А сладкий яд так нежно стёк По алым краскам твоих губ. Ну, вот опять не уберёг, В который раз замкнулся круг. ©
Боль. Много боли. Она в костях. В крови. Бежит по венам, толкается по сосудам и скрипит между суставами. Поёт. Она внутри. В волосах, в сжатом кулаке, под ногтями и между ресниц. Повсюду. Бежит галопом по внутренним органам и топчет всё на своём пути. И больше всего — в голове. Кроме неё ничего нет. Ты — и есть боль. Ты её Вселенная, центр Галактики, яркое созвездие в бесконечной черноте. Так больно, что под веками сплошной красный цвет. Густой и яркий, он похож на плотный балдахин, нависающий над кроватью. Он прячет тебя, кутает, оберегает, но он такой красный… Такой жуткий и тёмный. Под ним совсем не хочется оставаться. Под ним слишком жарко. И страшно. Гарри не чувствует своё тело. Оно есть, тяжёлое и уставшее, существующее где-то отдельно от головы, но оно есть. А ещё есть голос. Гарри пытается издавать какие-то звуки, складывать из звуков слова, но получается лишь невнятное бульканье и тихий хрип. Окаменевший язык ворочается во рту, трётся о зубы и щёки и занимает слишком много места. Слипшиеся губы не хотят размыкаться, глотку сдавливает от жажды. Красный цвет всё ещё пугает, и Гарри открывает глаза. Больно даже смотреть в потолок. Маленькая комната обрушивается на него, стены придавливают, резкие запахи раздражают рецепторы. Тусклый жёлтый свет где-то в углу смягчает белоснежный спектр помещения, но глазам всё равно больно. Фокус возвращается медленно, очертания едва приобретают чёткость, но кое-что уже проясняется. Высокое окно напротив, за ним — темнота. Мягкое кресло у изножья твёрдой постели и мутная фигура, свернувшаяся на нём с ногами. Стол у изголовья с кувшином воды. Так хочется пить, но тело не слушается. Оно застыло в одной позе и не подчиняется командам мозга. Даже голова не поворачивается, весь диапазон сужается до угла обзора. Гарри снова пытается заговорить. Получается открыть рот, но кроме гулкого мычания и неразборчивого бормотания ничего не выходит, однако фигура в кресле начинает двигаться. Он чувствует чьё-то тепло, коснувшееся его где-то посередине. «В руке», — подсказывает сознание, и Гарри ему верит. Кто-то взял его за руку. «Гермиона», — ещё одна подсказка, и она подтверждается голосом в голове. Или не в голове? — Гарри, ты слышишь меня? — это точно её голос. Он хочет ответить, что прекрасно её слышит, но снова получается только мычание. Боже, Гарри не был таким беспомощным с тех пор, как Дурсли решили дать ему роль своего домовика. — Слава Годрику, ты очнулся, — полувсхлип-полувздох и тепло её руки впивается в его тело с удвоенной силой. — Я сейчас дам тебе стимулирующее зелье. Губ касается что-то прохладное, и Гарри послушно открывает рот. По опухшему языку катится острая густая жидкость, заливается в глотку и расползается по груди. Мышцы тут же сводит огнём. Диким пламенем загораются кости, сердце отчаянно колотится, пробивает рёбра, оставляет синяки на самом себе, качает кровь с такой силой, что давление в черепе выталкивает наружу глаза. Так жарко, так больно и душно, что тело начинает шевелиться. Ноги резко сгибаются в коленях, и Гарри наконец находит своё тело. Чувствует каждую кость, каждый сустав, которым так хочется пошевелить. Каждый сантиметр кожи. Он может повернуть голову и, прищурившись, увидеть бледное лицо Гермионы. Может сжать её руку в ответ. Немыслимо. — Ты помнишь что-нибудь? — спрашивает она, склонившись над подушкой и поглаживая его кисть. — Всё, — с трудом выговаривает Гарри и даже находит в себе силы откашляться. Голова гудит. Монотонно и громко, как поезд, медленно топчущийся по рельсам. Он помнит Лютный. Запах мусора и крови. Человека, издавшего последний свистящий вдох на его руках. Тусклый Люмос в непроглядной тьме. Свою палочку, обжигающую кончики пальцев. Тревогу во всём теле и жуткую головную боль. Прямо как сейчас. — Нам пришлось вводить тебя в искусственную кому, Гарри, — говорит Гермиона, и её голос дрожит тонким стеклом. В ушах всё ещё стоит треск разгромленного Протего. — На нас напали в Лютном переулке, и в тебя ударило очень мощным проклятием, — кажется, ещё немного и она сломает его пальцы своими. — Никто не знает, что это за заклинание, Аврорат проводит расследование, они уверены, что всё было подстроено. Тебя пытались убить, Гарри. Не к месту захотелось пошутить: «Меня все время пытаются убить», но у этой иронии уже давно истёк срок давности. Колдомедик Поттер мало волновал преступные сегменты магического мира, он не представлял для них опасности. Оборотом наркотических зелий занимался специальный отдел Аврората, магловской дурью — Скотленд-Ярд, а Гарри Поттер лишь устранял последствия, день и ночь трудясь в Мунго и восстанавливая покалеченные жизни. Кому он, к Мордреду, мог понадобиться? — А ты… — уже чётче говорит Поттер, справившись со своим языком. — Ты же была со мной… — Когда в тебя попали, я аппарировала, — сказала Гермиона и смахнула с его влажного лба прядь чёрных волос. — Второго аврора тоже успела захватить, но он ничего не помнит о нападении, говорит, что злоумышленники были за спиной. — Он выжил? — Уже неделя, как вернулся на службу. Неделя?! — А сколько я… — запинаясь залепетал Поттер. Он был уверен, что всё произошло вчера. Или позавчера. Он ведь ещё так чётко помнил этот день, не может же быть что… — Ты был в коме три недели, Гарри, — Гермиона поджала губы и отпустила его руку, сложив ладони на своих коленях. — Твой организм пытал магией сам себя, и нам пришлось отключить твоё сознание, пока не начались необратимые последствия. Господи, я думала, что ты умрёшь… Гермиона не сдержалась и позволила себе слёзы. Она дрожащей рукой вытирала платком свои щёки, искусанные губы кривились в страдающей гримасе. Только сейчас Поттер заметил, какой уставшей она была. Волосы сбились в непонятный ком на затылке, под глазами тёмные круги, одежда висит как на манекене. — Ты спасла меня… — с нежностью в голосе сказал Гарри и потянулся за стаканом с водой. В глотке стало так сухо, что любое слово скрежетало между зубами, словно песок. — Не плачь, Гермиона, всё уже закончилось. — А ты спас меня, Гарри Поттер, — он чуть не подавился водой, услышав в голосе подруги неожиданную резкость, граничащую с яростью. — Чёрт побери, кто просил тебя бросаться щитовыми чарами? Мы бы успели аппарировать все вместе, мы же не авроры, Гарри, а колдомедики. — Мне показалось, что в тебя целились… — Показалось ему, — рявкнула Гермиона, которая уже растеряла всякое желание лить слёзы. — Ты бы знал, что всем пришлось пережить… Кингсли на уши всё Министерство поднял, решил, что это могут быть новые Пожиратели Смерти. — Бред какой-то, — размышлял Гарри, невольно предаваясь воспоминаниям о борьбе с Тёмным Лордом. — Я тоже так считаю, но моего мнения никто не спрашивал, — Гермиона вздохнула и взяла с прикроватного столика ещё один флакон. — А теперь тебе пора отдыхать, Гарри. Я сообщу руководству, что ты очнулся, и приду к тебе завтра. — Я не хочу спать, — засопротивлялся Поттер, быстро опознав в светло-голубом флакончике Зелье-сна-без-сновидений. — Я хочу поговорить с Локли и… Малфой… как он? — При мыслях о Драко в груди зашевелилось беспокойство. Крам, газета, колдографии, долгий поцелуй на прощание. Боже, прошло уже три недели… — Поговорим завтра, Гарри, прими зелье, — не сдавалась Гермиона, откупорив со звуком фиал. — Мне ещё нужно послать всем сов о том, что ты очнулся. Уизли там все с ума сходят. Пей, говорю.* * *
На следующий день боли не было. Она исчезла, оставив в память о себе жжение в мышцах и стук в висках. Гарри присел на кровати, почти на автомате пытаясь нашарить на тумбочке очки. Нашёл очки и сложенную газету, датированную семнадцатым сентября. Не пришлось даже разворачивать пергамент чтобы увидеть огромный заголовок. «Гарри Поттер всё ещё не пришёл в сознание. Специалисты Святого Мунго воздерживаются от комментариев» Гарри даже не стал читать. Он спихнул газету подальше, прикладываясь губами к стакану с водой. За окном уже было пасмурно, деревья качались под потоками ветра, а по стеклу стекали капли моросящего дождя. Гарри попробовал встать, ему нестерпимо хотелось в туалет, но стоило одной ноге свеситься с кровати, как дверь палаты открылась, впуская руководителя отделения устранения последствий проклятий — мистера Прикера, и семенящую за ним Гермиону. — Мистер Поттер, как вы себя чувствуете? — Прикер помог ему сесть и быстро наложил диагностические чары. Стоит признать, матёрый колдомедик выглядел даже лучше Локли. Иссиня-чёрные волосы, не тронутые сединой в его-то пятьдесят с хвостиком, живые серые глаза, высокий лоб с едва заметными морщинами и невероятно успокаивающая улыбка — наверное, результат профессиональной деятельности. Стоящая у изножья кровати Гермиона только коротко кивнула и что-то отметила в карточке. Какое же это странное чувство, когда в собственной больнице ты не врач, а всего лишь пациент. — Нормально, всё в порядке, — Гарри потёр глаза за стёклами очков. — Когда я могу вернуться домой? — Вам не стоит так торопиться, мистер Поттер, — настойчиво уверял Прикер. — Думаю, нам придётся понаблюдать за вами ещё пару дней, чтобы убедиться, что выход из комы прошёл успешно. Я официально разрешил посещения, поэтому ждите гостей, — колдомедик наложил на Гарри какое-то заклинание, от которого закололо в кончиках пальцев, и быстро встал, довольный проделанной работой. — Я отменил сдерживающие чары, теперь у вас не должно быть проблем с передвижением. Они были необходимы для того, чтобы ваш магический потенциал не мешал восстановлению организма. Рано или поздно это заклинание спадает само, но не вижу никакого смысла ждать. Вы можете изучить свою карточку, но сразу предупреждаю, что информации о попавшем в вас проклятии у нас немного. Выздоравливайте мистер Поттер. Мисс Грейнджер, зайдите ко мне в кабинет, когда закончите здесь. Прикер ушёл, оставив их двоих в тишине скучной палаты. Гарри сорвался в туалетную комнату, едва почувствовав, как ноги коснулись мягких больничных тапочек. Он с трудом улавливал успокаивающую речь колдомедика, мучаясь от нестерпимой нужды. Когда Гарри вернулся к своей постели и сладко потянулся, да так, что даже суставы захрустели, Гермиона наконец сняла с себя маску врача при исполнении. — Ты пропустил мой день рождения, — без толики обиды сказала она. — Рон предлагал устроить вечеринку в твоей палате, и скажи спасибо Виктору, что он не дал ему этого сделать. — Прости, — Гарри почесал затылок, отметив, как сильно отросли волосы. Медсестры избавлялись от волос на его лице, не допуская чтобы их пациент оброс, словно бродяга, но стричь волосы почему-то не решались. — С прошедшим днём рождения, Гермиона. Ты можешь забрать свой подарок в моей комнате на Гриммо, он в столе. — Ну уж нет, — доктор Грейнджер сняла рабочую мантию и села на край его кровати. — Вернёшься домой и сам подаришь. У тебя голова, кстати, не болит? — Что с моими пациентами? — проигнорировал её вопрос Поттер, усаживаясь в кресло для посетителей. Честно сказать, он уже был готов выходить на работу. — Что с Малфоем? — Послушай, Локли зайдёт к тебе в течение дня, — Гермиона начала нервничать, теребя край белоснежной юбки. — Может, тебе лучше у него спросить? Она никогда не умела врать. — Что с Малфоем, Гермиона? — уже твёрже спросил Гарри, чувствуя, как быстро начинает колотиться сердце. За всё то время, что его не было рядом, могло случиться всё, что угодно, и молчание Грейнджер было тому подтверждением. «Только не это, мать вашу…» — Гарри, тебе не стоит сейчас нервничать. — Я уже нервничаю, Гермиона, в чём дело? — его руки уже впивались в мягкие подлокотники до побелевших суставов. От прошлой слабости и беспомощности не осталось и следа. Он был готов покинуть свою палату прямо сейчас и броситься со всех ног в отделение. — Малфоя выписали, Гарри, — почти виновато отозвалась доктор Грейнджер, потупив печальный взгляд в пол. — Десять дней назад Локли подписал форму о выписке, и Люциус его забрал. — Выписали? — Поттер задал вопрос срывающимся шёпотом. Он просто не мог поверить. Ремиссия только началась, как его могли выписать? Да ещё и Локли. Собственноручно. Уж не об этом ли они болтали с Люциусом, когда тот приходил в Мунго? Какого чёрта его тогда ни о чём не предупредили? Одна сигарета, безобидный косяк, и всё начнётся заново. Господи, Малфой ведь только-только пришёл в себя, ему нельзя покидать Мунго. Нельзя! — Где он? — почти рычал Поттер, хотя прекрасно осознавал, что нет никакой вины Гермионы в случившемся. — Я не знаю, — честно ответила она, пытаясь справиться с волнением. — Забини искал его. Ему тоже ничего не сказали, он пришёл в Мунго на следующий день после выписки и хотел его навестить. Он был очень удивлён, что Драко уже целые сутки находится вне лечебницы и никого не предупредил, — Гермиона выпрямила спину и немного неуверенно продолжила. — Малфой-Мэнор пуст. Тамошние домовики сообщили, что хозяева покинули поместье, и им запрещено говорить, куда они отправились. Гарри, я прошу тебя, успокойся. Возможно, Люциус решил долечить его в другом месте, ему были переданы все материалы по истории его болезни. — В другом месте? — эхом повторял Гарри, всё ещё не веря услышанному. Он чувствовал, как от переизбытка информации начинает кружиться голова. — Давай сходим на завтрак, а потом ты сходишь к Локли, и он всё тебе объяснит. — Я не пойду на завтрак, — решительно сказал Поттер, поднимаясь с удобного кресла. — Мне нужен Локли. Прямо сейчас.* * *
Это было самое странное решение в его жизни. Спонтанное, навеянное эмоциями и всепоглощающей злобой. Совершенно необдуманное и глупое, ничего и никому не доказывающее, но такое, казалось бы, правильное, что даже внутри стало как-то пусто, будто вытащили все органы и оставили чистую вымытую полость. Гарри Поттер уволился из Мунго. Без скандалов и криков, молча подписал форму и отправил конверт к руководству. Разговор с Чарльзом Локли отлично дал понять, что этот госпиталь — не то место, в котором бы он хотел работать. Не то место, в котором могут работать такие как Гарри — идущие наперекор всем правилам и древним установкам. Всё оказалось до смешного просто. Как опекун, Люциус Малфой мог забрать своего сына из Мунго в любой момент, всё-таки лечебница была лечебницей, а не тюрьмой. Но был и другой момент, на который руководитель отделения по лечению зельезависимых предпочёл просто закрыть глаза. Как лечащий врач Малфоя, Гарри имел право созвать колдомедицинскую комиссию для заключения, что Драко является невменяемым и нуждается в стационарном лечении до тех пор, пока его состояние не стабилизируется. В спорных случаях эта комиссия была необходима для суда, но такое случалось крайне редко. Как правило, родственники пациентов ничего не имели против того, чтобы лечение оказывалось полноценно, независимо от того, сколько времени оно может занять. Но, конечно, всё меняется, когда таким родственником является Люциус Малфой. Гарри был уверен, что они с Локли договорились обо всём заранее. У него не было доказательств того, что его бывший наставник брал взятки, но он явно действовал не по доброте душевной. К тому же Локли воспользовался моментом и подписал все формы о выписке, хотя без подписи Поттера эти бумаги даже не должны попадать на его стол, но руководство Мунго решило, что бессознательное состояние старшего колдомедика — специфическая ситуация, при которой он временно теряет полномочия. Даже психолога Стивенсона никто не удосужился банально спросить, готов ли Драко уйти в свободное плавание и получить назад палочку. Тогда Гарри и понял, что по сути никаких полномочий у него и нет. В сознании он, мёртв, или работает на дежурстве, росчерком пера Локли может забрать у него любого пациента, изменить схему лечения, выписать или признать абсолютно здоровым, даже если тот корчится от ломки. Все старания Поттера сводятся к большому круглому нулю и зависят лишь от одной единственной бумажки, которую волен или не волен подписать руководитель его отделения, хотя у Гарри есть помощники, люди, заменяющие его на время отсутствия, есть комиссия, которая должна решать судьбу пациента при подобных обстоятельствах. Но нет. Чарльз Локли решил, что волен самолично принимать такие решения. Тогда зачем вообще ему Поттер? Гарри уже давно не был студентом или практикантом, он являлся практикующим врачом и подобное пренебрежение его усилиями — слишком сильный удар по самолюбию. Какой тогда смысл в бессонных ночах, бесконечных дежурствах, толстых медицинских справочниках в качестве лёгкого чтива на выходные и научных работах, если ты всё равно ничего не решаешь? Дело было даже не в Малфое, хотя Локли довольно прозрачно намекнул, что в курсе их отношений, но, слава Мерлину, не стал это никак комментировать, иначе Поттер мог и не сдержаться. Гарри было тяжело оставлять своих пациентов. Он привязывался к каждому из них, чувствовал ответственность, накручивал себя и не спал ночами, переживая каждую ломку как свою собственную. Но именно поэтому он и должен был уйти. Чтобы не было так горько и больно, когда его в очередной раз захотят оставить не у дел. Теперь он знал, на что способен Чарльз Локли вместе с руководством Мунго, и больше не мог работать на этих людей. Не мог переступать через себя даже ради своих пациентов. Не мог брать на себя такую ответственность — сначала лечить, а потом отпускать восвояси, сделав дело только наполовину. Может, случай Малфоя и отличался от большинства других, всё-таки он был богат, и за ним присматривал влиятельный отец, но этот факт дело не менял. Когда-нибудь на горизонте появится очередной Люциус, который с помощью денег, связей и ещё Бог знает чего уломает Локли поступиться всем медицинским принципам и сделать так, как он того пожелает, и тогда Гарри рискует встретить своего пациента на холодном столе, завёрнутым в чёрный пластиковый пакет. Чёртов Локли обесценил работу доктора Поттера, сделав из него свою послушную собачку без права голоса. Он же был его наставником, человеком, на которого Гарри равнялся, и которым восхищался, а теперь… А теперь ему была противна сама мысль, что он работал под его началом. Что у них вообще было что-то общее. Это было действительно отвратительно. Локли оскорбил собственное звание колдомедика и разрушил все представления Гарри о работе в Мунго.* * *
Поттера не сильно волновала потеря карьеры как штатного сотрудника Мунго. Да, он всё ещё переживал за пациентов, но на саму лечебницу, как на часть своей жизни, ему было по большому счёту наплевать. Он потерял Малфоя. Во всех смыслах. Пока его таскали в Аврорат, брали воспоминания и снимали показания, он отчаянно пытался его найти. Хоть что-нибудь. Хотя бы маленький след, старую выставку, картину на продаже, Господи, хоть что-нибудь. Но он будто бы исчез. Испарился. Ни одного свежего упоминания о Дориане Грее или Малфоях в британском магическом сообществе, будто бы их никогда здесь и не существовало. Совы всегда возвращали письма, магические карты и следящие чары не приносили никакой пользы — Драко был слишком далеко, чтобы его можно было отследить с помощью таких банальных способов. Гарри оставалось только надеяться, что Люциус по каким-то причинам действительно увёз сына лечиться в другое место. Мало ли, какие обстоятельства могли побудить его на такой шаг: семейные проблемы, финансовые, бизнес, наследство, да всё что угодно. Наверное, Гарри неосознанно пытался оправдать Люциуса, искал в его поступках обоснованную мотивацию и ответы на незаданные вопросы, но на самом же деле он просто искал любую зацепку. И он просто безумно скучал по Драко. Гарри абсолютно не волновало расследование Аврората по поводу покушения на собственную жизнь, всё это казалось какой-то глупой случайностью, абсолютно не связанной с его небезызвестной личностью. У следователей всё равно не было ни улик, ни ответов, ни подозреваемых. Как только страсти поутихли, обыватели успокоились, а газетчики исчерпали все свои бредовые идеи и оставили его, наконец, в покое, Гарри позволил себе окончательно впасть в отчаяние. Он рухнул в него голышом, чувствуя на языке горький привкус огневиски и подзабытый запах дешёвых сигарет. И если раньше его отвлекала почти круглосуточная работа, не дававшая даже времени на нормальный сон, то теперь же ему казалось, что времени стало слишком много. Оно ползло ленивой улиткой, оставляя за собой длинный липкий след. Дни сменялись ночами, недели — неделями, но ощущение странного торможения окутывало дом на Гриммо, превращая древний особняк Блэков в мрачный склеп. Нет, Гарри не спился и не прирос к грязному махровому халату намертво. Не отрастил себе метровую бороду и не утоп в пыли и грязи. Он иногда работал на частную зельеварческую лабораторию, просто чтобы скоротать будни и не растерять навыков. Он общался с друзьями, изредка выходил в свет и, как заезженная пластинка, отвечал на все вопросы своё фирменное сухое: «Все нормально, всё хорошо». Жизнь стремительно скатилась в однообразие и скуку, которой не было с тех пор, как однажды, много лет назад, мальчик с Тисовой улицы уехал учиться в Хогвартс. Расстаться с работой, с Малфоем, со всем тем, чем он жил последние месяцы, оказалось труднее, чем он думал. Чертовски труднее. Бывали такие дни, что мрак укутывал плотным одеялом и заходил внутрь без спроса. Апатия вступала в права и вышагивала по старому скрипучему паркету как высокородная леди. Это случалось редко, но всегда с отвратительными последствиями и нудной головной болью от похмелья. Пару раз захаживал Забини, и они напивались до чёртиков словно закадычные друзья. Был какой-то праздник, и к этому странному тандему чисто случайно присоединился Рон, заглянувший на Гриммо по какому-то делу, и стало немного веселее. Нет, не в том плане, что они втроём отлично провели время за подколками, шутками и воспоминаниями о школьных буднях. Мерзавец Забини случайно проболтался об отношениях Гарри и Малфоя (о которых, кстати, скорее догадывался, нежели что-то действительно знал), а покрасневший и захмелевший Рон принял это как личное оскорбление. Дело шло к драке, но, к счастью, закончилось ещё одной бутылкой виски и долгим нытьём Рональда: «Ну, почему Малфой, Гарри?». Друг даже заботливо принялся перечислять всех знакомых с нетрадиционной ориентацией, которые, по его мнению, подходили Поттеру получше заносчивого Хорька, Забини ржал над сводническими талантами Уизли, а Гарри лишь натянуто улыбался, с пустотой и горечью вспоминая о Драко. О его губах. О низком музыкальном голосе, от которого сносило крышу. О тонких руках, держащих карандаш над пергаментом. О драконах на руке и тяжёлом дыхании прямо в ухо. О длинных ногах, крепко обхватывающих его талию и руках, так любивших лохматить его волосы. Господи, как же этого не хватало. Как же не хватало его. Гарри правда хотел бы обо всём этом забыть. Выбросить из своей головы, словно мусор. Смириться. Но выбросить никак не получалось. Совсем. Блейз как-то сказал ему, что Драко на самом деле видел статью о Краме. Забини упоминал, что они тогда вместе посмеялись над ней, приняв эту шутку за полнейший бред и очередное сумасшествие окончательно спятившей с катушек Скитер, но Гарри почувствовал себя только хуже. Если побег Малфоя не был обусловлен обидой за Крама, ревностью или задетым самолюбием, то тогда выходило, что он сам этого захотел. Что ему всегда было наплевать. Просто Поттер ничего для него не значил, вот и всё. Драко всего лишь хотел развлечься во время лечения, и ничего больше. Он же так привык получать всё, чего только желал. Деньги, наркотики, известность… Людей в своей постели. Гарри же просто оказался очередным глупцом, который повёлся на магию Малфоя, как какой-то влюблённый Забини. Как полный идиот. Малфоевское лицемерие просто не знало границ. Не принимало рамок и не подчинялось совести. Он просто хотел поскорее сбежать из Мунго, а между делом хорошо провести время. И он взял, что хотел.* * *
Однажды Гарри попробовал. Это произошло случайно в одной из волшебных кафешек в Косом переулке, в которую он забрёл выпить кофе и немного согреться после утомительных поисков нового волшебного камина для гостиной на Гриммо (старый в последний раз грозился спалить поттеровские волосы окончательно, и даже помял очки, сделав из дужек штопор для открывания вина). Тогда Гарри и столкнулся с Деннисом Криви — младшим братом погибшего Колина. Деннис тоже занимался фотографией, но только для коммерческих целей. Он делал рекламу для газет, снимал небольшие колдо для презентаций и разрабатывал модели рекламных брошюр и листовок. Они разговорились за чашкой кофе, съели по булочке с корицей и совершенно неожиданно продолжили вечер в одном из магловских баров в самом центре Лондона. Братья Криви были полукровками, и выросли в обычной семье в коттеджном пригороде столицы. Они всю жизнь предпочитали некоторым магическим местам обычные магловские, чувствуя себя в обществе простых людей гораздо комфортнее и спокойнее. Тот бар назывался «Хромая собака» и являл собой ирландский паб в традиционных зелёных цветах, мебели из красного дерева и вездесущих клеверах на обоях и салфетках. Один бокал виски за другим, скудная закуска, громкая живая музыка, и вот уже руки Денниса путаются в густых чёрных вихрах Гарри, а губы настойчиво изучают шею. Они зажимались прямо за своим столиком в углу, скрывшись за отводящими чарами, и абсолютно не помня, кто и когда удосужился их наложить. — К тебе или ко мне? — запыхавшись спросил Деннис, и Гарри вдруг дёрнулся, как от удара в челюсть. Всё то лёгкое возбуждение, приправленное алкоголем и запахом сигарет, мгновенно улетучилось, оставив после себя свернувшуюся в адреналиновом яде кровь. — Прости, — пробормотал Гарри, неловко отцепляя пальцы Денниса от своей головы. — Прости, я не… не могу, в общем. Извини. Он ещё долго лепетал какие-то извинения, краснел и отворачивался, ругая себя на чём свет стоит за потрясающее умение попадать в неловкие ситуации и, как только смог улучить момент, сбежал от Денниса, словно какая-то оскорблённая ужимками девица. Его не пугал секс с мужчиной в полноценном значении этого слова. Его даже не пугала пассивная роль, с которой он бы смог смириться, будь у его партнёра такое желание. Единственное, о чём мог думать тогда Гарри, что этим партнёром будет не Малфой. И он даже не смог прикоснуться к себе. Он завяз в нём слишком глубоко. «Где ты, Драко?»* * *
ДЕКАБРЬ. От давящей тишины и пустоты этого дома уже начинало тошнить. — Идиот! — кричал Поттер, пиная пухлый мешок с мусором на кухне. — Тупоголовый кретин! Вспышки гнева стали какой-то привычной нормой. Он злился на себя. На свои чувства, на свою глупость и слабость. Злиться на Малфоя не было никакого смысла — никто не заставлял его переходить черту. Не хотелось думать, как сладко и хорошо им было за этой чертой. Прижавшись друг к другу так плотно, что забываешь, где твоё тело, а где чужое. Да как можно было даже думать о ком-то другом, когда Малфой так разбередил его нутро, отравив все внутренности и подложив на их место никому не нужную фальшивку? — Сукин сын, — рычал Поттер, скидывая грязную посуду в глубокую раковину. — Ненавижу! Он не выходил из дома уже порядка трёх дней, заказывая еду на дом и ища поддержки в стакане. Критическая отметка пройдена, градус понизился. С покрасневшими веками и колючей щетиной Гарри болезненным рывком выбирался из короткой депрессии. Он слишком много по долгу службы изучал психологию и оказался просто не способен страдать полноценно и со всем причитающимся размахом. Пожалел себя немного, и хватит. Грёбанный психоанализ из кого угодно сделает бесчувственную машину, умело ковыряющуюся не только в чужих мозгах, но и в своих собственных. Вот ему и осталось лишь надрывно ругаться на невинную посуду и залежавшийся мусор в углу. Хоть какая-то отдушина в этом грёбаном мире. Поттер продолжал бормотать себе под нос проклятия, занявшись посудой собственноручно — этот процесс чертовски отвлекал от всех проблем, иногда даже лучше, чем алкоголь и сигареты. К слову, ему пришлось бросать курить во второй раз, и получилось это уже не так мучительно, как в первый, но рука то и дело всё равно тянулась к заветной пачке. Лучше бы их выбросить. Поттер продолжал намывать тарелки и не услышал шум в каминной комнате. — Ты разговариваешь сам с собой? — голос Гермионы заставил гундящего Поттера нервно вздрогнуть, и от неожиданности схватиться за палочку в кармане пижамы. — Схожу с ума, — буркнул он, возвращаясь к посуде. Гермиона торопливо развязывала шарф, с чувством рассказывая о предпраздничных очередях в Косом переулке. На её густых волосах таяли снежинки, с ботинок текла вода, а румяные щёки алели всеми оттенками красного. Два огромных пакета материализовались на длинном обеденном столе, как только она отменила заклинание уменьшения. — Тебе пора побриться, — сказала она, сполоснув руки под краном вне очереди и потрепав Гарри мокрыми пальцами по щеке. — Ты же не пойдешь в оперу в таком виде? — Если захочу — пойду и в таком, — пыхтел Поттер, намыливая очередную тарелку с намертво засохшим соусом. С некоторых пор Гермиона с Виктором повадились таскать его на различные культурные мероприятия самой разной степени паршивости. Он знал, что подруга таким образом хочет отвлечь его от неизбежного процесса саморазрушения, но ей было невдомёк, что Поттер вовсе не страдал. Психовал и злился — да. Скучал и топил в себе эту острую влюблённость — определённо. Но сопли пусть чувствительные дамы оставят себе. Ему же просто иногда хотелось начистить кому-нибудь лицо без повода. Или перемыть гору посуды. А опера — это точно не то, что спасёт его от депрессии. Скорее, наоборот. — Сегодня мы идём в Королевский Оперный Театр на «Евгения Онегина», — воодушевлённо щебетала Гермиона, методично разбирая пакеты. — Давно мечтала посмотреть эту постановку. — Если они будут петь на русском, мы всё равно ничего не поймём, — ворчал Поттер, протирая вымытую посуду. Настроение было просто отвратительным, хотелось язвить и пререкаться на любую реплику и по любому поводу. — Они не будут петь на русском, Гарри, адаптация этой оперы есть почти на всех языках, к тому же, выступают британские артисты, а не зарубежные. — Всё равно не хочу идти, — продолжал своё Гарри, с ужасом думая, что ему придётся надевать смокинг и парадную мантию. Кошмар. А ещё наверняка в театре соберётся весь магический свет во главе с Министром. Поттер был готов разрыдаться. — Ничего не знаю, Гарри Поттер, через неделю Рождество, и ты от меня так просто не отделаешься. — Гермиона бросила в него мандарин, и Гарри с грацией ловца поймал его одной рукой прямо перед глазами. Приложил плод к носу и с наслаждением вдохнул терпкий аромат. От Драко тоже иногда пахло мандаринами. Когда он медленно их ел, развалившись на постели и облизывая сладкие пальцы. Гарри бросил фрукт в вазу и вытер руки полотенцем. — Кстати, ты подумал насчёт того предложения из Центральной лечебницы Истборна? — бросила через плечо Гермиона, раскладывая в хлебнице багет. Не подумал. И не знает, когда собирается этим заняться. И стоит ли? После той летней конференции в Истборне Гарри Поттера заприметили местные специалисты-наркологи и почти сразу же выслали приглашение на работу, как только слух о его закатившейся карьере в Мунго расползся по всей стране. Гермиона считала, что это отличная возможность сменить обстановку и снова вернуться к любимой работе, но Гарри абсолютно не знал, как реагировать. С одной стороны, Поттера прельщало, что его колдомедицинские заслуги всё же оценили по достоинству и с ходу предложили руководящую должность без всяких лишних собеседований, но с другой… Покинуть Лондон… Гарри казалось, что этот город — последняя связь. Последнее, что есть общего между ним и… — Привет, Гарри, — в кухню ввалился довольный Виктор, с ног до головы покрытый тающим снегом. Он коротко поцеловал Гермиону в щёку и протянул Поттеру руку для холодного рукопожатия. — Ну и метель! Кошмар! Думал, что не доберусь до камина и сгину где-нибудь в сугробе вашего Кривого переулка. — Косого, — поправила Гермиона, быстро высушивая Виктора заклинанием. — Все подарки успел отправить? — Да, все, — Крам быстро стянул пальто и бросил его на спинку стула. — С мётлами как всегда проблемы, у вас в Англии ничего по-человечески запаковать не могут, вот скажи мне, Гарри, зачем столько лент и упаковочной бумаги? Есть ведь коробки! Я думал, они мне целую вечность будут их заворачивать… — Ничего не спрашивай, я до сих пор ничего и никому не купил, — проворчал Гарри, решив приготовить замёрзшим с улицы друзьям горячий чай. — Надеюсь, Тедди не расстроится, если я опять подарю ему безделушку и деньги. — Он загремел посудой и внезапно остановился. Тедди! И как он раньше не вспомнил. Эдвард же два года переписывался с Малфоем. И наверняка они до сих общаются, ведь раньше крестник как-то умудрялся отправлять своему дяде письма на другой конец света, пока Драко мотался по лечебницам и выставкам. Странное волнующее чувство в один момент затопило все внутренние органы и заставило сердце работать быстрее. Справившись с заварочным чайником, Гарри всё-таки одёрнул себя. Ни к чему это ему. Если Малфой сам не хочет, если он тогда всё решил и оставил его, лежащего в коме, то нет никакого смысла пытаться связаться с ним. Да и что ему сказать? «Драко, я уже который месяц схожу с ума и ищу в доме пятый угол, потому что безвозвратно потерял тебя и не могу больше ни о чём думать?». Бабский лепет какой-то, на кой он Малфою? Может, он и рад был свалить, пока Гарри валялся без сознания, а может, даже надеялся, что тот больше не проснётся. Искать взаимности от того, кто ушёл, не оставив напоследок хотя бы два слова после всего, что между ними было? Нет, у Поттера ещё есть гордость. Иссохшаяся и больше напоминающая рудиментарный орган(1), но есть. Никаких писем через Тедди. — Когда у нас опера? — бесцветно поинтересовался Гарри, в надежде найти повод поскорее уйти в свою комнату. — Через час, — встрепенулась Гермиона, взглянув на часы. — Нам нужно поторопиться. Вот твой билет, он же порт-ключ, просто сложи пополам и оторви корешок. Через минуту Виктор и Гермиона скрылись в пламени камина, а Гарри зарылся головой в шкаф в поисках костюма и своего душевного спокойствия.* * *
Поттера раздражало буквально всё. Тесный костюм, парадная мантия, слишком длинная и волочащаяся под ногами; бабочка, которую всё время хочется нервно поправить, потому что она душит; волшебники, слишком внимательно разглядывающие его и пытающиеся завести непринуждённый разговор. Отсутствие попкорна… Королевский Оперный Театр хоть и назывался королевским, частично находился под патронажем Министерства Магии и Отдела культурного наследия. Маглы не знали, что у знаменитого оперного дома есть и невидимая их человеческому глазу часть, которую регулярно посещают волшебники, пользуясь порт-ключами и специальными пропусками. Гарри был здесь в первый раз, но примерно представлял, что его ждёт и, тем не менее, вычурность и помпезность обстановки несколько его пугала. И необходимость разговаривать со всеми этими людьми тоже… — Кингсли здесь, — шепнула на ухо Гермиона, которая отлучалась в дамскую комнату попудрить нос. Они стояли в общем холле, выполненном в классической стилистике Гриффиндора — преимущественно в красных и золотых цветах, и не торопились занимать свои места, решив дождаться второго звонка. Светских шишек и впрямь собралось не мало. Руководство Мунго в полном составе двинулось в зал, как только открыли двери; МакГонагалл под руку со Слизнортом и каким-то неизвестным магом вышагивала по красным коврам и кивала всем присутствующим в качестве приветствия, привычно поджимая губы. Андромеда пришла в компании пожилой леди, видимо, решив оставить дома синеволосого Тедди до тех времён, когда ему, наконец, надоест ходить с такой яркой шевелюрой и шокировать волшебников старой закалки. Виктор недалеко от входа в зал болтал с какими-то знакомыми по квиддичу, предусмотрительно захватив программки для всех троих. Гарри отметил, что в парадной мантии Крам стал выглядеть значительно презентабельнее и даже моложе, и со стороны его было не так просто узнать во всей этой торжественно-чопорной обстановке. Гарри в очередной раз поправил бабочку и взял Гермиону под руку, стараясь не попадаться на глаза Министру и его помощникам. После второго звонка они всё же устроились в зрительном зале на своих местах в самом центре. Как только свет погас и заиграл оркестр, Гарри постарался сосредоточиться на сцене, отбросив подальше все свои мысли и изо всех сил игнорируя заинтересованные взгляды на свой ряд.* * *
Едва первый акт завершился и объявили перерыв, Гарри сбежал в туалетную комнату, двигаясь чуть ли не по стеночке и пряча взгляд от оживившихся после представления магов, желающих срочно обсудить спектакль. Поттер был не слишком впечатлён тем, что увидел, хотя ему очень понравились костюмы и декорации, а ещё он мог отметить прекрасную игру молодой актрисы, которой досталась роль Татьяны Лариной. Он лишь искренне недоумевал, как Онегин умудрился не влюбиться в такое прекрасное создание с первого взгляда, и в тайне мечтал дать глупому повесе воспитательного подзатыльника. Оказавшись в гордом одиночестве и сделав все свои дела, Гарри встал перед зеркалом и почувствовал, что нестерпимо хочет вернуться домой. Что вся эта обстановка слишком раздражает, воркующие Крам и Гермиона уже мозолят глаза, а проклятая бабочка задушит его, если Поттер пробудет здесь ещё хоть минуту. Гарри сполоснул лицо холодной водой и услышал возню в одной из кабинок. Кто-то явно хорошо проводил время, раз уж не утерпел и решил уединиться прямо в оперном туалете. За дверью кабинки бессовестные маги шёпотом переговаривались и периодически посмеивались, явно желая остаться без лишних свидетелей. Улыбнувшись своему отражению с легким налётом зависти, Гарри ещё раз сполоснул лицо, потянулся к корзинке с салфетками и тут… — Я не буду… — шёпот за тонкой дверью туалета резко стал громче. — У меня от них болит голова… — … бросай капризничать… всего одну… давай же… — …не надо… пожалуйста… я не хочу…. Гарри насторожился, медленно вытирая руки салфетками. Видимо те, кто скрылся в кабинке уже забыли про присутствие постороннего, раз стали разговаривать громче и, если честно, контекст этого разговора очень не понравился Поттеру, который чувствовал запах наркотиков словно служебная собака. В этот раз его интуиция просто орала благим матом, что кто-то пытается накачать другого препаратами или зельями, причём очень настойчиво и насильно. Гарри достал палочку и прислушался, не решаясь использовать какие-либо заклинания. — … одну таблетку, Драко, и я… всё, что хочешь… Драко… Драко?! Блядь! Он даже не понял, как это случилось. Открыл он дверь Алохоморой, или выбил ногой, или со злости бросил Бобмардой, чёрт его разберёт, но уже через секунду Поттер стоял у развороченной крайней кабинки с палочкой на изготовку и навылет работающим сердцем. — Гарри? — огромные чёрные глаза смотрят удивлённо, и от этой черноты становится до дрожи жутко и страшно. Прижимающийся к стенке туалета Малфой, едва завидев Гарри, расплывается в странной пугающей улыбке и облегчённо выдыхает. Он выглядит просто… просто… невероятно. Чёрные брюки с высокой талией подчёркивают его стройную фигуру, белоснежная рубашка с широкими рукавами идеально сочетается с молочным оттенком кожи, а чуть отросшие волосы лежат в идеальной укладке волосок к волоску. Но его глаза... Чёрные. Зрачок такой огромный, что радужки совсем не видно, она утонула за этой тьмой и казалось, что красивый бледно-голубой оттенок скрылся уже навсегда. Короткое мгновение, сильные руки обхватывают его шею, а к груди прижимается горячее тело. В нос больно ударил знакомый запах хвои и терпкого парфюма, и Гарри закрыл глаза всего лишь на секунду. Чтобы побыть эту секунду только с ним. Это действительно был он. Его Драко. От внезапно накатившего облегчения подкосились ноги, но эйфория быстро сменилась бешеной злостью. Гарри обхватил Драко за затылок и отвёл подальше, наставив палочку на такое знакомое лицо. — Роу Филипс, — прорычал он, оскалившись. — Доктор Поттер, — ухмыльнулся лучший массажист Мунго и лениво облокотился на косяк с выбитой дверью. Слегка измятый костюм сидел немного неряшливо, каштановые волосы взлохмачены небрежной рукой, а зелёные глаза смотрят с жалостью и насмешкой. — Пожалуй, стоило догадаться, что вы будете сегодня здесь. — Какого драккла, Роу? Он что, под кайфом? — А вы у него сами спросите, — сказал Филлипс покосившись на Драко, которому, казалось, всё это было вообще до лампочки. Он прятал лицо в изгибе шеи Гарри и что-то беспрерывно шептал, прерываясь на короткие поцелуи. — Он же ваш пациент. — Ты совсем спятил? — уже орал Гарри, не опуская палочку ни на дюйм. — Ты же врач! Роу, какого, блядь, хера, ты чем здесь занимался? Выворачивай карманы, живо! — А у вас аврорский гонор, доктор Поттер, — манерно протянул Филипс и бросил в раковину маленький пакетик с розовыми таблетками. — Уверены, что выбрали ту профессию? Гарри бросил быстрый взгляд на препараты и вскинул палочку так, чтобы её кончик смотрел точно между глаз самодовольному массажисту. — Ты пытался накачать его экстази? А в Мунго знают о том, что их золотой специалист таскает с собой недельный запас амфетаминов? В прошлый раз я еле вытащил его из этого дерьма, ты, грёбаный подонок! — Гарри… — шептал Малфой, прижимаясь всё сильнее и пытаясь запустить руки Поттеру под рубашку. — Я люблю тебя, Гарри… я так люблю тебя… Поттер замер, сжимая волосы Драко в пальцах, а Филипс закатил глаза и прыснул в кулак, даже не моргнув под гневным криком знаменитого Гарри Поттера. — По-моему, мистер Малфой чувствует себя просто прекрасно. Честно говоря, его вечное нытьё по поводу вашей разлуки уже начало всех порядком раздражать. — Роу оторвался от косяка кабинки и медленно подошёл к раковинам. «Кого, нахрен, всех?!» — Стой, где стоишь! — Спокойно, доктор Поттер, не превышайте полномочий, всё-таки вы не аврор, хоть и очень сильно пытаетесь быть на него похожим, — Филипс открыл кран и совершенно спокойно принялся мыть руки, будто бы ничего страшного вовсе не случилось. Гарри с ужасом подумал, что совсем не знал персонал Мунго. Там, в стенах лечебницы, люди в белых халатах и лимонных мантиях казались ему самыми настоящими волшебниками, которые за грудки вытаскивали безнадёжных больных с того света, возвращали на места конечности и даже восстанавливали по крупицам память. Но в самом страшном кошмаре он и представить не мог, что на самом деле может скрываться под личиной добродетели и профессиональной выслуги. Что угодно, но не то, что пришлось увидеть своими глазами. — Я могу тебя лично познакомить с некоторыми из них прямо сейчас, — процедил Гарри, всё больше отвлекаясь на Малфоя, который нисколько не скрывал своего возбуждения, и уже откровенно пытался раздеть и его, и себя. Поттер крепко держал Драко, уворачиваясь от горячих поцелуев. — Интересно, кому же они поверят, уволенному колдомедику и наркоману, с которым он спал в качестве лечебного сеанса или действующему врачу, заместителю главного терапевта? — деловито сказал Филипс, крутясь перед зеркалом и тщательно вытирая лицо салфеткой. — Доктор Поттер, вам не кажется, что сексуальное влечение к психически нездоровому человеку тоже в своём роде отклонение от нормы? Вот же ублюдок! — Шантаж? — прищурился Гарри и опустил наконец свою палочку. — Прекрасно, мистер Филипс, ждите сову от Министра Магии, — и с этими словами он активировал свой билет-порт-ключ, отправивший их с Драко прямо на порог особняка Блэков.* * *
— Пожалуйста Гарри, — умолял Малфой, едва оказавшись в хозяйской спальне. — Я хочу…пожалуйста… с тобой… — Драко, нет, — строго рявкнул Поттер, с силой убирая от себя ласкающие руки. — Мы не можем. Темнота спальни. Горячий шёпот в шею, бледное лицо с капризным изгибом губ. Крепкий стояк, натягивающий брюки. Господи… — Я в своём уме, — тонкие пальцы начали медленно расстёгивать белоснежную рубашку. — И я люблю тебя. — Мерлин, Драко, — выдохнул Гарри, сбрасывая с плеч мантию. Мысли путались, руки дрожали, тело реагировало совсем не так, как должно было, а слишком близкое присутствие Малфоя не давало и шанса сосредоточиться. — Тебе нужно поспать. Ложись в кровать, я принесу тебе успокоительного. — Нет, Гарри, я не хочу успокоительного, я хочу, чтобы ты меня трахнул, — настойчиво просил Драко и скидывал с плеч рубашку, пугая чёрным омутом своих блестящих глаз. — Хочу отдаться тебе… Пожалуйста… Хочу быть только твоим, Гарри, я прошу тебя… — Нет, — твёрдо произнес Поттер и посадил Малфоя на кровать, удерживая его за кисти. — Я не буду спать с тобой, пока ты в таком состоянии, Драко. Ты помнишь, что ты принимал? Как же тяжело было видеть его такого. Возбуждённого и совершенно не понимающего, где он и почему так сильно хочет оказаться в чьей-нибудь постели. Эти ужасные черные глаза и покрасневшие веки… — Нихрена я не помню, Гарри, какого чёрта ты надо мной издеваешься? — заёрзал Малфой, пытаясь вырваться из цепкого захвата. — Уже нашёл себе какую-нибудь шлюшку, да? Или присунул Краму, как писали газеты? А, может, вы здесь трахались с Забини, пока меня слюнявил этот извращенец-массажист? Убери от меня свои руки, Поттер, пошёл ты к Мордреду! Гарри сделал глубокий вдох и наложил на Драко лёгкое сонное заклинание, просто чтобы успеть переодеться и подготовить для него чай с успокоительным зельем. Больше никаких лекарств у него в доме не было, а в лабораторию можно было попасть только утром, как только начнётся рабочий день, и он очень надеялся, что этого хватит, чтобы заставить Малфоя уснуть на всю ночь и хоть немного прийти в себя. Всё пошло по плану, и полубессознательный Драко быстро выпил положенную кружку чая с зельем и благодарно вырубился на кровати. Часов на шесть хватит. Гарри аккуратно его раздел до белья и уложил под толстое одеяло, усталым взглядом окидывая дело рук своих. И вот тогда с ним что-то случилось. Он просто не выдержал. Сорвался. Дал волю чувствам, съехал с катушек, называйте, как хотите. Поттер просто разделся и лёг с ним рядом. Обнял и прижал к себе покрепче, уткнувшись лицом в отросшие волосы на затылке. Вдохнул их запах и целомудренно поцеловал, поглаживая татуированную руку от плеча до самой кисти, надеясь, что в тех словах, что дважды произнёс сегодня Драко было хоть что-нибудь от правды.* * *
(1) Рудимент — недоразвитый, остаточный орган, бывший полноценным на предшествующих стадиях развития организма (пережиток исчезнувшего явления).