***
−Гроза! Гроза! Она нехотя поднимает веки. Полсекунды соображает, где находится и что происходит. Ясно, уснула на заднем сиденье машины. Окликает Гром, серый от усталости, непонятно зачем подорвавшийся сопровождать командира на Лубянку. Асса трет тыльной стороной ладони глаза и встряхивает полинявшими волосами. Чертова краска, днем с огнем нормальной не сыщешь. −Поезжай в казармы, Гром. – почти приказывает Леденёва. – Выспись как следует. Я до дома прогуляюсь. У Грома в глазах тщательно запрятанный страх. Задание провалено. Чертежи остались гореть там, в безвестной швейцарской глуши. −Все будет хорошо. – Асса улыбается и повторяет, как молитву. – Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо. Хорошо, когда в лицо привычно летит пустой графин. Когда кулак проходится по скуле. Можно позволить себе упасть. Сжаться для приличия, но не слишком сильно. Покорно принимать удары тяжелым сапогом по ребрам, груди, лицу. Хрустит сломанный нос. Самая хрупкая косточка. Остальные так просто не переломишь. −Глупая бестолковая девчонка! Ничего нельзя поручить! Ты хоть понимаешь, как нам нужны их чертежи?! По тем чертовым пулям ничего нельзя понять! Берия кричит, брызжет слюной. Мясистое лицо кривится от ярости. Асса покорно поднимается на колени и опускает голову. −Виновата, товарищ народный комиссар. −Ах, виновата?! Тогда получай! Кулак еще раз проходится по разбитому в кровь лицу. Пальцы вцепляются в волосы и тянут вверх. Висок встречается с углом стола. Асса сплевывает кровь и незаметно улыбается. Пусть так. Она не стеклянная. Выдержит. Пусть лучше ее, чем Грома. И Енота, и Ястреба с Нептуном. Арину. Феденьку. Лучше. Ее.***
Белый фаянс умывальника окрашивается в красный. Вода, теперь Асса почему-то чувствует, что вода теплая, скользит по окровавленным пальцам. Омывает лицо. Еще и еще. Красные капли бегут по запястьям, пачкая закатанные рукава. Гроза сует голову под кран, отфыркивается и выпрямляется, отжимая волосы. В зеркале отражается безупречно-чистая кожа. Ссадины привычно закрываются, не оставляя даже шрамов. Она делает глубокий вдох. Внутри больше не тянет. Гематомы рассосались, словно их и не было. Значит, все хорошо. Все будет хорошо. Можно показаться дома.***
−Тетя Ася! Феденька с радостным визгом привычно врезается в колени, обнимает, запрокидывает голову и звонко смеется. Асса подхватывает его на руки, целует в теплую мягкую щечку и улыбается. −Здравствуй, Медвежонок. Растешь день ото дня. Арина выглядывает из кухни, отряхивая руки от муки. −Асса, там тебе букет прислали. Леденёва ссаживает мальчонку на пол и удивленно вскидывает брови. −Букет? Мне? −Ну не мне же. – закатывает глаза Арина. – Асса Иосифовна Леденёва – это ты. Там еще записка в конверте. Букет и правда стоит на столе. Много-много мелких оранжерейных роз. Асса пристально рассматривает белое великолепие и принюхивается. Ничего подозрительного вроде бы и нет. Кроме того, что в Советском Союзе просто некому дарить ей цветы. Записку она вскрывает осторожно, будто бомбу обезвреживает. И озадаченно пробегает глазами по строчкам: −Если бог нас своим могуществом После смерти отправит в рай, Что мне делать с земным имуществом, Если скажет он: выбирай? Мне не надо в раю тоскующей, Чтоб покорно за мною шла, Я бы взял с собой в рай такую же, Что на грешной земле жила,- Злую, ветреную, колючую, Хоть ненадолго, да мою! Ту, что нас на земле помучила И не даст нам скучать в раю. В рай, наверно, таких отчаянных Мало кто приведёт с собой, Будут праведники нечаянно Там подглядывать за тобой. Симонов Рука с запиской опускается. Асса морщит лоб, вспоминая. Симонов. Точно, был такой в Сталинграде. Смуглый черноглазый военкор с сумкой через плечо. Сильное теплое рукопожатие на трескучем морозе. Они ведь потом встречались пару раз. В Кремле и на фронте. Но больше ни словом не перекинулись. −Ну что, кто там твой тайный поклонник? – вьется вокруг Арина. −Где Фаина Андреевна? – спрашивает Асса, убирая записку в карман. −К подруге пошла. – разочарованно бурчит Владимирова, понимая, что ответа не добьется. – Прихворнула Алевтина Петровна. −Ага. Леденёва закидывает чемодан с вещами в комнату, переодевается из кителя в гражданское и задумчиво смотрит на календарь. 7 января 1944 года. Что-то скребется в глубине души. Какое-то смутное предчувствие, которое разбудил очередной зеленый сон. −Пойду прогуляюсь. – бросает Асса Арине и стремительно вылетает за дверь. Бегом спускается по лестнице, распахивает двери подъезда и с размаху налетает на кого-то. −Прошу прощения. −Асса Иосифовна! Перед ней стоит тот самый военкор Симонов. С завернутым в газету букетом. −С возвращением, Асса Иосифовна. – улыбка у военкора хорошая, широкая белозубая. – Вот, для вас. Асса смотрит на протянутые ей цветы. Из-под старого выпуска «Правды» виднеются белые розы. −Вы очень добры, Константин Михайлович. – само собой всплывает его имя. – Но я не могу их принять. Ни цветы, ни ваши ухаживания. Это совершенно невозможно. −Асса Иосифовна. – черные глаза сверкают. – Поверьте, это вас ни к чему не обязывает. Я вовсе не намерен как-то иначе докучать вам. Просто хочу выразить свое восхищение вами. Леденёва качает головой, глядя на побледневшего, но решительного молодого мужчину. Он красив в своем романтическом порыве. И так уязвим. −Поверьте, Константин Михайлович. Ради вашего же блага, забудьте обо мне. Так будет лучше. −Но ведь о вас невозможно забыть, Асса Иосифовна. – тихо говорит Симонов, но глаз не опускает. – Поверьте и вы, я пытался. С самой нашей встречи в Сталинграде пытался. И не смог. Леденёва вновь смотрит на букет. И легко отталкивает его от себя. −Товарищ Симонов, или вы прекращаете ваши намеки и забываете мой адрес, или… −Или?.. – чуть подается вперед военкор. −Или закончите свою службу в каком-нибудь «Сибирском листке». – шипит Асса, бросаясь прочь. −Вы этого не сделаете! – кричит ей вслед Симонов, но Леденёва не хочет этого слышать.***
Смотреть на Верховного почти больно. Он осунулся, вокруг глаз залегли нехорошие тени, кожа пожелтела. Асса привычно опускается в кресло, придвинутое почти вплотную к его столу. Товарищ Сталин поднимает на девушку ничуть не изменившиеся светло-карие глаза и негромко говорит: −Слышал, вам доводилось встречаться с этим американцем, Стивеном Роджерсом. −Так точно, товарищ Сталин. – чеканит Асса. – Одолеть его было несложно. −Несложно, да. – кивает каким-то своим мыслям Верховный. – Зато он одолел Иоганна Шмидта. Взгляните. Асса бегло просматривает рапорт разведки и чувствует, как округляются глаза, а брови ползут на лоб. −Утопил начиненный взрывчаткой самолет? Получается, никто не выжил? −Никто. – товарищ Сталин вытаскивает изо рта трубку и внимательно ее разглядывает. – Теперь не только Америка лишилась своего сверхсолдата, но и Третий Рейх остался без Шмидта. Кроме того, вы заметили, что со времен Сталинграда нам больше не попадались сверхлюди? −Так точно, заметила. – соглашается Асса. −Наши источники сообщают, что Гидра стягивала все мощности на территорию Германии и сателлитов. Они готовили что-то крупное. Очевидно, этот самолет с оружием полного уничтожения. Мне непонятно одно – почему они направили его на Америку, а не на нас? −Либо они считали Америку более серьезным противником. – Асса чувствует, как зубы сводит от фальшивости этой догадки. – Либо для нас у них есть отдельный подарочек. В желтых глазах Верховного мелькает огонек тревоги. −Хочется думать, что вы не правы, товарищ Асса. Но боюсь… Он не заканчивает предложение. Асса поводит плечами и смотрит на сгущающиеся за окном зимние сумерки. −Стратегическая инициатива в наших руках. – глухо выговаривает Верховный. – Мы будем наступать. Всеми силами и средствами. −Я сила или средство, Иосиф Виссарионович? – грустно дергает уголком рта Асса. Теплая пергаментно-желтая рука мимоходом гладит ее по кисти. −Ты человек, Ася.***
Ассу не покидает ощущение, что она несется на гребне огромной океанской волны, сметающей все на своем пути. Потому что удары один за другим сотрясают фронт. Германская военная машина скрипит и откатывается назад, оставляя за собой истерзанную политую кровью землю, руины и смерть. −Дано: ставка Гитлера «Вервольф». – привычно раскладывает Асса. – Найти: знающие люди шепнули, что в середине марта ее должны ликвидировать. Наша задача этого не допустить и захватить все имеющееся там оборудование, документы и прочая. Решение? −Что известно про охрану? – сразу спрашивает Гром, разглядывая карту. −Вот тут все цифры. – Асса бросает на стол доклады разведки. – Проглядите внимательно, вдруг я что упустила. Пока ребята шелестят бумагами, она задумчиво проводит пальцами по тоненькой ниточке узкоколейки. План начинает вырисовываться. Если только не подкачает армия…***
Наступление на Винницу начинается на неделю раньше срока. Асса считает удары сердца. Оно бьется ровно. Мгновение, и это уже не сердце. Это стучат колеса поезда. На этом повороте он подойдет совсем близко к кромке леса. −Первый пошел! Гром, закусив губу, прыгает и изо всех сил цепляется за маленький поручень. Енот, Ястреб, Нептун. И сама Асса. Бронепоезд вырывается из леса на небольшую просеку и ныряет в тоннель. За хвостовым вагоном с грохотом закрываются тяжеленные ворота. Асса на ощупь находит дверь внутрь. Дергает. Шипит сквозь зубы, дергает сильнее и слышит, как гнется под пальцами металл. Внутри тусклый свет, какие-то ящики и один фашист. Асса походя сворачивает ему шею и деловито изучает груз. Какие-то непонятные детали. Черная форма с осьминогом садится почти как влитая. Особенно радует даже не каска, а целый шлем, и противогаз с затемненными окулярами. Асса распихивает по карманам свои ножи, берет в руки странного вида автомат и усаживается на тот же ящик, где сидел часовой. Труп замечательно помещается в дальний короб, полный гаек. Поезд постепенно замедляется. Асса со свистом вдыхает и выдыхает. У ребят все хорошо. Это же ребята. У них не может быть плохо.***
База оказывается не просто бункером, а целым подземным городом. Леденёва с трудом давит желание повертеть головой, как следует разглядеть весь этот кошмар инженерной мысли. Зато сразу бросается в глаза еще кое-что. Здесь слишком мало людей. Куда меньше, чем докладывал знающий человек. Пришедший состав споро отгоняют на запасную линию. На его место становится другой бронепоезд, гораздо больше и длиннее. Вокруг царит хорошо организованная военная спешка. Асса трет рукой окуляры и демонстративно разминает шею. В мгновение ока рядом оказывается высокая плечистая фигура. Ей даже не надо видеть лицо, чтобы понять – это Гром. Чуть поодаль маячат еще трое. Отлично, все свои здесь. Взгляд сам собой цепляется за лист бумаги на стене. Асса щурит глаза, разглядывая, и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. План эвакуации. В страшно секретном бункере висит план эвакуации с обозначенным командным центром. Ай да немцы, вот педанты. А они-то собирались по ходу брать языка и выпытывать у него.***
−Пятнадцать минут до уничтожения базы. – безмятежно сообщает Гром, колдуя над какими-то экранами. −Отлично. И что делать? – Асса не сводит глаз со входа. Енот и Ястреб стерегут его с обеих сторон. Нептун шуршит в ворохе бумаг. Трое фашистов валяются в углу, как ненужный мусор. −Ща-а-а-с сообразим. – подмигивает Гром. Монотонный писк часового механизма сначала ускоряется, а потом замолкает насовсем. −Это мы удачно зашли. – резюмирует Нептун. – Сейчас все сбегут, и мы одни останемся. Правда, документации никакой толковой почти нет. Вывезли, сволочи. −Бес с ней, с документацией. Это уже разведка нахимичила со сроками. Асса обходит кабинет, старательно принюхиваясь. С воздухом что-то не так. Это даже не запах, но и не сырость подземелья. Что-то другое, неуловимое человеческим обонянием. И совершенно непонятное ей. −Ну-ка, наденьте противогазы. – командует Леденёва. – Не нравится мне здесь. Черт знает, что эти гады наизобретали. Непонятное ощущение не исчезает даже в противогазе. Все не так с этой проклятой базой.***
−Что это такое? – выдыхает Енот. Асса касается кончиками пальцев бока исполинской сигаровидной бомбы и чувствует, как слабеют колени. Штуковина установлена вертикально, острый нос почти упирается в люк. Высотой она с трехэтажный дом. Под пальцами четкой готикой выведено «Ледяное солнце». −Она не закончена. – кричит откуда-то снизу Гром. – Тут еще провода торчат. О, да тут координаты вбиты. Твою мать, это же Москва. Асса закусывает губу. −Ну вот и ответ, Енот. Это подарочек по наши души. Даже представить боюсь, что осталось бы от Москвы, если б она взлетела. −Я не видел в бумагах ничего подобного. – негромко говорит над ухом Нептун. – Значит, они сохранили чертежи и могут собрать ее снова. −Надеюсь, что нет. – передергивает плечами Асса. – Базы Гидры в Европе хорошо потрепали американские диверсанты. А мы… Мы попробуем форсировать наступление. Не думаю, что такую дуру можно собрать за ночь на коленке. −Мы отдадим ее Берия? Леденёва вздрагивает, глядя в прозрачную глубину глаз Нептуна. −Придется отдать. −Командир. – широкая теплая ладонь ложится на локоть. – Мы с тобой, что бы ты ни затеяла. −Знаю. – резко кивает Асса. – Спасибо. Но в этот раз мы не можем вернуться с пустыми руками. −Возьми, Гроза. Мне кажется, это важно. В ладонь ложится бобин кинопленки. Асса вертит его в руках, читает лаконичную надпись на немецком: «Зимний Солдат». −С чего ты решил? −Чувствую. – поводит плечами Нептун. Бобин отправляется в необъятный карман фашистской формы.***
Она вспоминает о кинопленке только три недели спустя, уже в Москве. Берия доволен, как слон. Ракету только что не облизывает целая комиссия, и первые ее выводы Ассе не нравятся. Совсем не нравятся. Как и проект атомной бомбы. Арина ушла гулять с Феденькой. Фаина Андреевна хлопочет у себя дома. Леденёва вытаскивает из шкафа подаренный еще до войны миниатюрный киноаппарат, наводит его на белую стенку и вставляет пленку. Сначала ничего не происходит. А потом в кадре появляется хирургический стол. От одного его вида по позвоночнику продирает воображаемым морозом. На столе лежит человек. Мужчина. Лицо остается за кадром. Вместо левой руки у мужчины короткая культя. Качество съемки настолько велико, что даже на стене, а не на экране, видно все отвратительные подробности. Звука у кино нет. Асса закусывает пальцы, когда двое в белых халатах отпиливают то, что осталось от руки. Тело на столе бьется в судорогах. Эскулапы методично вскрывают плечо, обнажая кости и сухожилия. Тянут какие-то проводки и вживляют их прямо внутрь человеческого тела. −О, господи. – вырывается у Ассы, когда человека на столе бесцеремонно переворачивают на живот, предварительно вколов что-то в шею. Скальпель проходится по линии позвоночника, и ткани послушно расходятся, открывая кости. Во рту становится солоно. Руки сами собой тянутся выключить этот кошмар, и спалить пленку к чертям собачьим. Асса досматривает на чистом упрямстве. И видит, как человеку на столе вместо левой руки вживляют протез. Он блестит, словно металлический. А потом железные пальцы вздрагивают, сжимаются вхолостую. И хватают за горло ближайшего эскулапа. Запись обрывается. Она сидит на полу, рядом с трещащим киноаппаратом и до рези в глазах смотрит на льющиеся из окна солнечные лучи. Они почему-то совсем не греют. От них будто становится только холоднее. Как и от слов «Зимний Солдат». И «Ледяное солнце». Какие еще чудовищные сюрпризы готовит им Третий Рейх? Тонко пахнут стоящие на столе белые розы.