Чёрный свет

Раскопки проходили в тишине, лишь ветер шелестел песком за стенами древнего убежища, да дыхание, хриплое и учащенное, насыщало кладбищенский покой подобием жизни. Попытка надавить на камень ни к чему не привела, поэтому из машины, удачно перенесшей бурю, были извлечены лопаты, и началась активная работа. Правда, Инес на этот раз копала медленно, с большим трудом, хотя отлынивать не пыталась — она просто настолько вымоталась, что сил на подобные подвиги уже не осталось. Бельфегор же махал лопатой как ни в чем не бывало, радуясь собственной отличной физической подготовке, благодаря которой мог перенести даже такой день почти без потерь. Разве что нервы были изрядно потрепаны, да сомнения грызли душу, но, по крайней мере, тело беспрекословно подчинялось командам, и это сейчас было намного важнее. Наконец плита была очищена от песка, и Принц попытался приподнять ее. Двигался крупный каменный монолит неохотно и очень медленно, словно врос в пустыню длинными корнями, и Бельфегору приходилось напрягать все силы для того, чтобы его сдвинуть, однако когда Инес попыталась помочь (глупая, наивная девчонка! Что она может? Да ничего, тем более после такого дня! Так зачем лезет?! И всё-таки она и впрямь хотела помочь… искренне), Принц недовольно объявил, что не нуждается в подмоге, тем более такой хлипкой и вымотанной. Окинув его удивленным взглядом, Инес рассмеялась, а затем пробормотала: «Всё-таки ты и впрямь хороший человек», — что вызвало недовольство этого самого человека, впрочем, выраженное лишь в возмущенных словах: «Ну попробуй еще разок, придавит плитой — спасать не буду!» «Я же говорю», — было ему ответом, и Принц понял, что в данном случае игнорирование — лучшая тактика. Так назойливая девица быстрее замолкает. Слышал бы ее Маммон или капитан Скуало! Его, Принца-Потрошителя, называют хорошим человеком! Смешно! Нет, злодеем Бельфегор себя не считал, однако и хорошим человеком тоже: это понятие ассоциировалось у него с добряками, пацифистами, миротворцами и прочими положительными личностями, порицающими его привычный образ жизни, а потому причислить себя к таким людям он попросту не мог. Да и не хотел. Его вполне устраивала жизнь убийцы, уверенно шагающего по лезвию бритвы над пропастью, это делало жизнь интереснее, ярче, насыщеннее, позволяло в самые опасные моменты почувствовать себя почти живым!.. Плита рухнула на песок, взметнув облако пыли, и Инес закашлялась, а Бельфегор, задержав дыхание, отвернулся, прижимая угол куфии к губам. «Растяпа», — подумал он, покосившись на девушку, и склонился над открывшимся углублением в песке. Плита, теперь упокоившаяся неподалеку от прежнего места обитания, открыла миру неглубокую яму с локоть в ширину, на дне которой покоился черный металлический ящик. — Ну и, это не опасно? Никакими «энергетическими контурами» нас эта вещица не убьет? — замаскировав интерес ехидством, поинтересовался Бэл, и Инес, покачав головой, присела рядом с ним. Она всё еще пыталась прокашляться, но, показывая, что опасности нет, выудила ящик из ямы, после чего раздался возмущенный полу-стон, полу-рык. На ящике висел массивный железный замок. — Не проблема, — усмехнулся Принц, искоса наблюдая за девушкой, готовой посыпа́ть голову песком за неимением в опасной близости пепла. А в следующую секунду на массивном перстне, украшавшем средний палец Принца, зажглось яркое алое пламя. Оно не было похоже на обычный огонь, его цвет больше напоминал цвет крови на просвет, а языки пламени подчинялись воле человека, не обжигая его кожу. — Как красиво, — пробормотала Инес, зачарованно разглядывая небольшой огонек. Бэл усмехнулся, и Пламя вспыхнуло сильнее, заставив ее отшатнуться, а затем рука приблизилась к замку, и в пару мгновений тяжелый железный запор превратился в горстку черного пепла. — Ого, вот это да! Как так? — восторг и удивление в голосе слышались настолько явно, что Принц невольно расплылся в довольной усмешке. — Потому что это Пламя Урагана! Оно уничтожает всё, чего коснется. Так что никогда к нему не прикасайся. — Удивительная вещь. Никогда не видела ничего подобного! Точнее, видела в воспоминаниях призраков, но то была память о сражениях, потому я как-то даже внимания не обращала на способности Пламени, думала, огонь и огонь, хоть и очень мощный, хоть и добавляющий обладателям сверхспособности. А он, оказывается, даже металл может сжечь. — Только Пламя Урагана. Мы — само разрушение! — с гордостью пояснил Бельфегор и рассмеялся. — И впрямь, тебе подходит, — улыбнулась Инес и откинула крышку ящика. Внутри оказалась небольшая, размером с ладонь статуэтка из натурального рубина, и Принц присвистнул. А вот Инес нахмурилась. Камень был странно огранен — низ выполнен в виде шестиугольного постамента, переходящего в узкую цилиндрическую трубку, на конце которой сиял миллиардами микроскопических граней объект странной формы, не похожий ни на одно геометрическое тело: при каждом повороте часть его словно исчезала в никуда, но стоило лишь снова сменить угол обзора, и потерянная часть появлялась, но пропадала другая. И почему-то разум отказывался складывать мозаику воедино, сообщать, как же выглядит эта вещь на самом деле, поскольку исчезнувшие детали нередко заходили одна на другую, будто проникая друг в друга, при этом оставаясь целыми. Более того, исчезнувшую деталь не могли нащупать даже руки! Это было попросту невозможно! Но это было. И уверенность Принца в невозможности существования бесконечного множества измерений окончательно рухнула. Впрочем, это не значило, что существовала и «Тьма», ведь Хранитель Тринисетте тоже существовал как минимум в четырех измерениях, так где гарантия, что камень не огранил один из его расы? — Это она. Так и знала. Надо срочно перекрыть энергетические каналы призыва, заточенные в ней. Так она станет бесполезна для Вентура. Это будет просто необычный камень. — Энергетика? — протянул Принц и внезапно подумал об очень важной вещи, про которую всё время забывал, вернее, о которой не хотел размышлять в силу собственного нежелания слишком сильно полагаться на способности медиума в части, касавшейся статуэток и всего, связанного с «Тьмой». Но теперь он решил исправить положение хотя бы немного: — Раз она так сильно чувствуется, эта энергетика, почему же ты не почувствовала, где спрятана статуэтка? Или даже где находятся сами руины? — Потому что энергетика руин настолько сильна, что подавляет все другие негативные потоки, вернее, они попросту смешиваются в единое целое, и найти какой-то конкретный предмет попросту невозможно, — пояснила Инес, и Принц мысленно поморщился: значит, вероятнее всего, в следующем путешествии тоже придется искать артефакт вслепую. — Ну а сами руины так не вычислить, ведь эту энергию можно почувствовать лишь на подступах к городу, а так как этот город давно заброшен, она ослабела, и теперь чувствуется, лишь когда на горизонте появляются сами развалины. К тому же, мы сейчас находимся над теми руинами, о которых идет речь, а не в них: они погребены под тоннами песка. И это тоже сыграло свою роль. — Плохо, — подвел итог Принц. — Можно и так сказать, — согласилась Инес и, забрав у него статуэтку, присела к стене, а затем попросила: — Закрой уши, пожалуйста, а еще лучше, отойди как можно дальше, желательно, за пределы этой «комнаты». — С чего бы? — фыркнул Бэл. — Не хочу, чтобы тебе стало плохо: сейчас придется использовать предельный крик. — А может, я хочу его услышать? — ехидство в голосе и ни тени страха в душе. — О, ты его услышишь, не волнуйся, — саркастическая усмешка. И почему-то этот тон Бельфегору крайне не понравился. — Даже если отойдешь на сотню метров, услышишь! Благо, он будет коротким. В статуэтке осталось мало энергии, ее много раз использовали, но не подзаряжали, так что долгий крик не понадобится. «А Савада, узнав о подобном, впал бы в транс и запричитал: „Ох, раз ее часто использовали, значит, много городов было уничтожено! Сколько же людей погибло?!” После чего воспылал бы ненавистью ко всем язычникам, использующим эти амулеты, и задался целью уничтожить их всех. Вернее, это сейчас он задался бы такой целью, а лет десять назад впал бы в панику и думал, где спрятаться от возможной угрозы… Странный у нас босс. Но теперь хотя бы не слабый, пусть и слишком добрый для мира мафии», — подумал Бэл и, усмехнувшись, поднялся. — Что ж, на этот раз пойду на уступку, но в следующий раз захочешь уединиться — Принц с места не сдвинется, пойдешь искать свободное пространство сама. — Спасибо, — ее явно не задела грубая форма слов, а благодарила она не только за решение покинуть опасное пространство, но и за то, что Принц сам собирался покинуть помещение, а не выставлял ее, еле державшуюся на ногах. И Бэл это отлично понял. А потому, мысленно поморщившись, поспешил уйти, вернее, закинув руки за голову, расслабленной походкой двинулся на улицу, делая вид, что никуда не спешит. Ночь встретила его бездонным черным небом, мириадами ярких, сияющих ослепительнее любого бриллианта звезд и могильным холодом. Ветер с силой бросал в лицо острые песчинки, скользил под подол джалабии, зарывался в волосы и покрывал кожу толпами мурашек, но Принц и не думал возвращаться, лишь на задворках сознания проскользнула мысль: «Стоило взять с собой одеяло». Отойдя на достаточное, как ему казалось, расстояние, Бэл наконец поднял голову и посмотрел вверх. Темный купол приковывал взгляд, проникал в душу ледяным светом звезд, заставлял почувствовать собственную ничтожность перед этой бескрайней, застывшей в вечности мглой. За это Бельфегор его не любил. И в то же время любил его красоту, безмятежность и абсолютный покой, мечтая когда-нибудь раствориться в столь же спокойной тьме. На губах сама собой расцвела улыбка, не кровожадная, не ехидная, а умиротворенная, но тихий, безмолвный мир вдруг раскололся на части. Сначала зашевелились волосы на руках, затем по телу пробежали мурашки, куда более сильные, чем от прикосновений морозного ветра, следом тело само собой пригнулось, инстинктивно пытаясь припасть к земле, и наконец ночной воздух прорезал оглушающий, чудовищный, выворачивающий душу наизнанку крик. Паника затопила душу, сознание балансировало на грани сна и яви, руки дрожали, ноги подкосились, и тело наконец-то смогло вжаться в песок, а пальцы судорожно пытались ухватиться за что-то, но лишь зарывались в до сих пор не остывший кварц. «Нет-нет-нет-нет-нет!» — единственная мысль, бившаяся в голове… Бельфегор не заметил, как вниз упали крупные алые капли — лопнувшие сосуды решили поделиться с пустыней влагой. Хотелось убежать, забыться, исчезнуть… Агония, дичайшая боль, желание не просто умереть, а исчезнуть с лица Земли — вот что вставало в глубинах подсознания яркими уродливыми картинами, вспарывавшими полотно реальности гротескными ножами, будто память времен вдруг влилась в одного-единственного человека, заставляя его испытать отголоски мучений тех, кто когда-то жил на Земле… Казалось, прошла целая вечность, но на деле этот приступ паники не продлился и трех секунд. Крик замер, и первой связной мыслью в совершенно пустом разуме Принца было: «Дьявольщина! Проклятая дьявольщина!» Вот только осознание происходящего пришло следом, и Бельфегор, обругав себя последними словами, спешно поднялся. Ноги дрожали, всё тело болело — он и не заметил спазма, сковавшего его — а голова раскалывалась. «Это чертово оружие массового поражения!» — хотелось заглушить возмущением хотя бы часть стыда за растоптанную гордость. Он, Принц-Потрошитель Варии, вжался в землю, как перепуганная лань! Да где это видано?! Капитан засмеял бы его, если бы был здесь!.. А впрочем, будь он тут, корил бы себя не меньше: Бельфегор был уверен, никто не смог бы остаться спокоен, услышав этот кошмарный звук. Впрочем, со страхом можно бороться, даже с таким сильным подсознательным ужасом, не имеющим логического обоснования. А значит, в следующий раз он точно сумеет взять себя в руки и не поддаться порыву! Это было слишком неожиданно, потому противиться и не получилось, но в следующий раз… Бельфегор одернул себя и раздраженно посмотрел на небо. Оно молчало, безразлично разглядывая ничтожного человечка, считавшего себя одним из сильнейших людей на планете, если не физически, так хотя бы духовно. Что ж, надо работать над собой! Если такая мелочь всё еще может вывести его из равновесия, значит, он просто слишком расслабился. Надо стараться больше, еще больше, стать лучше, сильнее, и тогда ничто не сможет заставить его упасть от ужаса! Настроившись на боевой лад, Бельфегор кивнул собственным мыслям и быстрым шагом направился к храму, из-за спутанности сознания, пусть и остаточной, всё еще не замечая ни бегущей из носа крови, ни дрожи в пальцах — единственного отголоска паники, уже покинувшей и тело, и душу. Вот только стоило лишь ему войти в помещение и встретиться взглядом с Инес, как о недавнем позоре ему напомнили. Девушка, увидев кровь, лишь чудом не попавшую еще на рубаху, тут же вскочила, подбежала к Принцу, схватила его за руку и потянула к одеялам, бормоча извинения. «Перестань, с чего вдруг?» — возмутился тот, но к вещам подошел и даже сел у стены, закутавшись в одеяло — ночи в пустыне слишком морозные, и разгуливать по барханам в одной джалабии не просто холодно, это может грозить переохлаждением. А Инес тем временем зарылась в сумку, выудила аптечку и, не говоря ни слова, подползла к Бельфегору с кусочком ваты в руках. — Это еще зачем? — нахмурился тот, спешно проводя инспекцию собственного состояния, но прежде чем он понял, что случилось, его губы начали осторожно вытирать от алой влаги. — Все-таки ты удивительный. Кровь пошла лишь из носа… — пробормотала Инес, и Бельфегору расхотелось отстранять ее руки, хотя он уже готов был грубо оттолкнуть так некстати вспомнившую о чувстве вины девушку. И дело было не в лести, не в самомнении, не в гордости — просто в ее голосе было столько заботы, что невольно захотелось закрыть глаза и просто посидеть так пару минут, чтобы пополнить почти пустую копилку удивительных, теплых воспоминаний. Никто о нем не заботился и никогда не будет, а эта странная девушка, безразличная к гибели дорогого человека под колесами грузовика, но переживавшая из-за небольшого кровотечения, дарила ему секунды, которые не хотелось отпускать. И ради них действительно стоило терпеть ее несносный характер, странности, неуместные вопросы и даже попытки вторгнуться в его личное пространство… Повисла тишина, но не напряженная, а совершенно опустошенная. Ни говорить, ни даже думать не хотелось. Хотелось забыться навечно и никогда больше не просыпаться, чтобы не видеть весь этот суетливый, безжалостный, безразличный мир. Вот только время всегда движется вперед, неумолимо, безостановочно, и можно лишь провожать взглядом прошлое, уносящееся вдаль, шагая в неизвестность. И надеяться, что впереди будет хотя бы не хуже, чем позади… Стерев кровь с лица Принца, Инес аккуратно, стараясь не причинить боли, закрыла ноздри ватными тампонами и поправила его одеяло. Бельфегор открыл глаза и подавил тяжелый вздох, готовый сорваться с губ — еще чего, только этого не хватало! С чего вообще ему так тяжко вздыхать? Нет, с чего именно — вполне понятно, но вот ей об этом знать ни к чему… Впрочем, с ее-то интуицией она и так всё поймет. Проклятая интуиция медиумов… — Можно я еще раз тебе спою, совсем немного, просто перед сном? — осторожно спросила Инес, подтверждая его догадку. И Бэл, пожав плечами, начал расправлять спальный мешок. Безошибочно приняв молчание за знак согласия, Инес иронично усмехнулась, расправила свой мешок и, погасив фонарь, забралась в теплый кокон. Тьма навалилась мутной пеленой, заставляя ежиться и вспоминать самые неприятные моменты прошлого, а потому она, закрыв глаза, вызвала к жизни самое светлое, что у нее было — песнь тех, кто так ее пугал, но вместе с тем безмерно восхищал. Песнь, полную умиротворения и покоя, минорного счастья и незамутненной надежды на лучшее. Бельфегор почувствовал, что снова улыбается…

***

В тишине мертвого пустынного мира рассвет наступает внезапно: подкрадывается из-за угла и набрасывается на мрак ночи, окрашивая глубокую, пронзительную тьму в блёклые, выжженные солнцем оттенки. Проскользив по барханам, заглянув под каждый камень, в логово каждой беспокойной ящерицы, солнечный луч пробрался за каменную стену, нырнул под растрескавшуюся крышу и оттенил контуры древних барельефов. Заметив лежавшую прямо на песке серебристую диадему, луч, давно не встречавший в этих местах драгоценностей, радостно упал на блестящую поверхность, отразился и лег на нос владельцу украшения. Тот поморщился, ткнулся носом в спальный мешок, а затем резко распахнул глаза и сел. Одеяло упало, не застегнутый спальный мешок натужно затрещал, как и прошлым утром, как и за день до этого. Почувствовав что-то неприятное, Принц коснулся кончиками пальцев крыльев носа и нахмурился. Вид собственной крови вызывал у него не слишком адекватную реакцию, точнее, истерику, от которой боевые навыки обострялись, и все вокруг воспринимались как враги, которых надо порвать на клочки любой ценой, вот только так было в бою, а вне его Принц свою кровь видел исключительно в одиночестве — обрабатывая раны, полученные в боях, и тогда его состояние можно было бы назвать лишь «сумеречным», «пограничным»: зайди кто-то в комнату, он легко мог сорваться и начать воспринимать его как врага, но, к счастью, никто не предпринимал подобных попыток, а потому Бельфегор не мог дать четкого ответа на вопрос: как именно он отреагирует, если увидит на ватных тампонах кровь, когда рядом спит совершенно не похожая на врага субтильная девушка? Рисковать не хотелось, а потому, решив не испытывать судьбу, он подошел к сумке, вытащил оттуда пакет с мусором (в основном обертками от еды, накопившимися за эти дни) и, закрыв глаза, быстро выбросил тампоны, отправив их к сородичам, поселившимся среди оберток еще прошлым вечером, а затем свернул пакет и, всё также не глядя, убрал его на самое дно сумки. Проверив, не заметно ли пакет сверху, он с чувством выполненного долга закрыл «молнию» и подошел к стоявшей возле фонаря рубиновой статуэтке. Ценность этого предмета сложно было даже вообразить, равно как и скандал, непременно разразившийся бы в научных кругах, представь кто-нибудь общественности столь необыкновенное изделие, ограненное явно не человеческой рукой. Вот только за многие тысячелетия никто никогда эти статуэтки миру не являл — почему же? Возможно, владельцы понимали, какой резонанс в обществе поднимут изделия цивилизации, превосходящей по способностям человечество? А может, они бродили по частным подпольным коллекциям не желающих делиться с миром чудесами богачей? Или же фанатики, подобные дону Вентура, не позволяли им оказаться в руках непосвященных? Кто знает. Одно было ясно точно — не заметить уникальность этого предмета было невозможно, а потому, скорее всего, покойный дон рассчитывал на выполнение Принцем контракта исключительно из-за уверенности: без его помощи необходимый Вонголе артефакт не добыть, а значит, статуэтки точно отправятся к его сыну. И это было крайне неприятно: последняя надежда на возможность нахождения артефакта без помощи медиума канула в небытие. «Мы с ней, кажется, надолго вместе», — мысленно поморщился Бельфегор и провел руками по подведшему его недавно носу. Впрочем, долго рассиживаться здесь времени у него не было, а потому, в последний раз окинув статуэтку подозрительным взглядом, он поднялся и направился к Инес. Та спала, с головой зарывшись в спальный мешок, и даже кончика носа на этот раз видно не было. «Точно гусеница», — с этой мыслью Бельфегор решил, что пора бы гусенице выползать из кокона, а потому стянул покрытое сверху одеяло и откинул верхний край спальника. Инес не отреагировала. «Подъем!» — проворчал Бельфегор громко. «Не выспалась я», — капризно отозвался сонный голос человека, явно не осознававшего, что происходит. Коварно усмехнувшись, Принц вспомнил давнюю шутку своего нынешнего напарника, неизлечимой моровой язвы, истрепавшей нервы всему отряду, и, откупорив флягу, капнул водой на губы спутницы. «Не виски, но тоже сойдет», — подумал он, вот только Инес, вместо того, чтобы подскочить, как когда-то — капитан Варии, лениво потянулась и медленно открыла глаза. На секунду в них отразилось непонимание, язык юркой змейкой скользнул по губам, спасая ценную влагу от бесславной гибели. Принц в который раз мысленно поморщился, что, впрочем, совершенно не отразилось на его лице: не на такую реакцию он рассчитывал… — Спасибо? — побормотала Инес неуверенно. — Ты просто ужасно просыпаешься, — всплеснул руками Бэл, решив наконец высказать появившуюся еще три дня назад претензию. — Я каждое утро тебя бужу, и ты путаешь меня с отцом! Я что, похож на мирного археолога? — Нет, конечно, просто по утрам я плохо соображаю, — вздохнула девушка, выползая из тканевого укрытия. — Это я заметил! Но чтобы настолько… — У меня бессонница, потому засыпаю поздно, из-за чего вставать рано тяжело. — Это я тоже понимаю! Но реакция всё равно неадекватная: причем тут отец? — Потому что только он меня будил. — Но мы ведь совершенно не похожи! — А моему мозгу по утрам всё равно, он проецируется. — Тогда хоть бы извинилась за причиненные неудобства! — Какие? — усмешка и лукавый взгляд. — Неприятно быть состаренным на пару десятков лет, да еще и произведенным в ранг чьего-то родителя, — фыркнул Бэл. — Заварю тебе чай, когда приедем. — И заменишь мною своего отца в чаепитии? — сарказм. — Я никого никогда не заменяю, потому что это глупо. Каждый уникален, замену найти невозможно, если ты ценил именно этого человека, а не какой-либо его навык. — А вот твой мозг по утрам иного мнения. Где гарантия, что вы втайне не скооперировались? — Ее нет. Зато есть чай. Разве это плохо? — Подкуп? — Компенсация. — Тогда ладно. — А ты неподкупный? — Сомневаешься? — Вовсе нет. Интересуюсь. — На будущее? Ши-ши-ши… — Чтобы подтвердить свою догадку. Мысленно закатив глаза, Бельфегор хмыкнул и сменил тему на куда более насущную: — Ты разрядила статуэтку? — Да, конечно. Всё прошло успешно. Принц кивнул, не зная, стоит ли этому радоваться, но полагая, что ничего плохого точно не случилось. А затем вновь сменил тему: — Посмотри, у меня на одежде нет крови? Только смотри внимательно. Инес вскинула бровь и начала пристально рассматривать посеревшую запыленную джалабию, а затем наконец ответила: — Всё в порядке, только пыль, пот и грязь, крови не заметно. А что-то не так? — Всё не так! — возмутился Принц и начал складывать собственные вещи. Скатать спальник, закрепить, свернуть одеяло и убрать в сумку, вытащить оттуда еду и приступить к завтраку — привычные, отработанные движения, не отнимающие ни секунды сверх положенного. Тем временем со вторым мешком происходило то же самое, только гораздо медленнее, а вскоре завтрак завершился, и статуэтка, убранная обратно в черный ящик, была погружена в кузов автомобиля вместе с остальным скарбом. Уточнить у Принца, почему так важны были пятна крови, Инес так и не решилась, чем он был крайне доволен. Вскоре машина двинулась в обратный путь, и Бельфегор раздраженно отметил, что еще один из ориентиров засыпало песком прошлым вечером, а значит, если понадобится сюда вернуться, сделать это будет крайне сложно. Всю обратную дорогу путники болтали о политической обстановке, состоянии мира мафии и давних попытках Инес устроиться на работу — важные темы не поднимались. Оба были слишком измотаны, чтобы говорить о серьезных вещах, к тому же, Бельфегор так до конца и не поверил в существование Тьмы, настойчиво борясь с собственными ощущениями, а Инес не хотела расстраивать его разговорами о Расиэле, их прошлом и причинах отказа Принца от престола, хотя это ее крайне интересовало. В итоге, через два дня, поздней ночью, они наконец въехали в город, а вскоре уже были в номере отеля, том самом, что был оставлен, казалось, совсем недавно, но одновременно с тем так давно. Инес отмокала в ванне, пока Бельфегор подробно докладывал боссу обо всем произошедшем, начиная со встречи с медиумом и заканчивая требованиями дона Вентуры, а также отчетом о прошедшей операции по добыче первой статуэтки. И лишь об одном он умолчал — о мистической, паранормальной подоплеке дела: о Тьме, странном происхождении дара медиума и принадлежности покойного дона к рядам фанатиков. Справедливо рассудив, что в такое не поверит даже его склонный доверять окружающим босс, тем более, без доказательств, Бэл решил этот момент опустить. Вот только Савада Тсунаёши не зря считался самым проницательным боссом мафии — его интуиция могла дать фору любой другой, словно рентген сканируя собеседника и ситуацию в целом. А потому по завершении рассказа он настороженно уточнил: — Точно больше ничего не произошло? Принц мысленно проклял всех людей с высокоразвитой интуицией, но вслух произнес иное: — Всё в порядке, разве что есть пара сомнительных моментов. Кажется, дон что-то скрывал от Вонголы, какие-то темные делишки. Принц с этим разберется. А пока докладывать не стану, слишком мало данных, и все они неподтвержденные. Не хочу предоставлять непроверенную информацию. — Хорошо, но если еще что-то случится, сразу свяжись со мной. Любая поддержка, любая помощь будут обеспечены. Если понадобится, пришлю в помощь Хранителей Вонголы… — Принц сам справится с задачей! — перебивать босса — дело неблагодарное, но когда безосновательно сомневаются в твоей компетентности… — Нет-нет, я не сомневаюсь, что ты справишься. Просто думал, что несколько человек найдут артефакты быстрее: ты бы мог поехать на остров, а Хранитель — в Румынию. «Чертовы телепаты». — Судя по пустыне, без медиума под рукой найти нужное место будет почти невозможно. Ориентиры давно стерты временем, полагаю, в джунглях и в горах будет то же самое. К тому же, дон Вентура явно жаждал поиздеваться над посланником Вонголы, потому упомянул не все из них. На том конце провода помолчали, а затем явно проведший небольшой мозговой штурм босс ответил: — Хорошо, тогда продолжай поиски, но как только что-то понадобится, неважно, что именно, сразу звони. Эти поиски у нас в приоритете. — Несомненно, — максимально искренним тоном ответил Принц, подумав: «Да ни за что! Только не работа с этими надоедливыми Хранителями Вонголы! Мне Инес хватает как раздражающего фактора!» — И всё же действительно позвони, если что. Мало ли, какие могут возникнуть проблемы. Рассчитываю на тебя. «Чертов босс…» — Я всегда выполняю задания максимально эффективно. — Потому оно тебе и поручено. Ну что ж, тогда до связи. Позвони после добычи второго артефакта. Ах, да, оформлением бумаг для поездки на остров займется мой помощник. Он отправит их тебе в кратчайшие сроки, так что пока отдохните хорошенько. Уверен, вам надо прийти в себя после пустыни. Также он найдет транспорт, чтобы вы могли сразу же по прилету в Нассау отправиться в плавание до того необитаемого островка Багам, координаты которого передал дон Вентура. Когда курьер доставит документы, сразу выезжайте, а до тех пор ни в чем себе не отказывайте, отдыхайте. Оба. — Значит, жду, — ответил Бельфегор и положил трубку. Отдых был явно кстати, и не только из-за расшалившихся нервов. Пустыня — не место для альбиносов, даже частичных, и ни солнечные очки, ни крем против загара не способны спасти их от реакции на ультрафиолет, в основном выраженной в ухудшении зрения и рези в глазах, с которыми вступать в бой было бы крайне нежелательно. Бэл подошел к зеркалу, сдвинул челку и посмотрел на слезящиеся, покрасневшие глаза. Бледная кожа шелушилась, в носу зудело, сил осталось довольно мало, и это у него, тренированного бойца, специально закалявшегося и тренировавшегося терпеть прямое попадание солнечных лучей в глаза достаточно долго! Что же тогда происходит с Инес? А ведь за всю дорогу она так ни разу и не пожаловалась, хотя по лестнице отеля поднималась будто пьяная, а на самом верху и вовсе чуть не упала… Дверь ванной распахнулась, и объект раздумий покинул пропаренную комнату, шмыгая носом и шатаясь из стороны в сторону, как маятник. Соломенная челка мгновенно упала на глаза, и Бельфегор, скомандовав: «Чтобы спала, когда я вернусь», — скрылся в ванной.