Прелесть

      Утро началось удивительно тихо, почти бесшумно. Дмитрий резко проснулся от гудка клаксона на улице и вздрогнул. Но, поняв, что он всё ещё в своей постели и стены ещё стоят, его решили не доставать дома, он успокоенно уткнулся носом в подушку. Хоть это радовало, хотя Дмитрий не до конца понимал, почему так. Неужели это какие-то вампиры, как Дракула, что не входят без приглашения? Кинув взгляд на будильник, он зарылся в тёплое одеяло поглубже. Десять минут тепла и спокойствия. Так как отдыхать по вечерам он времени не имел, приходилось отдыхать рано утром, между пробуждением и звонком будильника. В такие моменты Дмитрий вспоминал солнечный сентябрь в Царском селе. Вспоминал поездки в Комарово на поезде выходного дня. Вспоминал восход над Берлином, когда он сидел в обнимку с такими же пьяными случайными знакомыми и пил какое-то отвратительное кислое белое вино. Вспоминал все тёплые дни, которые не были наполнены чёрными мыслями. Таких дней было много, это бесконечно радовало, значит, он не до конца погряз в этом всём, не утонул в черноте собственной души. Проблески чего-то светлого пробивались наружу, но он становился всё холоднее, медленно, но верно бронзовел. Сквозь шторы пробивался свет утра, тёплый, значит, сегодня будет солнечно. Дмитрий закрыл глаза и улыбнулся, представляя, как зайдёт в мастерскую и свет, утром падавший в окна с заднего двора, упадёт на раскроечный стол. И как на нём лежит выкройка из расшитого металлическими пайетками шёлка. Как он проведёт по ней рукой, слушая лёгкий лязг от прикосновения металла к металлу.       Не выдержав, Дмитрий встал с кровати, завёл будильник и пошёл в ванную. Свет через окно делал тёмные помещения гораздо роднее. Только в такие дни он наконец чувствовал себя здесь как дома. Там, в доме Гемилиан по четвёртой линии, где он родился и вырос, в квартире десять на втором этаже. Он помнил, как пацаном бежал из школы пешком до остановки троллейбуса и доезжал на нём почти до подъезда, спрыгивая между остановками. Как нёсся по белым торжественным парадным лестницам. Помнил изразцовую печь с зелёной глазурью. Здесь всё было другим, более старинным и почему-то совершенно чужим. Немецкие города красивы, пока они в новинку, потом они приедаются и начинают напоминать гречневую кашу. Если её есть иногда, да с подливкой — разве есть что-то вкуснее? А когда тебе приходится давиться ею каждый день по три раза несколько лет подряд… Тут уж не до красот.       Подобрав себе наконец комплект и сварив кружку крепкого кофе, Дмитрий спустился в мастерскую и остановился в проёме, рассматривая, как ярко бликует роскошная ткань. Как он гонялся за ней и как быстро нашёл покупателя. Девушки хватались за сердце, когда он разворачивал её под светом настольной лампы. Но она была по карману далеко не всем. И хоть это было расточительно при его бедственном положении, он не жалел о том, что купил её. В конце концов, имеет он право получать удовольствие от работы, хоть незначительное? С наслаждением отхлебнув кофе, Дмитрий поставил кружку на прилавок и пошёл к витрине, открыть решётку. Да, сегодня ателье закрыто, но он не любил наглухо заколачиваться, любил выйти в обед подышать воздухом в сквере недалеко, так что можно и открыть. И передвинуть гири на часах заодно.       На часах была половина восьмого утра, когда он стоял над раскроечным столом и подвязывал рукава, чтобы взяться наконец за ножницы. Поправив на носу очки, Дмитрий вытащил коробочку с булавками и принялся наживлять бумажную выкройку. Теперь в этот кусок ткани нужно вместить два платья совершенно разного кроя. Ничего страшного, справится, и из меньших кусков выкраивал. Сейчас такое время, дорогие ткани нужно беречь, каждый сантиметр пускать в дело, чтобы ничего впустую не было выброшено. С таким трепетным отношением к тканям Дмитрий ухитрялся делать совершенно немыслимые вещи, отец научил его выбрасывать в мусорку настолько мелкие обрезки, что им просто не находилось бы применения.       Дмитрий медленно резал ткань, стараясь завести ножницы под пайетки, чтобы не повредить их, и дышал медленно, спокойно. Давно с ним такого не было. И вправду, хочешь денег — обслуживай население. Хочешь работать в удовольствие — работай только с богатыми. Чем дороже ткани, тем приятнее было держать их в руках, дорогие нитки не так путались, роскошные пуговицы своим новым гладким блеском приводили в восторг. Тяжело быть кутюрье в душе, а телом обшивать средний класс. Ну ничего. Дмитрий погрузился в мысли о ткани и платьях. Мимоходом проскользнула мысль, что раз уж у него ещё осталось немного вина после вчерашних возлияний, можно купить мясного рулета в лавке напротив и устроить себе прекрасный ужин.       — Вот это да. Неожиданно. — Дмитрий замер, чувствуя, что сейчас подкосятся колени. На негнущихся ногах он кое-как обернулся. Посередине переднего помещения стоял Вильгельм. Он с интересом рассматривал ателье и держал шляпу в руках. Дмитрий не видел его в верхней одежде до этого и вынужден был признать, что пальто было пошито куда лучше пиджака, оно украшало своего владельца, особенно в сочетании с синим шёлковым платком, украшенным каким-то узором. И как он вообще зашёл? Дверь была закрыта на ключ.       — Вы хотели что-то приобрести? Я вас слушаю.       — Я уже знал, кем ты работаешь, но даже не думал, что внутри. Уютно у тебя, — Вильгельм сел в кресло и закинул ногу на ногу. Дмитрий медленно выплыл из мастерской за прилавок, делая вид, что он спокоен. В конце концов, он на своей территории, если будет нужно — всадит ножницы ему в бок.       — Благодарю за комплимент. Так вы всё же решились сменить мастера, который шьёт вам костюмы? Похвальное решение, — Дмитрий наконец ехидно ухмыльнулся и наклонился, опираясь о прилавок. — Не костюм красит человека, а человек красит костюм, но когда он не сидит так, как нужно, и пошит из рук вон, то разве это годится?       — Всё тебе не дают покоя мои пиджаки.       — Считайте это задетой профессиональной гордостью.       — Я бы даже сказал гордыней, — Вильгельм ухмыльнулся в ответ и встал. Медленно подошёл к прилавку и положил на него шляпу, демонстрируя дорогие кожаные перчатки, тончайшая работа.       — Вы что-то хотели конкретное или просто пришли меня раздражать? — Дмитрий старался держать лицо и даже попытался снять очки, чтобы казаться более внушительным. Но Вильгельм, прекрасно это увидев, улыбнулся на одну сторону, и снимать очки перехотелось.       — Да, думаю, вы даже в курсе, чего я бы хотел.       — Я вам уже дал свой ответ. — Вильгельм аккуратно поднял со стола визитную карточку и поднял на него пронзительные глаза.       — Дмитрий, — он выговорил имя по букве, явно не привычный к этому. С секунду Вильгельм стоял, просто смотря на Дмитрия, как будто пытаясь понять, подходит ли ему это имя. — Красиво звучит.       — Благодарю, мне тоже моё имя нравится. Если вы не за костюмом, прошу не отвлекать меня, — Дмитрий попытался выйти из-за прилавка, но его резко схватили за руку.       — Подожди, я не договорил. У меня было достаточно времени с того разговора, чтобы разузнать о тебе побольше. — Дмитрий почти заинтересовано уставился на него. В самом деле, интересно, каких слухов он успел нахвататься за это время. — Ты мигрант из Петербурга в бегах, просил политического убежища от преследования. Происходишь из семьи зажиточной интеллигенции, имел ателье у себя дома. Образован, знаешь три языка. — Дмитрий чувствовал, как к лицу приливает кровь. Не слухи, Вильгельм точно знает, кто он. А значит, он знает о его главном секрете. — А ещё я знаю, что у себя на родине ты давал взятки чиновнику, чтобы твою квартиру не уплотняли, — Вильгельм медленно выговорил последнее слово, конечно, в Германии такого не было. — А может, и не только взятки. — Да кто, чёрт возьми, его информатор? Откуда он это знает? Это был мусор, но мусор, который можно было использовать против Дмитрия при нужном рвении.       — И? После этого рассказа я должен с вами за ручку пойти?       — Ну почему, я всё ещё предлагаю ту цену, что назвал в прошлый раз.       — Я не проститутка, чтобы меня покупать, даже если вы думаете, что кто-то мог это делать. Или вы собрались угрожать уничтожить мою репутацию, которой и так нет? — Вильгельм улыбнулся, и Дмитрий понял, что он попался. Как будто его взяли за горло и душат. Он медленно выпрямился за прилавком, пытаясь принять то, что ему приготовили, с достоинством.       — А кто сказал, что у меня нет своих методов воздействия? — жестом фокусника Вильгельм выудил из внутреннего кармана пальто какую-то бумагу, развернул её и повернул к Дмитрию. — Смотрите-ка, какое знакомое лицо, кто же это? — С ориентировки особо опасных преступников на русском на Дмитрия смотрел он сам, точнее, криво составленный портрет, фотографий-то его у полиции нет. Внутри всё похолодело и скрутилось в узел, мышцы натянулись, как струны. Вот он, настоящий ужас.       — И? Гера Риделя только обрадует то, что я убийца, схожий с ним во взглядах, так скажем, человек. — Вильгельм покачал головой, как будто он неразумный ребёнок, который не понимает главного. Дмитрий понимал, но до последнего надеялся, что ошибается.       — Если ты не согласишься на мои условия, тебя запакуют в чемодан и отвезут в какую-нибудь глухую деревню за сотни километров от границы Союза. И тебе придётся самому оттуда выбираться снова. Только вот в этот раз границы, вроде как, ещё более закрытые. Готов совершить побег из закрытой страны ещё раз? — Вильгельм не ждал ответа, он прекрасно знал, что выиграл, поэтому просто положил ориентировку на прилавок перед Дмитрием и пошёл к выходу, где его ждали охранник и водитель. — Сегодня мы едем ко мне. За мою цену. В семь вечера будь готов, за тобой приедет мой водитель.       Потом Вильгельм достал из кармана пальто портсигар. ЕГО портсигар. Демонстративно вынул оттуда сигарету, прикурил и, хмыкнув, вышел. Дмитрий несколько секунд постоял, пялясь на входную дверь. Потом вынул из-под прилавка бутылку вина, один из стаканов, которые он даже не помыл, и, налив до половины, опрокинул в себя, как дешёвое пойло. Сил смаковать не было. Силы были только на то, чтобы пить. Надираться два дня подряд — плохая идея. Подавив желание выпить всё, он убрал бутылку и понёс стаканы на кухню, чтобы вымыть и убрать. Ему ещё работать, причём с очень дорогой тканью, так что руки и глаза должны быть твёрдыми. Панике поддастся позже.              Чем ближе к семи подбирались стрелки часов, тем больше Дмитрий метался по мастерской, как лев по клетке зверинца. Он успел сделать всё, что планировал, успел умыться, побриться, он хотел поехать к этому ублюдку на пике своего шика. Даже не имея денег, но имея вкус, можно выглядеть лучше множества богачей. Но гораздо больше его пугало то, что обычно по субботам к нему приезжала Виктория. Если только гер Ридель узнает… Дмитрий прекрасно понимал, что такие люди не терпят рядом с собой конкурентов, таких же наглых и богатых. Для них люди — вещи, и делить свою вещь с кем-то они не хотят, как малые дети, играющие в песочнице. Идеально подобрав под идеально чёрный, кромешный костюм-тройку запонки и зажим из серебра с гранатами, ремень с посеребрённой пряжкой, Дмитрий аккуратно уложил волосы и взял с комода одеколон. Он обожал его, вывез из Петербурга вместе с украшениями. Где купить подобный и сколько он будет стоить, Дмитрий даже не представлял и пользовался им только по большим случаям. Мазнув по капле за мочки ушей, он вытащил из шкатулки перстень, один из отцовских. Роскошный крупный перстень с витиеватым узором, обрамляющим чёрный гладкий обсидиан. Отец носил перстни, потому что любил их и потому что они отвлекали внимание от постоянных порезов и ран на руках. Как раз на этот случай.       Уже закрыв квартиру и проверяя заднюю дверь, Дмитрий едва не стёк на пол, услышав звонок телефона. Нет, нельзя брать, нельзя. Это наверняка Виктория. Друзей у него нет, клиенты в выходной звонить не будут. Быстро накинув на шею шарф, он надел пальто и принялся поправлять гетры. Звонок прекратился, и Дмитрий даже успел пожалеть о том, что струсил и не принял его. Закрыв решётку на витрине, он надел шляпу и вздрогнул, когда снова раздался звонок. Дмитрий в паническом жесте потянулся к телефонной трубке, но в последний момент отдёрнул руку. Нет, не нужно. Он не может разорваться надвое, только выбрать что-то одно. И пока что угроза от Вильгельма выглядела самой реальной и страшной. Прости, Виктория, сегодня не твой день. Дмитрий погасил свет, оставив звенящий телефон на прилавке, и подошёл к закрытой решёткой витрине. Ну же, где этот парень? Он может притвориться, что его нет дома, но только пока Виктория сюда не приехала. Часы показывали две минуты восьмого. От волнения его начало колотить. Только бы разминуться, только бы успеть сбежать. А там он любую ложь сможет выдумать. Когда перед ателье затормозил незнакомый «Мерседес» и посигналил, у него одновременно отлегло от сердца, и при этом ощущение отвращения к себе окончательно затопило. Сцепив зубы, Дмитрий закрыл дверь ателье, задвинул её решёткой и быстро сел на заднее сиденье. Сидящий впереди мужчина дождался, когда он усядется, и только после тронул авто с места.       Дмитрий не знал, куда его везли. Сначала за окном мелькал знакомый Ной-Линденталь, потом они поехали вдоль сквера… Он пытался запомнить, куда его везут, но в какой-то момент совсем потерялся, в этих кварталах он не был. Тишина в машине его откровенно пугала, как будто его на заклание везут, катафалк какой-то. Или он слишком привык к щебету Виктории.       — Давайте познакомимся? Я обычно более вежлив, но ситуация для меня необычная, прошу меня простить. Меня зовут Дмитрий Берг. — Водитель кинул на него взгляд через зеркало заднего вида. Он, скорее всего, не собирался разговаривать, наверняка видел в нём очередное увлечение хозяина на одну ночь. Но, словив взгляд глаза в глаза, наконец тяжело вздохнул.       — Карл Лелиевр.       — О, вы из Бельгии, — Дмитрий схватился за необычную для немца фамилию, как за повод поговорить. — Очень хотел там побывать, слышал, там очень красиво.       — Да.       — А я из Санкт-Петербурга. Не могу утверждать, что он такой уж красивый, но интересный город, очень много старинных дворцов, церквей, прекрасные набережные… Вот вы знаете, что такое Белые ночи?       — Нет.       — Это ночи, когда солнце не садится до конца, когда вся ночь — это сплошные затянувшиеся вечерние, а потом предрассветные сумерки, и можно гулять всю ночь напролёт.       Водитель не горел желанием разговаривать, но главное, что он не перебивал. Хотя на лице его, видимом через зеркало, и отражение в лобовом стекле было видно, что он не в восторге от такого болтливого пассажира. Дмитрий обычно не очень любил говорить, но сейчас хотелось болтать без перерыва, только бы пустыми словами забить тревогу. Он принялся рассказывать Карлу, как он гулял в белые ночи по набережной Мойки в четырнадцать лет и увидел людей, которые ловили рыбу прямо руками, смеялись и отпускали её обратно в реку. Он так и не понял, как у них это получалось, сам пробовал много раз, но рыбы его боялись.       Автомобиль остановился перед небольшой городской усадьбой. Очень выразительный модерн, модная архитектура. Дмитрий вылез из авто на подъездную дорогу, и к нему тут же кинулся слуга с зонтом. Раскрыв его над Дмитрием, он повёл его к крыльцу. Дождь был такой мелкий и незначительный, что в зонте не было никакого смысла, но такая забота была приятна. Перед ним открыли высокую дверь и приняли пальто. Дом выглядел просто, но со вкусом. Интересно, это дом именно Вильгельма или отца? Если его, то почему при таком вкусе к мелочам он не нашёл себе хорошего портного? Кивнув слуге, Дмитрий пошёл за ним на второй этаж. Сразу в спальню? Ну и так даже лучше, пусть всё закончится быстро, к чему лишние страдания. Но комната, в которую его привели, больше напоминала подобие неофициального кабинета. Затопленный камин приятно грел, и слегка замёрзший от излишнего волнения Дмитрий подошёл к нему поближе. Обняв себя за плечи, он уставился на огонь и вздохнул. За спиной послышалось шуршание одежды. Он на слух мог сказать, что за ткань. Шерсть, причём недешёвая. Интересно, и её испортил тот же портной? Он не стал оборачиваться, дожидаясь приказа.       — Добрый вечер.       — Добрый. — Вильгельм наконец поравнялся с ним перед камином и покачал в руках стакан с виски на самом дне. — Меня отвезут обратно на машине?       — Конечно, я не настолько бездушен, чтобы отпускать так хорошо одетого человека на улицу под дождь. Преступность не дремлет, — он встал так, чтобы перегородить Дмитрию огонь, и улыбнулся. — Я думаю, ты будешь не против искупаться. Насколько я знаю, у тебя ванна настолько мала, что хорошо расслабиться в ней не получится.       — Предлагаете мне отдохнуть в вашей ванной? А не боитесь, что я там и засну? Или это будет под вашим присмотром?       — Ничего подобного. Я предпочитаю оставлять своим мальчикам немного личного пространства. — Дмитрий скрипнул зубами. Мальчик? Он наверняка старше Вильгельма, кто тут мальчик. — Тебя отведут, дадут полотенце, всё, что понадобится. Иди.       Дмитрий ни разу не попадал в такие ситуации, он полагался только на свою непрошибаемость, она всегда делала его внешне уверенным в том, что он делает. Но оказавшись в одиночестве в большой ванной комнате с мраморными полами, он закрыл лицо руками почти в паническом жесте. Он не проститутка, что бы эти немцы о нём ни думали, он никогда ещё ничего не менял на секс и спал с кем-то только из личного удовольствия. Он боялся сделать что-то, что выдаст его слабость, неуверенность, даже крошечная брешь в щите из наглости сделает из него добычу, которую просто порвут. Дмитрий это знал, видел не раз, в одной из квартир дома жили проститутки, он с детства знал цену слабости.       Вернув лицо, он аккуратно снял костюм на вешалку, бельё, чулки, решив не снимать перстень, он приблизился к ванне, уже наполненной горячей водой. Вильгельм прав, в таких домиках, как у него, ставили крошечные ванны, в которых даже сидя было просто невозможно поместиться. Даже такому невысокому и худому Дмитрию. Подумав пару секунд, что ему важнее, насладиться моментом или сохранить укладку, он плюнул на всё и нырнул с головой. Сквозь воду он слышал, как открылась дверь, кто-то подкатил тележку к ванне и вышел. Вынырнув наконец из воды, Дмитрий перегнулся через бортик и подтянул тележку к себе. На ней стояли несколько пузырьков, пахнущих одинаково роскошно сандалом, удом и ванилью. Раз уж ему предлагают насладиться, он не будет возражать, а насладится на месяц вперёд, на сколько сможет.       Дмитрий потратил почти час на то, чтобы отмыться так, как хотелось. И только когда вылезал из ванной, он понял, что ему не предложили халата или пижамы. Только полотенца. А его одежду кто-то уже забрал. Цокнув языком, Дмитрий замотался в самое большое полотенце, надел тапочки и приоткрыл дверь. Там его уже ждал слуга, он вежливо кивнул и приглашающе повёл рукой. Но после тёплой ванной коридор казался ужасно холодным. Чувствуя, как голые ноги покрываются мурашками, Дмитрий сжал зубы и быстро пошёл обратно в тот кабинет. Вильгельм сидел за большим письменным столом, проверяя какие-то бумаги и потягивая виски. Увидев его, он хмыкнул и отложил от себя всё.       — Надеюсь, всё было хорошо?       — Куда дели мою одежду?       — Не переживай, её просто повесили в шкаф и отдадут, когда я прикажу, — Вильгельм встал из-за стола и погасил настольную лампу, оставив только тусклые бра. Свет добавлял интимности, только вот сковывающий холод не помогал расслабиться и вести себя более развязно. Дмитрий так и не знал, за какую цену его пригласил Вильгельм, и не понимал, насколько ему придётся их отрабатывать. — Я предполагал, что ты будешь голым.       — Атмосфера прохладновата.       — Нет, убери полотенце. — Дима поджал губы, пытаясь проглотить раздражение. — Просто брось на пол, — Вильгельм дождался, когда тряпка упадёт к ногам, и улыбнулся. Дмитрий не стеснялся тела, ни своего, ни чужого, он обнажённую натуру в художественной школе рисовал и всегда прикасался к множеству тел, чтобы прочувствовать нюансы. Но желание обнять себя за плечи, чтобы согнать мурашки, было мучительным. — Отлично. Подойди. Не бойся, я не собираюсь тебя бить.       — Ты думаешь, я бы этого испугался? — в большой красивой комнате было прохладно, и слишком разогретая водой кожа начала противно зудеть, Дима не удержался и обнял себя, пытаясь согреться. Пол тоже холодный. Да что же это такое.       — Нет, я не для этого всё это устроил.       — Может, давай закончим это побыстрее?       — Закончим что? — Вильгельм дёрнул бровью и снял с себя пиджак. — Прошу прощения, у меня, наверное, холодно? Я попрошу добавить отопления, — он мягко улыбнулся и, обойдя Дмитрия, накинул свой пиджак ему на плечи. — У нас сегодня будет замечательный вечер. Кто в такие вечера торопится?       — Это для тебя замечательный вечер, а не для меня. Ты мне угрожал, вытащил к себе, хотя у меня куча работы, раздел и явно собираешься добиться, чтобы я ещё и заболел. Чёрт… — послышался смешок, и Вильгельм наконец встал перед ним. С чего такая улыбка?       — Если бы я хотел проститутку, я бы купил проститутку. Не уверен, что ты можешь хоть часть того, что могут они. Ну и они более сговорчивые, — Вильгельм отошёл и, взяв со стола бокал вина, показал им на одну из картин. — Это Ренуар. Я каким-то чудом вырвал его на аукционе. Я собираю предметы искусства. Считай, что ты тоже часть его. Я хочу любоваться, наслаждаться, как картиной или статуей. А они, зачастую, без одежды. Ведь в этом прелесть, человеческое тело такое сложное и цельное. Да, в нём есть недостатки, но, быть может, пройдут века, оно станет совсем идеальным. Но и сейчас мы можем им наслаждаться. Я вот наслаждаюсь твоим. Пиджак мешает, конечно, но, думаю, комфорт важнее. Так что я хочу, чтобы со мной ты был обнажён.       — Комфорт? Ты издеваешься? Здесь холодно. Мог бы попросить натопить, если собирался на меня смотреть голым.       Вильгельм покачал головой, подхватил под столешницу небольшой стол, как будто он ничего не весил, и отнёс его на шкуру перед камином. Туда же оттащил два кресла. После галантно отодвинул одно и указал Дмитрию на него. Решив, что показать характер и заболеть — это плохая идея, не сейчас, когда много заказов, Дмитрий фыркнул и сел на предложенное место. У камина действительно было тепло. Ноги на плотной медвежьей шкуре перестали так болеть от холода паркета. Он откинулся на спинку и положил руки на подлокотники.       — Интересный перстень.       — По наследству достался.       — Вы сентиментальны. Любите хранить старые вещи.       — Старые вещи — это хлам, лом и тряпки. А это драгоценности.       — Мой ювелир с тобой не согласится. — Дмитрий хмыкнул.       — Мне плевать. Цацка может быть из стекла, но если её носила Вера Холодная, ей не сложат цены. Так и здесь. Не важно, сколько стоит вещь. Важно, сколько смысла ты в неё вкладываешь.       Открылась дверь. В полной тишине какой-то мужчина вкатил в комнату столик и, поклонившись, вышел. Вильгельм сам забрал поднос и поставил на стол.       — Предлагаю немного поужинать. В конце концов, вежливость наше всё.       — Мне казалось, что вежливость ещё и в том, чтобы не шантажировать людей. Верно, я ошибался, — Дмитрий постарался усесться поудобнее. Шенилл кресла был не очень приятен голой коже.       — У всех свои методы вытаскивания желаемого.       Вильгельм выставил перед Дмитрием прибор, бокал. Налил красного вина, себе плеснул виски. Наконец на столе появилась еда, горячий, роскошно пахнущий стейк с косточкой, с соусом и запечёнными овощами. Дмитрий вдохнул запах еды и улыбнулся. Ну, если он и дальше будет его так кормить, глядишь, скоро рвения к жизни и творчеству у Дмитрия прибавится, потому что порция эта была больше, чем в ресторане, да и выбор блюда был не как у Виктории. Она выбирала что-то лёгкое, а тут роскошный кусок мяса с овощами. Отлично. Хоть еда ему скрасит вечер.       — Я вижу, не ошибся с выбором.       — Кто откажется от хорошего мяса, — Дмитрий вынул прибор и принялся отрезать себе кусочек.       — Да, это отличное мясо. Американцы называют эту вырезку томагавком, как топорик на длинной рукояти у аборигенов. Видел я американцев несколько раз, такие громкие, восторженные, раздражающие навязчивостью, но ничего не скажешь, джин и текила у них отменные, как и сигары.       — Возможно, не знаком ни с одним. — Стейк действительно был удивительно вкусным, сочным, с сильным вкусом мяса и соуса.       — А вы, русские, тоже странные.       — Ничего не поделаешь, страна огромная. Слишком много культур смешиваются в одном месте.       — Да, но есть в вас что-то общее. Вы ужасно щепетильные, вы настолько внимательны к мелочам, поэтому вы прекрасные живописцы, столько деталей на картинах передаёте, какая литература. Вы, может, за собой и не замечаете, но это ваш большой плюс.       — Со стороны виднее.       — Откуда ты?       — Санкт-Петербург.       — Из столицы? Неплохо. Красивый это город?       — Очень, старинный, его строили с Венеции, но он получился особенным, — Дмитрий слегка сглотнул. Вспоминать это было тяжело. Город был частью его самого. Он уехал не целиком, а оторвал большой кусок и бросил на Васильевском острове. Чтобы однажды вернуться, надеяться на это.       — Мне просто передали, о чём ты говорил с водителем. Ты один из немногих с ним заговорил.       — Пока что я даже ниже его по иерархии и не имею права зазнаваться и не быть вежливым. Тем более, если тебя слушают и не перебивают, от чего бы не поговорить.       — Рыб руками ловить пытался?       — Конечно. В октябре. Все руки отморозил и от отца подзатыльник получил, ни одной не поймал, — он говорил это скучающе, потягивая вино. Дмитрий не видел смысла скрывать незначительные куски биографии. От этого ничего не поменяется, так зачем строить из себя приму-балерину.       Вильгельм решил не мешать гостю есть, и это было особенно приятно. Дмитрий налёг на ужин. Мясо и овощи получились у повара отменно, тогда на тарелке стало много пустого места, он даже подумал, стоит ли окончательно обнаглеть и попросить десерт? Нет, не стоит. Если им заниматься сексом, нужно не быть с набитым животом, неудобно будет.       — Так что, мы приступим? Или сегодня ночью поспать мне не удастся? — Вильгельм допил виски и откинулся на спинку кресла.       — А кто сказал, что у нас будет секс? — Дмитрий напрягся. — Если бы я занимался сексом со всеми подряд, я давно бы уже подхватил какую-то из этих отвратительных болезней. Я предпочитаю не прикасаться к тебе. — От этой фразы стало жарко, как будто ему зарядили пощёчину. — Я хочу, чтобы ты сам себя удовлетворил, а я буду сидеть и смотреть на это. Я же не кладу к себе в постель красивые статуи. Так и здесь, я хочу наблюдать.       — Так… — Дмитрий отложил вилку, чтобы она не полетела в это ухмыляющееся лицо. Он, ещё услышав фразу про искусство, заподозрил что-то подобное, но подтверждение всё равно обескуражило. — То есть, ты предлагаешь мне дрочить у тебя на глазах?       — Грубо.       — Зато как есть!       — Да, это я и предлагаю.       — Почему меня было не предупредить?       — А ты бы тогда в первую встречу со мной поехал?       — Нет, — Дмитрий тут же огрызнулся. — Потому что пока рядом Виктория, мне даже вздохнуть нельзя.       — И тем не менее ты сбежал вчера.       — Я сбежал не от Виктории, — Дмитрий отхлебнул вина, чтобы сбросить градус накала. Ему стало ужасно неуютно. С одной стороны, он был даже рад, что от него не требуется чего-то совсем уж ужасного. С другой — то, что в нём видят очередную, просто более заносчивую проститутку, бросалось в глаза самым отвратительным образом.       Закинув в рот последний кусочек стейка, Дмитрий попытался пригладить взъерошенные мысли. Они метались по голове, не давая нормально сосредоточиться ни на чём. Он старался одновременно понять Вильгельма и понять, что делать дальше ему. Он ни разу не сталкивался с таким. Дмитрий не отрицал, что к нему приставали, временами ужасно грубо, другие мужчины. Но он умел сбежать, отвратить от себя, он умел быть отвратительным, убивать всякое желание. Но впервые такое даже невинное требование его настолько вывело. Его видят как предмет, не человека. Дмитрий медленно встал с кресла и шагнул от очага. Как будто из-под тёплого одеяла на холод вынырнул.       — И куда мне устроиться, чтобы насладить ваш взгляд? — он оставался ядовито-вежливым, подчёркивал дистанцию каждым предложением. Он хотел, чтобы Вильгельм чувствовал эту стену между ними. Он может взять тело, а вот то, что гораздо глубже, он не получит.       — Пожалуйста, — Вильгельм обвёл комнату широким жестом.       Дмитрий не понимал, что происходит, но сделать вид, что всё нормально, было самым лучшим решением. Он не был святым и умел самоудовлетворяться. Но впервые перед ним стал вопрос, как это сделать так, чтобы принести удовольствие не только себе. Единственное, чего хотелось, так это произвести неизгладимое впечатление, чтобы Вильгельм его ещё долго вспоминал. Поэтому он, поджимая пальцы от холода, подошёл к письменному столу. Широким жестом скинув все бумаги на пол и поставив туда же чернильницу, Дмитрий поставил одно колено на стол и демонстративно подстелил пиджак Вильгельма на сукно столешницы. Он не знал, чего тот ждёт, чего хочет, но если он заплатит хотя бы треть того, что предлагал тогда, это будут деньги, на которые Дмитрий сможет наконец сбежать отсюда до самой Англии. Ободрив себя этой мыслью, он лёг на стол на спину, сгибая одну ногу в колене, а вторую свесив со столешницы. Покачав ею в воздухе, как ребёнок, он хмыкнул, смотря на Вильгельма. Тот как будто приготовился смотреть представление и сидел, внимая, покуривая сигарету.       Главное, чтобы то, что будет происходить, не было наигранным и комичным. Только вот возбудиться, когда с ним в одной комнате незнакомый человек, было сложно. Дмитрий потому никогда не мог спать со случайными партнёрами. Представить, что Вильгельма тут нет, не получится, пиджак пах его парфюмом очень сильно. Да и Дмитрий обычно предпочитал мягкую уютную постель, а не жёсткий стол, ещё и на таком холоде. Он провёл себе по груди холодными пальцами, заставляя сжать зубы от того, как его начинает пробирать тремор. Ничего, лёгкий холод может даже помочь. Одной рукой он повёл выше от груди, другой медленно провёл от живота вниз, провёл по внутренней стороне бедра. Дмитрий следил, чтобы это было ещё и красиво. Откровенно говоря, ничего невероятно красивого в мужском самоудовлетворении не было, вот девушки действительно могли быть красивы, но не мужчины. Но раз уж за это заплатят денег, Дмитрий может и немного приукрасить. Почти поцарапав себя по бедру, он взял член в руку. Холодные пальцы, да что же это такое. Но, видимо, давно не чувствовавший ничего такого организм решил подыграть ему, что невероятно радовало. Дмитрий прикрыл глаза и прикусил губу, чувствуя приятное напряжение. Вильгельм стал незначителен, наконец-то, получилось. Он не собирался изображать прожжённого профессионала, но и невинность изображать было ужасно глупо. Он запрокинул голову и тяжело выдохнул. Вверх-вниз, чего сложного? Главное — сосредоточиться на ощущениях. Колючее сукно стола, мягкая шерсть костюма. Дмитрий наслаждался этим, фактурами, они его возбуждали сильнее, чем сжатые на члене пальцы. От собственных ощущений он громко вздохнул и выгнулся так, чтобы прижаться щекой к пиджаку. Второй рукой он повёл по груди, чтобы холодный обсидиан скользил по коже. Дмитрий улыбнулся сам себе, ощущениям, и начал двигать рукой чуть быстрее, обводя головку большим пальцем туда-сюда. Приоткрыв глаза, он посмотрел на Вильгельма. Тот сидел в кресле, даже не сменив позы, и улыбался, затягиваясь сигаретой, явно довольный зрелищем. Он даже наклонил голову, разглядывая его как какую-то картину.       — Эй, Вим, — Дмитрий специально употребил сокращение, которым пользовались в России. Вильгельм слегка вскинул брови, явно удивившись. — А десерт сегодня будет? — с наслаждением наблюдая, как тот откашливается, Дмитрий прикусил губу.       — Я попрошу принести, если хочешь.       — Хочу.       Он почти простонал это, замечая, как теряется Вильгельм. Такое ощущение, что все предыдущие просто молча выполняли его приказы. Может, конечно, он слишком хорошо о себе думает, но хорошо бы он действительно выделялся в толпе путан. Дмитрий выгнулся на столе и застонал в голос, негромко, он не собирался играть. В голову пришла запоздалая мысль о том, что он может испачкать стол. Может, и к лучшему, пусть думает о нём каждый раз, когда за него садится. Он сжал пальцы сильнее и, чувствуя накатывающие волны жара, начал двигать быстрее. Ещё немного, ну же. Он застонал уже громче, от накатившего облегчения. Физическое расслабление хорошо влияет на мозги, заставляет их работать без оглядки на тупые потребности.       — Так, я думаю, стоит всё же пойти в спальню, — слова через шум крови в ушах были мутными, но Дмитрий смог приподняться на локте. И ехидно ухмыльнуться, смотря снизу вверх на подошедшего Вильгельма.       — Боитесь за свои ценные бумаги?       — Нисколько. Просто думаю, на кровати будет удобнее. Да и там есть удобная кушетка, откуда я буду наслаждаться видом.       Он помог Дмитрию встать со стола, снова накинул на плечи пиджак и быстро повёл из этой комнаты. Проведя его в какую-то более тёплую спальню, он закрыл дверь на ключ и фривольно сел на кушетку, растягивая узел галстука. Дмитрий проглотил все свои ядовитые слова и опустился на кровать так, чтобы принять картинную позу. Ничего, это не страшно, пусть. Можно и потерпеть.       — А десерт где? — он обиженно сморщил нос и скрестил руки на груди. — Сначала десерт, потом развлечения.       — Сейчас, минуту.       — Я подожду.       Дмитрий откинулся на спинку кровати и принялся скучающе крутить перстень на пальце. Он прекрасно понимал, что самое время начать продавливать свои желания, чтобы не казаться слишком мягким. Да и ему хотелось посмотреть на то, как отреагирует Вильгельм на эту детскую манипуляцию. Тот сидел на кушетке, рассматривая его, как будто цепляясь то за одну деталь, то другую.       Наконец в дверь тихо постучались. Вильгельм забрал у слуги блюдо и поставил прямо на кровать. Дмитрий в предвкушении сдёрнул клош и хмыкнул. Посередине стоял кусок торта с кремом. Специально зацепив крема пальцем, он отправил его в рот, прекрасно понимая, что это может возбуждать. Он хочет игр, он их получит. Пусть Дмитрий не распутная проститутка, но кое-что всё же может изобразить.              Утро началось ужасно рано. Дмитрий проснулся от того, что его потрепали за плечо. Он поднял лицо и столкнулся взглядом с Вильгельмом, тот был в одной сорочке и без галстука. Наверняка сам недавно встал. Учитывая, что когда Дмитрию наконец дали возможность спать, было за три часа, неудивительно, что его настолько перекосило. Вильгельм так и не прикоснулся к Дмитрию, если так пойдёт и дальше, то в этом будет много плюсов. Хотя перспектива излишне лёгких денег начала пугать его ещё больше. Кровать казалась такой мягкой, тёплой, родной, что вылезать из-под одеяла в прохладу и рабочий день не хотелось. Этот вечер и ночь расслабили его самым непозволительным образом. Нельзя, соберись. Дмитрий сел на кровати и огляделся. Его вещи аккуратно были разложены на кушетке. Придирчиво окинув их взглядом, он наконец встал и пошёл в маленькую комнатку для того, чтобы умыться. Он старался не замечать взгляда Вильгельма в спину. Потом медленно надел бельё, чулки, подвязки, он давал себя рассмотреть получше, запомнить. Когда он полностью оделся и поправил волосы, Вильгельм молча повёл его в холл. Там ему подали шарф, пальто и шляпу.       — Ну что, считаю, что стоит поблагодарить за приятный вечер. — Дмитрий хмыкнул. Они почти не разговаривали, о каком приятном вечере можно говорить. Такой же вечер, как и с Викторией.       — Не могли бы вы вернуть мой портсигар? Это памятная вещица. — Вильгельм хмыкнул в ответ и жестом фокусника вынул его откуда-то из рукава. Вместо того, чтобы просто отдать, он кинул его, чтобы Дмитрий поймал. Как игрушку кидают собачке.       — Прошу простить, я заменил сигареты в нём на другие. Думаю, ты и сам будешь не против курить более мягкий табак. — Дмитрий заглянул внутрь и сглотнул. Конечно, он не против настолько дорогих сигарет.       — Не против. Мне пора, были планы работать сегодня.       — Ты говорил о том, что люди ловили рыбу руками. Я знаю, как это делать. — Дмитрий поднял взгляд на Вильгельма, и тот слегка улыбнулся.       — Рыба скользкая и вёрткая. А ещё неожиданно сильная.       — Просто нужно опустить руку и дождаться, когда рыба перестанет бояться. И не сжимать, а просто взять, аккуратно, медленно. Нужно терпение, спокойствие и много самообладания, — он явно намекал на самого Дмитрия, как будто упуская факт, что, в отличие от рыбы, у него есть ум, цели и амбиции. Но главное, что было в этой фразе, что обрадовало Дмитрия — это намёки на будущие встречи. Он будет пытаться прогнуть Дмитрия под себя и готов тратить на него деньги не раз. Отлично. Может, и на билет до Америки хватит.       — Как насчёт рассчитаться?       — Конечно, я держу слово, — Вильгельм впервые за всё это время вынул из кармана портмоне. Вытащив большую стопку купюр, он протянул их Дмитрию и улыбнулся ещё шире. Он словно не умел не улыбаться лицом, но совершенно не мог улыбаться глазами. — Думаю, мы ещё увидимся.       — Постарайтесь не пересечься с моим нынешним покровителем. Такие, как он, не терпят конкурентов.       — Я воспользуюсь советом.       Надев шляпу и положив пачку марок в карман даже не считая, Дмитрий вышел к автомобилю. Над Кёльном ещё стояла утренняя тьма. Фонари горели и слегка резали уставшие глаза. Вежливо попрощавшись со слугой, он сел на заднее сиденье и устало стёк по спинке диванчика.       — Как долго нам ехать?       — Двадцать минут, может, больше, — гер Лелиевр кинул взгляд на наручные часы, явно сам пребывая не в восторге от такого раннего вояжа.       — Я могу заснуть, разбудите меня, пожалуйста?       — Да.       Уповая только на то, что водитель окажется честен, Дмитрий снял шляпу и попытался устроиться поудобнее. Он не собирался спать, но понимал, что может просто впасть в забытье от усталости. Он напряжённо рассматривал фонари, они преломлялись в стекле автомобиля, и казалось, что они гораздо ярче. Он только сейчас заметил, как сильно по фонарям видна разница между районами. В Ной-Линденталь они светили намного более тускло, чем у ворот Вильгельма. Даже свет светит всем по-разному. Дмитрий не заснул, хотя пару раз успевал уронить голову. Но спать было нельзя, нужно держать себя, не показывать слабостей.       Попрощавшись с водителем, стараясь поддерживать видимость кого-то гораздо выше по статусу, чем проститутка, он поднялся на крыльцо и открыл дверь. Ателье встретило хозяина спокойствием. Такое маленькое, тёмное, не очень ухоженное, но родное. Громко тикали напольные часы, слегка гудели трубы отопления, было слышно лёгкий жужжащий звук электричества. Быстро сняв пальто, шарф и шляпу, Дмитрий принялся прямо на ходу стягивать галстук, чтобы расслабиться окончательно. И вздрогнул, когда услышал звонок телефона. Он совсем забыл о Виктории… Но это наверняка не она, а сам гер Ридель. Дмитрий кинул взгляд на часы. Половина седьмого. Пора делать вид, что проснулся. Он откашлялся и поднял трубку.       — Где ты был вечером? — голос гера Риделя раздался колоколом в голове. Дмитрий схватился за прилавок, чтобы успокоиться.       — Я был в гостях.       — Это у кого? — Дмитрий прекрасно понимал, что создавал ощущение человека, у которого никого нет и которому некуда пойти.       — У знакомых мигрантов, Ханука, — он ударил туда, куда удара гер Ридель точно не выдержал бы. Тот не любил евреев, потому что главный его конкурент в банковском бизнесе был именно евреем. Он ненавидел их за излишнюю предприимчивость и скупость, которые ему не снились, это делало их очень опасными конкурентами.       — У нас был уговор, ты не выполнил свои договорённости.       — Я понимаю. Я могу оплатить этот проступок.       — Надеюсь. Чтобы в следующий раз был дома.       — Конечно, гер Ридель. Хорошего дня.       Дмитрий положил трубку и вынул из кармана пачку марок. Провёл по ним пальцами, перелистывая, и заулыбался на одну сторону. Он теперь многое может оплатить. Может, быть это первая ласточка разрешения финансовых проблем. Хотелось надеяться, что белая полоса всё же наступит с минуты на минуту. А ради таких денег подобные странные вечера он готов терпеть сколько угодно.