***
― Хочу вам сказать, любезнейшие, ― произнес Ульрих с улыбкой, скользнув взглядом по своим спутникам. ― Что ваш начальник полиции – пустое место и абсолютнейший дурак. Даже не додумался дождаться, пока я предложу взятку. Сломался от малейшего нажима… Хотят тут стоит выразить благодарность ещё кое-кому, изменившему свои показания… Тесак ощутил неприятный холодок, поняв, что речь идет о нем. ― Почему Вы решили помочь? ― спросил Николай Васильевич, обращаясь к Рихтеру. Они неспешно шли в сторону усадьбы: Ульрих, Гоголь, Стёпа и недовольный Яким. ― Это выглядело так, будто я хотел указать Порфирию Матвеевичу на то, что он имеет на народ меньшее влияние, чем просто случайный человек, да и пользы приносит меньше? ― Нет… ― неуверенно ответил Гоголь. ― В таком случае, я очень тактичен, ― Рихтер тихо рассмеялся. ― Как считаете, месть меня настигнет? ― он взглянул на Тесака, как бы адресуя ему вопрос. Стёпа растерянно пожал плечами. ― Интересно было бы взглянуть на это, ― продолжал Ульрих. ― Вот, мы почти на месте… Трое его спутников к своему удивлению обнаружили, что, действительно, почти добрались до усадьбы, хотя, кажется, в пути были только несколько минут. Оглянувшись и посмотрев по сторонам, Тесак незаметно перекрестился. ― Раз уж вы вызвались проводить меня, смею пригласить вас к себе, ― Рихтер лёгким движением пригладил волосы.***
― Так Вы считаете, что к этому причастна какая-то нечистая сила? ― поинтересовался Бомгарт. ― А Вы так не думаете? Какая-то жуть утащила мужика, потом овец пожирать начала, пока снова ни захотела человечины… ― И что же за нечисть? ― А мне почем знать? Вурдалак какой-то или бес… Но точно нежить… Только бы наши непутёвые в это дело не сунулись, Боже упаси… ― Настя покачала головой.***
Как только Ульрих поднялся на крыльцо, двери раскрылись перед ним и его спутниками. ― Я вернулся! ― констатировал Рихтер. Жуткие близнецы с неподвижно-фарфоровыми лицами синхронно поклонились, они стояли посреди холла, прямо напротив входа. ― Забыл представить при первой встрече – мои незаменимые ассистенты, помощники и верные слуги Энгель и Гантрам… Один из близнецов что-то показал коротким резким жестом и посмотрел в глаза своему господину. Ульрих кивнул, глаза сверкнули ядовитым блеском. ― Гантрам, проводи гостей, предложи им выпить, ― он неопределенно махнул рукой в сторону лестницы на второй этаж. ― Вы не стесняйтесь, если что - говорите, он немой, но всё слышит, я вернусь через минуту… Оказавшись в гостиной, Гоголь, Стёпа и Яким напряженно переглянулись. Гантрам неподвижно стоял у входа, и Николай Васильевич жестом показал, что он может быть свободен. ― Сколько немцев знал, такого гада ещё не видывал… ― негромко произнес Яким, подойдя ближе к барину. ― Точно, как змий… С этим немчурой ухо надо держать востро, говорю Вам, Николай Васильевич… Гоголь отмахнулся, выглянул в окно, затем быстро вышел в коридор, чтобы осмотреть двор из другого окна, но чуть не запнулся о кота, животное будто специально под ноги бросилось. Оглянувшись, Николай Васильевич невольно вздрогнул – Гантрам стоял у стены, справа от входа в гостиную. По телу пробежались мурашки от неподвижного взгляда, и Гоголь, для отвода глаз взяв кота на руки, вернулся в гостиную. ― Николай Васильевич, чего это Вы? ― Тесак недоуменно взглянул на него. Кот недовольно заурчал, и Николай Васильевич спешно отпустил его, затем подозвал двух своих спутников и, оглянувшись на вход, торопливо зашептал: ― Гантрам стоит в коридоре, будьте внимательны, не болтайте лишнего… Быстро приближающиеся шаги заставили троих неестественно вытянуться по струнке и развернуться к вошедшему в комнату Рихтеру.***
Босиком Ева беззвучно вышла на крыльцо, испугано озираясь, спустилась по лестнице. ― Ева Сергеевна! Куда-ж Вы босая… Увидев Настю, девушка побежала ей навстречу. ― Настя! А где маменька? Она дома? ― Ох, Господи… ― тяжело вздохнув, Настя взяла её за руку. ― Дома, Ева Сергеевна, дома, идёмте… Она хотела было увести девушку обратно, но Ева замотала головой и потянула Настю в другую сторону. ― Идём домой… ― Ева Сергеевна… ― Домой! ― капризно перебила девушка, повысив голос. Сидящие в шинке люди стали оглядываться на них. Настя шумно выдохнула, мысленно подавляя раздраженность. ― Хорошо, только надо обуться, не пойдёте же Вы босиком… Ева немного подумала и кивнула. ― Я могу чем-то помочь? ― тихо спросил у Насти Бомгарт. ― Да, постойте тут с ней минуту, я обувку вынесу… Всё равно не угомонится, пока не придет в себя… Надеюсь, это ненадолго… Вскоре Ева быстро шагала по одной ей известному маршруту, оглядываясь на Настю и Бомгарта. То и дело девушка отвлекалась то на пробегающую мимо кошку, то на бабочку, то на птиц, но уверенно продолжала идти. ― Сколько-ж можно… Уже, поди, час как бредит… ― Настя тяжело вздохнула. ― Не надо было ей сюда ехать… ― Больше часа, ― уточнил Леопольд Леопольдович. ― Ева Сергеевна, должно быть, в последнее время много нервничает, вот и обострилось заболевание… Хотя, признаться, мне даже интересно, куда же мы в итоге придём… Прошло ещё около часа, Настя вдруг остановилась, лицо её отражало испуг и замешательство. ― Что случилось? ― Бомгарт тоже остановился. ― Господи… Отыскала… ― перекрестившись, Настя взглянула на доктора, затем вновь перевела взгляд на виднеющийся вдалеке дом. Он стоял обособленно от остальных, будто боялся, что его сон кто-то потревожит. Деревянная ограда покосилась, местами доски были сломаны, двор зарос крапивой и лопухом, но Ева, кажется, не замечала этого. Под её ногами плаксиво скрипнули доски крыльца, дверь была открыта и держалась, кажется, лишь на паутине. Девушка замерла, переступив порог. ― В этом доме они ещё с Ольгой Петровной жили… Больше десятка лет прошло… ― прошептала Настя. ― Ева Сергеевна… ― осторожно позвала она. Ответа не последовало, Ева молчала ещё несколько секунд, тихо всхлипнула и, развернувшись к своим спутникам, села на ступеньку и закрыла лицо руками, опустив голову. ― Ева Сергеевна… Вот же бедовое дитятко… ― Настя присела рядом с ней. ― Как же Вы так… ― Настя… ― тихо перебила девушка. ― Отведи меня обратно… Пожалуйста… Я очень устала… ― Конечно… ― Николай Васильевич уже вернулся? ― Может и вернулся уже… Давайте, Ева Сергеевна, идёмте… ― Настя помогла ей подняться. ― Удивительный случай, ― заговорил Леопольд Леопольдович, когда они немного отошли от дома. ― Ваша память, Ева Сергеевна, будто живет своей жизнью… Или как-бы расщеплена надвое… ― Не лучшее время для рассуждений, ― заметила Настя. ― Да… ― прервался Бомгарт. ― Простите… Он шел немного позади и вдруг услышал детский плач, доносящийся со стороны леса. Тут же вспомнились слова недавнего пациента – раненного охотника, который перед нападением кабана (если это действительно был кабан) слышал детский плач. Было в этом плаче что-то, пугающее и неестественное, какой-то монотонный, однообразный звук. Доктор стоял, прислушиваясь. Насте, очевидно, было не до этого – она была вся погружена в проблему своей барыни и хотела только одного – поскорее вернуться с ней на постоялый двор. Ещё немного помедлив, Леопольд Леопольдович всё-таки пошел следом за ними.