Киркволлский Круг

9:29, 16-е Царепути        Идунна устала. Устала бегать, скрываться, гадать, где окажется завтра и проснется ли вообще. Что прекрасного в такой свободе, когда она живет хуже крысы?! Слухи об изменениях в Круге, переписка с Орсино… убедили Идунну, что с неё хватит. Лучше она сама сдастся храмовникам, лучше она будет знать, где завтра проснется, даже если… даже если ее могут усмирить.        Идунна слишком устала от этой «вольной» жизни, в которой даже возможность идти, куда она хочет, быстро перестала приносить радость; приходилось все время оглядываться и бояться увидеть знамёна Церкви, бояться столкнуться с храмовниками…        К удивлению магессы, её встретили куда мягче, чем она себе представляла. Храмовники у входа лишь вздохнули; один попросил следовать за ним. Во дворе тренировались другие — и к одному из них, главному, раз он отдавал приказы и ему подчинялись, подошёл её сопровождающий. Тот, молодой мужчина с каким-то очень насмешливым выражением лица, окинул её взглядом карих глаз, растрепал свои короткие волосы и хмыкнул, отправляя её провожатого за Первым Чародеем. — Идунна, да? Пойдём, расскажешь по пути заодно, как решилась прийти в Круг, — улыбнулся ей мужчина, и Идунна без сомнений пошла следом, совершено очарованная его доброжелательностью.        Очень кого-то напоминавшая строгая Рыцарь-командор задала несколько вопросов, пригрозила усмирением, если вдруг Идунна вздумает воспользоваться магией крови, а потом просто поручила её заботам Орсино. Вот так просто! Что это за Круг такой? Идунна представляла, как её бросают в темницу, как допрашивают, как усмиряют… А не вот это. — Рад, что ты сделала такой выбор, Идунна, — улыбнулся ей Орсино, ведя за собой к интенданту магов, чтобы тот уже заселил магессу и выдал ей все необходимое.        Сама Идунна подумала, что, наверное, радоваться ещё рано, но была несомненно счастлива, что её так легко приняли. 9:29, 17-е Царепути        За дверьми Церкви время будто останавливалось, теряло значимость, и торопиться никуда уже не хотелось. Приятно пахло сжигаемыми служителями травами, и от свечей вверх тянулись дымные змеи, создавая атмосферу таинства. Здесь было просто красиво, и Мара невольно сравнила это место с маленькой часовней в Казематах; там было поскромнее… золота так точно меньше. — Мередит, — поприветствовала её Эльтина, стоявшая у подножия большой золотой статуи Андрасте.        За её плечом маячили в неизменно белом доспехе Себастьян и одна из сестёр Церкви. Сестра Петрис. — Эльтина, — улыбнулась вежливо Мара, приближаясь, и смерила ледяным взглядом надменную Петрис. — Отто, будь добр, найди книгу, — сказала она сопровождавшему её сэру Алрику, и тот с тремя храмовниками послушно ушёл в сторону личных комнат обитателей Церкви.        Он уже знал, у кого конкретно искать (перед смертью сказала Тароне), Мара проинструктировала заранее, да и у Отто открылся потрясающий дар чувствовать магию. Он точно сможет найти проклятую книгу, даже если она уже не у посредника Тароне. — Что это значит, Мередит? — строго осведомилась Эльтина, не скрывая изумления действиями гостьи. — Магесса крови Тароне разнесла по городу некоторые опасные тома, один из которых находится в Церкви, — любезным тоном пояснила Мара, вытягивая из поясной сумки изъятую по пути в Церковь тонкую книжицу в кожаной обложке.        От книги ощутимо несло запахом крови — хозяин не захотел с ней расставаться добровольно. Эльтина скривилась, и Мара с усмешкой убрала демонстрационный материал обратно. — Много таких книг? И что с этим магом? — спросила Эльтина, уже не возражая против обыска. — Четыре. Тароне была казнена на месте, после допроса, за причинение вреда людям и обращение к магии крови, — отрапортовала Рыцарь-командор и тонко улыбнулась. — Вы, кажется, хотели обсудить другой вопрос?        Эльтина вздохнула и осуждающе посмотрела на Мару из-за неуместной иронии в голосе. — Косситы в храмовниках, Мередит. Я не вмешиваюсь в твои дела, но не слишком ли это? — смиренно спросила Эльтина, а во взгляде её было столько осуждения…        Мара мысленно хмыкнула, уже не поражаясь тому, как могут быть лицемерны Церковь и её последователи. — Нилам и Гаури — добропорядочные андрастеане, посещавшие церковь. Вы писали преподобной Лауре? — вежливо осведомилась Рыцарь-командор, но в голосе не было ни намёка на тёплые чувства — и даже уважение у неё выходило выражать весьма иронично. — Какие из зверей андрастиане? — возмутилась стоявшая сестра Петрис, и Мара широко и от всей души улыбнулась, останавливая ледяной взгляд на ней. — Они родились косситами, а не зверьми. Они понимают наш язык и могут нести пламя нашей веры, — вдохновленно говорила Мара, и Эльтина даже в удивлении вскинула брови, не став ничего говорить, хотя видно было, что собиралась. Петрис смотрела с откровенным скепсисом и кривила полные губы, всем видом выражая своё отношение как к словам Рыцаря-командора, так и к косситам. Взгляд Мары сделался совсем холодным, а её улыбка — угрожающей. — А пусть вы, сестра Петрис, и родились человеком, душа у вас хуже звериной.        Эльтина прикрыла глаза, и её губы едва дрогнули в намёке на улыбку. Тихо хохотнул и замаскировал это под кашель стоявший рядом с Марой Карт. А вот Петрис аж красными пятнами пошла от охватившего её гнева. — Да как вы смеете! — Еще раз втянете моих подчинённых в свои сомнительные дела, сестра Петрис, и никакие молитвы Создателю вам не помогут, — припечатала Мара, и Петрис заметно побледнела и даже отступила на шаг назад.        Себастьян вопросительно посмотрел на Эльтину, но та жестом показала ему, что все в порядке. — В чем конкретно провинилась сестра Петрис, Мередит? — уточнила Владычица Церкви. — Помните ли вы визит сэра Рейнера? — иронично осведомилась Мара, и Эльтина распахнула глаза в понимании.        Она поджала губы и сложила ладони, сжав одной другую. — Я поняла. Сестра Петрис будет наказана, Мередит. Касательно вашего желания устроить временный госпиталь в Эльфинаже, я прошу взять с собой несколько послущниц, — твёрдо сказала Эльтина.        Не то чтобы ее разрешение Маре требовалось, но в письме она заранее предупредила Владычицу об акции. Вот теперь и получила… Это не было просьбой, это было почти что приказом, и Мара всё-таки издала смешок. Никому эти эльфы не сдались, пока их годами притесняли, но стоило Маре начать что-то для них делать, как Церковь тут же захотела с помощью чужих трудов показать собственную милость и праведность. — Не больше трех. И чтобы среди них не было сестры Петрис, — поставила условия Мара, уже представляя, какими проблемами может обернуться предприятие.        Стоило предупредить Элрена о визите церковниц и попросить Эвальда усилить патрули рядом с Эльфинажем, да ещё и всех своих — что магов, что храмовников — предостеречь о возможных провокациях…        Владычица Церкви милостиво кивнула, признавая требования справедливыми. — До меня дошли слухи, что в Киркволл должен прибыть Искатель из Тевинтера — лорд Ламберт. Думаю, он успеет приехать до нового года, — поделилась как бы между делом Эльтина, но Мара аж замерла от новости.        Даже ощутила благодарность к вредной старушке, которая так настаивала, что помогать не станет, только придерживаться политики невмешательства, однако вот так заботливо предупредила о довольно важном событии. У Мары будет время подготовиться к визиту Искателя, который, очевидно, намеревался прибыть с неожиданной проверкой.        От выражения благодарности Мару отвлек вернувшийся с храмовниками сэр Алрик. — Рыцарь-командор, ваш приказ выполнен, — протянул изъятую книгу Отто.        Том был маленьким, не больше ладони, и очень напоминал внешним видом сборник молитв Создателю и Андрасте. Только вот темной мрачной энергией от него несло как бы не больше, чем от уже найденного. — Отлично. На этом смею вас покинуть, Эльтина. Вечером придёт смена храмовников, сами понимаете, нужно провести беседу, раз они пропустили столь опасный предмет в храм, — иронично попрощалась Мара.        Эльтина благосклонно кивнула, прощаясь, а вот Петрис отчётливо скривилась. Возможно, кто-то из дежуривших неделю в Церкви храмовников выполнял её поручения… Поиском этого товарища займётся Миели, у которой на руках были психологические портреты всех в Круге.        Выходя из Церкви, Мара с сожалением подумала, что не сможет прислать косситов или эльфов на караул в Церковь: и те, и другие только недавно вступили в Орден и ещё не обучены должным образом. Но день, когда эльф-храмовник или коссит-храмовник переступит порог Церкви, не за горами, и Мара очень хотела бы посмотреть на выражение лица сестры Петрис в этот миг! — Как будто дерьма пожрал, — проворчал Карт, как только они начали спускаться по длинной лестнице от Церкви.        Мара его прекрасно понимала и разделяла ощущение. — Не расслабляйся. Осталось ещё две книги, — ухмыльнулась она.        За гримуаром она собиралась сходить позже и совершенно другим составом. — Расслабишься тут, — привычно уже заворчал Карт. — Я напишу родне, может, получится узнать что-нибудь об этом лорде-Искателе, — поделился планами Рыцарь-капитан. — Я тоже поспрашиваю у знакомых, — улыбнулась Мара, уже прокручивая в голове плотное расписание и ища время среди череды бесконечных дел на встречу с Варриком.        Раз Ламберт добирается из Тевинтера — вполне мог оставить там яркий след, о котором, возможно, будет знать Мэйварис.        Карт лишь усмехнулся, догадываясь, о каких «знакомых» речь.        Оставшиеся книги нашлись без проблем; забрать их оказалось даже легче первой.        Весь оставшийся день Мара читала книги. Монографию старшего чародея Риса, оказавшуюся всего страниц в сто двадцать от сил: в ней действительно было много о Духах и демонах, сам Рис хорошо разбирался в них, будучи Духовным Медиумом, но также сетовал, что существует столь искусные демоны, что их иногда бывает сложно отличить от Духов. Описывал и то, что обитатели Тени иначе воспринимают мир, писал, что с ними можно договориться, некоторых попросить о чем-либо… Мара задумалась: может ли она, как Дух Надежды, влиять на обитателей Тени? Подчинять их, например? Могли бы они ей быть полезны? А может ли она, как Коул, переходить в Тень, исчезая для окружающих?        Вопросы остались без ответов, и Мара поспешила ознакомиться с наследием Тароне. В последний найденной книге, от которой чем-то жутким веяло меньше всего, было много информации об установлении связи с Тенью и её сущностями. Лишь на последних страницах — ритуалы призыва и подчинения демонов, разные заметки о магии крови.        Мара без зазрения совести выделяла красными чернилами то, что следовало переписать в чистовик. В оставшихся трех книгах такого оказалось намного меньше, а та самая, случайно заляпанная кровью, вовсе оказалась лабораторным журналом с описанием результатов вселения демонов в животных и даже людей. Её Мара быстро пролистала и бросила в огонь камина, который специально разожгла, чтобы сжечь тома. Жалела Мара лишь о том, что не может также выжечь свою память, в которой отложилось прочитанное. — Редкостная мерзость? — сочувствующе спросил Карт, отвлекаясь от бумаг.        Мара молча кивнула ему, проводя ладонью по лицу, и вышла из кабинета. Вернулась уже с Эльзой, которая послушно взяла книги Тароне и села за стоящий в углу стол: переписывать выделенное красными чернилами на новые листы. По окончанию работы Эльза выбросит книги в огонь и проследит, чтобы они сгорели дотла. Сама же Мара, посмотрев с пару секунд на работавших Карта и Эльзу, развернулась и пошла проводить вечернюю тренировку. Всё-таки она задолжала Карту за вчерашний день…        Уже поздно вечером, перед сном, Мара вспомнила описанные Рисом и Тароне способы связаться с Тенью; почему бы и нет? Если что, её смогут разбудить.        Изумрудные молнии вспарывали трещинами тяжёлые мутно-зелёные облака, но трещины не исчезали, а разрастались зелёным светом, пока все не заволакивали тёмные тучи.        Тень.        Мара усмехнулась, болтая сиявшими ногами в воздухе, сидя на краю островка. Здесь спокойно. Не вот тебе уютно, конечно, но она привыкла. Тень не была для нее ночным кошмаром.        Не была, впрочем, и домом.        С последнего посещения ничего не изменилось. Кроме неё самой. Нет, буквально! Вокруг её сиявшей ровным белым светом ладони оказалась обмотана золотая цепь в несколько рядов. Мара пыталась стряхнуть её, но, жалобно звеня, цепь все равно оставалась на руке, как приклеенная. Это раздражало. Цепь не казалась тяжёлой, но имела вес и тянула!        Чем и бесила безмерно. — Мери? — окликнул её знакомый голос, и она в раздражении обернулась.        Орсино в хлопковой пижаме она увидеть не ожидала… Цепь вокруг её руки тянулась по земле длинной золотой змеей, а в одном месте разъединялась на две поменьше, присоединенные к золотым кандалам на руках Первого Чародея. — Можешь убрать это? — хмуро спросила она, поднимая левую руку, которая от запястья и по самые кончики пальцев оказалась обмотана цепью.        Вреда она не причиняла, но как же бесила! — Я пока не знаю способ снять Кандалы, — мягко хохотнул Орсино, уже смелее подходя к Маре.        Он сел рядом, немного опасливо заглядывая за край островка, но последовал её примеру и тоже спустил ноги. — Зачем ты вообще на них настоял, идиот такой? — проворчала Мара, откидываясь на спину и раскидывая в сторону руки, слушая, как позвякивает дурацкая цепь. — Думаешь, пошёл на великую жертву, чтобы искупить прошлые прегрешения? Надо заставить тебя больше работать. — Если это и было жертвой, то не чтобы искупить грехи, — покачал головой Орсино.        Мара видела лишь его встрепанный затылок и… — Тебе идёт с растрепанными волосами, — честно сказала она. — Что? — он удивлённо обернулся, а она схватилась за его плечо и потянула на себя.        Под не особо мелодичное дребезжание цепи они оба рухнули не на островок, а на песок, едва тёплый и чёрный. Отчётливо слышны были накатывающие волны, но воды нигде не было.        Мара смотрела в низкие изумрудно-серо-черные небеса.        (Орсино — на Мару). — Ты здесь искреннее, — со смешком заметил он и тоже посмотрел вверх, на небо Тени. — Здесь нет нужды притворяться, — философски рассудила Мара. — Когда я три дня спала, я не осознавала себя Мередит. Я… Была просто я. Когда пришла в Тень с тобой и Картом, я уже была Мередит. А сейчас я помню, что я Мередит, но ощущаю себя как тогда, когда я — просто я. — Кажется, я понимаю, — задумчиво ответил Орсино.        Они замолчали. Надолго? Кто знает, в Тени не было часов, да и время здесь могло течь совершенно по-разному. — Я попросил, чтобы ты надела на меня Кандалы, потому что не знал, как ещё показать свою искренность. У нас не получалось… Как у обычных людей. И я испугался, что, если не сделаю так, больше не смогу сделать вообще ничего, — сумбурно высказался Орсино совершенно неожиданно, но мгновенно захлебнулся и накрыл лицо ладонями, глубоко выдыхая.        Мара смотрела, как по его лицу и волосам катятся налипшие на ребра бледных ладоней чёрные песчинки. — Значит, это Кандалы не для тебя, а для меня, — заключила Мара, подняв левую руку со звеневшими цепями.        Более терпимыми или мелодично звучащими они от открывшейся истины не стали. — Нет, это не так! Я же тот, кто подчинен, — возмутился Орсино, отнимая руки от лица и поворачиваясь к ней. — А я та, кто владеет. Тоже связана, — помахала рукой Мара, заставляя цепь звенеть громче, и усмехнулась, опуская ладонь.        Пальцы зарылись в песок — тёплый сверху, но холодный и влажный, если копнуть. Моря нигде не было видно, и она поняла, что оно внизу, под песком. Даже смогла ощутить, как их мягко качает на волнах… — Возможно… Возможно, я и правда хотел связать тебя с собой, даже таким способом, — в задумчивости признал Орсино. — Ты не можешь лгать, да? — со вздохом спросила она, и так зная ответ.        Но Орсино насмешливо показал ей ладонь, на которой сиявшими золотыми буквами было выведено «не лги» — и какой-то прочерк, сиявший уже белым светом самой Мары. — Похоже, так будет отображаться любой приказ без конкретных временных рамок. Надо будет проверить… Прикажешь мне что-нибудь ограниченное во времени? — с исследовательским блеском в глазах спросил он, улыбаясь широко и так по-ребячески, что Мара прыснула. — Ходи с растрепанными волосами весь день! — мстительно припечатала она, и на ладони Первого Чародея вспыхнули новые золотые слова. Он сам с удивлением прочёл надпись. — Завтра и узнаем, исчезнет ли. — Хорошо, — вздохнул тяжело Орсино, не возражая, но внутренне оплакивая свой строгий аккуратный образ. — Поспорил бы. Как в старые времена, — поскучнела Мара, но на самом деле не желала, чтобы те времена действительно возвращались.        Она перевернулась на живот и вдавила руки в песок, напрягаясь всем телом. Она хочет окунуться в море! — Мне не хочется с тобой спорить, — нежно улыбнулся ей Орсино, и она замерла.        Вот опять! Он опять так недвусмысленно смотрит на неё, а она ощущает бегущие по коже мурашки… — Ты любишь меня? — напрямую спросила Мара, в Тени не стесненная никем и ничем.        Кроме дурацких тевинтерских кандалов. — Да, — не стал отнекиваться или юлить Первый Чародей.        Первое он не мог, ему запрещено было лгать ей, а вот второе она ему точно не запрещала. Мог бы и попытаться скрыть! Но, похоже, ещё когда предложил заковать его, Орсино уже все для себя решил.        Мара нахмурилась и села на колени, отряхивая о них руки от чёрного песка. — Моё сердце ещё не готово любить, — честно призналась она, прислушавшись к себе. — Ничего. Я подожду, — тепло и нежно улыбаясь, Орсино, не вставая, дотянулся до её руки и сжал её пальцы в своей ладони. — Я могу полюбить и не тебя, — безжалостно припечатала Мара.        Она не собиралась лгать ему или щадить. Но руку не высвободила. — Я… Хотел бы побороться за тебя. Но если нет… Мне будет больно, но если ты будешь счастлива… Если найдёшь немного времени на меня, — он поднёс её руку к лицу, выдохнул на её пальцы и осторожно, будто боясь спугнуть, коснулся кожи губами.        Маре не было неприятно, но это все ощущалось неправильно! Как в физическом плане, когда она едва чувствовала его касание, так и в смысловом! Как сопливая мелодрама, которые она не любила, если только не комедийные или жизненные.        Внезапно их поглотила холодная солёная вода, и Мара радостно крикнула и рассмеялась, болтая ногами, чтобы оставаться на плаву, а вот Орсино с головой ушёл под воду. Тень ответила на её желания и убрала песок, ввергая их в призрачные зелёные воды…        Первого Чародея пришлось доставать, натягивая и скручивая связывавшую их цепь. — Остудил пыл, Орси? — насмешливо спросила она, облизывая соленую влагу с губ.        Орсино из-за намокших волос снова оказался «зализан», но вот его выражение лица испуганной совы!.. Мара рассмеялась, смотря на него, и он сам улыбнулся. Сразу после того, как отфыркался от воды. — Пора просыпаться, — нахмурилась Мара, сосредотачиваясь.        Да, пора. — Подожди, Мери!. 9:29, 18-е Царепути        Солнце только взошло, и Мара задумчиво наблюдала, как в его лучах преображались спальня и стоявший на тумбочке, сторожа её сон, сшитый Аресом медвежонок.        Все произошедшее в Тени прекрасно сохранилось в её памяти.        Мара перевернулась на живот, утыкаясь лицом в подушку, взяла её руками, крепче вжимая в лицо. И заорала.        Стало легче. Стыд уменьшился, но не ушёл совсем. Прав Орсино, Духи очень искренние, и она в Тени больше Дух, чем человек.        Зато Мара поняла, что именно сегодня найдётся время смотаться к Варрику. Иначе она просто взорвётся.        …Орсино действительно весь день ходил с растрепанными волосами.        Вечером они с Мойрой выбрались через тайный ход, переоделись, нанесли боевой раскрас и продолжили путь к Висельнику. Мара кивнула сидевшему в зале Галларду, а Мойра пошла прямо к нему — как Мара и думала, они нашли общий язык, хотя со стороны и казалось, что постоянно ругаются.        Прежде, чем свернуть к Варрику, Мара решила навестить Вало-кас. Тем более, она несла подарок для них.        После стука открыла не привычная Талан, а мрачный Катари. Весь его вид говорил, что он готов убить кого-нибудь, но когда он узнал Мару — неожиданно смягчился. — Базалит-ан, проходи, тебе здесь рады, — сказал глубоким низким голосом Катари, и Мара замерла от удивления и даже не нашлась с ответом.        Раньше такими радушием и уважением Катари не отличался… — Заходи, Мара, не пугайся. После того, как ты показала такие мощные храмовничьи способности, Катари тебя особенно зауважал, — игриво улыбнулась Талан, нагло подвинувшая Катари. Она мягко взяла Мару за запястья, втягивая в комнату. — Сегодня снова на охоту? — А… Нет. Сегодня я зашла к Варрику, но вам хотела занести зелья. Они все подписаны на кунлате, не перепутаете, — ответила на улыбку Мара, демонстрируя корзинку с уже озвученным содержимым. — Ты знаешь кунлат? — удивилась Талан, забирая корзинку и тут же заглядывая внутрь. — Нет. Но его знает новая храмовница Гаури. Она не тал-васготка, а родилась уже здесь, в Вольной Марке, — рассказала Мара, и Талан с любопытством взглянула на неё.        Стоит ли говорить, что Мару не отпустили, пока не вытрясли все детали? — Ваша командор либо очень мудра, либо очень безрассудна. Она, как и Кун, не делает различий в расе. Ваша Церковь не потерпит такое, — заговорила сидящая на подоконнике Шакрокар.        Мара усмехнулась тому, как часто слышит подобное… Да буквально ото всех. — Я не думаю, что это как в Кун… Командор убеждена, что все разумные должны иметь равные права. Право на жизнь и распоряжение ею, право делать, что хотят, пока это не задевает чужую свободу, — покачала головой Мара и поднялась со стула, на который её усадила Талан. — Тогда она идеалистка, — заключила Шакрокар, и похвалой это не звучало. — Это точно, — хохотнула Мара и попрощалась с Вало-кас.        Варрик встретил предложением выпить. Мара, не раздумывая, согласилась: всё равно сегодня никуда с маршрута Круг-Висельник-Круг она сходить не собиралась, немного вина не повредит. — Так, рассказывай, Принцесса. Что стряслось? — серьёзно спросил Варрик, наполняя вином два кубка по очереди. — Почему что-то обязательно должно было стрястись? — усмехнулась Мара, но под скептическим взглядом Варрика подняла ладони, показывая, что сдаётся. — Мне в любви признались. — Что-то я не понимаю. В любви признались тебе и пьёшь тоже ты, но явно не от радости? — поразился Тетрас и подал ей кубок.        Мара улыбнулась, пожав плечами, и попробовала напиток. Великолепный. Чуть терпкий — «сухое», — сразу определила Мара, — с едва заметным ягодным послевкусием. Такой хотелось смаковать где-нибудь на природе под мясо, снятое прямо с костра… — Ну… Условно говоря, в любви мне призналась моя собственная работа, — пошутила она, подумав, какой же чудовищный у неё трудоголизм. — Не хочу рассказывать. Ты вставишь эту историю в какую-нибудь свою книжку, — пробурчала Мара, не желая портить прекрасный вечер разговорами об Орсино и его такой некстати вскрывшейся любви!        Лучше бы он просто пытался её задобрить, а не вот это вот… — Не исключено. Писатель черпает вдохновение отовсюду, — не стал опираться Тетрас, улыбаясь. — Вот я и не хочу быть твоим вдохновением, Варрик, — усмехнулась Мара. — Так и знал, что все твои признания в любви были просто подхалимством, — стукнул ладонью по столу Варрик, но улыбался вопреки своим словам. — Как ты можешь сомневаться! Я так искренне тебя люблю, даже отказываю всем прочим! — патетично воскликнула Мара, ощущая, как ей становится по-настоящему легко. — За то, чтобы любовь случалась только взаимная! — подняла она кубок, и хохотнувший Варрик стукнулся с ним своим. — И чтобы не знала преград! — добавил Тетрас, и они оба выпили.        Мара подумала, что даже взаимная любовь Варрика несчастна. Бьянка далеко и её семья против их отношений, и это было так до слез обидно… — Хэ-эй, Принцесса, не расстраивайся ты так. Неужто тот влюблённый в тебя настолько ужасен? — совсем не насмешливым тоном, скорее мягким и заботливым, спросил Тетрас, осторожно кладя ладонь поверх её. — Да. То есть нет. То есть ужасен, но я не из-за него… — Мара глубоко вздохнула, проморгалась и попялилась немного в потолок, дожидаясь, когда желание поплакать уйдёт.        Не время ей расклеиваться! Вытащит она эту Бьянку из Орлея, даже — благодаря ставшей прекрасной памяти — уже знает, как именно! И будет Варрик с двумя Бьянками! — Я к тебе вообще со взяткой пришла, — издала Мара смешок, доставая из поясной сумки подарки.        Руны и пару амулетов-колец. — Какая щедрость! За что взятка? — наигранно деловито осведомился Тетрас, и Мара заговорщицки наклонилась к нему. — За информацию. В Киркволл должен прибыть лорд-Искатель Ламберт, и известно, что он добирается из Тевинтера. Я была бы очень признательна за любую информацию о нем, — честно рассказала о причине визита Мара.        Хотя первичным, всё-таки, было желание отдохнуть. — Это серьёзно. Я напишу Мэй… Тебе сильно грозит визит Искателя, Принцесса? — с настоящим беспокойством спросил Варрик, и Маре стало так хорошо на душе, так тепло.        За неё волнуется сам Варрик Тетрас! Жизнь прожита не зря! — Сама пока не знаю. Но, вполне может быть, лишусь я своей белокурой головки… Да и плевать! За Круг больше переживаю, за подчинённых и магов… — вздохнула Мара, а Варрик поцокал языком. — Нет, Принцесса, о себе тоже подумай. Я бы не хотел носить цветы на твою могилку, — осудил её Варрик, и Мара скривилась. — Не люблю цветы.        Хотя именно со смертью они у неё и ассоциировались. 9:29, 20-е Царепути        К этому дню они готовились так долго и тщательно, что Мара чувствовала: будет подстава. В основном, угрозу она видела со стороны трех послушниц, которых привели в Эльфинаж из Церкви сэр Алрик с небольшим отрядом сопровождения.        В самом Эльфинаже творилось невероятное оживление: поставили две палатки, в которых принимали маги-целители, — для мужчин и для женщин раздельно. Послушницы хотели было выступить с речью и молитвой, но их попросили подождать. Сначала слово взял Обин, уже однажды выступавший перед эльфами. Потом — пусть ещё недостаточно набравший форму, но уже совершенно отличавшийся от себя прошлого Олек — его слушали очень внимательно, особенно эльфийки… Только после этого сёстрам Церкви позволили прочесть короткую молитву, и у магов началась напряжённая работа.        Храмовники стояли как внутри палаток, так и снаружи, зорко следя за порядком и, если что, решая конфликты. Но их пока не было, эльфы мирно вставали в очереди, обсуждали происходящее, кто-то общался с эльфийской пятеркой храмовников: они сегодня, считай, были не на службе: Мара посчитала неправильным ставить их караулить, так что они просто красовались формой перед знакомыми.        С лестницы в город спустились несколько эльфов, даже людей, пара гномов. Слухи по Киркволлу разлетелись быстро, и когда стало известно, что лечение могут получить не только обитатели Эльфинажа, потянулись и другие страждущие. Вот с ними стало чуть сложнее следить за порядком, но храмовники справлялись даже без указаний Мередит. Сэр Моревар железной рукой наводил дисциплину, даже на простых горожан, не являющихся его подчинёнными. Всё-таки решение вернуть его в Орден было верным…        Три сестры Церкви сидели в тени у палатки — Мара наблюдала за происходящим неподалёку, но в основном сторожила послушниц. Не зря. От очереди отделилась эльфийка, стремительно приближаясь к троице мирно болтавших девушек… Мара заступила эльфийке путь, мысленно ухмыляясь ужасу, который отразился на её лице. — Тебе что-то нужно? — вежливо спросила Мара, но таким тоном, будто обещала ей скорую встречу с Создателем. — Всего лишь помолиться, — сдавленно ответила эльфийка, сильнее запахиваясь в чёрный платок, который был накинут на её плечи.        Мара заметила, что скрытую под платком руку та сжимает в кулак… Или что-то сжимает в нем. — Покажи, что у тебя в руке, — усмехнулась Мара. Выражение лица эльфийки стало совсем отчаянным, и она с визгом бросилась на Мару.        Неудачно, естественно. В кулаке под платком оказался новенький кинжал, совсем не сочетавшийся с обносками, в которые была облачена эльфийка…        Потом уже выяснилось, что она не из Эльфинажа вовсе. Мара не знала, от кого «привет», хотя подозрения имелись. Какой был бы скандал! Эльфийка напала на сестру Церкви, пришедшую помочь, нести веру в Создателя и Андрасте… Мара склонялась к тому, что это проделки Петрис, но доказательств не было. Эльфийка говорила, что к ней подошёл мужчина, на вид — пьяница пьяницей, и предложил работенку за целых десять золотых, ещё и кинжал дал.        Эльфийку передали страже, и оставшееся время прошло спокойно. Через семь часов они свернули палатки и благополучно вернулись в Круг. Мара на всякий случай пошла в группе, сопровождавшей сестёр Церкви. Просто перестраховки ради…        Ничего не случилось, но так ей было спокойнее.