Отмщение Света

      В прекрасном городе было глухо. Изысканный Даларан всегда считался одним из самых тихих городов. Ведь это был город магов: непоколебимых, аристократичных, спокойных и невероятно умных людей и эльфов. Здесь не было места простому люду, только тем, кто был готов изо дня в день грызть гранит магической науки, пробираясь сквозь завесу колдовских тайн.       Артас наведывался в Даларан только два раза в своей жизни, и оба раза были по одной и той же причине.       Однако, сейчас он здесь не ради того, чтобы посещать академию магов и устраивать романтические встречи с юной леди Праудмур. Но и предложение Антонидаса Артас принял лишь потому, что сейчас Лордерон был для него чем-то чужим, отталкивающим. Обида на отца и старого наставника в груди сейчас пылала ярче, чем любое другое чувство. Он неохотно с ними разговаривал в тот вечер, когда покинул Столицу, телепортировавшись в Даларан вместе со старым чародеем и его притихшей ученицей. Он мало разговаривал, почти не ел, но голод сейчас заботил его меньше всего. Всё, что он делал — бесцельно гулял по вычищенным до блеска улицам, где его встречали неоднозначные взгляды жителей и безэмоциональные лица местных чародеев.       Сопровождаемый раздражительным вниманием, Артас подошёл к высокой лестнице, ведущей в Аметистовую цитадель. Поднявшись по ступеням, он обратил свой взор на высокие каменные двери. Артас протянул руку, чтобы открыть их, но внезапно они отворились сами. Из-за распахнувшихся дверей он взглянул на главный зал, где увидел фигуры трёх прекрасно знакомых ему магов. Джайна оглянулась и бросила взгляд на Артаса. Обернулся и Кель’тас, только что беседовавший с архимагом. Он был одет в пурпурный плащ, украшенный золотыми вышивками с блестящими украшениями.       Он даже в самой кровавой битве будет выглядеть, как на праздничном балу.       Антонидас приветливо улыбнулся гостю цитадели.        — Мы ждали тебя.       Джайна улыбнулась уголками губ, выдавая скрытый внутри трепет, но не такой, каким он был до этого в Лордероне. Всё же, она нашла в себе сил больше не показывать то, чего Артас ожидал от неё теперь всегда — свою слабость. Юный принц приблизился к архимагу, проводив чародейку лишь мимолётным холодным взглядом.        — Нам нужно многое обсудить. — Чародей в миг переменился. Морщинистое лицо приобрело мрачные очертания. Он взглянул на окружающих и отвернулся, сцепив руки за спиной. — Сам не верю, что говорю это, но… грядёт нечто грозное. Что-то пострашнее заражённого зерна, распространившего чуму по землям Лордерона.        — Что может быть страшнее? — холодно спросил бывший паладин.        — К твоему отцу приходил некий человек… он нарекает себя пророком. Он приходил и ко мне, и, насколько я знаю, тебя он тоже успел навестить.        — Это тот шарлатан, который бредил о конце света? — Артас недоверчиво вскинул бровь.        — Боюсь, что он не бредил, — архимаг посмотрел на Артаса вполне серьезно. Принц прочитал тревогу в его взгляде. Мрачность таких людей, как Антонидас никогда не сулила ничего хорошего. — Джайна рассказала мне обо всём: о Нордсколе и о том демоне, преследовать которого тебе так и не позволили.        — Я никогда не видел ничего подобного, — Артас заметно похолодел, — он был похож на чудовище из мифов, которыми пугали непослушных детей.        — Я тоже их не видел… Их не видел никто из нас. Но… их видели те, кто жил до нас. Те, кто с ними боролся, с подобными Мал’Ганису демонами. Я созвал вас здесь, потому что вы — важные представители трёх королевств: принц Лордерона, принц Кель’Таласа, и принцесса Кул-Тираса, — старик взглянул на Джайну, которая услышала свой титул так, как будто не слышала его лет так десять. Этот титул стал для неё чем-то чужим. — Вы все можете воззвать к своим народам и повлиять на судьбу… всего мира. Тьма сгущается… она придёт. Перемены неизбежны, и они затронут всех, абсолютно каждого. Кел’Тузад… — бледноватые губы архимага согнулись в страдальном выражении. Он на секунду отвернулся, скрыв лик. Это имя вызывало у него смешанные чувства. Оно вызывало воспоминания о старой дружбе, за которым последовали новые предательства… Антонидас нахмурился и вернул взгляд обратно на своих слушателей, которые едва ли не подумали, что архимаг опечалился, чего он никогда не делал на виду у всех. Тряхнув лысой головой, чародей отогнал нагнетающие воспоминания и заговорил слегка притихшим голосом. — Всё это началось с Кел’Тузада. И всё закончится плодами его скверных трудов, если не принять решение. Королевства должны объединиться и отправиться на западный материк. Как бы это безумно ни звучало, судьба всех народов, всего мира решится там.       Разразилась неловкая тишина. Они замерли, точно статуи — безмолвные и неподвижные. С пустыми, но довольно о многом говорящими взглядами. Два принца преисполнились сомнениями, но не леди Праудмур. Она изгнала повисшую в воздухе тишину.        — Мой отец послушает меня, если мне будет грозить опасность, а по вашим словам, учитель, похоже так и будет, — Джайна переглянулась между двумя размышлявшими принцами и решительно посмотрела на старого наставника. — Я поговорю с лордом-адмиралом.       Глава Кирин-Тора кивнул и посмотрел на двух застывших принцев. Кель, который хранил до этого молчание, взглянул на Антонидаса.        — Всё это звучит действительно мрачно, особенно из ваших уст, лорд Антонидас, — эльф взглянул на Артаса, а затем и на Джайну. Оба прочитали на его лице нескрываемое недоверие. — Но всё то, что вы говорите — не более, чем догадки, основанные на выводах совсем незнакомого нам человека. Угрозы нет, значит и нужд в сплочении государств тоже нет. Земли моего народа священны, и эльфы не станут покидать их, как и я. Высшие эльфы не оставят Кель’Талас.       Антонидас вновь кивнул, будто он делал это для себя, просто выслушивая их и вовсе не ожидая от них положительного ответа. Он перевёл взгляд на принца Лордерона, мнение которого, возможно, сейчас интересовало его больше остальных.        — Что скажешь ты, принц Лордерона?       Бывший паладин безмолвно посмотрел на старого мага. Он говорил убедительно, и, возможно, Артас даже поверил ему, но по его взгляду было понятно, что за этим стояло громкое «но». Он окаменелым взглядом пронзил Джайну, глаза которой как всегда были полны надежд и тщетно скрываемых чувств. Потом посмотрел на Келя. На лик скептичного эльфа, с которым он бы точно, даже под предлогом спасения мира от гибели ни за что бы не объединился. И он был уверен, что это было взаимно. Затем он вновь взглянул на Антонидаса, который терпеливо ждал ответа.        — Мои подданные больше не послушают меня, — его голос был пугающе спокойным и тихим. Смиренным. — Люди не станут слушать их палача. Не станут слушать паладина, отрёкшегося от учений Света. Я пролил кровь своего народа, избавив королевство от чумы, а если бы я отправился в Нордскол, никому из вас и думать бы не пришлось о конце света и о надвигающемся зле, потому что я бы срубил корень этого зла. Но меня не послушали… что ж, видимо, так предначертано судьбой, — на его лице заиграла ироничная усмешка. — Делайте, что хотите.       Как ни странно, выслушав принца, правитель Даларана вновь закивал, как будто он знал о том, что Артас ему откажет. Тем не менее, он ни сколько не разочаровался.        — Вам ещё многое предстоит понять, юный принц.        — Это всё, что вы хотели от меня? — разочарованно спросил Менетил. — Вы позвали меня в Даларан ради этого бессмысленного разговора?        — Я позвал тебя, потому что этого хотел ты.        — С чего вы…        — Я знаком с твоим отцом слишком долго, чтобы не разглядеть его черты и в тебе. Пора тебе усвоить то, что я хоть и стар, но не слеп. Ступай, Артас — наш разговор окончен.       Подозрение на лице Артаса нарастало, но когда он посмотрел на Джайну, которая тайком поглядывала в его сторону, он будто прочел её мысли.       Неужели, это всё её рук дело? А может и нет, ведь этот разговор чем-то был важен для Антонидаса, не мог он случайно позвать его. Ему не нравилось, что он знал так мало, и всё же…        — А что сделаете вы? — вдруг спросил принц, косо глядя на Антонидаса.        — То, что и всегда, — загадочно сказал он в ответ, — я подожду.       Артас хмыкнул и его губы вновь украсила нервная усмешка, после чего развернулся и тут же вышел из цитадели, оставив трёх замолкнувших волшебников, не проронив ни слова.

***

      Тысячи звёзд рассыпались по сумрачному небу, сияя словно маленькие бриллианты. Ночные патрули стерегли это место, как никогда раньше, выцеливая зоркими взглядами силуэты вдали. В последнюю неделю охрана была значительно усилена под страхом смерти от вторгшейся в эти земли нежити. И, пускай, мертвецы были изгнаны из Лордерона, солдатам ещё никто не спешил давать заслуженный отдых. Один из латников стоял у монастыря, располагавшийся на невысокой возвышенности. Его глаза в закрытом шлеме были прищурены, словно он что-то видел сквозь пелену разверзшегося мрака. За спиной послышались лёгкие шаги, и солдат обернулся, взглянув на всё никак не засыпавшего епископа. Пехотинец почтительно склонил закрытую в шлеме голову.        — Всё никак не спится, ваша светлость?        — Эта ночь полна тревог… — священнослужитель поднял голову, вцепившись в небо беспокойным взглядом. Звёздное небо закрылось грозными тучами, и от безмятежного взгляда епископа не осталось и следа. — Даже звёзды… Они, как жажда спасения — бледно меркнут среди грозной опасности набросившихся на них туч.        — Да, ночь сегодня и вправду неспокойная, — солдат перевёл взгляд на горизонт. Лишь тогда стало заметно, что вся местность покрылась слепящим туманом, но солдата это, похоже, сильно не тревожило, в отличие от старого жреца. — И всё же… от нежити в Лордероне и след простыл.        — Тьма не покинула эти земли… — епископ встал рядом с пехотинцем и взглянул на ночной вид деревни, расположенной у монастыря. — По крайней мере, теперь она представляет из себя личину молодого принца Лордерона.        — Вы тоже в курсе?        — Конечно, — тон в голосе старика стал отвращенный. — О зверской расправе над жителями Стратхольма прогремел весь Лордерон.        — Интересно, как теперь к его высочеству относится орден паладинов…        — Уже никак, — прохладно ответил епископ. — Думаю, во всех смыслах этого слова, ведь его изгнали из Серебряной Длани, свету на милость.        — Вы были там?        — Меня пригласили… это позор, — голос епископа преисполнился праведной яростью. — В ряды ордена нельзя пускать таких, как он! Какой бы ни была битва, воин, никогда не забывай о Свете. Он убережёт тебя. Нельзя предсказать, что нас ждёт завтра…        — Здесь вы совершенно правы, святой отец…       Вдруг их разговор оборвался посторонним шумом, сопровождавшимся сдавленными хрипами и скрежетами металла.        — Что это? — епископ насторожился, кивнув своему собеседнику.       Тяжело вздохнув, латник обнажил свой меч и взялся за щит. Шум исходил из-за угла монастыря, к которому защитник и направлялся, а епископ осторожно следовал за ним, слегка щуря глаза. Белая стена окропилась алой кровью, фонтаном брызнувшей из горла охранника, которое производило не очень приятные звуки. Обагрённые когти вышли из лишённого жизни тела, и тёмная фигура обратила свой невозмутимый взор на заставшего ужасающую картину пехотинца. Расправивший крылья силуэт хотел наброситься на него, однако его внимание переключил на себя епископ, ужаснувшийся происходящим.        — Свет милостивый! Трубите…       Встрепенувшийся старик охрип в один миг и утих, когда его тело пронзил предательский меч защитника.        — Похоже, Свет вас не защитил, святой отец… — ядовитым, доныне неслыханным голосом отчеканил стражник. Он пренебрежительно пнул епископа и тот пал на землю, захлёбываясь собственной кровью, сочившейся изо рта. Пехотинец обернулся и взглянул на стоявшего демона, расплывшегося в зловещей улыбке.        — Сбрось с себя уже эту шкуру, — с отвращением бросил натрезим, — меня выворачивает называть тебя своим братом, когда ты в ней.       Тело покрылось чёрной дымкой, испускаемой изо рта и опустелых глазниц пехотинца. Тело солдата без чувств пало наземь, а чёрный дым медленно обрёл демонические очертания, практически идентичные демону, стоявшему пред ним. Склонившийся в согнутой позе натрезим встал и чёрными, как смола глазницами взглянул на брата.        — Почему так долго, Мал’Ганис?        — Пришлось поменять план, — раздражённо бросил повелитель ужаса. Внезапно, туман начал рассеиваться, и на горизонте стали виднеться изорванные чёрные паруса.        — Полагаю, о тревоге ты уже позаботился…        — В первую очередь, — невозмутимо ответил Мал’Ганис, как ни в чём не бывало разглядывая свои когти. Он прошёл мимо него, перешагнув через два бренных тела и махнул рукой, подзывая своего собеседника за собой. — Принц Лордерона не бросился за мной вдогонку, и я решил, раз уж если он не придёт за этим мечом, то пускай этот меч сам придёт к нему, — в руке демона материализовалась Ледяная Скорбь, и он демонстративно ворочал её из стороны в сторону. Неспешно, словно наслаждаясь переливами магической энергии, — прямо в руки.        — Мы лишь зря тратим время. Нам не нужен какой-то человечишка, чтобы приготовить этот мир к приходу повелителя.        — Не будь так скептичен, Тихондрий. Я больше, чем уверен — этому принцу уготовано великое будущее… — демон взглянул вдаль, окинув заблудшие в сумерках леса своим проницательным взглядом.       Чёрные глаза преисполнились видениями будущего. Это было то будущее, которое было ему нужно. И не только ему, оно было нужно всем, в том числе и этому миру. По крайней мере, так считали они — существа, рождённые во тьме. Высшие существа.       Он обретёт небывалую мощь, и его руками будет построен новый порядок, который станет основой мира.

***

      Столица согревалась под солнечными лучами летнего солнца. Король расхаживал по длинным залам своего замка. Его взгляд был напряжён, словно он что-то искал. Теренас шёл бесцельно, но всё, что он мог здесь найти — лишь воспоминания минувших, далёких дней. Они приходили умеренно, короткими фрагментами. Король зашёл в свои покои, и на его лице засияла тусклая улыбка. Здесь родилось будущее Лордерона. Родился огонёк.       Теренасу не забыть тех женских криков, раздавшихся по всему замку, за которыми последовали первые крики маленького мальчика, и… смех. Дитя звонко засмеялось, и этот смех до сих пор эхом отдаётся в сознании старого монарха, заставляя его мило улыбаться.       Он пошёл дальше, и вдруг остановился между коридорами, обратив внимание на картину, висящую на стене. Королевская семья была изображена на длинном холсте. Король восседал на красном кресле. Гордый взгляд с едва наигранной улыбкой. Улыбался он в тот день через силу, впрочем, как и остальные члены королевской семьи, изображённые на этой картине, ведь работа писалась не один час и не два. Но только сейчас он заметил, что он здесь единственный, кто улыбался не так искренне, как его жена, дочь и сын. Лианна с Калией стояли по бокам от кресла. Жена была одета в белоснежное кружевное платье с голубыми вышивками. Она двумя руками держала его за левое плечо и обворожительно улыбалась. Дочь же одной рукой касалась подлокотника его кресла, облачённая в оранжево-жёлтый наряд с замысловатыми узорами на платье. Теренас вдруг вспомнил про Калию, и про то, как обошёлся с ней достаточно давно, чтобы над этим можно было задуматься. Принцесса Лордерона теперь была далеко отсюда, во владениях снежного Альтерака, обручённая с лордом Давалом Престором. Почему-то только сейчас к нему пришло в голову то, что дочь могла его возненавидеть за это, как и сын за его непонимание…       Взгляд его пал на золотоволосого мальчика, также стоявшего рядом с ним и держащего отца за руку. Глаза цвета морской волны сверкали жизнерадостной искрой. Милая улыбка сияла до самых ушей, оживляя эту картину как никто другой на ней написанный. Теренас дотронулся до изображения, как до цветка, который ему хотелось сорвать и не выпускать из рук. Но в любых руках, даже в отцовских, этот цветок завянет, будучи сорванным… Король ласково провёл по счастливому лицу ребёнка подушечкой большого пальца и отстранил руку.        — Я тоже скучаю по нему, — вдруг произнёс женский голос, прерывая безмятежную тишину.       Королева подошла к старому монарху и приобняла его за спину.        — Я… беспокоюсь за него, Лианна, — хрипло вымолвил Теренас, после чего прокашлялся. — Что, если я зря отпустил его?        — Он пережил достаточно, — Лианна мотнула седой головой, убрав непослушную прядь волос за ухо. — Ему нужно побыть одному, подальше отсюда. Рано или поздно он остынет и вернётся, вот увидишь, — она легко улыбнулась, склонив голову к его плечу.       Монарх вздохнул потяжелевшей грудью и задумчиво хмыкнул.        — Надеюсь, что ты права.       Лязг серебряных доспехов разнесся эхом по залам, заставив старых супругов обернуться на шум.        — Доброе утро, Утер, — поприветствовала королева старого паладина, кивнув ему с интеллигентной учтивостью        — И вам того же, ваше величество, — Утер поклонился и взглянул на встревоженного его присутствием короля. — Нужно поговорить.       Менетилы переглянулись, и Лианна неспешно удалилась, проводив паладина блистательным взглядом. Теренас приглашающе махнул Утеру рукой и медленно зашагал по коридору, сцепив руки за спиной. Паладин пошёл за ним следом, но пока что не проронил ни слова, вынудив монарха начать разговор первым.        — Что-то произошло, Утер? — наконец спросил король, повернув к нему голову.        — Да, — решив сразу перейти к делу ответил он. — Мы уже давно близки с тобой, Теренас… даже слишком давно, — в хриплом голосе проскальзывало предвкушение горечи. — Я сильно привязался к короне. Привязался к тебе, Артасу… но я подвёл тебя.— Теренас остановился, на этот момент полностью переключив внимание на своего друга, который в этот же миг отвернулся к окну. — Я не остановил твоего сына, когда это было нужно. Я обещал тебе следить за ним, и воспитывал как своего… но я даже не заметил, каким он стал.        — Он стал упорным.        — В тебя, — слабо усмехнулся паладин. — Я долго разрывался между тобой, твоим сыном и своим долгом, как паладина. И теперь… я считаю, что будет лучше положить этому конец.       Седая бровь согнулась в едва заметном удивлении, после чего Теренас многосмысленно взглянул на Утера со спины.        — Это твои слова, или твоих собратьев?        — За кого ты меня принимаешь, Теренас? — король уловил гнев в его грубом голосе и напряжённо нахмурился. Утер повернулся к нему, его взгляд стал суровым. — Думаешь, я не пытался его отговорить? Думаешь, мне было плевать? У меня было желание просто надавать ему затрещин, увести все его войска, подальше от греха! Но видит Свет… — паладин выдохнул, и гнев на его лице переменился горькой скорбью, — видит Свет, я не смог. — Выдохнув, он опустил глаза на носы своих сапог, после чего взгляд его резко взметнулся вверх, зацепившись на лице короля.       Теренас тихо вздохнул и дотронулся своей рукой до его наплечника.        — Ты всегда был другом для моей семьи, Утер. Именно благодаря тебе Артас стал целеустремлённым, верящим в своё дело воином. Ты остановил его именно тогда, когда это действительно было нужно, уберёг его от смертельной ошибки. Ты спас его, Утер, твоей вины нет. Но действительно ли ты хочешь, чтобы наши пути разошлись сейчас?       Паладин нахмурился, преисполнившись раздумьями. Он хотел было дать свой ответ, но их разговор прервался посторонним вмешательством.        — Ваше величество! Ваше величество! — громко звал запыхавшийся голос.       Теренас обернулся и увидел спешно идущего к нему посланника.        — Мой король, у меня донесение из северного монастыря!       Он остановился перед ним, после чего из последних сил передал ему депешу и опёрся на колени, восстанавливая сбитое дыхание.       Монарх взял письмо и тотчас вскрыл его слегка дрожащими пальцами. Через несколько секунд его глаза расширились, а стук сердца участился, вызвав обеспокоенный взгляд со стороны паладина.        — Теренас? Что случилось?       Король прочитал письмо до конца, поедая жадным взглядом каждую строчку, после чего небрежно свернул, вернув его обратно в руки гонцу и ошеломлённо взглянув на Утера.        — Вот и последствия…