...и моя тень

Поначалу всем в Асгарде казалось, что ситуация сложилась весьма удачно. Локи сбежал из темницы, чтобы помочь смертному, а не для какой-нибудь очередной мелкой или глобальной пакости. Брешь в защите, через которую он проскользнул, была обнаружена довольно быстро и закрыта самыми мощными заклинаниями, а сам узник, заново связанный заговоренными веревками и для верности закованный в заговоренные же цепи, водружен на место. Жизнь вошла в привычное русло и об инциденте даже начали забывать. Но в определенный момент что-то пошло не так. Сначала нечто заставило нахмуриться всевидящего Хеймдалля. В Мидгарде творилось что-то настолько ему неприятное, что он решился потревожить этими новостями самого Одина. Всеотец, в свою очередь, вызвал к себе Тора. Он был серьезен и обеспокоен. Оба о чем-то долго совещались за закрытыми дверями. Потом Один пригласил принять участие в дискуссии и стража моста. Войти в темницу к приемному сыну ни он, ни громовержец, ни кто-либо из асов не мог физически - вся суть наказания заключалась в отчужденности, отдаленности, невозможности любых контактов с кем бы то ни было. Локи находился в бесконечной, замкнутой на себе пустоте, войти в которую означало бы сгинуть там вместе с ним навеки (если, конечно, никто не пробьет такую дыру, как этот странный смертный, зачем-то потянувшийся к богу, к которому совершенно не принято тянуться). И скорее всего, его все равно не получилось бы в той пустоте найти. Заглянуть туда было под силу только Хеймдаллю. Посему Один потребовал от него подробного рассказа о том, что там происходит, а также полной конфиденциальности - чтоб не устраивать панику в массах. То, что страж узрел в темнице, не понравилось ему еще больше, чем происходящее в Мидгарде. Услышав о произошедшем (нет, Хеймдалль не рассказывал ни о чем напрямую, ведь он дал слово, но вот не намекать он никому не обещал), Вольштагг и Фандрал все-таки прокрались к волшебной клетке (ее Хеймдалль тоже, кстати, не показывал, он просто перебросил воинов к ней) и воочию убедились, что она уже совершенно не похожа на ту Черную дыру, в которой изначально заперли непутевого бога. - Может, войти туда и разобраться с ним? - неуверенно предложил Фандрал. - Сам туда входи, - после некоторых раздумий ответил Вольштагг, - я лучше здесь постою. Молчаливый Огун, неслышно подошедший сзади, просто качнул головой, как только друзья обратили на него свои взгляды: уходим. Вечером того же дня Сиф, заправляя непослушные золотые пряди волос за уши, задумчиво сказала мужу: - Лучше бы ты убил того смертного. То же самое Тору уже давно говорил Один. И хотя справедливый Тор прекрасно понимал, что во всем происходящем вины смертного нет никакой, он постоянно боролся с нехорошим чувством, что, вполне возможно, Всеотец и любимая супруга были правы. Стены клетки Локи все еще оставались прочными, но внутри менялось все. Названый брат очень быстро набирал силу, черпая ее из мидгардского повального сумасшествия. Теперь Тор понял, почему тот никак не хотел снимать с себя маску спасенного смертного - совсем не из теплых чувств к нему, как предположил все еще пытающийся найти в брате что-то хорошее громовержец, а из-за того, что именно в такого Локи начали верить на Срединной земле. И именно этот Локи постепенно, с каждым днем все больше и больше черпал силы из веры в него. Именно он медленно, но уверенно становился настоящим богом. Было немного обидно - Тор любил тот мир, но мир почему-то полюбил Локи (почему-почему! да потому что смертный выставил того несчастной жертвой обстоятельств), который, в свою очередь, кажется, никогда не любил никого. Сначала Локи выключил боль. Потом снял цепи и веревки, сложил аккуратной кучкой у ног. Потом выстроил вокруг себя стены, организовывая в пустоте уютную комнату. Еще через какое-то время включил свет - запустил несколько мерцающих мутным зеленоватым светом огромных шаров, без устали нарезающих круги вокруг его божественной персоны. После чего, согласно полученным от стража сведениям, прекратил любые манипуляции, сел на пол, опершись спиной о созданную стену, и застыл в этой позе, лишь изредка пропуская зеленоватые искры между тонкими руками, расслабленно лежащими на полусогнутых коленях. Это пугало больше всего. Тор слишком хорошо знал брата, чтобы не понять, что происходит: Локи ждет. Просто сидит и ждет. И это было куда страшнее всех его магических действий, проделанных в последнее время, вместе взятых. А еще через несколько ночей, когда Сиф, покачивая пышными бедрами удалилась из его покоев по каким-то своим делам, а сам громовержец откинулся на мягкие подушки, пытаясь уснуть, он вдруг услышал вкрадчивое, змеиное: - Ну, здравствуй, Тор. Резко сел, огляделся. Локи стоял здесь, в нескольких шагах от его ложа и задумчиво глядел в открытое окно. Прошло несколько долгих секунд. - Ты выбрался, - констатировал очевидное Тор. Он до последнего верил, что темница все-таки удержит бога лжи. По крайней мере до тех пор, пока они не придумают другого выхода. - Как хорошо все получилось, да? - Локи полуобернулся к нему через плечо. - Как неожиданно, - сделал ударение на слове, - хорошо. Тор напряженно изучал брата. Он отлично помнил: Локи невероятно опасен именно потому, что никогда не знаешь, чего от него ожидать. Рядом с ним всегда нужно было быть наготове. И никогда не подставлять ему спину - может пырнуть чем-то острым просто так, ради спортивного интереса, чтобы проверить, как на это его действие отреагируют. - Правда, теперь, - продолжал тем временем он, - мне придется ходить в таком виде, - прошелся по комнате, подошел к большому, занимающему полстены зеркалу, оценивающе наклонил голову, изучая, - но я не против. Мне нравится. Положил руку на поверхность. Будто бы прислушался к каким-то своим мыслям. Задумчиво побарабанил пальцами по стеклу. - Тот смертный... - начал Тор. - Который? - заинтересованно, с совершенно издевательской улыбкой обернулся к нему Локи. - Который под твоей защитой? Это ты, кстати, тоже хорошо придумал! Не-о-жи-дан-но. И тут Тора, который уже очень долгое время безуспешно силился понять, как именно человеку удалось оставить в памяти начисто стертый сильнейшими асгардскими колдуньями образ бога, осенила догадка. - Ты что-то сказал ему в том ангаре... - А вот это, дорогой брат, - холодная надменная улыбка, - пусть останется нашей с ним маленькой тайной. - Что ты теперь собираешься делать? - А сам не догадываешься? - Тор молчал, продолжая всматриваться в брата. Как будто когда-нибудь хоть о каком-то его следующем действии можно было догадаться! - Отправлюсь в Мидгард, - со вздохом объяснил он, когда понял, что Тор не собирается играть в угадайку. - Меня там любят. Было бы неправильно лишать смертных присутствия их бога, как считаешь? - и подмигнул. Тор протянул руку, призывая Мьельнир, тот метнулся к нему из угла, и бог грома тут же метнул его в фигуру у зеркала. Молот прошел сквозь клубы зелено-золотистого дыма на том месте, где только что стоял Локи. Зеркало раскололось на множество осколков. За спиной тихо рассмеялись. Громовержец крутнулся - трикстер стоял у двери. - Не разноси понапрасну свою спальню, - посоветовал, резко обрывая смех и впуская в голос потусторонний холод. - Я все равно сильнее. - Что ты сделаешь? - Тор почувствовал, что голос - его голос, подобный раскатам грома, - готов сорваться. Он, наконец, в полной мере осознал всю глубину проблемы и всерьез испугался. Не за себя - за тех, на чьи головы собирается обрушиться эта совершенно неконтролируемая разрушительная сила. - Что ты сделаешь с Мидгардом? Локи демонстративно-задумчиво посмотрел в потолок, хмыкнул, перевел взгляд на Тора: - Еще не знаю, - и уставился, продолжая хищно улыбаться и откровенно изучая реакцию. - Локи... - почти умоляюще заговорил Тор, но брат вскинул тонкую руку, призывая к тишине. - Знаешь, - проговорил, задумчиво глядя перед собой, будто прислушиваясь к чему-то внутри, - их вера удивительно сильна. Тор снова протянул руку за молотом, но сделать ничего не успел - образ брата снова рассыпался на мириады золотисто-зеленых искорок. В воздухе повис полный презрения смешок.