Мой ласковый и нежный зверь

give me a reason to believe that you're gone i see your shadow so i know they're all wrong moonlight on the soft brown earth it leads me to where you lay they took you away from me but now i'm taking you home Evanescence — Even in Death

Ужасно. Случилось то, чего я больше всего боялся - он здесь. Сначала я просто почувствовал его присутствие, а затем, заметив, как оба охотника насторожились, убедился в своих подозрениях. И едва тонкая рука потянулась к оружию на столе, я сразу же бросился из дому, чудом избежав столкновения с Канином в дверях. На улице было совсем темно, поэтому мне пришлось бежать, ориентируясь на память. Здесь должен быть поворот, затем еще немного вперед, и я доберусь до выхода из деревни. Очевидно, моей скорости было недостаточно, потому что за спиной отчетливо слышались крики и звуки приближающейся погони. Когда уже на пути появлялись первые деревья, мы все трое были наравне. Впереди стояла тишина, которую мы прорывали шелестом и хрустом веток под ногами. Никто, разумеется, не знал, где находился сейчас Йесон; мы просто двигались в том направлении, в котором его присутствие ощущалось сильнее. Внезапно птицы, что притворялись до этого спящими, единым потоком впорхнули в небо, высоко поднимаясь над макушками сосен. Раздался леденящий душу вой. Хичоль и Канин продолжил движение на звук, а я остановился. Йесон злился. Я четко услышал это в том призыве, который был адресован зверобоям. Лис собрался драться, он не намерен отступать. Такая решимость меня пугала, но все же не могла вытеснить надежду на то, что он окажется сильнее чужестранцев. Недалеко послышались мягкие шаги. - Йесони?.. – между близко растущих деревьев показывается лисья морда, и я, больше ни секунды не колеблясь, бросаюсь к нему навстречу и, подбежав, обхватываю руками огромную шею. – Йесони… Чонуна… Пожалуйста, уходи… Прошу тебя. – крепче сжимаю в объятьях, когда он пытается отстраниться. – Если с тобой что-нибудь случится, я… - Вукки, - такой родной, глубокий голос Чонуна, в котором так и слышится агрессия. – отойди. После того, как он позвал меня, я немного отстранился и проследил за его яростно горящим взглядом. Охотники, услышав вой, незамедлительно вычислили его местонахождение и теперь стояли прямо перед нами. Оба тяжело дышали: пробежали гораздо больше, чем я. Они начали приближаться, когда со стороны Йесона послышалось тихое, угрожающее рычание. Шерсть стояла дыбом, вся поза была приготовлена для незамедлительного нападения, золотые глаза опасно сверкали; однако это парней не остановило. Тогда я предпринял еще одну попытку разрешить конфликт - выбежал вперед, навстречу к ним, и схватил Хичоля за руки; отчего-то я был уверен, что именно он представляет наибольшую опасность. Шикнув на меня, он попытался было освободиться от хватки на запястьях, но я крепко вцепился, не намереваясь отпускать. Тем временем Йесон, не спуская с меня глаз, начал кружить вокруг нас, с каждым разом подходя все ближе. Ёнун же не двигался. Было видно, что он просчитывал варианты атак, но его прервал взбешенный крик Хичоля, который не мог от меня освободиться. - Не стой столбом, тупой Енот! Отцепи этого от меня! – кивает он на наши сцепленные руки. - Все нормально, хён. Я могу сам справиться… - Жить надоело? Он тебе башку отгрызет прежде, чем ты успеешь что-нибудь сделать! Просто подержи Рёука, я сам все сделаю. – резким движением Хичоль разворачивается так, что Канин, с легкостью схватив меня за плечи, оттаскивает от своего хёна. В этих медвежьих объятьях я совершенно не могу пошевелиться, а у Хи появляется свобода действий. Он не преминул сразу же ей воспользоваться: быстрым движением обнажив длинную саблю, отходит немного в сторону, чтобы ненароком не задеть нас; круговые маховые движения не позволяют лису приблизиться, он может только обходить противника боком, оскалившись. Но, очевидно, посчитав, что лучше напасть первым, Йесон все-таки бросается на Хинима, пытаясь укусить того за плечо. Однако эта попытка закончилась неудачно: магия, что была заключена в черном хвосте, не только не дала клыкам навредить тонкой шее, но и поцарапала морду с одной стороны. Йесон злится сильнее, а я начинаю по-настоящему бояться: я ничего не смогу сделать, если что-нибудь случится. К тому же защита, которой так хвалился Чоль, в действии производила гораздо более сильное впечатление. Несмотря, на страх, своим ядом парализующий все тело, я все же попытался вырваться. Как и ожидалось, эта попытка закончилась ничем. А между тем, настала очередь Хичоля атаковать. Он извернулся таким образом, что напасть Йесон мог только на превосходно защищенный участок шеи, дождался, пока зверь развернется к нему боком, и глубоко вонзил саблю между ребрами. Еще одно быстрое движение, и лезвие проходится по передней ноге. После этого с диким рыком лис повалился на землю. Я изо всех сил рвался из железной хватки, но все было бесполезно. Я кричал, плакал и просил Хичоля не трогать Чонуна, однако каждое мое слово было пропущено мимо ушей. Руки на плечах сжались так крепко, что от боли подкашивались ноги. Все плыло в глазах от непрекращающихся слез, сорванный голос царапал горло, делая накатившую тошноту еще более невыносимой. В воздухе повис отвратительный запах крови. Недолго мешкая, Релла обхватывает коленями морду, не давая пасти с острыми клыками раскрыться, отпускает саблю рядом с собой на землю и из-за пояса достает небольшой толстый нож. Что он собрался делать!? Мое измученное сознание услужливо подкидывает картину нашей первой встречи. Глаза! Нет! Нельзя! Я дергаюсь сильнее, перед глазами все начинает кружиться темнеть. Внезапно именно в этот момент Канин отпускает меня, и я безвольным телом оседаю на землю. Все видится расплывчатым и мутным, но сознание упорно не покидает меня. Словно откуда-то издалека слышу неистовый рев; Йесон дергается после того, как Хичоль уже вынул один глаз, но от этого только алое пятно на боку начинает разрастаться. У меня разрывалось сердце, когда я слышал эти болезненные стоны. Я видел, как охотники удалились, но ничего не мог сделать – я просто отключился. Через некоторое время в сознание меня привел резкий звон в ушах. Голова кружилась, тошнота ничуть не уменьшилась, но зато тело худо-бедно двигалось. Медленно ползу к нему, надеясь, что хён все еще жив. На узкой морде кровь уже спеклась, толстой коркой слепляя веки, которые прикрывали опустевшие глазницы. С боку белоснежная шерсть окрасилась в красный; на каждый тяжелый выдох из пасти брызгами вылетали кровавые комки. - Йесони… Чонуна… - зажимаю небольшую, но глубокую, рану, пачкая руки, одежду и лицо. Он начинает жалобно подвывать, когда слышит мой голос. – Пожалуйста, молись. Я прошу тебя! Ты ведь сможешь залечить эту рану!? Пой, пожалуйста! На удивление он все-таки послушался меня: I've been believing In something so distant As if I was human And I've been denying This feeling of hopelessness In me, in me* Постепенно кровь перестала течь, дыхание немного выровнялось, а конвульсии уменьшились. Однако было одно «но» - небо начало светлеть. Тело. Мне нужно найти его тело до того, как солнце поднимется. Я предельно осторожно поцеловал лиса в мокрый холодный нос, и на трясущихся ногах поднимаюсь и иду в сторону его избушки, хотя даже не представляю, где та находится. С первыми лучами чертового солнца я уже сидел возле холодного тела в полной готовности вытаскивать Чонуна с того света. Спустя какое-то время на теле сначала обозначались, а потом кровавыми дорожками начали проступать полученные раны. Сейчас он должен очнуться. Прежде, чем он приходит в сознание, я обрабатываю раны и уже заканчиваю с перевязкой. Меня отвлекает осипший голос хёна. - Вукки… - его рука неуклюже касается моего лица. Я с содроганием сердца смотрю на него и вместо пустоты вижу черные, затянутые мутноватой дымкой глаза. – Я тебя не вижу… _________________ *Evanescence — Lost In Paradise