fucking perverts.

Россия валится на кровать сразу же, как заходит в комнату, даже не снимая грязные ботинки и бомбера. Он смотрит в стену, сжимая в руках свою подушку. Вздыхая, он сжимает ткань свитера в области груди, судорожно выдыхая. Федерация готов разреветься прямо сейчас, как маленький ребёнок. Омега поражается своей выдержке, ведь он мог легко расплакаться в школе или перед отцом утром, но каким-то образом он держался даже вчера, перед Финляндией. Сглатывает, жмурясь от неприятного кома в горле, из него так и рвётся громкий всхлип и он, убедившись, что никого дома нет, позволяет себе немного поплакать, чувствуя, как по щеке катится прозрачная дорожка из слез, потом ещё одна и ещё. Из груди вырывается раздирающий крик, Россия срывает голос, даже когда начинает горло начинает болеть, он продолжает кричать, вкладывая в этот рёв все свои чувства. Словно, русский только сейчас очнулся ото сна, словно только сейчас осознал всю ситуацию. В груди все так болит, будто внутренности склеили в один комок и раскромсали. Хрипя и скуля, Федерация приводит себя в норму, чувствует, как начинают болеть глаза из-за недавней истерики, шипит. Опускает опухшие веки, снимая с себя ненужную верхнюю одежду, тоже самое проделывая со штанами и ботинками. Росс ощущает кожей дунувший ветерок, чуть покрываясь мурашками от внезапной смены температуры. Идёт к шкафу, тихо скрипнув дверцей, шарясь в своих вещах, пытаясь найти подходящий наряд. В итоге, омега находил только протертые шорты в некоторых местах, длинные белые гольфы с красными полосочками на концах и серую свободную футболку. Верхнюю одежду Россия заправляет под джинсовые шорты, делая так, чтобы футболка с короткими рукавами висела на нем свободно. Шрамы от вечных порезов зажили, поэтому русскому нечего бояться, ходя по дому в таком наряде. На самом деле, мальчику до сих пор хочется плакать, но он уже выплакал все, что мог. И сейчас, страна в прострации плюхается на кровать, утакаясь взглядом в потолок, чуть прищуривая глаза, словно увидев что-то интересное в шероховатой поверхности. Росс уверен, что пролежал так еще очень долго, если бы не звонок, разрывающий гнетущую тишину. Жмуря глаза, он вглядывается в надписи на экране и понимает, что звонит Германия. — По какому делу звонишь, Герман? — стараясь придать голосу отчужденность, спрашивает Российская Федерация, расслабляя лицо, принимая умиротворённый вид, складывая свободную руку на острое колено.  — И даже не поздороваешься? Как грубо, — Немец притворно обижается и, русский правда подумал бы, что альфа обиделся, если не выдавший того смех. Это заставляет издать смешок и самого Росса.  — Ах да, вернёмся к делу. Я должен был передать тебе ещё в школе, что Финляндия ждет тебя завтра после уроков. —  сообщает он, останавливаясь, словно обдумывая каждое слово. Россия сжимает телефон в руке, чуть не ломая его, даже слышно, как там что-то трескается. Сжимая губы в тонкую полоску, омега вновь ощущает, как в глазах собирается влага и по щекам так и катятся несколько первых слез. С трудом, но он выдавливает из себя подавленную улыбку, хихикая, чтобы Германия не подумал, что русский уже не с ним. — Конечно, я приду, — так противно говорить эти слова с фальшивой улыбкой на устах. Но все же отказаться Федерация не может, ибо тогда у его друга возникнет куча вопросов, от которых омеге уже не отвертеться будет. — Хорошо, тогда до завтра! —  удовлетворенно говорит немец и отключается. Русский откидывает свой телефон подальше, заваливаясь спиной на кровать, в ужасе прикрывая руками рот. Смаргивая крупинки слез, кожу начинает неприятно тянуть после того, как по ней скатились две соленые дорожки прозрачной воды. Он закрывает лицо глазами, делая брови домиком и прикусывая губу. Это просто ужасно.