Отпуск по обмену

8 — Тебе там понравится, — говорит Дин, шагая к зданию. — Лучший. Стейк. В мире, — войдя, он кричит: — Ты идёшь? — Я думал… — Кастиэль топчется у парадной двери Дина. — Я могу подождать здесь. — Эй, входи давай, — ботинки Дина стучат по лестнице в нескольких комнатах от Кастиэля. — Мне только нужно переодеться, я не соответствую дресс-коду. Кастиэль осматривается — дом огромный, а ведь это только прихожая. Полы лиственные, насколько он понимает, а над головой у него канделябр, кроме того, он видит несколько подлинных картин, которые кажутся ему смутно знакомыми — он читал в газетах, что их продали с аукциона в Лондоне. Кастиэль идёт на далёкие звуки движений Дина, проходя две комнаты с антикварной мебелью и современными дорогими кожаными диванами, и по широкой лестнице поднимается на второй этаж. — Дин? — зовёт он. — Я здесь, — кричит Дин. — Я в приличном виде, не бойся. Кастиэль смотрит на фотографии в рамочках на стене — Дин и ещё один высокий человек. Наверное, брат. Несколько фотографий Дина с какими-то людьми — должно быть, его группа. Дипломы и фотографии наград завершают коллекцию. Кастиэль поднимает взгляд и видит, что в том же стиле оформлена вся лестница вплоть до четвёртого этажа (и тот факт, что у Дина есть четвёртый этаж, типа обескураживает). Но он того и ждал от дома Дина — качество, дороговизна и немножко его эго. Он почти разочарован, будто он хотел, чтобы Дин его удивил. Он входит в приоткрытую дверь и оказывается в спальне, почти сразу понимая, что ошибся. Мало того, что в комнате нет Дина, так спальня ещё и явно женская. В ней стоит туалетный столик и огромное зеркало в полный рост, в центре — невысокая ванна на мраморном постаменте, ковёр же плюшевый и белый. Кастиэль переводит взгляд влево и видит шкаф. Ему немножко… любопытно, Дин никогда не упоминал ни девушку, ни жену, так он думал, что тот холост. Но это явно не так. Кастиэль подходит к огромному стенному шкафу с изысканно украшенной дверью. Открыв её, он видит, что внутри чуть ли не столько же места, сколько в самой комнате. Наряды висят аккуратными рядами, а в центре стоит огромный стол с украшениями и аксессуарами. Задняя стена — просто стенд для туфель, на нём пары и пары дорогих с виду шпилек и сапожек. Кто бы ни был владелицей этой комнаты, ей явно очень повезло. Кастиэль поворачивается и видит на столике фотографию в рамке. Он подходит к ней, ступая по мягкому ковру. Снимок запечатлел очень странный момент — женщина на нём явно не знала, что её фотографируют. Её засняли наполовину отвернувшейся, во время движения, так что её прямые светлые волосы взметнулись, видно лишь половину её усмехающегося рта и один глаз, подмигивающий кому-то, не попавшему в кадр. Она прекрасна, и Кастиэль завидует её естественному очарованию, тому, как она кажется совершенно непринуждённой. — Что ты здесь делаешь? Кастиэль подпрыгивает, виновато поворачиваясь к стоящему в дверях Дину. — Извини… я искал тебя… кажется, я заблудился. Дин кажется скорее обеспокоенным, чем сердитым. Он оглядывает комнату в поисках чего-нибудь неподходящего. — Я ничего не трогал, — заверяет его Кастиэль. Дин смущается. — Нет, конечно, нет. Извини, что… дверь должна была быть заперта. Вот и всё. — Всё нормально, — Кастиэль пожимает плечами. — Я с уважением отношусь к личной жизни… ну и… не думаю, что твоей жене понравилось бы, что я был здесь. Лицо Дина выглядит странно, будто он разрывается между желаниями засмеяться и закричать. — У меня нет жены, — он насмешливо машет рукой в сторону комнаты. — Это просто… вещи Бренди. — О… ладно, — Кастиэль окидывает его взглядом. — У неё хороший вкус. Дин смотрит на него и начинает хохотать. — Ты странный чувак, ты в курсе? — Мне говорили, — Кастиэль пожимает плечами. Дин хихикает, но Кастиэль замечает, что он запирает за собой дверь. (-*-) Сэм по снегу пробирается к дому Габриэля. Человек несведущий мог бы предположить, что он шёл повидать нового знакомого, но Сэм-то прекрасно знал, что шёл туда просто, чтобы… Ну, логика у Сэма было что дышло, так что он её повернул нужным образом и сказал себе: — Я гуляю. И просто не стал думать о том, куда он гуляет и, что важнее, к кому он гуляет. И ещё он жалел, что не взял машину напрокат. Сэм брёл по снегу, под ночным небом, выдыхая длинные неровные облачка пара. Он запаковался в толстый свитер, джинсы, шапку, шарф и пару резиновых сапог, которые он нашёл в шкафу и которые явно были ему малы. Дом Габриэля был на противоположном краю деревни — и он такой же обособленный, как дом Кастиэля. Сэм давно уже оставил огни деревни позади и теперь видел перед собой лишь тёмные очертания сельской местности и неровные протоптанные в снегу дорожки. Не в первый раз Сэм спросил себя, какого чёрта он творит. Если не считать старинного права на «требование добычи», как ехидно заметил около часа назад его внутренний Дин. Что совершенно не было близко к правде, Сэм просто хотел поговорить с кем-то, с кем угодно. И если этот человек заодно может предложить потрясающий секс и действительно шикарные блины, то это делу не мешает. И если этот человек мужчина, это ничего не меняет. Это не делает его геем. «Это делает тебя немного геем», — замечает Дин. — Нет, не делает, — громко говорит Сэм. «Ну, по крайней мере, ты сверху, — утешает его внутренний Дин. — Иначе ты бы закатил истерику гораздо раньше». Сэм неохотно признаёт поражение. Его прогулка навстречу неизвестности прерывается телефонным звонком — ему звонит настоящий Дин. — Привет, Сэм. — Дин, — Сэм не чувствует пальцев. Он начинает ощущать себя полярником. Кто-то бодро вскрикивает на заднем плане в телефоне. — Где ты? — Не дома. Тот ресторан с огромным грилем… ах да, какого чёрта ты делаешь в Англии? — громыхает он. — У меня отпуск, я хотел позвонить, — оправдывается Сэм, гадая, остались ли в Англии волки, и если да, то не издают ли они такие звуки, которые доносятся из-за изгороди перед ним. — Нет, всё путём. Просто ничего мне не рассказывай, зачем мне знать? — ворчит Дин. — Я должен был сказать тебе, я просто… типа торопился убраться из города. Небольшая взволнованная пауза. — Ты убил Руби? Она где-нибудь в подвале? — Нет, я её не убивал, — Сэм закатывает глаза, в основном ради того, чтобы они не заледенели. — В любом случае, ты был в доме, и ты бы… — он вспоминает. — Ты там переполошил Кастиэля? Дин молчит немного дольше. — Нет… ну, он швырялся в меня, но сейчас всё путём. В голове у Сэма звенит тревожный звоночек. — Когда ты говоришь «путём», ты имеешь в виду… — Мы тусовались, — говорит Дин с нотками оборонительности в голосе. — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, не спи с ним, — умоляет Сэм. — Я не сплю со всеми подряд, — шумно возмущается Дин. — Ну да, — с сарказмом говорит Сэм. — Мне пришлось нанять новых горничных, нового садовника, сантехника, сменить химчистку… ты спал с моими друзьями, моим начальником, и моя жизнь — просто неуклюжее лавирование между твоими случайными связями. — Не так уж я и плох! — Мой почтальон, чувак, — Сэм негодующе вперивается в темноту. — … заткнись. — Так что серьёзно, оставь Кастиэля в покое. Пусть хотя бы одно твоё знакомство обойдётся без домогательств. — Э… — Ты этого не сделал. — Нет… ещё нет, — в голосе Дина слышится хорошо знакомая Сэму нервная усмешка. — Но… когда я сказал, что я в ресторане… я здесь точно не один. Сэм пинает снег с большей силой, чем нужно. Тут до него кое-что доходит. — Ты повёл его на обед? — спрашивает он. — В смысле, на свидание? — Да, — нагло отвечает Дин. — Я не могу поесть с кем-нибудь? — Ты так никогда не делаешь, — замечает Сэм. — Чёрт, почтальон даже не успел обойти свой участок. — Ну, может, мне нравится общаться с Касом. Сэм недоверчиво прокручивает в голове это прозвище. — Имеешь в виду, вы и кроме этого общались? — осторожно спрашивает он. — Ну… да, — он очень хорошо представляет себе Дина, смущённо потирающего шею. — Мы ходили в галерею… к Эллен… ко мне… — Ты пустил его в свой дом? — И? — раздражённо спрашивает Дин. — Ты… никогда никого не приводишь к себе домой, Дин, это правило номер один. — Ну э… правило номер один меня порядком бесит, — бормочет Дин. — Чёрт, мне нужно идти, он возвращается. — Дин! — кричит Сэм, чтобы привлечь его внимание. — Чёрт, что? — Не говори ему. — О чём? — Дин прекрасно знает, о чём он говорит. — Ты просто… без ума от него, и… не говори ему, ладно? Не говори о Бренди, пока не будешь уверен. Дин молчит какое-то время. — Я не без ума от… — О, очень даже, — Сэм захлопывает телефон. Один-ноль в его пользу. К сожалению, счёт ещё и один-ноль в пользу снега, Сэм, кажется, уже потерял пару пальцев. Это просто чудо, что, когда он сворачивает, то вдруг видит дом. Миленький дом с двумя тепло светящимися окошками, двухэтажный дом. Сэм сверяется с адресом на медной табличке и осторожно стучит. Дверь открывается и являет ему выглядящего очень удивлённым Габриэля, одетого в пушистый красный рождественский свитер и джинсы. — Сэм, — вырывается у него, после чего он просто стоит и смотрит на него. Именно в этот момент Сэм осознаёт, что он официально псих. — Я просто эээ… — посомневавшись, он приходит к выводу, что правдоподобной лжи для такого случай не существует. — Я хотел тебя видеть, — он вздыхает. — Я немного… думаю, я растерялся из-за этого всего… я имею в виду, что никогда не был… с парнем раньше и у меня только что закончились длительные… отношения… так что… я не знаю, почему, но… но я скучал, и вот я здесь. — О, — бормочет Габриэль. — Это мм… очень, очень здорово, но… это эээ… не лучшее время… Где-то в доме звякает стекло, играет музыка. — Прости, — Сэм отступает. — Я должен был догадаться, что у тебя кто-то есть… здесь… так что… да. Просто ступил, — он поворачивается, чтобы уйти. — Сэм, — Габриэль делает шажок вперёд, и тут из-за его спины показывается маленькое личико. — Папочка, кто этот дядя? — спрашивает голосок, и рядом показывается ещё одно личико — у девочек одинаковые косички и пугающие разрисованные под бабочек лица. Ага, думает Сэм, теперь всё сложно официально. 9 — Это Сэм, друг дяди Каса, — ровным голосом говорит Габриэль. — Он отдыхает в его доме. — Привет, Сэм! — гнусаво говорит одна из девочек. — Вет, — скромно бормочет вторая. — Это Куки* и Джинджер**, — Габриэль ласково треплет их по головам. — Что вы двое сделали с Пичи***? — Она пытается найти зефирки для шоколада, — встревает Куки. — Аааа, — Габриэль поднимает глаза на Сэма, раздумывая, и снова опускает взгляд на два детских личика. — Почему бы вам не сделать чашку и для Сэма? Девочки несутся в дом, громко споря друг с другом, какую чашку лучше взять. Сэм улыбается, пока они не скрываются в доме, а потом он чувствует, что губы отваливаются, и улыбка сходит с его лица. — Папочка? — недоверчиво спрашивает он. — Да, — Габриэль смотрит на него приязненно. — Я… папочка. Сэм смотрит ошеломлённо: — Ты женат? Габриэль опускает глаза. — Твою ж ма… — Сэм делает шаг назад. — Ты был женат… всё это время? — Я вдовец, — тихо говорит Габриэль. Сэм молчит, не зная, что сказать. Габриэль отходит в сторону, придерживая дверь. — Зайди попить с нами горячего шоколада, ты замёрз. Сэм входит в дом… нет, скорее в пещеру Санты. Лёгкие отблески света от люстры в прихожей тёплые и жёлтые, и они рассылают искры по блестящим увешанным безделушками рождественским гирляндам, леденцовым тростям и пряничным фигуркам, развешанным вдоль лестницы, а неподалёку от входа стоит огромнейшая ёлка, стерегущая груду упакованных в золотое и красное подарков. Габриэль перехватывает взгляд Сэма. — Мы любим Рождество. Это типа попытка вернуться в детство, Габриэль помешан на декабре, — он полуулыбается. — У Касси нет выходного, так что мы ходим к нему на Новый год. Сэм молча следует за Габриэлем на кухню. Там три девочки устраивают бардак из шоколадной стружки и открытого пакета зефиринок. — Разойдитесь, — Габриэль поднимает руки, и девочки послушно усаживаются на свои стулья, хихикая. На вид им нет ещё шести, и теперь Сэм видит, чем они отличаются друг от друга. Куки старшая, её косички такие же медово-светлые, как волосы Габриэля, у остальных двоих — кучерявые чёрные локоны, и у Пичи на щеке небольшая родинка. Пока Габриэль делает горячий шоколад, Сэм сидит с тремя девочками и поражается тому, что они вообще существуют. Габриэль не похож на родителя… до этого не был похож. Теперь Сэм не может не воспринимать его отцовство как нечто совершенно естественное. Габриэль так хорошо исполняет свою роль. Сэм вздрагивает — он не может, не будет задумываться об этом незнакомце. Даже если его дети невероятно замечательные. Габриэль расставляет кружки и садится рядом с Сэмом. — У Пичи больше зефиринок, чем у меня, — жалуется Куки. — Нет, у вас у всех их по пять, — нараспев говорит Габриэль. Он пихает Сэма: — У тебя тоже пять. Сэм не может не вернуть ему улыбку. — У меня шесть, потому что я восхитителен, — по секрету сообщает Габриэль. — А можем мы потом показать Сэму наш магазин? — робко спрашивает Пичи. — Если у Сэма есть время, — мягко говорит Габриэль, топя зефиринку кончиком пальца. — Я с удовольствием, — отвечает Сэм сияющим раскрашенным в бабочек детям. — Думаю, он даже позволит тебе его разрисовать, — доверительно говорит Габриэль Джинджер. Его колено под столом касается колена Сэма, Сэм смотрит на него и придвигается чуть ближе. Ладно, может, он и гей немного, и доказательство тому — зефиринки. *Печенька **Имбирь *** Персик (-*-) Кастиэль просыпается рядом с Дином и задаётся вопросом о том, когда это перестало быть ему в новинку и стало уютной утренней привычкой. Они в доме Дина, в его спальне, на огромной квадратной кровати с необыкновенно уютными и наверняка чертовски дорогими простынями. Кастиэль поднимает взгляд на балдахин и чувствует приступ сожаления о том, что скоро он снова вернётся в свой домик и всё это останется прекрасным сном. Дин ворчит что-то во сне и переворачивается, прижимаясь к Кастиэлю и обнимая рукой его талию. Кастиэль будет скучать по тому, чтобы просыпаться с кем-то тёплым и дружелюбным. Не то чтобы Понго не был прекрасным товарищем, но он не силён в поддержании беседы. Он замечает, что в этот раз они хотя бы разделись перед тем, как лечь в постель, а не завалились туда пьяными в одежде. Новая одежда Кастиэля сложена на кушетке на другой стороне комнаты, а одежда Дина валяется по полу. Они оба спят в нижнем белье, и Кастиэль наслаждается ощущением от прикосновения шёлковых простыней к своей коже. Ему требуется пять минут на то, чтобы осознать, что он находится в постели с почти голым мужчиной, который крепко его сжимает и к тому же, мягко говоря, чертовски горяч. И после осознания этого его член не торопится об этом забыть. Это определённо одна из самых неловких ситуаций, в которой он когда-либо был, хотя первое место по-прежнему за тем случаем, когда он слышал, как Габриэль занимается необузданным сексом с одним из друзей Кастиэля, пока сам Кастиэль пытался проводить званый обед, на который они оба были приглашены. Кастиэль неудобно изворачивается, и Дин бурчит во сне. — Ванная в конце по коридору, — бормочет он. Кастиэль чувствует, как напряжение и возбуждение мгновенно превращаются в смущение, и краснеет. Дин хихикает в подушку и дружелюбно хлопает его по животу. — Торчи там столько, сколько захочешь, — он легонько пихает Кастиэля, переворачивается и сам вылезает из-под одеяла. — А ты куда? — вежливо спрашивает Кастиэль, задаваясь вопросом, должен ли он уйти сразу после того, как примет душ. — В соседнюю, — зевает Дин, шлёпая в ванную через стенку. И если до этого Кастиэль просто покраснел, то, когда за Дином закрывается дверь ванной, он становится цвета надраенного стоп-сигнала. (-*-) Магазин девочек — это пекарня. Сэм стоит в проходе (и в восторге), пока они объясняют, что и как. Пекарня выстроена из фанеры и раскрашена под французскую сдобу, в маленьком окошечке видно крашеные и лакированные пироги и настоящее меню на пюпитре. Будь Сэм девочкой, он бы весь обзавидовался. Чёрт, когда Пичи показывает ему крохотную кухоньку с миниатюрным оборудованием и самодельной печкой, Сэм уже чувствует, что его детство было просто полным лишений. Потому что, чёрт, у Дина в восемь была гитара, а когда у Сэма была самодельная печка? — Ты всё это сделал? — спрашивает Сэм, когда девочки уходят найти краски для лица. — Приходится иногда заняться работой в духе «сделай сам», — мягко говорит Габриэль, изучая ногти на руках, а потом поднимает взгляд и улыбается. — Они хотели работать со мной, и это было что-то вроде компромисса. — Ты работаешь в пекарне? Габриэль выглядит удивлённым. — Я этого не говорил? — Ты ничего не говорил, — сообщает Сэм. — Единственное, что я о тебе знаю, — это какое нижнее бельё ты предпочитаешь. Габриэль закатывает глаза. — Ну, у меня своя пекарня здесь. — Та отстойная, которая закрывается в пять? — Как ты смеешь! — оскорблённо восклицает Габриэль. — Ты это сказал, не я, — Сэм пожимает плечами. — Когда? — Когда в первый раз напился. Габриэль задумчиво морщится. — Ооо, — он щёлкает пальцами. — Это объясняет пивные бутылки у передней двери, — он пожимает плечами. — Думаю, я просто тортоискательная машина. Сэм хихикает. Девочки возвращаются, принося свои краски для лица. Габриэль ухмыляется. — Ну, ты хочешь быть бабочкой или прекрасной принцессой? — серьёзно спрашивает он. — Могу я быть тигром? — с надеждой спрашивает Сэм. — Принцессой! — Куки тянет Габриэля за рукав. — Художники сказали своё слово, — наигранно веско говорит Габриэль. — Пусть свершится опринцессение. Пока Сэм сидит тихо, позволяя трём девочкам рисовать на себе изогнутые луком купидона губы и родинку, Габриэль отходит в сторону за спины дочерей и губами изображает: «Поговорим потом». Сэм показывает ему большие пальцы. Куки надевает ему на голову остроконечную шляпу с длинной шёлковой лентой. Двадцать четыре часа назад Сэм поставил бы деньги на то, что это не войдёт в список общих у них с Дином вещей. 10 Дин подвозит Кастиэля домой, остановившись по дороге, чтобы купить завтрак в своей любимой закусочной. Кастиэль сидит на удобном переднем сиденье, смотрит, как город пролетает мимо, и чувствует себя невероятно неловко. Минут через двадцать Дин вздыхает и легонько стукает его по колену. — Чувак, я четыре раза ездил в турне со своей группой, — он издаёт смешок. — Это означает больше голых мужиков с волосатыми задами и неловких стояков, чем большинство людей видело за всю свою жизнь. Кастиэль косится на него, и Дин мудро кивает. — Кроме того, я постоянно напиваюсь, а ничего из того, что ты делаешь пьяным, не настолько плохо, как ты об этом думаешь. — Рад услышать, — Кастиэль напряжённо открывает коробку с завтраком и достаёт ломтик тёплого бекона, втихаря его надкусывая. — Эй, делись, — требует Дин, и Кастиэль отрывает ещё один ломтик идеально прожаренного мяса и, поколебавшись секунду, поднимает его и подносит ко рту Дина, позволяя тому словить его зубами. — Хорошооо, — говорит Дин. — Я бы только этим и питался, если бы не должен был помнить обо всех этих постерах и плакатах… и на чём там ещё они печатают моё лицо. Кастиэль слизывает жир с пальцев. Дин мгновенно отвлекается. — Наверное, это странно, когда тебя всё время так видят, — задумчиво говорит Кастиэль. — А?.. а, да… ну, это типа отстой, но заставляет держать себя в форме с помощью физической нагрузки и… кроличьей еды, — он трясёт головой. — А Сэм, с другой стороны, едва ли имеет личную жизнь, но всё загоняется по поводу всего желудочно-кишечного, органической пищи и… прочей ереси, никогда не слушал до конца. Кастиэль посмеивается. Дин бросает на него взгляд и отмечает, что он выглядит в тысячу раз счастливее, чем пару дней назад. — Так… слышно что-нибудь от Бальтазара? — неожиданно для себя спрашивает он. Кастиэль опускает взгляд. — Он оставил мне пару голосовых сообщений… я не перезванивал. — Почему? — Дин понятия не имеет, почему его язык вдруг срывается с привязи, но ничего не может с этим поделать. — Ну… я не хочу с ним разговаривать, пока не переболею им, — бормочет Кастиэль. — Кроме того… у меня не было времени. — Если я тебя от чего-то отвлекаю… — Дин чувствует приступ неловкости. — Нет… мне было весело, — Кастиэль извлекает из коробки ещё один кусок бекона, а машина останавливается в очередной субботней пробке. — Веселее, чем было со времён… колледжа, наверное, — он бросает взгляд на Дина. — Габриэль таскал меня на все вечеринки подряд… а я никогда не умел знакомиться с людьми и… делать вещи. Мне уютнее с самим собой, — он замолкает, хмурясь. — Звучит, будто я отшельник. — Нет, я понимаю, — Дин поворачивается к Кастиэлю, переставая надеяться на то, что машины перед ними сдвинутся с места в ближайшее время. — У нас у всех есть что-то, что мы хотели бы делать, но… вроде как не для этого предназначены. Мир не так работает. Кастиэль улыбается, радуясь, что Дин его понимает. Дин выглядывает из окна на машины впереди. — Это… какое-то безумие, — замечает он, таращась на медленно движущийся соседний ряд. — Может, припаркуемся где-нибудь и поедим, прежде чем поехать к тебе? — Было бы здорово, — вежливо говорит Кастиэль, а его желудок яростно урчит. Он выглядит слегка встревоженным, а Дин прячет смешок. Только когда они уже выползают из пробки и находят место на обочине, где можно припарковаться и перекусить, Дин осознаёт, что сказал «к тебе», а не «к Сэму». Он напоминает себе, что Кастиэль скоро уедет и что он всё ещё сохнет по своему бывшему, Дин знает, что у него нет абсолютно никакой надежды. И всё равно, доев, он предлагает потусоваться у Сэма в комнате отдыха и посмотреть кино. А когда Кастиэль соглашается, Дин чувствует себя счастливее, чем когда-либо, по поводу вечера, не включающего в себя секс. (-*-) Габриэль критически смотрит на Сэма. — Выглядишь точь-в-точь моя тётя Сэди. Сэм хмурится. — Теперь как Барби-неандерталец, — усмехается Габриэль. Они сидят в спальне Габриэля, на кровати Габриэля, а девочки уже уложены в кроватки обещанием улыбчивых блинов на завтрак. Сэм уже, слава богу, освобождён от шляпы принцессы, но краска на лице никуда не делась. Габриэль неохотно вручает ему влажную ткань, и он пытается оттереть её. — Теперь ты скорее Пикассо под дождём, — задумчиво говорит Габриэль. — Прекрати, — хмурится Сэм. — Ах, мисс, как грубо, — Габриэль прижимает руку к сердцу, будто ранен. — Что скажет графиня? — Ещё и графиня есть? — Всегда есть графиня; если ты её не видишь, значит, это ты, — сообщает Габриэль. Сэм улыбается и начинает стирать красную краску с губ. Методично избавляясь от украшательства, Сэм оглядывает комнату, подмечая груду одежды на стуле в углу, кулинарные книги на прикроватном столике и вязание под ним. — Ты вяжешь? Габриэль бросает тревожный взгляд на мешочек с шерстью и спицами. — Я не… не. вяжу, — бормочет он. — Оооо, — Сэм хихикает. Габриэль ударяет его по руке. — Ой, — бормочут оба одновременно. Сэм отстраняется назад, Габриэль потирает костяшки пальцев. Они сидят в тишине, пока лицо Сэма не перестаёт болеть и на нём не остаётся лишь слабая тень красной помады и родинки. Но чёрта с два Габриэль ему об этом скажет. Вместо этого он вздыхает и облокачивается на спинку кровати. — Полагаю, в этом месте я объясняю свою необычную любвеобильность? Сэм откладывает ткань в сторону. — Только если… ну, я знаю, что я не кто-нибудь особенно важный… — Может, в это и трудно поверить, но я не сплю со всеми, кто мне подворачивается, — говорит Габриэль, приподняв бровь. — И до сих пор ещё никто, наполовину возбуждённый, наполовину отмороженный, не приходил ко мне домой признаться в любви. — Я не… — спорит Сэм. — О, прости — я тебе нравлюсь, типа, нравлюсь-нравлюсь-нравлюсь, — говорит Габриэль, не очень похоже изображая девочку-подростка. — Это я подытожил, — скромно говорит он. Сэм пронзает его взглядом. — В любом случае… — продолжает Габриэль. — Я… ну, папочка, это очевидно, — он закатывает глаза в ответ на свою же реплику. — Я был женат около трёх месяцев семь лет назад. — Три месяца? — Ну, я гей, и это типа немного подпортило наши отношения, — хмурится Габриэль. — Но… мы были действительно хорошими друзьями с привилегиями… и это было во время колледжа, так что я сделал ей предложение. И Кэнди* сказала «да»… — Кэнди? — Она была стриптизёршей, — безэмоционально посмотрел на него Габриэль. — Ясно… продолжай, — Сэм не уверен, что всё это ему не снится, может, он просто спит себе в Лос-Анджелесе в одиночестве. Но он готов это принять. — Так вот, мы поженились. И через месяц у меня случился приступ большой гей-паники, — Габриэль пожимает плечами. — Мы никогда не были особо верными друг другу, в принципе, и до того, как я предложил тройничок с каким-то парнем по имени Марк, — он хмурится. — Понятия не имею, что с ним стало… в любом случае… я довольно быстро понял, что я, по крайней мере, частично… полностью гей, и мы решили развестись. — Так просто? — Ну, это был Вегас, — Габриэль взмахивает рукой. — Там всё намного проще, меньше презрения, — он щёлкает пальцами. — Я упоминал, что был крупье, да? — Нет. — О… ну, пока я учился в колледже, я хотел стать крупье… я проработал в казино одно лето, так я и познакомился с Кэнди, и., — он замолкает. — Долгая история, в общем, мы разводились, и тут Кэнди узнала, что беременна, тройняшками, и мы решили жить вместе и забить на развод, чтобы растить их, потому что даже один ребёнок — это сплошные хлопоты, ты знаешь? Ну и налоговые льготы тоже этому посодействовали. Сэм кивает, потому что, на самом-то деле, что ещё ему остаётся? — Но… — Габриэль хмурится и опускает взгляд на руки, сплетая пальцы. — Кэнди умерла сразу после того, как они родились, какая-то инфекция усложнила процесс выздоровления… — он сглотнул. — И она была моим лучшим другом… было так неправильно быть там и не быть с ней… и я переехал оттуда поближе к Касу… к единственному брату, которого я могу переносить. Сэм смотрит на него, понятия не имея, что можно сказать в такой ситуации. Габриэль ловит себя на том, что нервно закусывает губу и поднимает взгляд. — В деревне есть очень хорошая няня для девочек на то время, когда я на работе… а когда я не работаю или не провожу время с ними… наверное, раз в пару месяцев?.. я выхожу и… напиваюсь…. очень сильно… и иногда я в итоге тусуюсь с Кастиэлем, а иногда оказываюсь со случайным парнем, — он переводит взгляд на Сэма. — И один раз случилось типа и то, и то… но я не хочу растить их в кавардаке «дядь», так что стараюсь всё же… разделять. — О, — бормочет Сэм. Габриэль задумчиво смотрит на него. — Так что… да… я просто большая старая куча абсурда, — он снова сплетает пальцы. — Я бы не осудил тебя… если бы ты захотел просто… продолжить свой отпуск и потом… — он взмахивает рукой, изображая что-то вроде «слинять». — Ты сказал, что предпочитаешь… разделять? — медленно уточняет Сэм. — Да. — Так… — Сэм отмахивается от всех внутренних голосов, утверждающих, что это плохая идея. В том числе и от голоса Дина, всё ещё потешающегося над тем, что он позволил себя разукрасить, — … ты не хотел бы, чтобы я остался на ночь? Габриэль смотрит на него, и Сэм на мгновение радуется тому, что сумел его удивить. Потом Габриэль стремительно оказывается на кровати, а Сэм лежит рядом, всё ещё полностью одетый, только без обуви. Они какое-то время лежат лицом к лицу, и Габриэль говорит: — Если бы это был настоящий девичник, ты бы позволил мне заплести тебе косички. Сэм обнимает его одной рукой, позволяя устроить голову на своей груди, и подтягивает ближе смятое одеяло. — Всё ещё хочешь заплести мои волосы? Габриэль кладёт руку на руку Сэма и качает головой. *Конфетка 11 Дин приходит в ужас, выяснив, что DVD Сэма расставлены по алфавиту. Конечно, это DVD Сэма, и он имеет право делать с ними всё, что захочет, но Дин столько времени провёл, приводя их в беспорядок, что он был уверен, что Сэм так всё и оставит. Самое худшее в том, что, когда Дин предлагает Кастиэлю выбрать случайный фильм, пока он делает попкорн, Кас предсказуемо берёт с полки первый фильм. Первый по алфавиту. Вот почему в итоге они смотрят Искупление*. Это самый скучный фильм из всех, что когда-либо видел Дин. По крайней мере, в первые двадцать минут. Есть что-то в смеси Джеймса МакЭвоя и постоянных попыток Каса избавиться от масла на пальцах с помощью языка, что заставляет Дина заинтересоваться. Независимо от того, хочет ли он этого. Даже неожиданные выстрелы и рассказ о второй мировой не в силах взволновать его ещё больше. Во время одной из наиболее усердных попыток вылизать пальцы Кастиэль поднимает глаза и ловит взгляд Дина. Он замирает, осознавая, что делает, и медленно опускает руку. — Прости, — он переводит взгляд на экран. — Очень скучно, да? — Ммгммммм, — у Дина от смущения загораются уши. — Другой фильм? — Да, давай. В этот раз Дин идёт к полке, и он выбирает четыре самых шумных и остросюжетных боевика из всех, что он когда-либо дарил Сэму. Все они до сих пор не распакованы. Кастиэль опускает жалюзи на окнах, и они снова усаживаются на диван, по которому пробегают отсветы от взрывающихся машин, вертолётов и российских нефтепроводов. Через некоторое время Кастиэль облокачивается на Дина, потом ещё немного на него сползает, и Дин понимает, что его друг заснул. Чего и следовало ожидать, они же весь день были на ногах, к чему Дин привык, но Кастиэль — вряд ли. Дин снова переводит взгляд на экран, где взрывается машина, которая находится рядом с вертолётом, что запускает цепную реакцию и в итоге приводит к пожару на нефтепроводе. Кастиэль кладёт руку на талию Дина, прижимаясь лицом к его боку. Дин отвлечённо гладит его волосы и устраивается на диване. Кастиэль тёплый и вроде как гибкий и тяжёлый, как кот, наевшийся сметаны. Никто не смог бы обвинить Дина в том, что он не замечает следующего взрыва. Или в том, что он сворачивается, немного теснее прижимаясь к Кастиэлю, когда горящие брызги нефти из взорвавшегося нефтепровода попадают на ещё один вертолёт. * Atonement (-*-) Сэм просыпается на Габриэле. Что, при прочих равных, было, по крайней мере, изменением к лучшему. Габриэль просыпается в следующую секунду и печально кряхтит. — Попался! Сэм скатывается с него. — Хорошо, что ты не запаниковал, — вздыхает он, зарываясь лицом в холодную подушку, лежащую рядом с той, на которой спали они с Габриэлем. — Ме, — Габриэль вяло пинает его ногу. Сэм пинается в ответ. Габриэль шлёпает его по бедру. Сэм переворачивается и тычет Габриэля в живот. Габриэль пронзает его взглядом и щёлкает по соску. За этим следует драка, и трудно сказать, кто в итоге побеждает, потому что она быстро перерастает в нечто, больше напоминающее лапанье, нежели собственно драку. Стук в дверь застаёт врасплох обоих, и Габриэль отлетает от Сэма, как ягнёнок, застуканный за чем-то компрометирующим. В дверь пролазит край подноса, а за ним — головы тройняшек, каждая из которых пытается поднять поднос повыше. — Завтрак, — объясняет Куки, и поднос со всеми церемониями занимает место в ногах кровати. Габриэль моргает, глядя на дочерей, потом переводит взгляд в сторону, на Сэма, очень встревоженный тем, что их только что застали в одной постели. — Можно нам теперь посмотреть телевизор? — спрашивает Пичи. Габриэль выглядит так, словно только что ступил в дом Степфордских жён, взволнованный и встревоженный. — Конечно, — выдавливает он, и девочки уносятся из комнаты. Сэм изучает поднос: две кофейные чашки с соком, две мисочки с зефиром и мюсли, розовые пластиковые ложечки и салфетки. — Это… прошло на удивление хорошо, — задумчиво говорит Габриэль, всё ещё глядя на дверь. — Если это странно., — начинает Сэм, помня, что Габриэль вчера очень ясно выразил стремление «разделять». — Странно тогда, когда они думают, что это странно, — заверяет его Габриэль. — До тех пор… мюсли, — он передаёт Сэму порцию, и они устраиваются у спинки кровати. — Но они смотрят Ханну Монтану без меня, — говорит Габриэль. — Ты мне за это будешь должен. (-*-) Когда заканчиваются титры, Дин жмёт на перемотку, чтобы плеер поставил следующий фильм, и Кастиэль бормочет во сне и раздражённо сопит. Дин опускает на него взгляд. Он задаётся вопросом, каково это — быть в отношениях, иметь кого-то, с кем можно вот так вот заснуть и проснуться. Иметь возможность наслаждаться чьим-то обществом, даже когда этот кто-то просто спит рядом. Он будет переживать, когда Кастиэль уедет, он знает. Без Кастиэля единственным его другом останется Сэм. Сэм классный, но он его брат, это другое. Дин даже не помнит, когда он в последний раз проводил столько времени с кем-то, кто не был Сэмом, без того, чтобы потом с ним переспать. Даже с Элен и Джо не тусовался больше пары часов. Он откидывает голову на диванные подушки. Отношения — это нечто сложное и путаное, и Дину было о чём поволноваться перед тем, как их начинать, например, как они отреагируют на его работу и на Бренди. Он не мог отмахнуться от возможности того, что они выбесятся и наломают дров. В какой-то момент Дин проваливается в сон под сладкозвучные голоса российских повстанцев, и просыпается в какой-то тёмной комнате от того, что кто-то его целует. Это не глубокий требовательный поцелуй, скорее просто касание губ, но это невероятно приятный способ проснуться, и ответ Дина состоит в том, чтобы высвободить руки и удержать за талию кого-то, устроившегося на его коленях. Тот вздрагивает от удивления, и Дин обнаруживает, что смотрит в распахнутые от испуга синие глаза Кастиэля. Тот какое-то мгновение сопротивляется, явно придумывая какое-то извинение или оправдание, чтобы утихомирить его гнев. Так что Дин делает единственное, что было бы логичным: дёргает Кастиэля на себя и целует. (-*-) В итоге они всё равно смотрят Ханну Монтану. Габриэль занят приготовлением завтрака для девочек, так что они уводят Сэма и усаживают его напротив телевизора. Что очень кстати, потому что Сэм, очевидно, не может оставаться с Габриэлем наедине, пока эти невинные впечатлительные создания где-то рядом. Только когда девочки получают блины и со счастливыми лицами усаживаются на больших розовых подушках перед телевизором, Габриэль уводит Сэма в сторонку — в сад. — Ладно, договоримся так, — быстро говорит Габриэль. — Если ты ещё хочешь со мной увидеться до возвращения домой… — Хочу, — перебивает Сэм. Габриэль улыбается: — Ну, тогда лучше будем видеться у Каса, и я найму няню… им не повредит видеть меня меньше всего в течение недели. — Ты боишься, что они ко мне привыкнут, — удивляется Сэм. — Я боюсь, что они захотят с тобой общаться, а у них есть другие занятия, — Габриэль неловко переминается с ноги на ногу. — Твой отъезд и так будет непросто пережить, и без того, чтобы ты разбил и их сердца тоже. Он понимает, что сказал, почти сразу, как эти слова слетают с его языка. — Даже не смей, — говорит Габриэль, отступая назад и выставляя руки вперёд. Но слишком поздно, Сэм уже его обнимает. Они стоят там, прижавшись друг к другу, и Габриэль бросает тщетные попытки выглядеть спокойным и независимым и просто пытается обнять Сэма как можно крепче. Тишина нарушается только тогда, когда Сэм замечает кое-что за плечом Габриэля. — У тебя есть корова? (-*-) — Что насчёт Бренди? — неожиданно спрашивает Кастиэль. Дин не сразу осознаёт, что происходит, он почти раздет и лежит на тоже почти раздетом Кастиэле, от чего часть его мозга, отвечающая за причинно-следственные связи, вроде как поджарилась. Кастиэль толкает его острым локтем. — Я же сказал тебе, у меня нет жены, — бормочет Дин, пытаясь вернуться к тому, чем был занят до этого, а именно к экспериментированию с разными точками на шее Каса. — Но её вещи в твоём доме… — говорит Кастиэль, решительно отталкивая Дина. — Да, но… дело… дело в том… Бренди мне никто. Ясно? Тебе не нужно беспокоиться. — Я не могу, — Кастиэль пытается сесть, а Дин пытается не дать ему этого сделать, потому что он не хочет никуда отпускать Каса, только не сейчас. Касу нужно сделать кое-что совершенно противоположное. — Не могу не волноваться о… Дин, я не хочу быть человеком, который позволит тебе изменить… это было так ужасно, когда случилось со мной… и… Дин мысленно даёт себе пощёчину за то, что был так слеп и не понял истинную причину волнений Кастиэля. Он задумался на мгновение, воспользовавшись остатками кислорода в мозгу. Как бы ни предупреждал его Сэм, он должен рассказать Кастиэлю о Бренди, просто чтобы тот не чувствовал себя полной скотиной… и ещё потому, что ему нравился Кастиэль, он только начинал понимать, насколько сильно, и не хотел портить всё одним глупым секретом. Даже если тот мог всё разрушить. — Дело с Бренди в том, что она… И именно в этот момент какой-то парень заорал с британским акцентом: — Касси, открой чёртову дверь! Кастиэль выглядит как олень, угодивший под свет фар, и Дин теряет последнюю надежду на то, что займётся сексом. 12 Кастиэль открывает дверь в одном нижнем белье и рубашке, не сразу поняв, что она принадлежит Дину. Бальтазар не выглядит счастливым. Он помятый, с кругами под глазами, и явно только что пережил испытание перелёта эконом-классом, и он мокрый, потому что идёт дождь. Он мгновенно оценивает степень одетости Кастиэля, смещает взгляд и смотрит ему прямо в глаза. — Я тебе звонил, — без обиняков говорит он. Кастиэль потирает голень кончиками пальцев другой ноги. — Я оставил включённой голосовую почту. — Все звонки или только мои? — Бальтазар… я был занят, — Кастиэль неуверенно запахивает рубашку. Совсем, совсем не так он рассчитывал провести ближайшие двадцать минут. Разговаривать со своим бывшим, по которому он ещё не вполне перестал сохнуть, будучи одетым в чужую рубашку, и пытаясь подавить то, что осталось от очень многообещающей эрекции… это даже не приходило ему в голову как возможный вариант развития событий пару минут назад. — Я знаю, что ты был занят, это уже неделю как на всех глянцевых обложках, — Бальтазар снова окидывает яростным взглядом его растрёпанный внешний вид. — Я должен был подтвердить эти сведения для нашего собственного раздела о культуре — не лучшее использование моего времени, Касси, — проверять за светским хроникёром байки о нашем штатном журналисте, спутавшемся с третьесортным музыкантишкой, — он багровеет от гнева, продолжая свою тираду. — Как будто это вообще относится к культуре, мать его, и я должен заметить, что тебе полагалось редактировать мою… Кастиэль подпрыгивает, когда его талию обнимает чья-то рука. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — громко спрашивает Дин, обрывая поток обвинений Бальтазара. Его вторая рука опирается о косяк, к которому он небрежно прислоняется, играя пальцами с пуговицами на рубашке Кастиэля (Дина). — Я разговариваю со своим… — Редактором? — пальцы Дина прокладывают путь к пупку Кастиэля, в то время как его голос звучит совершенно добродушно. — Наверное, что-то срочное, раз ты проделал такой путь, да ещё и в Рождество. Бальтазар ощетинивается. — Это очень важная работа. — Должно быть, раз ты оставил свою очаровательную невесту в одиночестве. Бальтазар пронзает его взглядом, и Кастиэль спиной чувствует напряжение Дина. А ещё он чувствует, что Дин не озаботился надеть хоть что-нибудь и что сейчас он угрожает Бальтазару в одном нижнем белье. Что, судя по реакции Бальтазара, срабатывает. — Может, тебе лучше заняться своим делом? — Может, тебе лучше свалить из собственности моего брата? — Кастиэль мой друг, и я забочусь о нём… сбегать вот так на тебя совсем не похоже, Касси. — Мне был нужен отпуск, — мягко говорит Кастиэль. — И мне было весело. Я чувствую себя отдохнувшим. Бальтазар грубо фыркает. Кастиэль морщит лоб. Для того, кого он считал таким умным и классным, Бальтазар ведёт себя, как испорченный ребёнок. Кастиэль взял официальный отпуск, он принял это решение самостоятельно и не должен был отчитываться перед Бальтазаром. Он смотрит на него и чувствует неожиданный прилив… ничего. Весь жар и холод желания испарился. Где-то между отъездом из Англии и теперешним моментом он потерял потребность, привязывающую его к этому человеку. Бальтазар теперь просто человек, бывший, со слегка кривоватым носом и запахом кофе изо рта. Он потерял ту идеальность, которая была у него прежде, или, возможно, это просто Кастиэль перестал верить в его идеальность. Сегодня он поцеловал Дина. Это достаточное доказательство того, что многое изменилось. Не то чтобы он считал идеальным Дина. Дин, со своим излишним достатком, ужасным вкусом в фильмах и в еде, со своими секретами, определённо не был идеален. Но и Кастиэль не был идеален — и он начал понимать, что совершенство может быть соблазнительно, но в конечном счёте оставляет вас с ощущением недостойности и нелепой благодарности за сравнение. — Бальтазар… спасибо, что проделал весь этот путь, чтобы проверить, как я… но я думаю, что тебе стоит уйти, — вежливо говорит Кастиэль. — И позволить тебе быть использованным… — Бальтазар, — обрывает его Кастиэль. — Нет, заканчивай своё предложение, — говорит Дин. — Я всё равно выпну твой зад отсюда за то, как ты обращался с Касом. — Как я обращался… — Бальтазар выглядит уже разозлённым. — Не знаю, что ты имеешь в виду, но… — Бросил его и использовал в качестве личного раба! Плечи Кастиэля резко опускаются. Он не особо гордится тем, как позволял себя использовать. Дин прижимается немного ближе и ласково проводит пальцами по его коже, от чего ему становится немного лучше. — Я не использовал его, — бормочет Бальтазар. — Он предлагал… — Только потому, что у него ещё были чувства к тебе, — раздражённо говорит Дин. — Касси? — Я… — Кастиэль краснеет и опускает взгляд. — Когда вы с Мэг… я не знаю, я просто… думал, что сделал что-то не так, что я могу это как-то исправить, — он поднимает взгляд на Бальтазара. — Ты не сказал мне, что женишься. — Это так быстро произошло. — Но ты всё равно мог предупредить меня перед тем, как объявить об этом, — Кастиэль призывает на помощь последние клочки достоинства и всё мужество, которое может. — Это было… жестоко. — Ну… может, я не подумал, — бормочет Бальтазар. — Это всё равно не значит, что ты должен был сбежать в Лос-Анджелес и… отыметь деревенщину, у которой больше денег, чем мозгов. Кастиэль смотрит на человека, который, как он когда-то думал, был любовью всей его жизни. Потом он аккуратно закрывает дверь у него перед носом. Игнорируя раздающиеся снаружи ругательства, он поворачивается, чтобы обнять Дина и прижаться лбом к его груди. — Теперь расскажи уже мне о Бренди, чтобы мы наконец смогли заняться сексом. (-*-) — Так чем ты занимаешься? — спрашивает Габриэль у набившего имбирным пряником рот Сэма. — Я юрист, — говорит Сэм, отрывая руку у песочного коржика в виде ангела. Габриэль (и, вероятно, девочки тоже — хотя их работа была не сильно заметна в его имбирном прянике и намазанном маслом прянике Габриэля) весь день был занят в пекарне, а сейчас они оба лежали под одеялом и грызли печенье, пока на заднем плане шло «Искупление». — Скучно, — осуждающе говорит Габриэль и драматично указывает на него пальцем. — Кому-то нужно делать настоящую работу… Честное слово, ты прямо как Дин. — А Дин — это… — Габриэль придвигается ближе, вытягиваясь вдоль Сэма. Сэм косится на кучи одежды на полу, гадая, тот ли это разговор, который должен проводиться без нижнего белья. — Дин мой брат, — вздыхает он. Габриэлю требуется три секунды, чтобы сделать вывод. — Дин… Винчестер? Типа, ТОТ САМЫЙ Дин Винчестер? Из Mystik Spiral? — Ага, — Сэм с несчастным видом хрустит печеньем. Это всегда происходит. Неважно, как сильно он любит Дина, это его бесит. — Дай угадаю, ты фанат? Габриэль пожимает плечами. — Слышал о них, но я же говорю на правильном английском, и у меня есть уши, так что… — он хмурится. — Эй, он ведь отъявленный гей? — И ещё потаскун, — ябедничает Сэм. — Хм… это хорошо для Каса, — Габриэль передаёт Сэму голову, обмакнутую в шоколад. — А ещё и с этим переодеванием в женщину, парень просто находка. Сэм подпрыгивает от изумления. — Откуда, чёрт возьми, ты это знаешь? — Эй, эй, успокойся, — Габриэль поднимает руки, утихомиривая Сэма, как напуганную корову. — Это не общеизвестный факт… у меня свои источники. — А именно? — не сдерживается Сэм, чей голос всё ещё на пару октав выше обычного. Если секрет Дина когда-нибудь раскроется, его карьера будет окончена. У людей свои требования к рок-звёздам, а тайное исполнение кантри в женском платье? За гранью нормы. — Горничная в забегаловке, где он выступает, она знает, как я такое люблю, и прислала мне пару видео, ну, ссылки на YouTube. Но, думаю, я единственный, кто заметил схожесть. Сэм выдыхает с облегчением, но потом ещё раз прокручивает в голове услышанное. — Стоп, ты любишь переодевания? — Не собственно я, — Габриэль пожимает плечами. — В Вегасе… назад в Вегас, — он смотрит на Сэма. — Вообще… забавнее, когда это сюрприз. — Рассказывай, — Сэм угрожающе тычет в него печенькой. — Ладно, ладно… я же тебе говорил о Кэнди и Марке? — говорит Габриэль. — Ну, какое-то время Кас жил со мной в Неваде, у него были трудные времена с родителями, то, что он гей и всё такое, и мы вроде как оба оказались изгоями. Но… ну, у Кастиэля и Марка было кое-что… что плохо закончилось, так что он переехал в Англию… а потом и я переехал сюда с девочками, — Габриэль хмурится. — Знаешь… я до сих пор не представляю, что стало с Марком… это просто с ума сводит… но вообще это история Каса. — Как это связано с… — Ах да. Ну, когда Кас жил со мной, он участвовал в подобных мероприятиях, — Габриэль пожимает плечами и берёт печеньку. — Его звали Черри Пай… стооолько красного блеска для губ… он типа зажигал, как бы ни хотелось это не признавать, — тут он будто опомнился. — Ты собираешься рассказать своему брату? Сэм с секунду размышляет. — Думаю, будет веселее, когда он сам узнает. Габриэль ухмыляется. — Так их, а ты злой, как венерическое заболевание, — он плотнее прижимается к Сэму. — Бренди Снэп и Черри Пай… представь их детей, Сэмми… просто представь. Сэм изображает отвращение. Габриэль откусывает ангелу голову. Они оба поворачиваются к экрану одновременно, согретые, голые и доверху набитые сахаром. — Мне чертовски нравится этот фильм, — бормочут они одновременно. 13 Кастиэль сидит, скрестив ноги, рубашка Дина всё ещё на нём. — Итак… Бренди? — спрашивает он. — Да, я как раз собирался., — Дин устраивается на кровати, всё ещё в одном нижнем белье, и это порядочно отвлекает. Он вздыхает. — Это трудно объяснить. — Не торопись, — ободряюще говорит Кастиэль. — Э… ладно… я… дело с Бренди в том… все эти вещи в моём доме, в той комнате… они мои. — Ты имеешь в виду… — Кастиэль хмурится. — Что ты имеешь в виду? — Они моего размера, я купил их… я ношу их, — выдавливает Дин. — Ты… трансве… — Ношу женскую одежду, — перебивает Дин. — Хм… — Да, знаю, это странно и жутко, и это то, что НИКОГДА не должно попасть в газеты, потому что у меня проблемы уже из-за того, что я гей, и я очень, очень не хотел бы, чтобы мне пришлось это объяснять, и тааак невероятно глупо было тебе об этом сказать… — Дин, я должен ска… — … и Сэм меня УБЬЁТ, в смысле, на самом деле убьёт, потому что он должен был хранить мой секрет чертовски долго, потому что это такое дело, а я слишком импульсивный, и я переспал с его почтальоном, и он уже злится на меня, но это, это ПЛОХО. Это ПЛОХО для карьеры… — Дин, слушай… — … и единственная причина, по которой я тебе сказал, это, ну, ты здесь всего неделю, и ты немного странный, и чахлый, и сохнешь по тому придурку, но ты такой милый, и я так рад, что забрался тогда к тебе в кровать, что ты не из тех жутких парней, которые за мной охотятся, и я просто не могу представить, как ты уедешь, и потом ты поцеловал меня так. и я не знаю, и, в общем, я люблю тебя, и, когда Сэм меня убьёт, это будет очень… Кастиэль целует его. -… плохо, — заканчивает Дин, едва получив доступ к воздуху. — Чёрт. Я обычно не… тараторю. Я просто… тараторил. — Когда я учился в колледже, я жил со своим братом Габриэлем в Вегасе, — быстро говорит Кастиэль. — У меня было шоу, моё женское имя было Черри Пай, и я пел классические песни. — Я… я бы до этого не додумался, — Дин смотрит на него, широко распахнув глаза. — Ты… нет, нет, ээ, я на это не куплюсь. — Я не лгу, — оскорблённо говорит Кастиэль. — Очень удобно, я имею в виду, что ты… — Oh, I was low, Gabriel, low, Mighty low, Gabriel, low. But now since I have seen the light, I'm good by day and I'm good by night, So blow, Gabriel, blow! Дин отстраняется, а голос Кастиэля звучит так выразительно в полную силу. И да, уже прошли годы с тех пор, как в Вегасе он прислушивался к рвущему душу на части пению красивого парня, стоящего у белого фортепиано в красном шёлковом платье и не дающего поблажки своим лёгким, — но он никогда не забудет дрожи, которую это у него вызывало. От кончиков пальцев на ногах до корней волос. — Чёрт, — именно так Дин решает охарактеризовать ситуацию. Кастиэль краснеет, как семафор, и пытается выровнять дыхание. — Чёрт, — снова говорит Дин. И это все признаки, по которым Кастиэль должен был догадаться, что Дин сейчас повалит его на кровать (Сэма) и зацелует до потери пульса. (-*-) Сэм не ждёт телефонного звонка, но ему звонят. Он лежит на полу в гостиной Кастиэля, головой на коленях Габриэля, когда их мобильники звонят. Одновременно. — Дин? — озадаченно спрашивает Сэм в то же время, как Габриэль произносит: — Кас? — Чувак, ты должен мне помочь… я рассказал Касу о Бренди и остальном, и сейчас… мы переспали, и я не хочу, чтобы он уезжал, — порывисто говорит Дин. — Где ты? — Я спустился на первый этаж, вроде как включить джакузи, но я в панике и… чёрт, я говорю, как девчонка. — Успокойся, — говорит Сэм, наблюдая, как Габриэль выходит из комнаты, чтобы поговорить со своим братом. — Мы с этим… стоп, у тебя нет джакузи… боже, ты у меня дома? — Ну… — ДИН! Это мой дом! Иди занимайся сексом у СЕБЯ дома, — Сэма передёргивает от отвращения. — Пожалуйста… пожалуйста, скажи, что вы хотя бы сделали это в гостевой комнате. — Правду говорить необязательно? Отлично. Мы сделали это в гостевой… — Арр, я не могу тебе поверить, — Сэм вздрагивает. — Купишь мне новую кровать. — Я и эту кровать тебе купил! — ворчит Дин. — Кстати, тебе там явно улыбнулась удача, да? Сэм бледнеет. — Как… ты узнал? — О боже, я просто наугад… у тебя был секс! — восклицает Дин. Сэм ударяет себя по лбу. Как он мог забыть, с кем имеет дело? Прошла всего неделя. — С кем? Горячая английская библиотекарша? — Э… кажется, я должен тебе кое-что сказать… — Пожалуйста, скажи, что ты не сделал ей предложение — ты на реабилитации, никаких серьёзных решений. Сэм ударяет диванную подушку за её понимающий взгляд. — Дело в том… я познакомился с… — Чёрт, думаю, я слишком подозрительно долго здесь нахожусь, — бормочет Дин. — Мне нужно идти обратно… просто… Сэм, я не вынесу того, что он уедет. — Дин, никаких серьёзных решений, помнишь? У Кастиэля было кое-что с его начальником… он мне говорил. — Я знаю, он сюда вчера припёрся, — сообщает Дин. — Что? — брови Сэма стремительно несутся вверх. — Как он… — Нужно идти, я перезвоню. Дин бросает трубку. В коридоре разговаривает Габриэль. — …и он может вернуться в любую секунду, я не знаю, это было замечательно, таааааааак (Габриэль тааааак сбит с толку глубоким посткоитальным голосом своего брата) замечательно, и, и… — Кас, Кас, спокойно, дыши глубже — ты не Пэрис Хилтон, тебе нужно рассказать. — Я переспал с Дином Винчестером. — Эту часть я как раз понял. Теперь что? — Именно это я и хотел бы знать. Что теперь? Что я делаю, начиная что-то здесь, когда мне нужно уехать? Габриэль ковыряет пол пальцем ноги. — Может, он очень, очень тебе нравится… больше, чем кто-либо другой за всю твою жизнь. Может, это та самая страсть, перед которой всё отступает на задний план — логика, реальность, здравомыслие… — … — молчание Каса звучит зловеще. Габриэль закусывает губу. — Не могу поверить, что ты переспал с Сэмом, — наконец шипит Кас. — Не могу поверить, что ты вообще с кем-то переспал, — парирует Габриэль. Кастиэль вздыхает. — Просто… избавься от пятен к моему приезду. Габриэль оскорблённо давится воздухом. — Я всегда это делаю! Кастиэль снова вздыхает. — Кстати, он драг-квин, — сообщает Габриэль. — Это большой секрет, но… — Я знаю. — Заставляешь меня чувствовать себя импотентом, бро. — Жаль, что это не так, — с чувством бормочет Кастиэль. Габриэль хихикает. — В любом случае, повеселитесь там, обменяйтесь косметикой… почитайте друг другу стихи… времени у тебя вагон. И да — занимайся сексом, малыш, так часто, как позволят тебе время и физиология. — Я так и планировал, — натянуто говорит Кастиэль. — Привет девочкам. — Привет члену Дина, — весело отвечает Габриэль. — Привези мне Lucky Charms и что-нибудь радиоуправляемое. — Хорошо. Они разъединяются, и Габриэль возвращается в комнату. — Дин занимался сексом в моей кровати, — отрешённо сообщает Сэм. — Даже я не занимался сексом в своей кровати. — У моего брата был более кинковый секс, чем у меня, — Габриэль печально садится рядом. — Кинковый секс с драг-квин, с рок-звездой… в твоей кровати. Сэм вздрагивает. — Хочешь замесить тесто для печенья? — жизнерадостно спрашивает Габриэль. — Что? — Ну, пока ты не уехал домой сжигать простыни, может, сфокусируемся на моей проблеме под названием «нужно заняться кинковым сексом». Сэм смотрит на него с секунду. — Да, давай, — говорит он. Кто знает, может, если Кастиэль будет достаточно травмирован видом своего дома, он повернётся и уедет обратно в Америку. Сэм поступает по-братски. 14 Габриэль и Сэм проводят весь день с девочками, и Сэм ненадолго забывает, что не является частью этой странной семейки циркачей. Они лепят снеговиков в саду Габриэля. Куки, Джинджер и Пичи лепят каждая свою снегурочку с угольными глазками, морковными носами и вёдрами на головах. Габриэль и Сэм вместе пытаются соорудить из снега корову, но получается скорее снежный ламантин. Шейк (корова) совершенно не впечатлена. В доме, согревшись у очага, Сэм думает, что они выглядят как на странной рождественской открытке — девочки завернулись в одеяла, Габриэль раздаёт горячий шоколад, ёлка мерцает. Они играют в Wii, и девочки постоянно поучают Сэма, пока их не разгоняют по кроватям и Габриэль не читает им на ночь. Спустя полчаса появляется няня, и Габриэль с Сэмом возвращаются в домик Каса, совершенно промёрзнув по дороге, но всё же найдя время на то, чтобы слепить за домом член из снега. Ну, Габриэль лепит, а Сэм закатывает глаза, стоя в дверном проёме чёрного входа. Они делают «рождественские коктейли» — это просто бокал мартини с водкой и лимонадом, и ещё конфетной тростью в придачу. И смотрят соревнование по бальным танцам на дохлом телевизоре. Впервые они не занимаются сексом. Они просто сворачиваются рядышком на кровати Кастиэля, накрывшись всеми одеялами, какие могут найти, и целуются, долго и страстно, пока не приходит время Габриэлю возвращаться к семье. Они обнимаются в дверном проёме, и Сэм жалеет, что не может остаться с Габриэлем, в его сумасшедшем рождественском доме, с его очаровательными сумасшедшими дочками. Оба они прекрасно понимали, что у них есть только неделя. И если кто-нибудь из них и заметил, что другой прижимает его к себе немного крепче или дольше, чем обычно, то ничего не сказал. Дин просыпается и чувствует себя счастливым. Он точно не знает, почему, его мозг всё ещё в состоянии «можно ещё поспаааать». Тепло, темно и уютно, и действительно нет причин двигаться или думать о чём-то. Он потягивается и растопыривает руки и ноги, как морская звезда, шурша ими под одеялом по простыням. Боже, он обожает большие кровати. Только… Дин садится и оглядывает комнату, которая определённо является спальней Сэма. В ней дурацкие белые ткани и гипсовые херувимы, над которыми он всё потешался, а дверь распахнута. Хм. После этого он вспоминает всё довольно быстро, получив напоминание от боли, как он скромно думает, «пониже спины», и состояния волос, которые были мокрыми, когда он улёгся спать. Потому что он занимался сексом в джакузи Сэма. С Кастиэлем. После того, как заняться сексом с Кастиэлем на кровати Сэма. И перед тем, как почти добраться до второго этажа… И потом ещё раз на полу в спальне… И снова на кровати. Дин типа гордится собой. Потому что, ну, он занимался сексом постоянно, а Кастиэль явно очень долго постился, и поэтому у него было преимущество, к тому же, он был вроде как старательным и ведущим. Но Дин был вполне уверен, что отдал так же много, сколько и получил. Дин отметает мысли в одну сторону, простыни в другую и тут замечает очень важный факт. Кастиэля с ним в кровати нет. Он встаёт и морщится, потом быстро садится и снова морщится перед тем, как осторожно подняться на ноги и попытаться ступать как можно бережнее. Он крадётся по ковру, хватая одеяло и обворачивая его вокруг талии. Дверь спальни слегка приоткрыта. Может, Кастиэль спустился вниз попить и заблудился? С Дином так часто бывало даже в его собственном доме, а у Сэма всё было ещё запутаннее. Тут он слышит шуршание в ванной. — Кас? Шуршание немедленно прекращается, будто кто-то пытается вести себя очень, очень тихо. О, вот оно как. Дин чувствует, как его хорошее настроение мгновенно улетучивается. Вот что случилось — то, что всегда случается. Сэм часто насмешничает по поводу того, что Дин спит со всеми разносчиками пиццы, фанатами, барменами и водителями, которые встречаются у него на пути, и заявляет, что Дин живёт в личном пузыре порнологики. Ну, частично это правда. Но Сэм не знает о том, что происходит потом. После стадии взаимосимпатии приходит секс, после секса… ну, у Дина никогда особо не было этого «после». Конечно, люди хотели остаться рядом из-за его группы, или денег, но первоначальная жаркая страсть длилась день или около того, если ему ещё везло. Довольно скоро самые честные парни просто сбегали, иногда оставляя записочку с благодарностью за «чудесно проведённое время», и только смердящие мешки с дерьмом оставались рядом больше, чем на ночь. Дин взял себя в руки и толкнул дверь, зная, что обнаружит Кастиэля уже принявшим душ, почти одетым и смущённым. Потом, может, его ждёт неловкая непродолжительная беседа, «спасибо за всё» и чашка кофе перед уходом. Дин не мог отогнать надежду на то, что ему хотя бы предложат кофе. Неважно, насколько ему будет больно, он не готов потерять Кастиэля прямо сейчас. Открыв дверь, Дин выглядывает из-за неё, и Кастиэль поднимает на него взгляд — он сидит на опущенной крышке туалетного бачка. Он не одет, просто накинул серый халат, который, наверное, висел на двери, он даже не запахнул его, и Дин с удивлением обнаруживает, что Кас даже не был в душе. Его волосы растрёпаны и торчат во все стороны, щетина не сбрита, а под глазами тёмные мешки от недосыпа. И его глаза совсем красные. Когда он видит Дина, то поджимает губы и сводит брови. — Эй, — Дин инстинктивно подходит ближе, одной рукой придерживая одеяло на талии. — Ты в порядке? Кастиэль кивает, но его лицо искажается. Дин обнимает его одной рукой, притягивая ближе и легонько сжимая. — Что случилось? — Я… э, — Кастиэль сглатывает. — Мне позвонили… нужно вернуться на работу… я вылетаю завтра. Сердце Дина переворачивается в груди, будто оно пробка, выдернутая из ванной. — Я думал, у тебя ещё неделя… — Я тоже… но, — Кастиэль втягивает воздух, — намечается важная свадьба… и… кто-то другой должен был о ней писать, но Бальтазар… — … сволочь, — заканчивает Дин. Кастиэль поднимает на него взгляд, совершенно затравленный. — Мне нужна эта работа, Дин, — извиняющимся тоном говорит он. — Полагаю, если я предложу… Кастиэль уже качает головой. — Я не могу взять твои деньги. — Да… я знаю, — Дин вздыхает. — Хорошо… в смысле, мы знали, что это произойдёт… что тебе нужно будет вернуться. — Я просто думал, что у нас будет больше времени, — тихо говорит Кастиэль. Он поднимает взгляд на Дина: — Я хотел больше времени. — Я тоже. Тишина ослепляет почти так же, как яркий свет ламп в ванной. — Я не… я имею в виду, всё нормально, если ты не хочешь… продолжать это, — говорит Кастиэль после паузы. — Я бы не винил тебя… это ведь не когда. мы ничего не обещали друг другу, и если ты просто захочешь… Дин стискивает его в объятиях, не в силах сказать, что он хочет видеть его снова. Потому что если Кастиэль хочет отпустить его… может, он смотрит на это по-другому. Может, Кастиэль просто хотел интрижки, и теперь, когда она окончена. он вернётся в Англию, к Бальтазару, потому что тот просто позвонил. Крошечная часть Дина думает, что всё это туфта, что, конечно же, Кастиэль хочет его и любит так же сильно, как и Дин полюбил странного парня, оказавшегося в кровати его брата. И что Кастиэль просто не может позволить себе потерять работу и свою английскую жизнь — он не так богат и испорчен связями, как Дин. И что Дин забыл, каково быть обычным человеком с настоящей работой и обязанностями. Но Дин не может прислушаться к этой крошечной части — не тогда, когда ему так больно. Поэтому вместо «Останься» он говорит «Я буду скучать». И вместо «Хорошо» Кастиэль отвечает «Я тоже».