Naurlindale

Он стоял, улыбаясь знакомо, словно из другой жизни, из невообразимой дали. Ветер тихо касался чужих одежд и длинных чёрных волос, но глаза в этот момент прощания были те же - светлое золото, не тронутое мраком. Как? Как этот невозможный Айну мог предстать перед ними сейчас таким, если этими самыми глазами видел тьму, вот этими руками без раздумий пытал и убивал невинных? И не он ли несколько часов назад смотрел безжалостным зверем? Или это столь искусное притворство, что он обманул их всех? «Или ты, Майрон, обманул сам себя. Обманул накрепко, так что в упор не видишь очевидного. В чём же корень лжи? Найти его – и, быть может, удалось бы вернуть тебя, друг», - думал Олорин, глядя вниз, на прежнего товарища и собрата, оставшегося стоять на чёрном песке. Необычайным образом эта земля и этот Майа подходили друг другу. Оба были не тем, чем казались на первый взгляд, но и со второй, и с третьей попытки нельзя было точно определить, что за пламя клокочет под внешней оболочкой, и как (и когда) оно вырвется наружу. Вскоре в шуме ветра под упругими сильными крыльями гигантских орлов окончательно потонул мерный гул набегающих на берег волн, а неподвижная чёрная фигура стала неразличима даже для глаз Майа. Но Олорин всё ещё чувствовал взгляд оставшегося там, внизу, прежнего друга. И чем дальше, тем больше было в этом молчаливом, неотрывном, жадном взгляде такого, что походило на крик. Как будто всё это время перед падшим Айну была приоткрыта дверь, за которой его ждало то самое, чего он жаждал, не отдавая себе отчёта, но вот теперь момент упущен, створка захлопнулись. Вечность, в которой пребывает всякий верный, для падшего снова обрушилась потоком времени. И он стоял посреди него, как никогда одинокий, этому миру не принадлежащий, но и неспособный вырваться. Быть может, он в этот момент ощутил расползающуюся гнойную язву, уродующую его фэа, но… «Надо вернуться!» - вскричал Олорин, дотянувшись мысленно до Эонвэ, летевшего впереди. «Нет», - был простой ответ. «Ведь для него ещё не всё потеряно теперь! Как можно оставить его там?» «Мы должны», - был спокойный ответ. «Почему? Или ты не друг ему? Я не понимаю тебя!» «Потому что такова его воля и его свободный выбор», - был жестокий ответ. Олорин всем своим существом почувствовал в этот момент оборвавшуюся ниточку, связывавшую его доселе с оставшимся на земле – Майрон отвёл взгляд или просто потерял их на чёрном небе. Или просто сомкнулись воды безжалостного смертного времени и утащили падшего в свои чёрные глубины. Так или иначе, Саурон взял верх и вышел победителем. И остался там, в Арде, повреждённой диссонансом, как остаётся труп на поле боя. Олорин стиснул зубы до боли в скулах и уткнулся лицом в жёсткие перья. Глаза щипало от горячих слёз. Он оплакивал Майрона, как оплакивают умерших. В какой-то момент Сурион попытался коснуться его мысленно, но сил и желания вести беседы не осталось. Он вспоминал в малейших деталях невозможную встречу, каждое движение, каждое слово, безумный и гениальный план, предложенный Эонвэ (неужели и впрямь удастся провернуть?), прощальные слова… - Больше ко мне не подкрадывайтесь со спины, убью, - беззлобно посулил Майрон, улыбаясь. - Не бойся, не станем, - ответил в тон ему Эонвэ. – В следующий раз будет твой черёд. - Ты опять за своё? – нахмурился его собеседник, но без давешнего яростного негодования. - Нет. Не хочешь с нами, не надо. Но мы увидимся, если увидимся, когда ты сам меня найдёшь. - Угрожаешь? - Нет, я видел это. - Опять твои видения. - Они всегда сбываются. - Тем и отвратительны. - Не переживай из-за моих видений. Эта встреча – будет, а что за ней… решать тебе. Олорин тогда удивился жестокости Эонвэ, взвалившего непосильную тяжесть ноши свободной воли на спину того, кто, по сути, не был свободен. Как мог Майрон принять верное решение? - А я пока присмотрю за ней, не беспокойся, - радостно воскликнул Сурион. – Ну, пока ты тут решаешь и всё такое. Майрон на долю секунды переменился в лице. Что-то такое промелькнуло… страх? гнев? досада? Олорину хватило, чтобы понять, что прежняя его догадка была правильна, чёрный Майа нашёл способ дотянуться до Наурлинтэ. - О чём ты? – совершенно равнодушно спросил Саурон, но глаза, золотые глаза Майрона смотрели цепко и жадно. - О твоей песенке, конечно! Она презанятная у тебя! Сказать по правде, когда родился её отец, мы были уверены, что уж он-то и есть самый что ни на есть твой собственный. Огненный дух! Кузнец! Мастер, каких ещё не знал его род! Любимец Ауле, между прочим. Но, видишь ли, всё оказалось куда интереснее! Майрон молчал. - А Линтэ отец, конечно, тоже привёл к Ауле, как и всех своих сыновей, но ей единственной было отказано в ученичестве. Подумай только! Никогда и никому не отказывали, даже мне бы, наверное, не отказали, а её… - Почему? - А, Ауле сказал, что у него нет Майар, способных её учить. Курумо вызывался, кстати. Но и ему не позволили. И что удивительно, сам Фэанаро тоже так и не смог дочь к своему ремеслу приучить. - Ею отчего-то заинтересовался Мятежный, - буркнул Олорин. - Какая неожиданность. - Я знаю. Он заметил, - тихо ответил Майрон. Беспокойство явно проступило на его лице. Потом мелькнуло что-то другое… Саурон досадовал о чём-то, было и нетерпение, и злое предвкушение. - Мы её в обиду не дадим! – снова зачастил Сурион. – Вот только матери Линтэ всё снится, что всем её детям суждено погибнуть. А ещё твоя эрухини, наверное, скоро обручится с тем золотоволосым эльда… как там его, Олорин? Ты ещё всё настаивал, что чем скорее, тем лучше… А, не важно. А ещё по моему недосмотру она чуть погибла в первые несколько недель у нас, на Таниквэтиле, но теперь всё хорошо! Так что можешь не беспокоиться! - Может, мне всё же стоило тебя убить, - с ленивой угрозой в голосе отозвался Майрон. – Если с ней что-то случится, я тебя найду и освежую своими руками, как зайца. Сделаю это очень, очень медленно. Будь уверен, ты прочувствуешь всё от начала до конца. И только потом отправишься к своему другу в Мандос. Сурион вдруг глянул странно и ответил с неожиданной грустью: - Да, ты меня найдёшь, если с ней что-то случится. Сильно искать не придётся, я сам… И он замолчал. И больше не произнёс ни слова, пока остальные прощались. Сухо, коротко. Всё по-настоящему важное так и осталось невысказанным… Их путь был почти окончен как раз, когда над Благословенными землями стало шириться сияние Лаурелина, входившего о ту пору в полуденную силу. Олорин с удивлением заметил, что орёл Эонвэ медленно снижается над крошечным островком, едва заметным среди пляшущих в золотых бликах и радужном мерцании волн. «Что опять?» «Спускайся! Это чудесное место», - восторженно отозвался Сурион вместо как всегда скрытного Эонвэ. Олорин вздохнул, на мгновение крепко сжал веки, ощущая непривычную усталость и опустошённость, но всё же легонько провёл ладонью по жёстким орлиным перьям и тихо прошептал просьбу спуститься. Птица издала недовольный клёкот, но всё же широким полукругом устремилась к волнам. - И что здесь я должен видеть, Эонвэ? Смотреть-то было толком не на что, ибо островок оказался всего-то одной из многочисленных скал, разбросанных изобильно вдоль берегов Амана. Эта была похожа на старую полуразрушенную сторожевую крепость, плоская её вершина заросла по краю жесткими пахучими травами. - Это очень, очень важное место, Олорин. Здесь, чтобы ты знал, родилась хрупкая надежда. - Надежда? - Да. - На что? - На иной исход. - Для кого? Эонвэ глубоко вздохнул и показал что-то на раскрытой ладони. Олорин жадно присмотрелся, надеясь, что вот он, момент хоть какой-то истины… но, это оказался просто базальт. Чёрный осколок с берегов совсем иного моря. - И? - Я оставлю его здесь. Подожди-ка… И Эонвэ отправился к противоположному краю площадки, где ветер, волны и время создали что-то наподобие грота. Майа наклонился и положил свою бесполезную ношу там. - Зачем? - Это всё не имеет смысла, я понимаю, так кажется со стороны… - Ты прав. У меня к тебе множество вопросов, друг мой, и главное: назови хоть одну причину, по которой я не должен немедленно отправиться к королю и сообщить ему о нашей опасной и бесполезной проделке и твоих интригах? - Ты считаешь, я достоин порицания? - Сначала ты не дал мне как следует расспросить Наурлинтэ, а ведь я был прав, падший нашёл способ добраться до неё. Эонвэ спокойно кивнул, отчего Олорину стало неимоверно сложно сдерживать гнев. - Потом ты потащил меня через море, чтобы поговорить с ним лично… - Это была твоя идея! – влез Сурион. - А ты молчи! Увязался с нами и всё испортил! – рявкнул на него Олорин и тут же пожалел о своей горячности. Друг попятился и съёжился, жалко моргая, как разбуженная средь бела дня резким криком ночная птица. – Прости… Это я должен был раньше думать… С тебя какой спрос. - А что именно он испортил? – всё ещё без малейшего раздражения в голосе спросил Эонвэ. Олорин забыл о чувстве вины и снова взорвался: - Действительно! Было бы что портить! Он… Майрон… он говорил такие вещи… Я бы никогда… Я и думать не мог, не верил… А он… Как мы могли его оставить?! Эонвэ, мы предатели! Нужно… что-то делать. Я пойду к королю, я буду просить… - Он знает. - Что?.. - Владыка Манвэ знает обо всём, что произошло сегодня. Или ты думаешь, что всевидящие глаза Таниквэтиля ослепли? - Н-нет, но… - Он знает и то, что Майрон нашёл свою песню, но не мы обещали её нашему собрату, не нам и решать, когда и как им встретиться. Именно здесь это и произошло, кстати. Эонвэ со вздохом посмотрел на радужно переливающуюся в сиянии полдня далёкую эльфийскую гавань. - Как? – только и смог выдавить Олорин. - Я не знаю. Это выше моего понимания, как две души могут находить друг друга в одном сне, но это случилось и не единожды. - То есть, это не чары? - Нет. - И Мелькор не приложил к этому руку? - Он-то как раз не в курсе, хотя и подозревает. - Но кто? Эонвэ ответил долгим серьёзным взглядом. - Зачем? - Так надо, - радостно отозвался Сурион вместо молчавшего Эонвэ. – Удивительно, правда? И островок-то такой неприметный, и эльдиэ вроде не такая, какую я бы ожидал… В смысле, я думал, что раз уж это не сын Мириэль, то уж точно кто-то из его сводных сестёр! Ну, или малышка Артанис подошла бы! От неё уж Майрон бы не ускользнул так просто! - Почему? – машинально спросил Олорин. - Потому что там и сила духа, и свет – море света! Ну, чтобы, значит, уговорить нашего друга бросить тьму и вернуться. А Линтэ маленькая совсем и, как бы я её ни любил, признаю, ей далеко до возвышенности тех же ваньяр, например. В глазах у неё огонь, а не звёзды. Ну куда ей вывести нашего заблудшего Майа навстречу свету? Как бы сама не канула туда же, правда? - Да, - прошептал Олорин. И в этом коротком слове был весь его страх не только окончательно потерять друга, его маленькую песню, но и ещё многих, если не всю эту чудную, несовершенную и такую любимую Арду. - В этом мире действуют иные силы, друг мой, кроме воли зла. Тебе ли не знать? Или ты думаешь, что Сотворивший и щедро раздавший Свои дары, оставил всех нас брести своим путём, спотыкаться, падать и отчаиваться в одиночестве? - И ещё, помни, что Майрон уже однажды устоял и не подчинился диссонансу. Быть может, он сможет и во второй раз сделать нечто подобное? – с энтузиазмом поддакнул Сурион. - А зачем для этого нужна эрухини? – беспомощно спросил Майа, не имея больше, чем возразить. - Откуда знать? Может, она и сделает что-то такое, чего от неё никто не ожидает. А может, просто будет напоминанием о том, что когда-то майа Майрон уже оказался сильнее могущественнейшего из Валар… Олорин безрадостно рассмеялся и тяжело опустился на камень, спиной к сияющему победным светом Аману. Ему было тошно от собственного страха и неверия. От ужаса перед грядущим. От своего парализующего бессилия изменить хоть на гран всё то, что вот-вот обрушится на мир. - Я тоже иногда предвижу будущее, Эонвэ. Уж не знаю, чем эта девочка может помочь Майрону, если он и впрямь не прогнил окончательно, конечно, и там ещё есть, что спасать… Однако она не переживёт выпавший ей жребий… Или тот, что ей подсунул ты. И что, готов ты взять на себя ответственность? Готов ты отпустить ни в чём не повинное существо на страшную смерть? Ты хоть представляешь, что именно ждёт её там, а? Эонвэ ответил строгим взглядом и в голосе его больше не было безмятежных или лукавых ноток, как прежде: - Я лишь служитель и делаю то, что должен. И ты, друг мой, выполнишь своё предназначение. - И она? - Если выберет этот путь, то да. Никто не станет заставлять. - Но тогда… Ты всё ей расскажешь, правда? – Олорин быстро поднялся на ноги и в два шага оказался рядом с другом, умоляюще заглянул ему в глаза и повторил. – Ты скажешь ей без утайки, напрямик? Не отпускай её в неизвестность, Эонвэ! Она должна делать выбор с открытыми глазами! Обещай мне! - Я обещаю, - просто согласился герольд, и его взгляд вдруг просветлел, словно мелькнувшее видение укрепило его решимость. – И ты не печалься, друг мой, есть надежда. Малая и слабая, совсем незаметная, но тем и лучше, враг не заподозрит опасность, не увидит собственное поражение там, где оно почти свершилось. - И я обещал помочь, если с Линтэ случится беда, - важно добавил Сурион. – И я помогу, потому что Майрон мой друг. Олорин фыркнул, но без прежнего гнева. - От тебя много пользы, как же! - А вот и увидишь, сколько от меня пользы! Я очень даже полезный, ещё какой! – важно заявил младший Майа и потом жалостливо добавил. – А не вернуться ли нам на Таниквэтиль? Я сейчас подумал… мне кажется, я обещал своей подопечной проводить её к новому учителю… Ещё на рассвете должен был, если уж на то пошло. И, кажется, она всё ещё меня ждёт и поминает не самым добрым словом… - Да, она может рассчитывать на тебя в трудный час, - саркастично заметил Олорин. – Теперь я совершенно спокоен. Ты мне лучше скажи, как мы теперь уговорим вновь спуститься на этот бесполезный камень посреди океана наших орлов? Или планируешь добираться вплавь? ...Однако, в отличие от друзей, сам Олорин не вернулся на Таниквэтиль ни в тот день, ни в последующие. Ходил слух, что Майа из свиты Манвэ всё время теперь проводил в чертогах Ниэнны, служа ей и учась у неё. Это не было чем-то невероятным, майар нередко искали новых знаний и умений у других Валар, кроме тех, кому служили обычно, но чему учиться у вечно скорбящей и льющей слёзы Валиэ одному из столь могущественных духов? Однако Эонвэ как-то с присущей ему безмятежной улыбкой ответил на расспросы любопытствующих собратьев, что Ниэнна владычица не только скорби, но и надежды. И на том, как водится, его объяснения закончились к вящему недовольству любопытствующих.