— Что?! — старый монарх встал со своего трона. Во взгляде его было видно некое смятение. По всей зале раздалось разъярённое эхо.
Паладин невозмутимо стоял перед своим королём и спокойно наблюдал за его реакцией. По искажённому гневом лицу было очевидно, от кого Артас унаследовал такую вспыльчивость. Теренас всегда был спокойным и уравновешенным, но если есть веская причина, которая может вывести его из себя — жди беды.
— Пусть войдёт, — наконец выдохнул он, немного промедлив и сев обратно.
Утер кивнул и многозначительно посмотрел на двух стражников. Створчатые двери тотчас распахнулись королевской стражей.
Принц стоял перед входом, и, увидев, что проход открыт, простоял какое-то время, не сдвинувшись с места. Со стороны Джайны он был жутко похож на статую, и это её сильно пугало. Сейчас она была рядом с ним, потому что он не возражал. Вернее, он вообще не говорил. Все те два дня, в течении которых они пересекали владения Лордерона, он молчал. Не выговорил ни единого слова.
— Артас?
Он моргнул. Его взгляд мимолётно прошёлся по лицу девушки. Артас ничего не сказал, но это намного хуже, чем-то, когда он действительно злился.
Намного хуже. Она чувствовала его холод.
Она сняла с ладони свою фиолетовую кожаную перчатку и взяла Артаса за серебряную рукавицу, надеясь хоть на какую-то реакцию. Паладин посмотрел вперёд, где он мог разглядеть раздражённые лица, которые уже нетерпеливо ждали его в тронном зале. Едва слышно вздохнув, он отстранил от неё свою руку, чему Джайна не удивилась, но приняла данный жест с толикой грусти.
И вдруг она дёрнулась от неожиданности. Грубые, оголённые пальцы сплелись с её пальцами и несильно сжали тёплую ладонь. Он просто снимал латную перчатку, чтобы дотронуться до её руки своей. Коснуться её нежной ладони. Если не слов, то этого ей уже было достаточно, чтобы понять, что Артас сейчас не так зол на неё, как это было в Стратхольме. Всё-таки, сейчас она ему ни в чём не отказывала, пускай он даже ни о чём её теперь не просил. Или, быть может, сейчас он был в таком состоянии отчаяния, что даже боль предательства не могла с этим сравниться.
После недолгой паузы, Артас, наконец, шагнул вперёд, и Джайна последовала за ним, ведомая его крепкой рукой.
Пройдя между высокими белыми колоннами, Артас остановился вместе с ней перед центром зала. Здесь собралось немало людей. Он увидел братьев по оружию из Серебряной Длани, среди которых больше всего ему был знаком Гавинрад, с длинными чёрными волосами и небритой, аккуратной бородой. Его Артас воистину называл своим братом.
Он же и вручил ему священный молот при посвящении в паладины — Отмщение Света.
Здесь были и маги из Кирин-Тора, чему Джайна сильно удивилась. Но ещё большее удивление вызвало присутствие её старого учителя — Антонидаса, что стоял по правую сторону от постамента и пристально наблюдал за парой.
Впрочем, как и все присутствующие в этом зале. Здесь же Артас увидел и приближённых отца, что с деловитыми лицами уставились на него. Но презреннее всех на него смотрели именно его братья-паладины. Напоследок, он посмотрел на Джайну, что тоже повернула к нему свою голову. Он сильно, но не больно сжал её руку. Артас сжал её так, как будто именно сейчас, именно в этот момент, как и на окраинах Стратхольма, он не хотел её выпускать. И всё же, он разжал ладонь и перевёл взгляд на восседавшего короля Лордерона.
Наследник сделал нескольких медленных шагов вперёд и встал прямо в центре большого круга — герба его королевства, изображённого на мраморном полу. Он посмотрел на своего отца, который испепелял его своим пронизывающим взором. Джайна с трепетом наблюдала за этой картиной.
Артас ей казался беспомощным.
— Ты ничего не хочешь мне сказать, — пугающе тихим голосом спросил король, располагая руки на подлокотниках своего трона, — сын?
Артас склонил голову. У него не было сил гневаться на непонимание со стороны отца. Он был сломлен, но взгляды окружающих его не щадили. Ничто его здесь не щадило, кроме тревожного взгляда волшебницы за спиной, который Артас ощущал на себе.
Наконец, он приподнял голову и посмотрел на короля.
— Я рад видеть вас в добром здравии, отец.
Это всё, что он мог из себя выдавить.
Старший Менетил выпрямился и встал на постамент, сжимая кулаки. Артас видел нарастающее напряжение, поэтому просто отвёл взгляд куда-то мимо пожилого короля.
— Я тоже рад, сын мой. И всё же, — Теренас сделал два шага, не сходя с постамента, — до меня дошли вести о твоих…
достижениях.
Юный принц уловил на себе чужой взгляд и повернул голову, обратив внимание на смотрящего на него Утера. Артас стиснул зубы, потому его скулы стали более утонченными, после чего он посмотрел на отца.
— Боюсь представить, насколько в них мало правды, — процедил принц.
— Ты обвиняешь своего наставника во лжи? — вдруг спросил грубый голос Гавинрада, который тут же вышел из толпы.
Артас безразлично фыркнул.
— Я лишь говорю, что паладины могут преувеличить ужасы тех поступков, которые они считают неправильными, — его голос был холодным и сдавленным.
Теренас недовольно хмыкнул, отвернувшись от своего сына.
— Значит, себя ты паладином уже не считаешь?
— В первую очередь — я ваш сын и наследник. Вы сами учили меня, что королям, порой, приходится принимать трудные решения…
— Ты ещё не король, — очерствелым тоном оборвал его монарх, и Артас увидел отцовский, вспыхнувший взгляд, обратившийся прямо на него. — Значит, роспуск ордена паладинов, убийства тысяч граждан, попытку увести наш флот и нападение на своего учителя, ты считаешь…
преувеличением?
Артас хотел что-то сказать, но отец вновь прервал его.
— Твоя самодеятельность зашла слишком далеко. С меня хватит, — Теренас сделал небольшую паузу, взглянув Артасу прямо в изумрудные очи. — Я отстраняю тебя от командования.
Зубы принца сжались ещё сильнее, а его лицо исказил гнев от неверия услышанному.
— Ты не можешь так поступить со мной! — наконец повысил он свой тон. — Я спас Лордерон, мы все стали бы их рабами!
— И только поэтому я не приказал запереть тебя в темнице.
Артас просто не верил своим ушам. Собственный отец хотел отправить его в темницу? Как врага? Как животное? Мысли спутались в непонятном коме, и кулаки принца сжались.
— Значит… по-вашему, догмы паладина должны совпадать с долгом короля? Вот как вы думаете, отец? Я защищал своё королевство, изгонял нечисть из наших владений и всецело посвятил себя служению Свету. Но мне пришлось убивать невинных: мужчин, женщин, детей. Всех, кто мог попасть под влияние чумы. Это сделал я, потому что никто не захотел марать руки! И даже среди моих солдат были те, кто предпочёл бы этому быть порубленными на части! Я
освободил их!
— И это даёт тебе право распоряжаться чужими жизнями? — вмешался в перепалку Утер. — Ты в своём уме, Артас? Ты уничтожил целый город, и теперь ещё смеешь искать оправданий? Смирись, и радуйся милостыне своего отца, что ты вообще здесь стоишь. Тем более без должной охраны.
Тем более целый и невредимый. Я ведь тоже могу замарать свои руки.
— Я защищал… свою родину, — прошипел сквозь прикрытые губы юный принц, посмотрев на старого паладина.
Он почувствовал руку на своём предплечье и обернулся, взглянув на чародейку, что всеми силами пыталась умерить его пыл, и, возможно, это у неё даже получалось. Его взгляд немного обмяк и он повернулся обратно к своему отцу.
— Довольно, — вдруг вмешался Антонидас, владеющий строгим и решительным голосом. — Уничтожение Стратхольма если и было поспешным решением, то какие были варианты у вас? Мы до сих пор не изготовили лекарство, и если бы Артас не принял такое решение, то нам бы всё-равно пришлось уничтожать город, но с большими потерями. Вы этого хотели? — Антонидас переглянулся между Утером и рядом стоящим Теренасом.
Артас заметно опешил. Уж от кого, а от Антонидаса он никак не ожидал защиты. Хотя, возможно, он был достаточно мудрым и понимающим, чтобы увидеть простую истину. Джайне очень повезло с таким наставником.
— Паладин никогда не поднимет руку на невинного человека! — Утер тяжёлой, устрашающей поступью вышел к Артасу. Они столкнулись лицом к лицу. Учитель и ученик. Старый паладин и молодой принц. И глаза его ярко пылали праведным гневом. — Ты дал клятву, но… ты её нарушил. Ты наплевал на меня, наплевал на учения Света, значит, ты наплевал и на свой орден. Такому, как ты не место среди нас. Молот. — Артас тряхнул головой, непонимающе взглянув на Утера. Старик промедлил, и, не дождавшись ответных действий, заметно рассвирепел. — Молот, Артас!
Грудь принца вновь преисполнилась гневом. Такой же гнев он чувствовал и у Стратхольма, когда Утер отказался выполнять его приказ. Но чувствовал он не только гнев. Он до конца не хотел верить, что его старый друг теперь видит в нём лишь монстра. Лишь
избалованного принца.
— Ты не можешь…
— Ты запятнал имя Серебряной Длани! Ты недостоин этих доспехов, недостоин этого титула, и недостоин этого оружия! Отдай мне молот, Артас, — укорительно бросил Утер.
Обстановка так накалилась, что всем присутствующим в зале показалось, что они вот-вот набросятся друг на друга.
— Надутый, слепой, старый дурак! — грубо сорвалось с его сухих губ. Он выхватил молот со своей спины, и, вознеся его над головой, с яростным рёвом ударил им в пол, воткнув конец прямо в центр герба Лордерона. Пол под ногами чувствительно вздрогнул и треснулся, исказив изображение. Все вскрикнули от испуга, который вызвал мраморный грохот. В этот удар он вложил всю ярость и гнев, которые накопились за то недолгое время, что он шёл сюда. Его руки задрожали от прильнувшей злости, но эта злость стихла, и остался лишь пугающий холод. Руки больше не дрожали. Артас выпустил рукоять Отмщения Света из своих рук и презренно посмотрел на Теренаса, явно недовольного выходкой своего сына. — Хватит с меня паладинов.
Артас сошёл со своего места и скрылся в одном из ходов замка.
— Избалованный мальчишка! — громко раздалось у него за спиной.
Джайна хотела пойти за ним, но почувствовала чью-то руку на своём плече. Она оглянулась и увидела своего учителя.
— Нужно поговорить, — загадочно заявил Антонидас.
— Но мне надо…
— Принцу Лордерона лучше сейчас побыть наедине с собой.
Неохотно, но Джайна согласилась с ним. У Артаса было явно не то настроение, чтобы составлять ему кампанию. Антонидас вышел из тронного зала и чародейка последовала за своим наставником.
***
Король стоял у окна, взирая на людей во внутреннем дворе, что прогуливались на улице. Теренасу было душно. Он распахнул окно и облокотился на подоконник, вдыхая прохладную городскую свежесть. На секунду, он даже забыл, что он здесь не один, однако быстро опомнился и тяжело вздохнул.
— Взгляните, — сказал он хрипло, — за окном светит солнце. На улице резвятся дети, даже не подозревая об опасности, которая чуть не настигнула их.
— Он разрушил город, — нагнетающе произнёс Утер, стоящий позади.
— Несмотря на весь ужас произошедшего, — вмешался Антонидас, задумчиво почёсывая белоснежную бороду, — чума больше не угрожает Лордерону. И всё же, прогресс в приготовлении противоядия есть, через несколько недель будут результаты. Разве это плохо? Мы изготовим столько, чтобы хватило для нескольких городов во избежание дальнейших… подобных радикальных решений.
— Назад время не повернуть, — опечаленно качая головой и отворачиваясь от окна сказал монарх. — Руки моего сына в крови, и я не знаю, как теперь жители Лордерона будут смотреть на своего будущего короля. Как народ может доверять тому, кто готов ради блага стать палачом?
— Как бы сильно он сейчас не был похож на тирана, его действия оправданны… — Антонидас уловил на себе неодобрительный взгляд Утера, но не обратил на это внимания. — Скажи им, Теренас. Твои подданные внемлят тебе. Будь я на твоём месте, я бы сильно забеспокоился о состоянии Артаса. Я сомневаюсь, что он получал удовольствие, когда свершал расправу над своими людьми. И не уверен, что он смог оправить дух после этого.
Монарх обратил внимание на ту, что оставалась в стороне. Она стояла в углу, слушая их разговор, но не вмешиваясь. Чародейка почувствовала, что на неё смотрят и подняла тусклый взгляд.
— Я совершил ошибку, когда решил доверить тебе его обучение, Утер. Мы все совершили ошибку, когда посчитали, что пути паладинов пойдут ему на пользу. — Теренас посмотрел на старого паладина. — Их догмы священны, но это…
— Я пошёл бы за ним. И в огонь, и в воду, я бы никогда его не оставил. Но вырезать целый город… Нет, я служу Свету. Я не могу отвернуться от него, и я отдам за него жизнь, если это потребуется. Только он может помочь нам в эти трудные дни…
— Я понимаю. И всё же… он не помог моему сыну, когда ему пришлось пойти на такое. Джайна, — он повернулся к ней, сощурив очи. Он не видел её давно, и он помнил, какие сильные чувства его сын питал к ней. Сейчас, больше всего его заинтересовало мнение избранницы его наследника. — Что скажешь ты?
Чародейка замялась. Мысли только об одном крутились в её голове, и они были безрадостны. Она посмотрела на старого короля и тихо вздохнула.
— Артас поступает так, как считает единственно верным и правильным. Мне трудно сказать, хорошо это или плохо, но я знаю, что сейчас…
— Он не должен быть один.
Волшебница проходила по длинным коридорам. Почти везде она встречала стражу, но для той, что раньше практически была членом королевской семьи Менетилов это не было проблемой. Большинство из них помнили о ней и тепло ими приветствовалась. Она давно не ходила по этим залам, и всё же отчётливо помнила, где какие комнаты находятся. Но только одна комната запомнилась ей намного ярче остальных.
Однако, в королевских покоях Артаса не было. Единственный вариант, который пришёл ей на ум — это сад. О да, она помнила, как прогуливалась там вместе с ним. Прошло не так уж много времени с тех пор, как они расстались, но для Джайны эти несколько лет оказались настолько долгими, что воспоминания всплывали, как из прошлой жизни.
— Ты похожа на свечку. Вся белая и золотая.
— Да. Дети определённо будут светленькими.
Джайна тяжело вздохнула. Ей было трудно вспоминать об этом, но тот праздник Зимнего Покрова оставил довольно горький отпечаток в её памяти.
— Я не готов.
— Хорошо, мы же не собираемся заводить малышей прямо сейчас.
Джайна опечаленно провела ладонью по белой стене. Она была уже близко.
— Артас? Что не так?
— Мы ещё слишком молоды. Я слишком молод, поэтому я не могу… я не готов.
Он был прав. Наверное…
Джайна помотала головой, отгоняя нагнетающие мысли. Пройдя под белой аркой, она зашла в зеленеющий садик. Её руки непринуждённо дотронулись до растущих роз. Артас любил их, но Джайна несильно понимала почему. Она знала, что во время каких-то ярких событий в Лордероне, по главной дороге к замку сыпали лепестки роз и звонили колокола. То были рождение наследника, похороны короля, и… королевская свадьба.
Он сидел неподвижно. Увидев широкую спину за каменной скамьёй и закрытую синим плащом, Джайна ускорила шаг. Принц сидя наблюдал за фонтаном, струйки которого шустро лились из каменного изваяния, словно ящерица, бежавшие вниз по мраморной стене. Сам же фонтан представлял из себя маленького ангелочка. Оказавшись в нескольких метрах от него, чародейка замедлилась и осторожно приблизилась к нему.
— Артас?
Принц обернулся и поднял взор на Джайну. Ничего не ответив, он лишь проводил её прохладным взглядом и повернулся обратно. Джайна села на каменную скамью рядом с ним и аккуратно дотронулась до его шеи своей ладонью. Артас слабо дрогнул, ощутив тепло её руки и только сейчас осознав, что здесь было достаточно прохладно.
— Какой же ты холодный, — девушка обвела руки вокруг его шеи и прижалась к нему, уткнувшись в длинные светлые волосы. Он всё ещё молчал, но теперь Джайна не собиралась оставаться проигнорированной. — Артас, пожалуйста, поговори со мной, — прошептала она ему в ухо. — Прости меня. Прости за всё, я… я испугалась. Я не хотела причинить тебе боль, — она дотронулась левой рукой до его лица и повернула к себе, коснувшись заросшей щетины.
Он мотнул головой и отвёл свой взгляд в сторону. Раздосадованно вздохнув, Джайна склонила голову. Артас почувствовал капнувшую слезу на его шею и проскользнувшую до груди. Дрогнув, он отстранился от неё и встал со скамьи.
— Зачем ты пришла?
Джайна вытерла промокшую щеку и с потяжелевшей грудью отвернулась.
— Антонидас зовёт тебя в Даларан, — выдохнула она, опустив голову.
Принц повернулся к ней, и Джайна заметила, что его лицо уже более менее обрело живой окрас из-за раскрытых в удивлении глаз.
— Зачем?
— Ему нужно с тобой многое обсудить.
— Это можно сделать и здесь.
Задумчиво хмыкнув, он сел обратно и с подозрением посмотрел на Джайну.
— Ты со мной?
— Если хочешь, я могу не-…
— Неважно, мне всё-равно. Во всяком случае, это лучше, чем сидеть здесь. Где меня ненавидят.
— Это не так, Артас, пойми…
— Понять? После того, как ты не захотела понять меня? После того, как ты не захотела оказаться рядом, когда это было мне так нужно? После того, как ты предала меня? — она замолчала. Джайна хотела что-то сказать, слова рвались из груди туда, наружу, но так и не смогли вырваться, ведь он был прав. Никак иначе. — Я не хочу больше говорить об этом. Я не хочу видеть ни отца, ни Утера… — он стремительным шагом подошёл к двери, после чего обернулся к Джайне, которая всё ещё сидела на каменной скамье, словно парализованная, — ни тебя.
Эти слова заставили девушку вновь почувствовать колкую боль в груди. Они были, словно иглы, беспощадно пронзавшие её хрупкое сердце. Он ушёл, но она больше его не оставит. Нет, она пойдёт с ним, и неважно, как он к ней сейчас относится. Она была нужна ему. Но Джайна чувствовала мучительную боль, ведь она иронично понимала, что это он нужен был ей.
Как никогда раньше.
***
В царстве вечных снегов никогда не было места смертным, но даже к такому, пробирающему до костей холоду можно было адаптироваться. Примером этому служат клыкарры, ведущие мирный образ жизни и бороздящие холодные моря в поисках хорошей рыбалки. Таковыми были и могучие таунки, из покон веков чтящие мать-землю, которая даровала им дом в этих землях беспощадного севера. А давным давно — здесь бились за честь и славу непобедимые врайкулы, загадочным образом исчезнувшие и оставившие после себя таинственные храмы и величественные дворцы.
— Скот.
Внушительная, тёмная фигура стояла на высокой возвышенности. Жуткие крылья раздражённо расправились, ловя воющий ветер. Его взгляд нетерпеливо устремлялся за горизонт, будто он ждал чего-то.
Но не дождался.
Он взмахнул своими крыльями и леденящий порыв устремил его вниз. Несколько часов полёта привели его к пещере, и он спикировал к проходу в ущелье. Стук тяжёлых копыт эхом растрескался по тёмной пещере. Чёрные глазницы презренно сощурились, когда перед его взором предстали бестелесные существа в древних доспехах. Он небрежно махнул своей рукой, и эти доспехи в тот же миг развалились, а призраки мучительным эхом растворились во мраке. Его стремительные шаги привели его туда, где должна была свершиться чужая судьба. Судьба его врага. Судьба Артаса Менетила. Его взор устремился на парящий над изящным пьедесталом кусок льда, который служил тюрьмой для клинка, что и был закован в нём.
Ледяная Скорбь.
Руны ярко засветились огненным сапфиром, и он услышал недовольный шёпот, доносившийся оттуда, заставивший его бледные губы искривиться в зловещей усмешке.
— Он не придёт. Мы лишь зря тратим время.
Шёпот был едва различим, и слышал его лишь демон, внемлющий загадочному, но явно разгневанному голосу.
— Я больше не стану тратить на это своё время, мы отстали от нашего плана.
Лёд затрещал от бесконечного, холодного гнева. Демон улыбнулся.
— Ты слишком привязался к этому мальчику, не находишь? Мы справимся и без твоего «чемпиона».
Внезапно, голос стих. Разразилась гробовая тишина, скрашиваемая лишь гулом холодной пещеры. Демону показалось, что его покинули, но меч вновь засиял голубым светом, заговорив тихим, уговаривающим шёпотом. Повелитель ужаса преисполнился нахлынувшими мыслями.
— Хм… хорошо. Мы дадим ему ещё один шанс себя проявить, и на этот раз ему придётся принять твой дар. — Наконец, повелитель ужаса подошёл к пьедесталу и лёд треснул, когда тот приблизился. Лёгким стуком уродливых когтей он помог льду растрескаться и освободить рунный меч от оков. Лёд разбился на мелкие осколки, а меч вонзился в каменный пол, вылетев из пьедестала. Демон дотронулся когтистой рукой до рукояти и легко вытащил клинок из земли, держа его как палку, что выглядело странно и даже немного забавно. Он проводил опустелый пьедестал безразличным взглядом и направился к выходу.
— Можешь в этом не сомневаться.
