Naurlindale

Он шёл через знакомый ночной сад. Сначала привычно поспешил к покосившемуся дровянику, притаившемуся среди буйно разросшегося шиповника. Тихо. Пусто. - Тинвэ! В ответ – тишина. Слишком густая. Липкая и неподвижная, как болотная вода. Да что же это! Ему нужно найти её сейчас – или будет поздно. И он не стал тратить время на то, чтобы попытаться привести в порядок спутанные мысли и понять, как вообще очутился в старом саду у дома Фэанаро, и отчего сам дом выглядел таким заброшенным. Ветхим. Продрогшим. Затаившимся. Слепые тёмные окна следили за пришельцем, как заплывшие бельмами глаза. - Тинвэ… В одном из окон… Нет! В том самом окне мелькнул отсвет, кажется, кто-то попытался зажечь свечи. Её окно! Наурлинтэ по какой-то неведомой причине осталась запертой в этом ужасном месте… Почему сама не дала о себе знать, ведь прошли годы?.. Годы? Разве он и впрямь так давно её не видел? Думать и решать было тяжко, куда проще двигаться вперёд. Яблоня всё так же росла под окнами. И уже взбираясь по широким ветвям, Миро осознал, что и дерево давно мертво: листья опали, кора крошилась под пальцами, осыпалась пыльной шелухой, ветви потоньше и вовсе обламывались, хрупкие и иссушенные. И всё же он смог подняться достаточно высоко. Окно было наглухо закрыто, но где-то в глубине комнаты тускло светил огонёк свечи. - Тинвэ! Это я, Миро! Открой! Я пришёл за тобой! Тишина. Возможно, стоило выбить входную дверь и без церемоний подняться по лестнице. Дом всё равно очевидно пуст, к чему осторожность – понял вдруг Артамир. Но было поздно. Сад заливала тьма. Она шелестела и вздыхала, как морские волны, она прибывала и прибывала, так что очень скоро достигла нижних ветвей старой мёртвой яблони. Это ничуть не удивило его, отчего-то показалось вполне ожидаемым. Время было на исходе. - Наурлинтэ! Открой! Впусти! Ну же! – в отчаянии забарабанил по стеклу Лаурфиндэ. Тихо и без скрипа створки распахнулись. Дом выдохнул тяжко, взвились на мгновение белым крылом занавеси, пахнуло в лицо эльфу ароматом сухих трав, воска и ладана. … Сквозь распахнутое стрельчатое окно, оказавшееся почему-то не позади вошедшего, а в алькове напротив, в комнату лился странный бледный свет, похожий на сияние Тельпериона. На скамье у окна лежала раскрытая книга или толстая рукописная тетрадь в кожаном переплёте. Миро подошёл, перевернул пару страниц, но, к своему удивлению, не узнал резко очерченные угловатые буквы. Он нахмурился и отвернулся, обводя взглядом остальное убранство. В комнате обстановка незнакомая, чужая. Каменная кладка стен отчасти скрыта за тёмными гобеленами, затканными сплошь бесконечными сплетениями стеблей и цветов. Полы застланы винного цвета коврами с мягким глубоким ворсом. У стены справа, на возвышении, – кровать под тяжёлым балдахином. У изголовья на сундуке горела свеча медового воска, от которой расходился неожиданно сильный и густой аромат: кардамон, корица, апельсиновая цедра, лаванда … Свадебная свеча. Такие жгут у постели новобрачных. - Тинвэ… - растерянно позвал Артамир. – Тинвэ, где ты? Где мы? Слева бесшумно открылась окованная железом дверь. Она вошла, не поднимая головы, приблизилась и замерла в шаге от ночного гостя. Ломаные, вздрагивающие тени странно ложились за её плечами. - Линтэ… Он взял её ладони в свои, удивляясь тому, как тонки и холодны девичьи пальцы. - Тебе холодно? Линтэ, ты плачешь? Что случилось? Он обнял её. Что-то немыслимое произошло в этом доме… Но как же вышло, что он ни о чём не знает, где же его носило все эти годы? Память назойливо настаивала на том, что он упускает что-то важное, безумно важное… но что? В конечном итоге, разобраться с воспоминаниями и их отсутствием можно было и позже – Линтэ явно с трудом держалась на ногах. Отбросив лишние рассуждения, Миро подхватил девушку на руки и опустился с ней на край кровати, невольно отмечая про себя, каким легким, словно тень, оказалось её тело… и как жгуче-сладко ощущается её прерывистое дыхание у щеки. - Лаурфиндэ, - пропела-выдохнула она его имя. Свечное пламя дрогнуло и вдруг поднялось, вытянулось над фитилём. Пьяный аромат стал гуще, слаще. Она обняла его за шею, прижалась лицом к груди, словно прячась от чего-то. А он внезапно осознал, что под плащом на ней надета лишь тонкая сорочка пепельно-серого шёлка, оставлявшая руки и плечи совершенно нагими. Он с усилием отвёл взгляд, стараясь не смотреть, всё ещё пытаясь поправить упорно сползавший с плеча девушки край плаща. - Лаурфиндэ… - повторила она певуче, узывно. – Мне холодно. Мне всё время холодно. Как хорошо, что ты пришёл сегодня. Не уходи больше. Он хотел ответить, пообещать, что не уйдёт, не оставит, что всё будет хорошо, но в этот момент она торопливо потянула завязки на его рубахе, и холодная ладонь нырнула за ворот. Эльф замер. Мелькнула было здравая мысль, что надо срочно остановить это безумие, пока не стало поздно… но вместо этого он запустил собственные дрожащие пальцы в распущенные волосы подруги… Нет, невесты. Разве они не должны быть помолвлены в будущем году? Разве они не обещались друг другу? От этой мысли на мгновение стало больно дышать, а голова закружилась, как от крепкого вина. Линтэ медленно запрокинула лицо, и под чёрными ресницами дрожало текучее пламя, а полуоткрытые губы чуть улыбались. Он целовал её и прежде, но никогда – так, как теперь, жадно и торопливо, почти безжалостно, едва ли не до крови, ощущая при том, словно прикосновение огня, её почти нагое тело под ладонями. - Tye mélin ar merin vesta tyenna. Man indotya ná? Я люблю тебя и хочу взять в жёны. Того ли хочешь и ты? Это было неправильно произносить священные слова брачной клятвы между поцелуями, когда забрался в спальню девушки посреди ночи без ведома её отца и матери, без благословения своих родителей. Но лучше так, чем никак, раз уж они сошли с ума… Линтэ внезапно отстранилась, посмотрела зло, насмешливо. - Хочешь взять меня в жёны? Точно ли, Артамир Лаурфиндэ? - Tye mélin ar merin vesta tyenna. Man indotya ná? – повторил он вместо ответа. Она гибким движением вывернулась из его рук и встала посреди комнаты, меж расступившихся теней, в неверном сиянии нездешнего холодного света, лившегося через распахнутое окно, - непривычно высокая и надменная. Рубашка, как горсть пепла, с сухим шелестом упала к её ногам. - Такую меня возьмёшь? Артамир смотрел, но не видел её наготы, единственное, что он способен был осознавать – это бесчисленные шрамы и рубцы, пересекавшие друг друга. Одни белёсые, давние, другие багровые, явно ещё причинявшие боль. Как он мог раньше не заметить? Что же случилось? Кто сделал это? - Смотри внимательно, Артамир. Такую меня ты хочешь? – возвысила голос эльдиэ и засмеялась безжалостным, горьким смехом. И её глаза – два провала в огненную бездну. И узкий звериный зрачок… От нагой девы смердело тьмой… Узывной, обманчивой, как болотный морок… и он хотел её. Ох, как он хотел её сейчас, хоть и знал, что не способен любить – не такую, нет. А Наурлинтэ вдруг снова потянулась к нему, снова стала испуганной и знакомой, а тени и опали, расползлись по углам, когда она горячо зашептала Миро, лихорадочно, умоляюще цепляясь за его руки ледяными пальцами: - Не уходи, останься. К чему мне венец? К чему нам клятвы? Не уходи… Я заплету тебе косы, как я одна умею, чтобы не пришлось падать со страшной высоты. Зачем умирать? Давай будем жить. Он наклонился к ней, борясь с собой, разрываясь между желанием и ужасом, но вдруг где-то безумно далеко раскатом яростного грома пропел рог… Артамир отшвырнул Линтэ от себя, словно ядовитую змею. Сердце колотилось как бешеное, кровь стучала в висках. Не оглядываясь, бросился к окну, привычным рассчитанным движением прыгнул на ветвь старой яблони… но её не было. Не было ничего. И он падал, падал бесконечно вниз в совершенной темноте… А потом услышал крик. Протяжный, сиплый, страшный. Eterúnayё! А потом проснулся. - Миро? – испуганно позвала Наурлиинтэ. Наверное, она долго повторяла его имя, пытаясь разбудить, но всё впустую. – Наконец-то! Ты напугал меня! Миро! Ты слышишь? Ответь мне! Артамир отстранился от её трясущихся рук, удивляясь тому, что здесь так светло. Так несомненно, торжествующе светло. Золотые и серебряные блики плясали по стенам как в подводном гроте, а он сам, живой и невредимый, лежал на каменном полу… Осторожно сделал глубокий вдох, ожидая, что в лёгких всё ещё плещется давешний густой мрак. Но нет. Воздух был чист, свеж и прохладен, дышалось легко. Пахло травами, да, но знакомо, без угрозы или соблазна. И Линтэ… Он вздрогнул, перевёл на неё взгляд и изумился – как можно было принять ту нагую деву с жуткими горящими глазами за его Линтэ? Как он мог поверить, что то была она? Как он мог во сне любить её… желать её, целовать, произносить ей слова брачной клятвы?.. Чувство вины едким комом подкатило к горлу. Девушка меж тем, больше не пыталась коснуться друга, но сидела на полу рядом бледная и испуганная. Простое белое платье с небесно-голубым широким поясом, белый же плащ, только тяжёлые волосы перехвачены алой лентой, той самой, которую в день прощания ей отдал Куруфинвэ. Глаза всё такие же странно тёмные, в зрачках дрожит пламя, как и всегда, сколько он её знал, но… это было правильно и не пугало, как во сне... Стало быть, всё же сон? - Что случилось? – незнакомым голосом спросил он, поднимаясь на ноги удивительно легко, хотя… падение во мраке с невозможной высоты ведь не наяву, отчего быть иначе? Миро протянул подруге руку, помогая подняться. Её пальцы ощутимо дрожали. Эльф хотел было поцеловать прохладную ладонь, но… чувство вины. Он быстро отпустил её и отвернулся к окну. - Я была в саду, когда Сурион сообщил о твоём приходе, и пришла сюда, как только смогла. А ты… Ты не отзывался. И, мне кажется, тебе было больно, но ты никак не просыпался, и… Она помолчала, а потом произнесла задумчиво, но уверенно, как разгадку, ответ на все свои (и его) вопросы. - Ты выпил зелье. И всё встало на свои места. Миро потёр пальцами виски. Да, конечно, тот Майа, что встретил его, велел ждать в комнате Линтэ, и он так и сделал. Всё как обычно, не первый раз ведь. Эльф теперь точно помнил, как удивлялся изменившемуся за последние недели виду этой маленькой каменной кельи – ни кровати, ни другой мебели, кроме деревянной скамьи у дальней стены, старого сундука да большого рабочего стола. Он помнил теперь, как ждал сначала, сидя на той самой скамье, и от нечего делать потянулся к толстой тетради в кожаном переплёте, в которой, как он знал, Линтэ делала записи и зарисовки. Последние страницы были посвящены, к его немалому изумлению, волчьей траве, по-видимому, каким-то образом попавшей в руки к любознательной дочери Фэанаро… А потом из тетради выпал кусок пергамента, на котором, многократно исправленный и переписанный, был сложносоставный рецепт снадобья… Он поразился тогда дерзости задумки – судя по выведенным стремительным почерком Наурлинтэ строкам, настой мог открыть в видениях будущее. Не по соизволению Единого и посредством чар Лориэна, а по собственному желанию. И тогда-то Артамир и заметил флаконы с тёмно-зелёным варевом. Он не собирался пробовать его на себе, даже больше, думал о том, что надо предостеречь подругу от опасной задумки. Но потом от любопытства ли, по небрежности ли, сковырнул восковую пробку на одной из склянок… и сразу же в нос ударил сладкий аромат. И тогда подумалось о таинственном сне Нерданэль, о страшном материнском имени Наурлинтэ, о собственных тревогах и недоумении… - Да, наверное, я его выпил. Линтэ ахнула, всплеснула руками. - Нельзя было? - Я не знаю! Не знаю! Я ещё не… Миро, как ты себя сейчас чувствуешь? Сколько именно ты выпил?.. В ответ он молча протянул ей пустую склянку, которую, оказывается, всё это время крепко сжимал в левой ладони. - Ты с ума сошёл? Миро, там вытяжка из стебля волчьей травы! Ты мог… Что если бы ты не проснулся? От неприкрытого страха в её голосе ему стало ещё гаде на душе. Он повернулся и заставил себя сделать шаг навстречу, обнять и прошептать какие-то извинения. Хотя хотелось повиниться совсем в другом. Что он целовал – не её, клялся в любви – не ей, а потом готов был оттолкнуть от себя навсегда… её. Именно её, а не ту деву-смерть из видения, ведь он поверил... - Тебя что, Морьо укусил? – вопросила нолдиэ, не отрывая лица от его рубахи. – Это он все мои отвары норовит попробовать. - Знаешь, а ты так и делай, хорошо? Пусть Морьо твои зелья пробует. Скажи ему, что это настойка такая или диковинный сорт вина, он даже не заметит. Знаешь, ему может даже понравиться. - И чем это мой старший брат так тебе не угодил? - Линтэ… - Он отстранился и заглянул ей в лицо. – Кто обычно все твои эксперименты на себе испытывает? - Я, конечно, - с вызовом ответствовала та. - Это опасно. - Я начинаю с малой пробы и держу наготове противоядие… - От волчьей травы нет противоядия. - Кто тебе такое сказал? И она улыбнулась торжествующей и самодовольной улыбкой Фэанаро… Миро вздохнул. Если бы можно было не только его Тинвэ увезти от гордого отца и братьев, но и самый дух Первого Дома оставить навсегда запертым в усадьбе в старом саду… Перед мысленным взором промелькнул старый сад из видения, мёртвый, заброшенный. И Лаурфиндэ стало стыдно. - Прости. - За что теперь? Он помолчал, упорно отгоняя воспоминание о своём невольном предательстве и обдумывая, стоит ли поведать о кошмаре. Линтэ, словно подслушав его мысли, вздохнула и сообщила: - Не надо мне рассказывать, если не хочешь. - М? - О видении. Ну, ты же видел что-то, meldo. Я сама ещё не знаю, что именно ты там мог увидеть и насколько это реально. Все живы и ладно. И хитрая эльфа глянула быстро снизу вверх, лукаво улыбаясь. - Живы, - честно кивнул Миро, не вдаваясь в подробности. – И я не думаю, что видел настоящее будущее. Это было больше похоже на обычный кошмар. - Тогда хватит хмуриться! Как тебя ещё обрадовать? Я назвала тебя любимым, ты и бровью не повёл. А если так? Она быстро поцеловала его в подбородок и потом в щёку, знакомо краснея и храбро делая вид, что не смущается. - Tye mélin, люблю тебя, - сказал он очень серьёзно, но целовать в ответ не стал, не доверяя себе. - Тогда иди отсюда и жди снаружи! Порядком раздосадованная Линтэ вывернулась из его рук, внезапно становясь похожей на капризную Аредэль... Это было неправильно. И хотелось что-то объяснить, не объясняя самого главного. - Я… Однако Фэанориэль не желала слушать объяснений. - Так мы идём в Тирион? - Д-да. - Тогда мне нужно собраться, не в этом же по горам бегать! Она небрежным жестом указала на своё белое одеяние. - Хорошо. - И? - Что? - Ты выйдешь или будешь смотреть? Он вдруг понял, смутился, обжёгся воспоминанием о проклятом видении, смутился ещё сильнее, и, быстро отвернувшись, вышел из кельи, борясь с невольным желанием закрыть ладонями лицо, как маленький ребёнок... или оглянуться - только чтобы убедиться, что на бело-розовой девичьей коже нет страшных пересекающихся шрамов. … А снаружи был свет. Он лился и лился лучистым потоком, и Миро вдохнул его напополам со свежим горным ветром – и окончательно очнулся. Древа, исполинские, прекрасные, в полном цвету стояли на холме посреди долины. Их можно было увидеть, где бы ты ни находился в Чертогах короля и королевы Арды, их благодатный свет обнимал широкое небо, совсем прозрачное и высокое, воспарял высоко-высоко, выше горной гряды, и достигал самых дальних уголков Амана, встречавшего очередную тихо распускавшуюся весну. Поскольку в такой близи от Древ не было смены сезонов, здесь не увидеть звонких ручьёв и первых цветов на проталинах, но самый свет стал ощутимо иным, утратил зимнюю невесомость, налился теплом и глубиной… Маленькие гнёзда-кельи многочисленных гостей и постоянно живших под крылом Манвэ майар и эльдар, ютились на склоне горы, а внизу, в долине, раскинулся казавшийся бескрайним сад. Фруктовые деревья здесь цвели и плодоносили непрерывно круглый год, сладкий мёд тёк по коре из переполненных сот, воздух был насыщен ароматами, так что голова кружилась от каждого вдоха, как от глотка крепкого вина. «Это хорошее место для моей Тинвэ, здесь до неё не дотянется никакое зло. Теперь, когда уже привыкла и всем довольна, тяжело будет ей дома, среди шума, гомона и семейных неурядиц. И это тоже хорошо, проще уговорить её уйти со мной потом, когда…» Но он не успел закончить мысль, сладкую и беспокойную, как весенний ветер, спустившийся с гор. - … Henlócë… - расслышал он вдруг. И потом ещё своё имя. Нехороший шёпот. Испуганный и недобрый. Миро глянул по сторонам и увидел стайку золотоволосых красавиц-ваньяр в белых одеждах и пышных венках из живых цветов; они посматривали в его сторону с любопытством и… было ещё что-то. - Henlócë, Змееокая… Миро знал об этом нелепом эпессе, придуманном маленькой Артанис, во время ссоры заявившей, что у двоюродной сестры глаза, как у лесной гадюки. Но откуда бы этой глупости взяться здесь?.. Девушки зашептались тревожней, заметив, что он смотрит в их сторону. Подойти и потребовать ответа? Он почти решился, но в этот момент из кельи вышла Линтэ – и ваньяр, слишком уж заметно изобразив испуг, заспешили по крутой каменной лестнице вниз, к саду. - Всё ещё хмуришься? – весело спросила нолдиэ. - Они… - начал было Миро, но осёкся, не желая расстраивать подругу попусту. А потом заметил, что она стоит перед ним в привычном старом платье, в каком не раз видел он её в саду, босая и знакомая, и ветер играет её черными волосами и алой лентой, - и забыл обо всём. Линтэ смущённо отвела взгляд и протянула ему холщовую сумку, лёгкую, на два дня пути. - Поможешь? - Конечно. Хотелось ещё говорить, но слова стали слишком сложными и не выражали нужное, - проще взяться за руки и пойти медленно вверх, вдвоём наконец, поднимаясь к воротам. А впереди их ждали многие часы неторопливого пути через горы, навстречу празднику, к которому готовился весь Тирион, ибо сам король Финвэ должен присутствовать на пиру по случаю обручения… И пусть это было пока не их обручение, радости это не умаляло. В то утро явь была куда прекраснее самой упоительной мечты, потому что они были молоды и любили друг друга. И впереди их ждало счастье, такое же лучезарное и торжествующее, как свет Древ. Во всяком случае, так им казалось тогда.