Потерянный рай

К единственному нежному Бегу по полю снежному По счастью безмятежному Скучая и тоскуя К далёкому и грешному Бегу по полю снежному

      В неверном свете полной луны туман клубится по снежному полю, ветер воет пугливо, заламывая тонкие ветки одиноких деревьев, лед трещит под напором стужи, норовя расколоться в каждую секунду. Зима с удовольствием правит бал и утверждается в своих правах.       Элизабет отчаянно кутается в колючий плед, ладони судорожно трёт друг о друга, но ей всё равно нигде не спрятаться от буйства холода. Мороз пронырливо проникает в каждую клеточку, белесым паром срывается с губ при дыхании, пятнами маков расцветает на щеках.       Но это всё равно не побуждает её покинуть укромный уголок на крытой веранде, любовно обставленный для тайных вылазок. Мягкое кресло в самом темном углу, большой пушистый плед с одуванчиками и низкая пухлая свеча, чей огонек колышется в одном известном ему танце. А вокруг панорамные окна и ни души, только бескрайний простор нетронутой природы.       Элизабет так и не избавляется от пагубной привычки любоваться миром в его непостоянной красоте. Рассветы, что так никогда и не повторились; закаты, слишком своевольные, чтобы хоть раз изменить себе и не прийти; буйство красок осени, когда каждый взгляд — падение в водоворот цвета; степенность возрождения весны, где каждая распустившаяся лепестком почка — это маленькая новая жизнь; пресыщенность знойностью лета, когда даже тень не спасает от невыносимой жары; свежесть спокойствия зимы, когда вся природа замирает — и она с ней замирает — в трепетном ожидании новой весны.       Элизабет продолжает проживать и наслаждаться этими моментами.       — Снова ты здесь, Элизабет.       Но уже не одна. Больше никогда не одна.       Мелиодас в несколько шагов преодолевает расстояние до кресла, осторожно поднимает её одним легким движением, садится сам и её сажает на колени. Мелиодас прижимает её к себе, руки её берет в свои и теплом дыхания согревает. Мелиодас держит её, когда солнце клонится к горизонту и вновь поднимается над ним; держит, когда она кружится под хороводом опадающих лепестков сакуры; держит и когда листья надевают багряные одежды и торопятся вновь встретиться с землей; держит её, качающуюся на волнах и весело щебечущую со стайками рыбок, что смело приплыли утолить своё любопытство; держит её, когда она бежит по снежному полю, то норовя упасть, то норовя его уронить, а то и всё вместе, чтобы лежать в его объятьях и ни о чем кроме рук сжимающих не думать.       Мелиодас неизменно продолжает выбирать её. И только её.       Огонек свечи отражает на стене две сплетенные тени. Настолько близкие, что и не различишь даже, где кончается один и начинается другой.       Мелиодас знает об этом. Мелиодас сам выбирает это. И ни о чем не жалеет. Ни о своем желании в далеком прошлом, что разлучило их на долгие три тысячи лет; ни о своей бесконечной жадности, когда она снова вернулась к нему; ни о своем безумном стремлении защитить её любой ценой. Даже ценой жизни всех остальных. Элизабет — его константа на все времена, его свет в кромешной тьме, его вечный ад и рай.       Вся его вселенная воплотилась в ней одной.       — Пойдем в дом?       Элизабет кивает, руки за шеей крепче сжимает, а в уголках губ поселяется лукавство вкупе с непосредственностью. Мелиодас улыбается тепло её детской выходке, а в бездонной зелени глаз нежность расцветает камелиями. Он легко поддается ей. Пружинисто поднимается с привычной ношей, что никогда не тяготит, и идет в дом. Элизабет смотрит на него, каждую черту вновь впитывает и оторваться не может. Секундный — сколько их уже было? вечность? — порыв в спину подталкивает. Элизабет целует его невесомо в щеку и промазывает как всегда, попадая в губы. Мелиодас смотрит на неё, теряется в прозрачности голубизны глаз и отвечает. Медленно, тягуче, дурманяще. И каждый поцелуй — словно первый. Воздух из легких вышибает, мысли бессвязными нитями путает, томление из глубины души поднимает. Оставляет только неудержимое желание касаться.       Хлопает входная дверь, отрезая их от остального мира. Оставляя в их маленьком потерянном рае.