***
Асса нервно крутит в руках пропуск с красным штампом «Всюду» и внимательно слушает Легасова. Тот говорит спешно, давясь словами, то и дело вытирает бархаткой очки. Щербина хмурится и упрямо наклоняет голову: −Так чем, по-вашему, нам грозит это самое расплавление активной зоны? −Новым взрывом. – рявкает вместо осекшегося Легасова Леденёва. – Который накроет всю Европу. Смею вас заверить, Борис Евдокимович, жить там станет невозможно. – она поворачивается к Легасову. – Есть способ это предотвратить? Глаза Валерия Алексеевича чуть светлеют, как и всегда, когда он разговаривает с Ассой. −Как я говорил, под бетоном находится бассейн с водой. Его надо осушить. Проблема в том, что снаружи открыть шлюзы невозможно. Из-за первого взрыва все запорные клапаны оказались под водой. −Но ведь есть планы помещения? – не отстает Леденёва. – С указанием шлюзов. Их ведь можно найти и открыть вручную? −Планы-то есть. – кивает Легасов. – Но чтобы разобрать завалы и пробраться к шлюзам нужно как минимум три-четыре человека. Лучше бы пять, но нельзя так рисковать людьми. Радиация там запредельная. Асса покусывает губу, пробегает пальцами по краю стола, раздумывая. −Значит, пойду я. −Асса Иосифовна! Щербина веско кладет ладонь на плечо вскинувшегося Легасова. −Вы не все знаете, Валерий Алексеевич. – негромко говорит он. – Есть основания полагать, что товарищ Леденёва справится. И даже не умрет от радиации. Легасов встряхивает головой, отводит глаза от Ассы и выкладывает на стол стопку планов.***
Облачаться в усиленный свинцом скафандр помогают сразу пятеро. −По-моему, я в такой бандуре не поплыву, а по дну пойду. – насмешливо фыркает Асса, снимая с пальца кольцо и складывая его к остальным вещам. Наблюдающий за всем этим Легасов только головой качает. −Вы уж хоть как-нибудь, только доберитесь до кранов. Асса ныряет головой в шлем. Ну точь-в-точь как тогда, перед полетом в космос. Так же суетился рядом персонал, так же нервничал Королев. Только в космос лететь было страшнее, чем лезть в радиоактивную воду. Там темно, хоть глаз выколи, но Ассе все-таки хватает света от налобного фонарика. Кругом громоздятся ощетинившиеся кусками арматуры завалы. Сначала она бредет по колено в воде, потом погружается сразу по грудь. Наконец, вода поднимается выше шлема. Плыть в неповоротливом скафандре неудобно. Тяжести Асса не чувствует. Только плохо сгибаются руки и ноги. Мусор в воде теряет часть веса, и отбросить его не так уж и сложно. Краны отыскиваются в потемках там, где и указано на плане. Это хорошо. Не всегда можно верить планам. Асса на пробу хватается руками за вентиль. Крутит. Механизм с трудом, но поддается. Второй сдается даже быстрее. А когда она бредет назад, левая нога неуклюже цепляется за какую-то железку. В ботинок льется вода. Асса громко выдыхает. Твою мать.***
Широкий довольно глубокий порез приходится втихомолку зашивать. Асса чертыхается, едва не уронив иголку. Зашивать саму себя ей не приходилось. Все всегда срасталось само. А вот иметь дело с радиацией уже доводилось. Тогда, в 60-ые, заодно и выяснили, что облучение негативно влияет на процесс восстановления тканей. То, что прежде зажило бы за пару часов, теперь кровоточит, воспаляется и всячески намекает, что организм не железный. Леденёва обматывает ногу куском бинта и бережно опускает сверху штанину. Боли, как всегда, нет, но рану все равно неприятно саднит. Еще рубль в копилку того, что с радиацией нельзя связываться даже ей. Впрочем, время не ждет. Графит с крыши сам себя не уберет. Его там столько, что Асса не справляется одна, хоть и носится с лопатой наперевес, как ошпаренная. Она сильнее, быстрее и работать может дольше. И все равно ей на подмогу высылают солдат. Одна смена – одна минута. От радиации сдох даже заграничный робот. Люди оказываются куда крепче машин. Уже который день преследует тошнота. Асса усилием воли пытается успокоить бунтующий организм, а когда понимает, что еда в нем не задержится, ругается и требует питательные смеси. Каждый вечер проводит в обнимку с капельницей. Это тело не стоит долго морить голодом, иначе начнет переваривать само себя. Когда рядом с Ассой начинает зашкаливать счетчик Гейгера, она все еще таскает проклятый графит. Лицо горит нездоровым румянцем, поминутно сотрясает кровавый кашель. И становится ужасно трудно подниматься утром с постели. В день, когда она не может встать, приходит Щербина в полном защитном костюме. Глухо матерится, касается лба рукой в свинцовой перчатке и на кого-то орет. А потом жуткий сотрясающий все тело кашель и лужа крови на груди. Асса открывает глаза от знакомого негромкого голоса. Кругом белые стены госпиталя. Около кровати стоит человек в защитном костюме и тихо говорит: −Довели вы себя, Асса Иосифовна. Леденёва ухмыляется уголком рта и чувствует, как лопается от этого легкого движения кожа. Страшным усилием поднимает руку и бесстрастно любуется расцветающими алыми язвами. Артур Захарович, «прикормленный» кремлевский врач, сокрушенно качает головой. Он, всегда такой деятельный и веселый, молча стоит у ее кровати и даже не улыбается. Очевидно, все совсем нехорошо. −Умру? Получается какой-то невнятный хрип. Асса выкашливает сгусток крови, и дышать становится чуть легче. Как хорошо, что ей никогда не бывает больно. Артур Захарович еле заметно под тяжелым костюмом пожимает плечами. −Даже твоя регенерация не справляется с такой дозой. Шутка ли – почти 40 зивертов*. У нас дозиметры на такое не рассчитаны даже. У Ассы даже нет сил фыркнуть. Ну да, это много. Очень много. Она закрывает глаза.***
Сквозь горячечный полубред доносится тихое укоризненное: −Глупая девочка. Отвернуться нельзя. Зачем кольцо сняла? На пылающий лоб ложится блаженно-ледяная узкая рука. Асса стонет и тянется к этой прохладе, но не может даже приподняться. Тело будто разваливается на кусочки. Рука гладит и гладит окровавленный изъеденный язвами лоб. Касается головы там, где вылезли волосы. Наверно, на всем лице только глаза и остались. А может, и их выжгло невидимым пламенем. −Глупая самоотверженная девочка. – повторяет голос. Рука приподнимает подбородок, заставляя запрокинуть голову, и в горло льется прохладная вода. Или не вода. Асса давно не чувствует вкуса. Там, где жидкость попадает на щеки и шею, огонь утихает. Тот, кто пришел, тихо фыркает и проводит мокрой раскрытой ладонью по ее лицу, умывая. −Спи, девочка. Захочешь погеройствовать – человеку хватит чайной ложки. Рука исчезает. Асса тихо стонет и пытается приподняться, поймать. Непослушные губы еле слышно зовут: −Ло-ки… Но кругом тишина.***
Она просыпается от монотонного стука дождевых капель по стеклу. Борется со страшной слабостью, но все равно упрямо поднимает веки. Окно зашторено, и свет не режет глаза. Асса моргает, зрение послушно фокусируется на дальней стене. Она сжимает кулаки, и кожа даже не думает лопаться, как прежде. Опирается о локти и приподнимается. Голова не кружится, не грозит взорваться от любого движения. Руки чистые светлые, ни следа прежних язв. Леденёва сползает с кровати. Ноги дрожат, но выдерживают. Ее ничто не держит – все трубки аккуратно сложены на тумбочке. Осторожно, по стеночке, Асса бредет к примеченной дверке санузла. Зеркало отражает помятую физиономию бледной лысой девицы. Под глазами здоровенные синяки. В остальном же… Будто и не она умирала от лучевой болезни. Асса недоверчиво касается рукой лица. На пальце вновь красуется кольцо. На мгновение отражение в зеркале идет рябью. Сверкают колдовские зеленые глаза. −Больше не снимай кольцо. Асса так же по стеночке возвращается к кровати. Ага, а простыни и подушка в крови. Значит, еще накануне было все. И кровавый кашель, и рвота, и язвы. А на тумбочке стоит простая фляга, обтянутая зеленой тканью. Леденёва отвинчивает крышку, нюхает. Жидкость ничем не пахнет. Даже для ее улучшенного обоняния. Чудеса. Нет, не чудеса. Локи. Артур Захарович истуканом застывает на пороге, застав Ассу на ногах и голую. Переодеваться после душа в перепачканную сорочку не хотелось. Леденёва оборачивается на глухой вскрик. −О, товарищ доктор. Очень кстати. Вот, возьмите. Она без церемоний впихивает ему в руки фляжку. −По чайной ложке на брата. И не спрашивайте ни о чем. А мне поесть найдите, пожалуйста. Голодная зверски. Артур Захарович давится под тяжелым взглядом совершенно здоровой Леденёвой и спешно вылетает за дверь. Пять минут спустя медсестра приносит чистую одежду.***
При виде Ассы Горбачев еле заметно кривится. Леденёва привычно склоняет голову к плечу. −А ты живучая. −Какая есть. −На вот. Заслужила. На стол перед ней ложится орден «Знак почета». Горбачев даже в руки его не дает. Подталкивает по столешнице, словно какую-то малозначимую побрякушку. Леденёва убирает орден в нагрудный карман и без выражения проговаривает: −Служу трудовому народу. Горбачев кривится сильнее. −В каком году ты застряла? Ты служишь Советскому Союзу. −Я служу трудовому народу. – голосом Ассы можно резать стекло. – И это не обсуждается. −Ишь гордая какая. – бормочет Горбачев, прячась за ворохом бумаг. – Как тебя только терпели? Леденёва дергает уголком губ и не отвечает. Горбачев вдруг встает, обходит стол и заглядывает ей в лицо. −Скажи, Леденёва, что такого сделал Сталин, что ты слушалась его беспрекословно? Асса легко поводит плечами. −Не могу знать. Вероятно, видел во мне человека. Горбачев отшатывается, словно ошпаренный. −Сумасшедший. – бормочет он. – Иди уже. Куда-нибудь. В ГДР наведайся. Там что-то неспокойно. К Чебрикову** загляни, он все расскажет. Асса, не прощаясь, выходит за дверь. Горбачев встряхивает головой, вновь садится за стол и в сотый раз перечитывает пришедшее с утра письмо. И впрямь что ли продать эту бестию анонимному доброжелателю? Как раз пусть в ГДР и ловят. Оттуда точно удобнее вывезти в ФРГ.***
Директор дома дружбы СССР – ГДР успел повидать в своей жизни всякое. Но вот призраков видеть ему еще не доводилось. Во всяком случае, появившаяся в запертой квартире на восьмом этаже девушка на призрака вполне себе смахивает. Он застывает на пороге кухни, опуская руку к спрятанному в выемке косяка ножу. Девушка склоняет коротко подстриженную голову набок и улыбается. −И незачем так нервничать, товарищ. Свои. Говорят, хлеб в этом году не уродится. −Ничего, на запасах проживем. – автоматически отвечает разведчик и оставляет нож в покое. – Как вас зовут? Меня никто не информировал о вашем приезде. −Я Асса. – представляется девушка. Имя у нее странное, больше смахивающее на конспиративную кличку. Да, наверно, это она и есть. Мужчина только сейчас отмечает, что окно плотно зашторено, а на коленях у девушки лежит пистолет. −За мной тут немного гонятся. – улыбается Асса. – А из агентов на весь район – только вы, товарищ Путин. И не надо так дергаться, квартиру на прослушку я проверила. −Кто гонится? Асса как-то абстрактно кивает туда, где по идее находится запад. −Полагаю, некто в наших верхах шепнул западной разведке, что Белая Смерть в ГДР. Вот они и разминаются. Не поверите, час по крышам скакала. Ну так что, позволите переночевать? −Уверены, что хвоста нет? Девушка спокойно кивает. Путин окидывает ее взглядом. О Белой Смерти слышал каждый, кому доводилось служить в рядах Советской Армии или разведки. Правда, рассказывали о ней всегда полушепотом и как о легенде, байке. Женщина с белыми волосами. У Ассы волосы темные, тонкие изящные руки, худощавое телосложение. И очень уверенная хватка на рукояти пистолета. −Леденёва. – негромко говорит девушка. – Асса Иосифовна. Будем знакомы. −Путин Владимир Владимирович. И рукопожатие у нее сильное. Асса ничуть не удивляется, когда отловленный на следующее утро западный агент с хрустом раскусывает зуб и хрипит сакраментальное: −Хайль Гидра! Наша песня хороша – начинай сначала.***
В Кремль Асса не возвращается. Отлавливает на аэродроме знакомого пилота, шепчется с ним в темном углу, сует в руку деньги и отправляется совсем в другую сторону. В Красной Комнате все так же мрачновато и холодно. Начальник генерал-майор Москвин радушно улыбается: −Асса Иосифовна, голубушка. Давненько вы к нам не захаживали. А у нас пополнение. Походите, посмотрите, может, из кого и будет толк. В большой зал сгоняют двадцать человек семилеток. Девчонки все зашуганные, косятся по сторонам волчатами и сверкают злыми глазками. Правда, на Леденёву смотрят почти благоговейно. Асса поджимает губы, разглядев на стене свой портрет в военной форме образца 40-х и с разметавшимися по плечам белыми волосами. −Гроза… Это Гроза… − ползет шепоток по рядам семилеток. Старшие уже научились держать лицо при любых обстоятельствах. Леденёва переодевается в черную форму Красной Комнаты и наблюдает за тренировками девиц. Семнадцатилеток всего пять. Набор в их год был скудный. Асса еле заметно одобрительно кивает. Девочек хорошо выучили. Этих можно тренировать всех вместе. С младшими сложнее. Только-только из детдомов, озлобленные совсем не по-детски, плохо разумеющие дисциплину. И тем не менее… −Пока еще рано что-то утверждать наверняка, − рассуждает Москвин, потчуя Ассу чаем с морошковым вареньем. – но мне кажется, что из Лены Беловой точно выйдет толк. Чертенок, конечно, но при должной тренировке... Асса помнит светленькую Белову. Та действительно очень хорошо для своих лет владеет английским. Очень неплохо показывает себя в акробатике. −Мелина Востокова тоже неплоха. Показатели слегка уступают Беловой. Может, этих двух сразу и возьмете? Леденёва раздумчиво помешивает чай. Белова и Востокова… −Девочки, безусловно, неплохи. Их я точно возьму. Но, вы же знаете, обычно я тренирую тройки. Я подумаю насчет третьей. Асса возвращается к себе почти за полночь, когда слышит из тренировочного зала глухие удары. Бесшумно подходит к двери, заглядывает в щель. Вокруг подвесной груши пританцовывает в темноте худенькая рыжая девочка. Асса даже от дверей чувствует запах крови. Девочка уже разбила о снаряд кулаки, но продолжает колотить его снова и снова. Леденёва тихо выдыхает и шагает в зал. −Ты неправильно бьешь. Девочка подскакивает и замирает, уставившись в пол. Асса походя гладит ее по плечу и заставляет поднять правую руку, выставляя правильную стойку. −Теперь бей. Девочка бьет и еле слышно смеется. −Так лучше. −Ну еще бы. А теперь живо спать. Отбой давно сыграли. Девочка торопливо бормочет извинения и отступает к двери. Уже оттуда оборачивается и звонко спрашивает: −А правда, что вы побили Капитана Америку? −Правда. – смеется Асса и тут же зверски рявкает. - А ну живо спать! Девочка с хохотом уносится прочь. Леденёва возвращается в кабинет Москвина. −Андрей Петрович, я знаю, кто будет третьей. Москвин застывает над недомытым заварочным чайником. −Вас по пути осенило, что ли? Асса усмехается уголком губ. −Можно и так сказать. В общем, запомните, Белова, Востокова и Романова. −Хорошо, Асса Иосифовна. Как вы скажете.***
−Ушла. Она опять ушла. Чем вы думали, когда открыто гонялись за ней по всему Дрездену? −Виноват, герр Пирс, на нее не подействовало успокоительное, которое мы обычно колем Активу. Но теперь нам известно ее имя и внешность. Наш друг сам не знает, какое сокровище отдает почти даром. −Что толку знать ее имя. Асса Леденёва. У русских такого имени нет. Оперативный псевдоним. Ладно, поддерживайте контакт с нашим другом. −Слушаюсь, мой фюрер.***
В 1990 году Горбачев передает польскому президенту Войцеху Ярузельскому этапные списки НКВД от 1940-го года. Ответственность за Катынский расстрел он публично возлагает на Берия и Меркулова. Среди офицеров НКВД, лично принимавших участие в расстреле, значится лейтенант государственной безопасности Леденёва Асса Иосифовна. Приписка карандашом гласит: Приемная дочь Иосифа Сталина.