что только может встретиться человеку, — это неизвестность. Нет, я не берусь судить о смертельных болезнях, убийствах и других же столь кошмарных вещах. Тем не менее, неизвестность всегда была, есть и будет составной частью всех этих штук. Мои коленки трясутся, в груди что-то холодеет от дикого ужаса, пока я иду по коридору. Со стен на меня смотрят лица — разные, от привлекательной чернокожей девушки до толстого пожилого мужчины — и будто бы в чём-то укоряют. Я лишь опускаю голову и ускоряю шаг. Наконец, нахожу тяжёлую золочёную дверь и, толкнув посильнее, захожу внутрь. Ноги совсем не держат меня, так что просто прислоняюсь к стене. Я жду. Вскоре мне отдают то, ради чего я пришла сюда. Коротко кивнув и тем самым поблагодарив их, тихо выбираюсь из комнаты в тот же самый коридор. Лица смотрят на меня, пристально изучая каждую складку на животе и каждую морщинку. От их взгляда не укрыться. Мне действительно жутко страшно. В моих руках лежит чуть помятый клочок бумаги. На нём дрожащим и оттого чересчур неровным почерком накарябано семь цифр. Как завороженная, раз за разом повторяю их вслух: — Девять... Четыре... Три... Воздуха катастрофически не хватает, и спустя минуту я уже не шепчу слова, а выплёвываю их как нечто омерзительное, недостойное меня. Эти семь значков — телефонный номер драг-дилера. Но мне от него нужны вовсе не наркотики. Кое-как набрав пальцами заветные числа, прижимаю телефон к уху и слушаю гудки. Наконец, на другом конце провода раздаётся тихий щелчок. Мой звонок приняли, и в ответ слышу: — Алё? Мужской голос кажется совсем простуженным, и я думаю, что неплохо бы ему вылечить насморк. Но сказать об этом я не могу, так что просто интересуюсь о том, ради чего, собственно, и звоню. — Глисты есть? — стараясь звучать бодро, говорю я, в то же время почёсывая карандашом нос. Мужчина говорит, что у него всё-таки есть глисты. Я облегчённо вздыхаю и уточняю стоимость, а затем договариваюсь о встрече. Есть глисты — нет проблем! Нет, вы не подумайте, что я такая вот ненормальная, что решилась на встречу с каким-то левым чуваком, что продаёт прессованные личинки червей в таблетках... Ладно, возможно, так оно и есть. Но, в любом случае, это самый быстрый способ похудеть. Я усмехаюсь, когда дряблый мужичонка в заношенных штанах называет окончательную цену. По его мнению, четыреста фунтов за пакетик с личинками — это совсем не много, а даже очень, очень дешево. Несмотря на то, что по телефону была названа совсем иная цифра (хоть и ненамного меньше), я не отменяю сделку и соглашаюсь. Наша выгода обоюдна: я убираю лишние килограммы, он богатеет. Кто ещё в выигрыше остаётся, скажите, а? Скупо сунув в старую ручонку скрученные в небольшой, но увесистый рулончик купюры, хватаю пакетик с крохотной ярко-розовой пилюлей. Мужичонка тут же сматывается из переулка, оставляя меня в одиночестве. Вот и славненько; мне не привыкать. Нашарив в сумке пакетик с соком, пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что отныне меня будет много. И я буду худой. Тощей. *** Заглянув в почтовый ящик, обнаруживаю стопку писем. Сверху лежит продолговатый белый конверт. В правом нижнем углу каллиграфическим шрифтом напечатан адрес больницы. Аббат Мойнсхилл роад, 17. Как и ожидалось, это — счет за мамино лечение. Мысленно делаю пометку «не забыть навестить маму». Впрочем, я уверена, ей и без меня хорошо. Ладно, признаюсь. Мне просто действительно страшно заходить в палату. Там целыми днями кружит посеревший от усталости Гарри и, честно говоря, я понятия не имею, как он успевает при этом работать. Даже фанаты замечают, что парень сильно изменился. На фото особенно сильно заметны тени, залегшие под глазами, впалые щеки и потускневший взгляд. Стайлс уже не светится так, как раньше, но я всё пытаюсь отрицать логическую связь между той новогодней ночью и этими изменениями. Гарри как будто бы постарел. Задумчиво прикусив губу, я внимательно изучаю оставшиеся письма, надеясь обнаружить там только счета. Когда остаётся всего лишь пара или тройка конвертов, замечаю почтовую открытку. На лицевой стороне изображен вечерний Рим: роскошный Колизей на фоне багряного заката. Переворачиваю карточку. Сзади угловатым почерком нацарапано несколько слов. Я не отступлюсь. Лондон, Музей Мадам Тюссо, 8.00 14.02.2014. ГС. Я сразу понимаю, от кого это; слишком очевидно, чтобы не заметить и не понять. Образ шатена всплывает в голове, так что я на мгновение позволяю себе помечтать. Что, если бы все мои желания давались мне легко? Что, если бы у меня не было целей? Плывешь себе по жизни, и тебе хорошо; ласковые волны бережно несут твое тельце по течению. Только вот, je vous prie d'excuser mon français*, это не тельце, это — труп. Закончив с домашними делами, собираюсь на встречу. На часах уже шесть вечера, вот-вот должна заехать Анна, чтобы мы вместе отправились на семейный ужин. Даже как-то странно понимать, что эта женщина за столь короткий срок сумела заменить кровную мать. Поразительно, но мне совсем не хочется вспоминать о том овоще, который сравнительно недавно был для меня целым миром; угрызения совести давно не появлялись, так что стараюсь просто не думать об этом. Громко хлопнув дверью ванной и захватив сумочку, быстро выбегаю на улицу. Здесь ещё лежит тонким слоем снег, но никаких морозов нет, и кое-где можно наткнуться на лужи. Я тепло одета: на мне джинсы, кстати, четвертого размера (раньше я носила восьмой*), голубая рубаха с наглухо застегнутыми пуговичками, затем мешковатая зеленая вязаная кофта. Завершает образ простое черное пальто и обычные черные кеды-конверсы. Когда наконец подъезжает такси, я мигом забываю обо всем, что беспокоило меня ранее, и стараюсь настроиться на тихий семейный ужин. Должно присутствовать около пяти-шести человек, не считая меня: Анна, её муж, затем, разумеется, Джемма с парнем (собственно, ради знакомства парня с семьёй всё и устраивалось), и, возможно, приедет Гарри. Возможно, с девушкой. Возможно — без. Дом Стайлсов встречает меня приглушенным светом огней, и я даже сомневаюсь, по тому ли адресу приехала. Но появление солнышка-Джеммы решительно меняет всё. Лицо девушки немного округлилось, но она вся светится изнутри, заражая окружающих своей харизмой и радуя меня улыбкой. — Привет, Эми! — она радостно повисает на мне, отчего я начинаю шататься и едва не падаю. Разумеется, дополнительные пятьдесят килограмм мне сложно выдержать! — Привет, дорогая, — стащив Джемму с себя, крепко обнимаю её. — Как дела? Что за загадочный парень? Мило улыбнувшись, девушка игнорирует мой вопрос и заталкивает меня в дом. Там нас ждут остальные гости. Прикусив губу, внимательно разглядываю всё то, что расставлено на столе. Моё внимание притягивает большая тарелка с тортом, так что приказываю себе много не есть. В доме Стайлсов довольно уютно. Светлые стены, множество фотографий на них и просторные комнаты восхищают меня; я говорю множество комплиментов хозяйкам дома. Везде стоят в высоких вазах цветы, разбросаны льняные мешочки с лавандой и мятой, там и сям можно увидеть детские работы Джеммы или Гарри. Кроме того, Джемма нередко приносит с работы поделки — она работает учителем начальных классов, и детки частенько задаривают девушку результатами уроков изобразительного искусства или трудового обучения. Глазеть на стены мне вскоре надоедает, и я переключаю всё внимание на еду. Где-то за пределами моей тарелки нежно смеётся Анна, ей звучно вторит мужской голос — голос Рика, человека, ради знакомства с которым мы здесь и собрались. Если честно, то сидеть, уткнувшись в тарелку и иногда поддакивая глупым шуткам очень быстро надоедает, так что я радуюсь, когда приходит время десертов. Это означает, что вскоре я окажусь дома, в неуютной, но моей квартирке. Ухватив роскошный кусок торта (всё равно потом выблюю), хвалю кулинарные способности Анны. Выпечка и правда получилась вкусной, это скопище калорий действительно стоит того, чтобы оказаться в моём желудке. Нежный ванильный крем с шоколадными крошками покорил моё сердце. Думаю, нам стоит быть вместе. Я и торт, жирный с жирным. — Эмили, так что у тебя с Гарри? — обожаю эту семейку. Всё никак горемычного сынулю пристроить не могут, вот, решили и меня припахать. — Вы подружились? Гарри очень много о тебе говорит. «Говорит-то, может, и много, да всё гадости» — мысленно огрызаюсь я, но вслух говорю совсем другое, напоминая всем о таком понятии, как личная жизнь. Приходит время, и стулья скрипят по паркету, обозначая конец ужина. Вздохнув с облегчением, первым делом направляюсь в дамскую комнату, туалет, дабы освежиться. Засунув пальцы поглубже в глотку, кое-как избавляюсь от тортика и пары кусков мяса с овощами. Когда не получается выдавить из себя ничего, кроме слюней, вытираю подбородок туалетной бумагой и нажимаю на кнопку слива. Вода негромко шумит, пока я восстанавливаю макияж, нанося слой тонального средства и пудры. Искусанные губы смазываю гигиенической помадой со вкусом вишни — так я чувствую себя увереннее. Выключив свет и убедившись в том, что из крана ничего не капает, бочком выбираюсь из туалета. — Если засунешь пальцы ещё глубже и расслабишься, блевать будет легче. Ой, нет. Только не это. Лицом к лицу я стою c тем, кого видеть уж точно не хотела. Добро пожаловать в страну кошмаров, Эмма! Вот он — твой кошмар; стоит, каштановые патлы поправляет. — Я думаю, мама должна была научить тебя здороваться? — приподняв бровь, холодно парирую эту реплику. Гарри несколько секунд пристально смотрит на меня, и кажется, будто бы воздух сгустился настолько, что трудно дышать. Резко оттолкнув парня, иду к Анне и Джемме — попрощаться. До поздней ночи этот инцидент не даёт мне покоя. Завариваю крепкий чай с кусочком имбиря и без сахара, а затем сажусь в кресло. Зачем он раздаёт мне советы? Он хочет, чтобы я зашла дальше в своём похудании? Чего он вообще от меня хочет? Иногда наши поступки не в состоянии выразить наши мысли. Пытаясь бороться и что-то делать, мы напрочь забываем о той цели, о той идее, во имя которой всё и делается. Мы срываемся с мест, решаем ходить в тренажёрный зал «с этого понедельника», разговариваем с друзьями и осуждаем коллег. Но делали ли мы что-то благородное? Хоть что-то? Ответ очевиден. Я засыпаю. Здесь тепло. Уютно. Приятная истома медленно разливается по венам и артериям, согревая измученное голодом тело. Лёгкая усмешка касается моих губ: сейчас я безумно голодная, но довольная. Рядом лежит Гарри. Его волосы приятно щекочут кожу, лаская её. Теплые пальцы касаются кожи, легонько поглаживая; я чувствую себя любимой. Хриплый голос негромко напевает мне на ушко какую-то колыбельную. Дрёма охватывает меня всё больше и больше, я проваливаюсь в глубокий сон. Гаснут города огни, Моя радость, ты усни: Будешь жирной ты всег… Ненавижу Гарри и кошмары.