Мой ласковый и нежный зверь

Don't want your hand this time i'll save myself maybe i'll wake up for once not tormented daily defeated by you just when i thought i'd reached the bottom i'm dying again Evanescence — Going Under

Паника полностью сковала мои движения – я так и знал, что что-то случилось! Было совершенно опрометчиво снова кидаться в лес, даже не зайдя в домик – время как-никак уже близилось к вечеру – но я отчетливо ощущал его отсутствие здесь. Я бросился, кажется, еще быстрее, следуя за кровавыми разводами на земле. Взрыхленная и примятая земля с полустертыми следами огромных лап – Лис куда-то тащил его. И не куда-то, а если учесть животные инстинкты, то в свое убежище. Лучше сейчас не думать об этом! Все, что мне нужно, - просто найти его. Все больший страх чередовался с все большей надеждой, что это был не он. От интенсивного бега дыхание сбилось, ноги гудели, но остановиться или сбавить темп не было даже мысли. Чем глубже я заходил в лес, тем сильнее уверялся, что двигаюсь по направлению к реке. И действительно, обогнув небольшой обрыв, выхожу прямиком к водоему. Мое сердце пропускает несколько ударов, стоило только заметить на самом берегу до боли знакомую фигуру. Судя по багряному шлейфу, который тянулся все это время, он потерял немало крови. На ватных ногах подхожу ближе, и сердце в очередной раз сжимается от ужаса: хён смертельно бледный находился, кажется, на грани сознания, нижняя половина туловища была по пояс в воде, рваная рана, которая уже не кровоточила, опоясывала левую ногу почти у самого бедра. Я пришел в ужас, представив, что его в таком состоянии долго тащили. - Хён. – я осторожно позвал его, кладя руку на плечо. Чонун чуть повернул голову на голос, и на его лице слабо промелькнули эмоции: испуг в смеси с удивлением, но он не успел ничего сказать, он просто потерял сознание. Признаться честно, я достаточно выдохся, пока бежал, но все же у меня хватило сил вытащить его из воды. Однако радоваться было рано: мне нужно было донести его до дома и обработать рану. С трудом мне удалось закинуть хёна на спину. Чем ближе я подходил к хижине, тем больше усиливался страх не успеть. С полпинка открыв дверь, осторожно перекладываю его на кровать. Так, теперь нужно успокоиться! С подгибающимися ногами и трясущимися руками я вряд ли смогу что-нибудь толком сделать. Что обычно нужно делать в таких ситуациях? Дезинфицировать рану, перебинтовать ее, сбить поднявшуюся температуру – должно быть, он слишком много времени провел воде. На процедуры ушло порядка полутора часов. Чтобы развести отвар – необходимые травы, разумеется, у него были в наличии - и прокипятить бинты, нужно было развести огонь, благо дрова были заготовлены, и это не отняло много времени. А вот с обработкой раны пришлось повозиться: несмотря на необходимость действий, я не сразу смог побороть свое смущение. Неприличные мысли не желали покидать мою голову, и это заметно стопорило процесс. Прижав, наконец, мешающие эмоции, я закончил с перевязкой, когда на улице стемнело окончательно. Была ночь. Неимоверными усилиями приведя Чонуна в чувство, аккуратно придерживая его голову, понемногу вливал в него приготовленный отвар. Через некоторое время ему полегчало, но затем лихорадка вернулась с новой силой. Все это время я не отходил от него ни на шаг и смог расслабиться только тогда, когда услышал тихое мерное сопение. Но даже этот долгожданный сон не продлился долго, правда, проснувшись, он прекрасно понимал ситуацию. - Рёука, ты же знаешь, о чем я сейчас тебя попрошу? – кажется, я поторопился с выводами. Мне прекрасно был знаком этот, немного с грустинкой, взгляд: он хочет, чтобы ушел. Сумасшедший! Да я скорее умру, чем оставлю его в таком состоянии, но… Он же упертый… Нужно что-то придумать. Срочно. Вариант последовать его просьбе отпадал сразу же. Но и если буду противиться, то этот упертый непременно попробует применить силу, а в его состоянии это… Нарастающая паника и злоба мешали мне думать, поэтому я сделал самое простое – прикинулся дурачком. - Я понятия не имею о чем… - Рёук! – он меня раскусил; да и врать-то я никогда не умел. - Хён, ты не в том положении, чтобы говорить такие вещи! – я все же предпринял попытку протестовать. Мне просто необходимо стоять до конца. – Без надлежащего ухода ты можешь умереть! - Вукки, прошу тебя, - Чонун взял меня за руку и посмотрел таким взглядом, что весь мой напор растаял, словно сахарный. – сейчас я не смогу защитить тебя. Я сильный, я смогу справиться с раной; но случись что, тебя я защитить не смогу. Я почти физически ощущал ту боль, с которой он говорил эти слова. Казалось, он ненавидит себя за то, что слаб сейчас, за то, что признается мне в этом. Не говори так! Не смотри так!.. иначе я сдамся! Хочу заверить его, что все со мной будет в порядке, но меня останавливает его тихое: - Пожалуйста. Душа выворачивается наизнанку, а слезы непрекращающимся потоком стекали по щекам; я не хочу, но, мягко поцеловав его в лоб, подчиняюсь и выхожу за дверь. Но не делаю ни шагу дальше; словно выйдя из-под его гипнотического взгляда, я снова обрел собственную волю. Я подожду здесь; он скоро уснет, и я вернусь и буду присматривать за ним. Ожидание длилось вечность. Каждая секунда, проведенная по другую сторону двери, вонзалась под кожу раскаленной иглой, принося помимо душевных страданий физические. С каждым вздохом желание ворваться в дом, сесть рядом с ним, убедиться, что с ним все в порядке, становилось все более непреодолимым. В какой-то момент я не смог сдержаться. Тихо, словно мышка, открыл дверь и пробрался внутрь. Странное чувство появилось, когда я взглянул на свечку: сама она за прошедший час ни на сантиметр не уменьшилась, а пламя на ней словно замерло. В комнате стояла необычная тишина - не было вообще никаких звуков; кажется, время остановилось в пределах этой комнаты. Мой вздох показался невероятно громким в этом пугающем безмолвии; он сдавил все внутренности, и рухнул на колени перед кроватью. Я не дышу. Хён не дышит. Рука неуверенно тянется к его шее – сердце бьется: удар, еще один удар и тишина. Теперь она не только вокруг, но и внутри него. Я не верю. Не хочу верить. Не хочу осознавать, что он мертв. Смотрю на него широко раскрытыми глазами, из которых вот-вот хлынут слезы, и не могу пошевелиться. Сколько так прошло? Секунда? Час? Ничего не меняется, как вдруг свеча вспыхивает с новой силой и затухает. Мое шокированное сознание не поспевает за набирающими ход событиями; словно все остановилось в ожидании именно этого момента. Ветер. Откуда?.. Окно заперто, дверь тоже. Откуда?.. Со стороны кровати мощный поток свистящего ветра отбрасывает меня к противоположной стене, и я на несколько секунд теряю ориентацию. Свеча загорается снова, заставляя меня испуганно дернутся. Треск огня, скрежет и рык. Я в очередной раз не верю своим глазам – Лис прямо передо мной. Сейчас он совершенно другой: скалится и рычит, словно он боится меня. Только сейчас я замечаю, что в золотых глазах плещется боль, а задней лапе вырваны клочья мышц, словно… Да, словно он попал в капкан. - Ты от него хотел меня защитить? – спрашиваю Чонуна, словно меня слышат, словно мне ответят. - Ты дурак... Я боюсь кого угодно, но только не его. – на коленях подползаю к Лису, вытягивая вперед руку. Рычит, не хочет меня подпускать. – Потому что он не причинит мне боли… Очень медленно касаюсь серебристой шерсти, осторожно провожу рукой мохнатым за ухом и чувствую как в другое плечо вонзаются острое клыки. Больно, горячо, но я не издаю ни звука. Я продолжаю гладить раненное животное. - Тебе больно… но это пройдет… - от того, насколько сильно челюсти сжимались, я едва мог говорить; но продолжал успокаивающе гладить его. Постепенно рык сменяется на урчание, а хватка ослабевает. Провожу рукой по вытянутой морде, касаясь кончиками пальцев мокрого носа. – Как… тебя зовут, маленький? - Йесон. – я готов был плакать от счастья: я слышал Его голос. Это точно был Он! - Йесони, хочешь… я спою тебе? Тебе ведь… нравится, верно? – сейчас я готов был сделать для него любую безумную вещь. Немного виноватый взгляд; он лижет мою щеку, затем, так же смешно фыркая, как это делал Чонун, ложится на пол, поджав раненную ногу, и в предвкушении закрывает глаза. Здоровой рукой опираюсь о пол и начинаю тихо петь ему на ухо: - Should I let you fall… Lose it all So maybe… you can remember yourself Can't keep believing We're only deceiving ourselves And I'm sick … of the lie And you're too late*~ Несмотря на боль, онемение во всем теле и предобморочное состояние, впервые за несколько прошедших часов я был по-настоящему счастлив… ___ *Evanescence — Call Me When You're Sober