Naurlindale

Морьо не находил себе места от беспокойства. Без цели брёл по вымощенным белым камнем улицам Тириона, смотрел по сторонам и всё сильнее сжимал кулаки, пытаясь удержать себя от чего-то необдуманного и, конечно, совсем сейчас ненужного. Даже отец сказал, что всё будет хорошо. И ушёл с Курво в кузню. Звали и его, но проклятое беспокойство… а ещё обида. И стыд за былую слабость, старый, загнанный с тщанием в дальний закуток, но процветающий то тут, то там, как неубиваемая плесень… Прямо сейчас – от него и не требуется никого ни от чего защищать или вновь так проще и только оттого он и медлит? «Так оставь её здесь, раз она так тебе мешает». И тишина, и темень тогда – как сейчас. Но теперь зима и ночь, откуда взяться свету и гомону? А над горами вставала бессветно-белёсая кромешная вьюга. Но ведь доводилось и ему в лесу пережидать зимой непогоду, и одному, и с братьями, и вот он жив и здоров, – так чего же голову себе морочить? Недреманные Силы день и ночь на страже, так что и волос с головы эрухини не упадёт в Благословенных землях. Разве может что-то грозить путникам в горах? Так забыть и идти по своим делам? Или…? Ох и не нравилось Морьо, что сестра уезжает так далеко и так надолго. А если бы его совета кто спросил, он и Тьлекормо велел бы пореже пропадать. Пусть бы брал в жёны свою строптивую белую принцессу, чтобы не зудело без конца по горам и долам носиться. Вместе надо держаться, как бывало всегда, и тогда хоть Мятежный, хоть небо оземь! Но у четвёртого сына Фэанаро редко просили совета, больно молод, горд да вспыльчив. Но раз решают мудрые да зоркие, отчего ему-то покоя нет? Всё, что попадалось на глаза свидетельствовало о благополучии, всеобщем довольстве. Быть может, только полупрозрачные сады, уже уронившие яркие краски, да блёклая тишина могли хоть сколько-то объяснить его внутренний непокой, но вот стали зажигаться фонари, окна затеплились уютным светом, а тоска всё не разжимала цепкие когти, не отпускала сердце. Морьо мог постучать в любые двери, и ему бы открыли, ему были бы рады, его пригласили бы в тепло разделить трапезу. Каждый здесь был ему другом… Навстречу как раз шли трое знакомцев. Пришлось остановиться, растянуть губы в улыбке и изобразить приветливость. Аранвэ, после приличных случаю поздравлений и пожеланий для сестры, конечно, начал спрашивать о Турко. Морьо вспылил. - Мне откуда знать, уехал ли и когда он вернётся? Тьелкормо Ванимо мне о своих планах не докладывает! У зазнобы его спрашивайте. Или у Куруфинвэ. Эльфы смотрели недоумённо. Им такая едкость показалась непонятной, чуть ли не смешной – Аранвэ и вовсе рассмеялся, словно принял его слова за не слишком удачную шутку. Морьо горячо покраснел и, скрипя зубами, с трудом сдержался, чтобы не послать эти улыбающиеся рожи прямо в Бездну. Прощаясь, пригласили на праздник, но он отказался – ну что он там не видел? Соберутся десятка два молодых эльдар, станут пить вино, петь песни или даже танцевать с красавицами вокруг костров, празднуя первый снег. Глядя в спины удаляющимся приятелям, он с трудом боролся с детским порывом швырнуть в кудрявый затылок Аранвэ чем-нибудь, хоть комком мёрзлой земли… - Ты зачем солгал им? – тихо спросил кто-то позади. – Я видел Тьелкормо сегодня вечером, когда провожали Линтэ. Никуда он ещё не уехал. Морьо резко развернулся, разом багровея до корней волос, и готовясь к драке – пожалуй, вот именно то, чего ему так не хватало этим проклятым вечером… Артамир. Одет в дорогу – поверх простых штанов да рубахи видавшая виды тёмная туника без рукавов, серый плащ скреплён простой круглой серебряной пряжкой, старые охотничьи сапоги… Золотые волосы убраны в косы и накрепко стянуты кожаными шнурами. Эльф вёл под уздцы коня. Радуясь, возможности отвести душу, Морьо расплылся в неприветливом оскале. - Куда собрался, Pityalóte? «Маленький цветок» – нежное эпессе, которым, как говорили, давным давно называла совсем ещё маленького сына Финдис, а теперь вспоминали только те, кто хотел обидеть. А Морьо очень хотел обидеть, да так, чтобы наотмашь, до крови. Срывающийся со слепого белого неба редкий пока снег крупным пушистыми хлопьями ложился на золотые волосы Лаурфиндэ. «Капюшон надень,» - так и подмывало брякнуть Карнистира, а потом наподдать затрещину, чтобы никто не подумал, что это он по доброте душевной. Артамир помолчал, хмуря тёмно-золотые брови и поглядывая тревожно за спину Морьо, вверх, туда, где за рядами тёплых домашних огней, за белой городской стеной громоздились чёрные скалы. - Ночью в горах будет буря, - ответил он наконец. Морьо хотел отозваться глупым «И что?» или сразу с места в карьер напомнить полукровке-ванья, что с его сестрой сейчас два старших принца и ещё Финьо, которому златовласый маленький цветочек в подмётки не годится, так что ей буря не страшна... Второе так и манило вероятностью триумфа – ведь всё, чего он хотел сейчас, была добрая драка. Но Карнистир не сказал ничего, только отвёл взгляд. - Я знаю, что Турко ещё дома, но он всё равно поутру уедет и будет пропадать у Оромэ до самого… до весны. Так что я мало погрешил против истины. - Пойдём со мной? – просто предложил Артамир. – Мы их догоним. Ты ведь тоже… неспокоен? - Не успеем теперь, в горах давно пошёл снег, - мрачно уронил Морьо, уже шагая подле двоюродного брата. - Не замел же он разом все дороги, - упрямо отозвался его неожиданный спутник. - Если мы потеряемся ночью в лесу и нам придётся пережидать бурю где-нибудь под ёлкой, я точно тебе нос на бок сверну, - буркнул Карнистир. - Хорошо, - без улыбки согласился Миро. *** Темень безмолвствовала. Небо над головой, низкое и обманчиво-светлое, как схваченный пушистым инеем металл, всё же не давало света. Гюльдсвейн*, словно и не обременённый сразу двумя всадниками, сначала вылетел за городские ворота стремительный, как ветер, пронёсся с холма и через низины. Но потом тропа вновь стала подниматься наверх, и конь сначала перешёл на рысь, а затем и вовсе на медленный шаг. Впереди, в каких-то полумиле от них, словно кто-то задёрнул тяжёлую занавесь – вздыбленная ветром вьюга билась о невидимый барьер, очерченный неведомой рукой, но не могла прорваться за преграду, чтобы обрушиться на спящий город. Было совершенно очевидно, что раз проехавшие этой тропой путники успели подняться выше, теперь они тоже заперты в жуткой коловерти снега и тьмы. Проход для всех остальных был закрыт, во всяком случае, пока не уляжется буря. Меж тем тропа подняла их на вершину гряды – и они смогли, обернувшись, увидеть трепетные огни Тириона позади. А впереди… - Что это? – поражённо выдохнул Лаурфиндэ, протягивая ладонь, чтобы окунуть её в колючий чёрно-белый вихрь. – Никогда не видел ничего подобного. - А ты догадайся, кто руку приложил! – отозвался Морьо. – Если они там… - А где им ещё быть! Но знаешь, мы ведь не знаем границ бури, может, они успели пройти через самую стремнину? Быть может они по ту сторону в безопасности, как будто на другом берегу реки. - Может и так. Но мы не можем знать наверняка. - И что же нам тогда делать? Вопрос прозвучал без растерянности или беспомощного раздражения, веско и раздумчиво, так что даже Морьо не нашёл к чему придраться – ванья был готов бесстрашно идти вперёд, но он понимал, что в такой бешеной коловерти, да ещё и ночью можно и самим пропасть, и друзей не найти. И потом сраму не оберёшься, когда станут с собаками по лесу искать уже их. Так чем же помочь? - Вы с Линтэ… близки, - наконец, не глядя на Артамира, буркнул Карнистир. – Ты можешь дотянуться до неё? Может, тебя она почувствует и ответит. - Нет, - без раздумий, покачал головой Миро. – Она не слышит меня. Стало быть, пробовал уже и не раз. Морьо на мгновение забылся, воображая, как хватает за шиворот и окунает ванья прямо золотоволосой головой в мешанину снега и мрака… - Смотри! – шепнул Артамир, указывая на что-то, смутно мелькавшее в глубине метели. Сверре, Ангерд, Рингдротт, Ровал** – кони, спотыкаясь, один за другим вышли на тропу, усталые, понурые, с гривами, забитыми снегом. Юноши переглянулись, не пряча страха, - теперь было очевидно, что путники, когда буря стала набирать силу, отпустили лошадей, а сами, тоже вне всякого сомнения, продолжили путь или остались пережидать ненастье в горах. Лаурфиндэ шумно выдохнул, явно решив что-то про себя. - Гюльдсвейн, - властно позвал он, и голос прозвучал глубоко и звучно, словно говоривший не был лишь мальчишкой, едва входившим в пору совершеннолетия. – Гюльдсвейн, позаботься о своих собратьях. Веди их в город. Ну же, возвращайся! - А мы? - А мы будем пробиваться вперёд. Ты со мной? - Погоди, - Морьо поморщился, ощущая как похоже на Майтимо прозвучит его рассудительная речь. – Сейчас не время для глупостей. Мы им так не поможем. - Мы должны попытаться. - Gawak***! Там, - Карнистир небрежно кивнул туда, где тропа обрывалась в хаос. – Там ты дальше своего носа ничего не увидишь. И даже если каким-то чудом набредёшь на наших, чем поможешь, а? Думаешь, ей сильно поможет то, что рядом будешь трястись от холода ты, а не кто-то из старших? Артамир слушал с непроницаемым выражением, глядя мимо лица собеседника. - Ты слышишь? Надо возвращаться, сообщить тем, кто действительно может помочь! При дворе короля всегда можно найти кого-то из Майар Ауле или даже послов самого Манвэ! Они могут усмирить бурю или найти того, кто её вызвал! - Или тот, кто её вызвал, сам найдёт нас. Посмотри! *** Город внизу вздохнул колокольным перезвоном. Середина ночи. Бледно-золотые огни сонно теплились в окнах, похожие на перья, тихо опускались крупные хлопья снега. Но то позади. Впереди – мрак и вьюга. - Что ты там видишь? - Глаза. Он давно на нас смотрит. - Глаза? Чьи? Ты умом повредился что ли? - Молчи. И Морьо замолчал. Не потому что послушался, просто он тоже увидел. Нет-нет, сначала почувствовал. Тяжесть этого взгляда навалилась так, что фэаноринг пошатнулся и чуть было не упал вперёд, в колючую тьму, но Артамир поймал за плечо, удержал… И только потом Карнистир увидел. Две красные точки, словно угли – всё ближе и ближе. Сквозь ночь, снег и ветер их было видно так же, как если бы стояла прозрачная ясная тишь. - Он идёт сюда. Морьо бросил быстрый взгляд на двоюродного брата. Артамир прежде не встречал Мятежного, потому-то, быть может, был так спокоен. Ещё предстоит узнать, чего стоит воля не достигшего совершеннолетия золотогривого нолдо, когда лицом к лицу… А Мелькор шел посреди ярой бури, словно и не выл ветер, раздирая в клочья ночь, словно не швырял комья колючего крошева. В какой-то момент и сомнений не осталось – он и был в каком-то смысле этой бурей. Это его гнев чёрным пламенем метался над горами, дослепа обжигая небо, застилая снежным пеплом звёзды. В памяти Карнистира доселе Мятежный оставался скорее полубесплотной лесной тенью, властным голосом, которому он покорился раз, но, конечно, никогда вновь. Но эти злые звёзды на страшном бледном лице, слепяще-прекрасном, безжалостно-хищном… И он был высок… Нет, огромен. Показалось вдруг, не то что сам Морьо и стоящий рядом Артамир – их-то Вала и не заметит вовсе, - а и самые горы, вместе со спящим на холме у их подножия городом – мелкие камушки под ногой Восстающего-в-мощи. Atar meneldëa Eru órava omessë! Но вот он выступил на тропу – и черная коловерть за его спиной вдруг медленно стала опадать, замирая, светлея. «Словно кто-то достал жало, питающее бурю ядом. Да что я? Он и есть и яд, и жало… и буря». Морьо подумал, а потом вдруг удивился - Чёрный Вала хоть и выше всякого эльфа, но никак не небеса подпирающий великан, каким казался. Или это он теперь только кажется, а мгновение назад явился им настоящим? - Вам лучше не ходить туда сейчас, - сказал Вала тихо. – Дорога закрыта. И неторопливо шагнул было мимо них по тропинке вниз, к городу. Кровь бросилась фэанорингу в голову. - Зачем? К чему всё это? Артамир попытался опять положить Карнистиру ладонь на плечо, взывая к осторожности, но тот стряхнул её и продолжил ещё громче: - Остановись и ответь! Где моя сестра и братья? Отвечай, ты… Миро шагнул перед ним, закрывая собой двоюродного брата от немигающего, ничего не выражающего взгляда Мелькора. - Ayia! Приветствую тебя… Вала Мелькор! Лаурфиндэ коротко поклонился. Ни титулов, ни похвальных имён, как у прочих Сил, у Мятежного не было. Тот усмехнулся, глядя сверху вниз. - Будь осторожен в горах, смелый ванья. Дорогая узкая, так легко упасть… Не угроза, нет. Он просто знал. Как будто подсмотрел страхи и ночные кошмары. Стоило большого усилия не показать, что внутри всё заледенело от ужаса. Но в погребённом под снегом ночном лесу была его Тинвэ, поэтому он приказал себе говорить спокойно. - Благодарю тебя за наставление, я запомню твои слова. Но сейчас нам не до осторожности. Наши родичи попали в беду. Мелькор казался усталым и явно скучал. - Если это так, отчего я здесь вижу только двух малышей, а не армию взрослых нолдор, готовых перекопать весь снег в лесу и найти пропавших? Багрового от ярости Морьо пришлось снова оттеснять плечом в сторону. - Над городом не было бури, - смог наконец пояснить Артамир. – Думаю, никто не знал об опасности. Как если бы Вала не знал об этом! - А вы двое здесь как оказались? Ах, вижу, чувство вины… и – как трогательно! – любовь. Хорошо, чего вы хотите от меня? - Ты пришёл оттуда, - процедил сквозь зубы Карнистир, кивая туда, где тропа исчезала под снегом. – ты видел там моих братьев и сестру? - Нет, не видел. Вновь отвернулся и пошёл дальше, не обращая больше на двух замерших в растерянности эльфов никакого внимания. Ночные тени, длинные и ползучие, странно преломляясь, ложились у него за спиной. - Если с ними что-то случилось... - начал было, дрожа от злости, Карнистир, но ванья его перебил с улыбкой. - С ними всё хорошо. Линтэ сейчас спит. - Ты откуда знаешь? - Я чувствую. Морьо фыркнул презрительно и отвернулся, пряча досаду. - И что теперь? – угрюмо спросил он, когда их страшный собеседник окончательно скрылся из виду. - Как что? Сами мы ничем не поможем, ты прав был, нужно срочно сообщить королю, он позовёт подмогу. - Финьо всегда мечтал покататься на орле. - Его желание, полагаю, сбудется. Всю дорогу до городских ворот Морьо всё ожидал – вот-вот они опять нагонят высокого Вала в чёрных одеждах. Он ждал и готовился к чему-то… Но нет. Мелькор исчез, словно они и не встречали его на тропе, зажатой меж гранитным боком горы и обрывом. *** Как ни казалось ночью, что кромешный хаос затопил Эа от края до края, но – нет, ближе к рассвету вьюга вдруг взвилась белым пламенем до самого неба и, исчерпав всю ярость, разом опала, оставив горы дымиться по ветру снежной позёмкой. Родниково-прозрачная и ледяная занялась заря. Свет быстро прибывал, но звёзды ещё поблёскивали сквозь его прозрачные волны. Выбираясь из заметённого лаза и ступая со всей возможной осторожностью, чтобы не провалиться разом по пояс, четверо эльфов с изумлением осматривались, узнавая и не узнавая с детства знакомые места. Злодей, явно не впечатлившись пейзажем и идеей путешествия по глубокому снегу, пожмурился с минуту на свет и вернулся в тепло и темень, предоставляя хозяйке продолжать путь-дорогу без него. «Almárea arin, Orofarnё», - шепнул вдруг ветер голосом Артамира. Линтэ улыбнулась, краснея, и отвернулась от братьев, чтобы не заметили её алеющих щёк и счастливых глаз. «Almárea arin, meldo». Сквозь полузакрытые веки свет казался розово-золотым, нездешним. «Как прошла ночь?» Лаурфиндэ очень старался не показывать, как сильно волнуется, но не вышло. Он и в глаза не умел солгать или скрыть, что на душе, а уж через осанвэ и подавно. Тревога, усталость, радость от того, что всё же вышло дотянуться и услышать её снова. Линтэ ощутила смутный укол вины. «Всё хорошо, мы переждали бурю в безопасном месте». «И… вы никого не встретили ночью в горах?» «Нет. Кого-то ещё следом за нами понесло в лес?» «Все твои дома, даже Карнистир, я проследил». «Спасибо, Миро». И она, собрав на вдохе, как букет полевых цветов, вот этот прохладный свет, тающий на ресницах вместе с алмазной снежной пылью, сладкий и свежий вкус морозного ветра с нотами хвои и влаги, тревожную радость и такую глубокую, как самое небо над головой, нежность – и с беззвучным выдохом «Melinyel!» отправила своему Миро. Как же она его любила сейчас, когда мир был снова светел! Но сердце опять отчего-то необъяснимо кольнуло смутным ощущением неправды. Ответная мысль была похожа на тихое прикосновение знакомой ладони к щеке. «Тебе снилось сегодня что-то хорошее?» Линтэ вздрогнула и открыла глаза. Розовое золото померкло. «Да… Я обязательно расскажу тебе однажды». «Я буду очень ждать встречи, моя Тинвэ». «И я…» Но она знала точно, до слёзной дрожи, что никогда не скажет ему о встрече, случившейся с ней во сне.