Любовь для тела или для души...?

Забавно, что когда что-то внутри обрывается, это ещё не конец. Больно становится позже, когда утихают первые эмоции и чувства. Больно от того, что тебя оставили. Внутри звенящая пустота, от которой сводит всё нутро. И вроде бы ничего не случилось, а в ушах отдаётся стук собственного сердца. И пытаешься начать жить как раньше, но не выходит. Ты рвёшь себя на части, выворачиваешься наизнанку, лишь бы никто не увидел, что внутри тебя обрывки и клочья. А самое больное то, что тот, кто тебе нужен почему-то не идёт. Кристин понимала, почему Джекилл не приходит к ней. Она проститутка, грязная шлюха, отброс общества, а он уважаемый врач и жених. Ему нельзя появляться в таких местах, они чернят его блистающее имя. Но Хайд… Прошло ведь уже достаточно времени, он должен был придти в себя. Должен был появиться… Но его нет. Неужели её Эдвард Хайд забыл о её существовании? Или просто плюнул на чувства? Или ещё что похуже… Везде, везде, чудились Кристин красноватые глаза любимого мужчины. Она чувствовала его взгляд, когда танцевала у шеста, когда сидела у бара, и даже когда развлекала клиентов в закрытом номере. Медленно сходить с ума? Ха, да запросто, если вместо разговоров и взгляда в его глаза ты получаешь ставшее ненавистным отвратительное занятие шлюхи. Как работать, если дни проходят в болезненном ожидании, а ночи в надоевшем беспутстве? Как выживать, если тот, кого ты любишь, закрыл все двери и сжёг мосты дотла? С момента, как девушка осталась одна прошло две с половиной недели. Она была абсолютно уверена, что Хайд уже нашел силы и вырвался на волю. И она откровенно терялась от мыслей, что к ней до сих пор никто не пришёл. Мир поблек. Разговоры с Люси больше не приносили лёгкости на душе, слишком часто Кристин стала лгать подруге. Дни, проведенные со Спайдером вводили в разочарование и апатию. Клиенты опостылели. Дожди зачастили, и выходить на улицу стало плохой идеей. Каждое утро Кристин просыпалась с чувством пустоты и осознания, что ничего не произойдёт. И ничего не происходило. Снова… И снова… И вот, настала одна из тех ночей, когда Кристин работала только в качестве официантки. Выйти на работу надо было, большинство девушек отсутствовало по некоторым причинам, и Кристин вышла. Шум отдавался гулким грохотом в её ушах, похабные комментарии со всех сторон не доставляли того ехидного удовольствия. Но девушка, с извечной задиристой улыбкой, разносила выпивку и закуски. Это была роль, и её нужно было играть. Бутылку вина подороже туда, бокал подешевле сюда. Все просто до абсурда. Апатии предаёмся днём. Это же…стоп, стоп, стоп, назад… В дверном проёме нерешительно мял перчатки в руках Джекилл. Кристин закрыла глаза и снова открыла. Нет, определенно, Джекилл и стопроцентно он. Не Эдвард. Почему-то так больно стало здесь, под сердцем, и, кажется, очередная бабочка в животе умерла. Чуть прищурив глаза, Кристин дальше отправилась работать, чувствуя на себе смущённый взгляд. Чёрт, ну неужели мужчина может быть таким…тусклым. Неужели может быть таким до безумия правильным. Хочется встряхнуть Генри за плечи и, заглянув в глаза, прокричать:"Доброе утро, страна! Очнись! Начни шевелиться!". Но она просто шлюха, она не может. Кристин слишком резко поставила поднос на стол. Клиент недовольно поглядел на Кристин, но потом снова обратил внимание уже на ту проститутку, что была с ним сейчас. Кристин отошла к бару. Сегодня дежурил Джеймс, он вопросов не задавал. Ну и чёрт с ним. Ага, движение от двери. Значит спустя две недели ко мне решили заглянуть. Мило. Кристин по привычке водила ноготком по стойке. Напротив встала мощная, хоть и не такая, как у Эдварда, но широкая фигура. Робко, нерешительно, изминая бедные перчатки до морщин. Кристин подняла голову. Бледный Джекилл залился краской. — Я… могу с тобой поговорить? Класс, ты так предсказуем, Генри. — Почему нет, — Кристин пожала плечами. Почему так все равно? Душа, ты где, просыпайся, твой выход. Спишь? Ну ладно, спи. Джекилл окинул взглядом помещение и жалобно уставился на Кристин. — М… может в другом каком-нибудь месте? Я…очень прошу. Стыдишься значит. Ну стыдись. Стыдился бы по-настоящему, не пришёл бы. — Это моя работа, я не могу покинуть её. Генри несчастно смял перчатки, едва ли не выплескивая собственное отчаяние на Кристин. Ооо, а вот и душа проснулась. Ну спала бы уж и дальше. — Если только совсем ненадолго, — сжалилась над ним Кристин, а в глазах мужчины блеснула благодарность и надежда, — Иди на улицу, я сейчас выйду. Джекилл послушно отправился на улицу, девушка лишь вздохнула. Хайд бы взял за шкирку, рыкнул и вытащил на улицу. Ну почему так тупо болит в груди? Кристин попросила другую девушку подменить её на какое-то время и пошла на улицу. Что могло случиться? Джекилл бы не пришел просто так, он слишком правильный. Что ж, узнаем… — Что ты хотел? — Генри мялся с ответом, — Не советую тебе тянуть время, я все-таки на работе. Джекилл откашлялся: — Мне… — он опустил голову, — Мне нужен человек, Кристин. Прости, что обрекаю тебя на это, но я больше не могу так. — Классно обрекаешь, — Кристин хмыкнула, —  я же сама предложила свою кандидатуру. Губы Генри тронула улыбка: — Верно, но… Я впервые был согласен с Хайдом, — Кристин напряглась, услышав родное имя. — Он появлялся? — Появлялся, — Джекилл кивнул — Почему он не пришел?  Щёки Джекилла залил румянец: — Это сложно… — Кристин подняла бровь, — Я попытаюсь объяснить…— Кристин сложила руки на груди. — Мы с ним…говорили. Он был зловеще спокоен, клянусь, это напугало меня больше, чем какое-либо его поведение прежде. Он ругал меня на чём свет стоит, я всё не понимал к чему он клонит. Но потом он высказал, что именно из-за меня мы набрели на этот паб, где он встретил тебя. Я возмутился, но ему перечить бесполезно. В его голосе было столько горечи, что я явно понял, Хайд любит. Он не хотел больше показываться тебе на глаза, хотел и хочет, чтобы ты вела спокойную жизнь без двух уродов. Он именно так и выразился, считая уродом как себя, так и меня, объясняясь тем, что были времена, когда я не был столь приятным человеком. В конце концов, Хайд — лишь моё воплощение, моя злоба, моё отчаяние. — Кристин фыркнула. — Не веришь? — Не то, чтобы не верю. Имею другое мнение на тему Эдварда. Но всё-таки вернись к дальнейшему рассказу. — Генри кивнул — Так вот, он ругался на меня и запрещал посещать тебя. Я поначалу и не хотел, но спустя несколько дней мне очень понадобился друг… Приходила Эмма, я накричал на неё, испугал… Я стал слишком нервным, везде вижу подвох. Мне нужны разговоры, нужно общение, а со всего мира я могу поговорить только с тремя людьми, да и одного то за человека сложно посчитать: я сам, признаюсь, не лучшая компания, Эдвард Хайд, которого я всей душой ненавижу, и ты. Ты понимаешь, и ты всё знаешь. Не я сам втянул тебя в это, у тебя иной взгляд на мою проблему. Я плохо помню, когда последний раз говорил по душам, но с тобой я вижу предпосылки к этому, я вижу, что я всё ещё человек. Я не имею на тебя никаких видов, у меня у самого невеста, да и тебе я не нужен, ты влюблена в другого меня. Мне нужен друг. Я всё это говорю из чистого эгоизма. Хайд просил, даже нет, приказывал не трогать тебя. Он сам не касался твоей жизни, лишь изредка наблюдал. Уж не знаю, как часто наступало это "изредка". Я же не могу вот так оставить человека, который может помочь мне не сойти с ума. Я знаю, Хайд злится на меня, и я получу наказание, но мне плевать. Если я смогу отсрочить свое безумие, я буду делать всё возможное, чтобы добиться этого. Во мне поднимается ярость, значит Хайд скоро проснётся… Я не знаю что будет. Честно, я боюсь. И я не могу больше бояться один, — Джекилл с мольбой смотрел на задумчивую Кристин, — Я помню, ты сама предлагала себя в качестве друга. В силе ли ещё твои слова? — Генри умолк, переведя дух. Кристин молчала. В её голове, безумными птичками метались решения и мысли. Эдвард, он всё-таки приходил. Не напрасно она чувствовала его присутствие, шестое чувство не обмануло её. Он был. Он был рядом, но не показывался. Что может быть важнее, чем это. Но Генри считает по-другому. Он просит о друге? Что ж… — Я не отказываюсь от своих слов, Генри Джекилл. В любое время, где угодно, если тебе понадобится, я протяну тебе руку помощи, — Кристин мягко улыбнулась, — Уж извини, что она так слаба на вид. Джекилл хмыкнул: — Для меня поддержка тонкого запястья станет каменной подпорой. Спасибо. Кристин кивнула. — И всё же, объясни ещё раз, почему Хайд решил, что ему лучше отдалиться от меня? Генри за время разговора сильно побелел и, если в пабе он был бледен, теперь он был прозрачен. Но здесь сыграла мужественность. Быть может Хайдова, а может и самого Генри. Мужчина набрал побольше воздуха, но почти весь выдохнул: — Он не хочет портить тебе жизнь нашими проблемами. Он хочет обезопасить тебя. — А то, что я люблю его, а он любит меня не даёт ему понять, что мне плевать на безопасность, которая, кстати, вопрос ещё спорный, и я хочу быть рядом с ним? — Кристин чуть повысила тон и Джекилл поморщился. — Не шуми. Как раз потому, что он тебя любит, он считает, что портит тебе жизнь. — Мою жизнь невозможно испортить сильнее, она была не такой с самого начала, —  фыркнула девушка, — Единственный луч во тьме был он, и он хочет отвернуться от меня? Генри зажмурил глаза, словно от яркого света, потёр виски. — Он хочет обезопасить меня, обрекая на уныние и тоску? О чём он только думает? Генри вжал ладони в виски, но Кристин не замечала ничего. Она выплескивала обиду. — Эдвард Хайд повел себя как ребёнок, считая, что так будет для меня лучше. Чего он добьется этим? Кому станет лучше? Мне? Ему? Ему, может, и станет, а я иссохну от горести этого мира. Я. Её схватили за руки. — Ребенок?! Я защитить тебя пытаюсь, глупая девица! Я не контролирую свою ярость и злобу, а я и не хочу. Плевать я хотел на эти чёртовы правила, на эту фигову тучу законов. Я уже своё наказание понес, теперь отыграюсь. Я аморален и, да, я садист, милая. Садист, который думает о глупой маленькой проститутке, потерявшей остатки мозгов, — он схватил её за горло, но в глазах девушки не было страха, — Ты видишь? Одно движение рукой, и ты мертва. Ты полностью в моей власти, я могу убить тебя, могу брать снова и снова, могу терзать и бить, пока твоя сливочная кожа не покроется яркими цветами крови, —мужчина отпустил Кристин, — И я не могу… О чём я думаю? О том, что из всех дур я выбрал самую глупую. Она, вместо того, чтобы бежать, цепляется за меня. Я идиот, я любить не умею. А ты дура, ты только это и делаешь. Между нами нет ничего общего, я ненавижу каждый миг, прожитый здесь, ты же дышишь этим миром. Я думал, что люблю, но это была похоть. Джекилл несёт откровенную ересь доброго человечка. Он ничтожен, —  сплюнул Хайд, — Да и ты такая же. Перестань думать, тебе не идёт. Просто забудь наши забавы. Ты шлюха, это твоя работа. — Ты мне врешь, — Кристин мотнула головой, —  Ты так не скажешь. Хайд обидно заржал: — Сомневаешься? Во мне? Мне казалось, что я ясно дал тебе понять, что во мне сомневаться бесполезно, — он приблизился к ней, прямо к уху, — Я отметаю все сомнения, крошка. Когда-нибудь, ты поймёшь, пока тебе сложновато. — Не держи меня за дуру, — Кристин отшатнулась, — Ты говоришь это лишь для того, чтобы сделать мне больно и оставить меня «в нормальной жизни», — передразнила девушка. Хайд пожал плечами: — Да думай ты что хочешь, мне-то что? — он осмотрел себя и сморщился, — Ну вот что он носит? Ну что это такое. Пингвин на выгуле. Костюмчик, белая рубашка, галстучка не хватает, — он сплюнул на землю. Кристин попыталась вернуться к теме разговора: — Не неси ерунду. Но Хайд перебил её: — Я с тобой закончил. А дальше уже моё дело, чем заниматься и тому подобное. Поняла, наконец? — Кристин поджала губы, — Вот и славненько. Хорошая девочка, — с кривой улыбкой двусмысленно сказал он, —  Удачной ночи, малышка, — он развернулся и пошел было прочь. На повороте его остановил окрик: — Не делай этого, пожалуйста, Эдвард! Но он не обернулся. Кристин видела могучую спину и слышала уходящие прочь шаги. С жалобным треньком оторвалась последняя ниточка, связывающая её с любимым. Кристин снова осталась одна.

***

Ну и ладно. Привыкали уже. Привыкали и привыкнем. Ну пускай больно. Ну пускай всё равно ночами Хайд снится… Пускай. А во снах он так бьётся, как птица в клетке. И вроде нет ничего, пустота кругом. Только он виновато смотрит, словно о прощении просит. Не надо, мой милый, не грусти. Я понимаю. Хотя что я вру, конечно же не понимаю. Как ты мог оставить меня? Как мог не обернуться? Ты ведь слышал. И ты знал на что идёшь, знал и понимал, в отличие от меня. Зачем привел Джекилла в ту ночь? Ты хотел порвать со мной? Так ты не приходил уже две недели на тот момент, что мешало тебе не приходить и дальше? Совесть? У тебя её нет почти. Почти, потому что полный разрыв быстрее заживает, быть может, ты именно поэтому решил прийти. Ведь где-то в глубине души ты меня, наверное, любил. Если же нет, то должен был привязаться. Должен был. Даже самый лучший актёр не смог бы сыграть этой твоей нежности в глазах, пусть и красного оттенка. Ну что смотришь? Почему твое лицо так полно горечи и боли? Ведь ты сам сделал выбор. Я пытаюсь добежать до тебя, но что-то тянет назад, не пускает, не даёт подойти и как следует заглянуть в твои глаза. Ты грустен. Пропала твоя любимая игрушка. Ты знаешь, где её искать. Но игрушка обижена, знаешь? Она разодрана, изрезана злыми собаками, что нашли её после того, как ты уронил её. Или, быть может, ты испортил её сам? Это более верный вариант. Играя, ты изрезал мягкую набивку, изодрал платье, выдрал клочки волос. И игрушка расстроилась, обиделась, уронила свое крохотное сердечко, случайно разбив его на сотни острых осколков. Падая, они лишь сильнее порезали ранки, из которых и так лез пух. Ты сам сделал это. Так что ты тянешь руки? Ты сам сказал, что закончил со мной. Так зачем же ты пришёл? После таких снов Кристин просыпалась с мокрым от слёз лицом. Она со злобой вытирала предательские слёзы и продолжала жить. Клиенты радовались, да и грешно было этого не делать. Прекрасная шлюха, Кристин Баркшер, вернулась к своему прежнему состоянию. Чуть прохладная в зале и горячая штучка в комнате, таких ищи-свищи. Спайдер был доволен. Жизнь просто вернулась в свое русло. За одним исключением. Джекилл приходил всё чаще. Когда днём, когда ночью, но посещал Кристин он регулярно. Каждый раз он благодарил Бога, что тот послал ему знающего человека. Кристин усмехалась, считая, что Бог тут ни причём. Генри уже прекрасно знал расписание Кристин по дням, и его никто не видел. Они сидели, разговаривали о чём в голову взбредёт, и, как-то раз поняли, что регулярные посещения уже вовсе не под предлогом одиночества. Привязанность и дружба теперь связывали двоих молодых людей. Ни про какую любовь (знаю, думаете ведь о ней) речи вовсе не шло. Джекилл был правильным и оставался верен своей невесте, а Кристин… А Кристин не могла позволить себе такую роскошь, как перестать думать о Нём (имя называть она перестала). С Джекиллом становилось всё уютнее. Иногда он приносил вкусную штуку, которую называл шоколад. Кристин не ела такого раньше, но, попробовав, заявила, что вкуснее ничего не ела. И действительно, вкус был изумительный. Джекилл лишь посмеялся тогда. Но все равно было что-то, что их тяготило. Как-то раз Генри, во время долгой паузы, засмотрелся на девушку весьма странным взглядом. Кристин, бросив в рот очередную виноградинку (снова Джекилл принёс, ну, а почему нет?), и чуть наклонила головку — О чем задумался? — Ни о чём особом, — Генри медленно качнул головой. — Ага, как же, — девушка фыркнула, — Признавайся давай. Генри ущипнул её за щиколотку (девушка полулежала на кровати, а мужчина сидел у её ног). — Ты страшно въедливая. Как впрочем… хм, — он снова задумался. Кристин подождала минутку, ещё минутку, ну и ещё… — Алло, Генри Джекилл, приём. Он медленно кивнул и обратил на неё взгляд. Кристин развела руки, вопросительно глядя на него. Мужчина вздохнул: — Я ведь говорил, что у меня есть невеста, — Кристин кивнула, — Так вот, чем больше я узнаю тебя, тем отчётливее понимаю, насколько вы похожи. У вас схожая внешность, одинаковое поведение. Но ведь не может быть, чтобы вы были роднёй… Или всё-таки может? Ты ведь не говорила мне, кем были твои родители, и, в общем, ты этой темы не касаешься. Я могу не спрашивать, но, ты знаешь, что успокоится с этим вопросом я уже не смогу. — Кристин откинулась к подушке и возвела глаза в потолок — Я сомневаюсь, что мы родственники, Генри. Так не может быть, ты правильно сказал. Джекилл замотал головой: — Нет-нет, ты просто не понимаешь. Ты не видела её, ты не можешь здраво судить. Девушка хмыкнула: — Как можно сравнивать аристократку и проститутку? — Во-первых, не надо о себе с таким презрением, — Генри поморщился, — А во-вторых, ты не рассказывала мне историю своей семьи, откуда мне знать, всё возможно. — Там рассказывать-то нечего, — Кристин хмыкнула, но по лицу Джекилла было понятно, что он ждёт продолжения. Девушка вздохнула, — Я мало что помню. Мне было шесть, когда отец привёл меня сюда. — Как звали твоего отца? — перебил её Джекилл. Кристин помялась. — Знаешь, Генри, маленькие дети называют родителей папа и мама, а не мистер и миссис. Я…— Кристин запнулась, — Я не помню имён родителей. Совсем. — А как же твоя фамилия? Получается, твой отец был мистер Баркшер? Девушка покачала головой: — Отец звался Баркшером только в пабе. Он не хотел, чтобы кто-то узнал, что он посещал это заведение. — Грешил тайно? — хмыкнул Джекилл. — Или стыдился греха, — мужчина кивнул, приняв точку зрения Кристин, — В любом случае, я тоже грешное дитя. Младенец разврата, взращенный в нём же. Я незаконнорождённая, а потому отец избавился от меня, не оставив ни имени, ни адреса. Он пообещал маленькой дочери, что вернётся, и девочка ждала его целых 10 лет. А теперь девочке почти в два раза больше, и она следует слову своего рождения. Творит разврат, в котором жила всю жизнь. И больше рассказывать мне нечего, Генри. Всё так началось, всё также закончится. Джекилл в праведном гневе смотрел на Кристин. — Даже, если всё кажется таким печальным, не думай, что это так. Пусть меня не вырастили родные, но те люди, которые это сделали, любили меня как могли. Да, я жила не в лучшем для детей месте, но интернат был бы гораздо хуже. — Как мог мужчина оставить ребенка здесь?! Как могла женщина на такое согласиться?! Как вообще могли родители бросить своё дитя на произвол судьбы? Кристин открыла было рот, чтобы сказать, но Генри не дал: — И не говори мне про бастардов. Я знаю многих из них, чья судьба была устроена намного лучше. Почему именно тебя должны были запихнуть в это ужасное место? Ведь наверняка ещё жив тот человек, который это сделал. А если он был ещё и аристократом, так скорее всего теперь он и знатен и богат. Дочь-бастард могла бы податься совсем по-другому, у нее могла бы быть нормальная жизнь. Но нет ведь! — Джекилл затрясся, чем заставил Кристин волноваться. — Остынь, Генри. Уже нечего исправлять. Но мужчина разбушевался не на шутку: — Твою жизнь испортили, почему я должен быть спокоен? Надо найти твоего отца, нужно узнать зачем и почему, — Джекилла трясло, он ударил рукой по кровати. Кристин перехватила её и прижала к одеялу. — Успокойся, слышишь, — она поймала взгляд краснеющих глаз и её осенило, — Кто именно сейчас бушует, Генри? Ты или Он? Моментально буря утихла. Глаза прояснились, Джекилл удивлённо таращился на Кристин. — Как? Как ты поняла, что это не я? Он только начал овладевать мной, я сам не понял до конца. Как?! — губы девушки тронула грустная улыбка — Ты бы не стал говорить в таком тоне. Ты слишком правильный. И после моих слов «Уже ничего не исправить», ты бы смирился. К тому в добавок, у Э…у Него глаза буровато-красные, а у тебя зелёные. Они меняют цвет во время... эмм… превращения. Если у тебя краснеют глаза, значит, вряд ли я говорю с одним из вас, скорее с обоими. Джекилл пораженно глядел на неё. Кристин умолкла. Какое-то время они сидели молча. Затем Джекилл прервал тишину — Ты думаешь о том же? — Смотря о чем думаешь ты, — Кристин пожала плечами. — Почему он рвётся защищать и помогать тебе, если решил порвать все связи с тобой? Кристин, немного погодя, кивнула. Они снова пумолкли. — Быть может он солгал тебе? Может так он попытался отстраниться от тебя? Девушка покачала головой: — Отстраниться, не значит разорвать все связи. Он проиграл со мной, как с куклой, и бросил. Да я и есть кукла. Красивая, полунагая. Не один он играл мной, просто у него были более жестокие игры, отразившиеся на мне самой… Генри отвёл взгляд от её глаз. Слишком много горечи в них было. Ему трудно было смотреть. — И все-таки трудно поверить, что… — Прошу тебя, Генри, — Кристин перебила его, — перестань говорить о Нём. Я была глупа, я напоролась на старые грабли. Доверять людям нельзя, как и нельзя посвящать себя им. Ты последний, с кем я повторю этот опыт. Больше никто. Никогда. Я устала зашивать дырки в душе. Джекилл умолк. Они сидели вместе не очень долго, Генри вскоре ушёл. Притон открывался, и мужчина не хотел, чтобы его видели в этом месте. Ни Кристин, ни, уж тем более, сам Джекилл не заметили, что глаза мужчины так и не вернули зелёный цвет до конца, в них все так же присутствовала пара бурых прожилок. Хайд всё слышал и видел. Хайд смотрел на Кристин и вспоминал свою старую жизнь, когда он не был паразитом Джекилла. Он сидел в своем теле и был болячкой для своего города. А теперь он вынужден существовать вот так. И вынужден делать вот такие вещи. Противно. Низко. Мелочно и гадко… Багровые прожилки змейками поползли к зрачку и растворились в его тьме.

***

Ещё не раз посетил Джекилл Кристин. Ещё не раз попытался поднять тему о Нём, но девушка не хотела слышать ни слова. Кристин твердо решила, что Эдвард Хайд для неё исчез, как и родители. Это было хорошее, но такое сложное для девушки решение. Но снова и снова, время шло, и раны затягивались. Дружба с Генри ввела жизнь в ровный ритм спокойных мелодий. Возродились разговоры с Люси. Однажды рыжая девушка как бы невзначай сболтнула, что Хайд снова ходит к ней. Кристин ощутила укол ревности, но он был столь мимолётным, что она не придала ему значения. Эдвард Хайд вышел из её жизни, громко хлопнув дверью и защемив чувственные нервы. А теперь то чувство, которое он ранил отказало. Погибло и отпало, как ненужный груз. И больно уже не было. По крайней мере, Кристин так думала. Думала, пока снова его не увидела. Днём ей нужно было выйти. Уже начинались первые морозы, и она мёрзла по утрам. Одеяло спасало лишь едва, а потому Спайдер выделил Кристин деньги на ещё одно, ибо больше у притона одеял не было, да заодно и на тёплую шаль, чтобы вновь выделить свою любимицу из толпы. Зная, о чем мечтают проститутки из его притона, Спайдер заранее всё просчитал. Денег бы точно не хватило бы на билет на поезд, а уж тем более на пароход или паром. Не хватало каких-то грошей, но всё-таки билет бы девушка не получила, а значит, осталась бы работать дальше. Но Кристин не было нужды уезжать, она здесь жила уже давно и привыкла ко всему. Кристин спокойно шла по мёрзлой набережной, как обычно желая увидеть корабли. Было тихо. Лишь где-то вдали позвякивал колокольчик у чьего-то входа в дом. Солнце больше заходило за облака, чем показывалось девушке, но в целом небосвод был чист. Холодное небо отдавало ледяной крошкой на зубах, Кристин плотнее закуталась в старое пальто, положенное каждой в притоне. Под ногами хрустела корочка льда. Как в детстве, Кристин сломала белый ледок на лужице. Девушка пошла дальше, но спустя несколько шагов она услышала тот же звук, словно кто-то ломал корочку на луже. Кристин обернулась. Он стоял напротив, всего в 20 шагах от нее. Чуть сгорбленная могучая фигура, знакомый плащ с меховым воротником, цилиндр. Это был Он. Руки его были чуть отведены от тела, его застали врасплох. Налетевший ветер взметнул полы его плаща и её пальто. Они не заметили. Он лишь расслабил руки, и они безвольно повисли вдоль туловища. Она прижимала к груди края пальто. Он смотрел ей в глаза. Она не могла отвести глаз. На его плечах словно лежал тяжёлый груз. Он нёс его достойно, но ему было всё тяжелее. Кристин не могла понять что это был за груз, да и ей было всё равно. Он нерешительно сделал шаг вперёд. Она отступила назад. Его губы покривились от внутренней боли, девушка отвела взгляд. Он дёрнул головой и слегка кивнул, сжав кулаки до побелевших костяшек. Она подняла ворот и развернулась. Внутри у неё забилось то самое мёртвое чувство. Ему было больно, что она не хочет близости с ним. В начале было больно ей, теперь больно стало ему. Внутренне девушка возликовала. Но чувство простонало: "Он любит, ты же видишь. Да, он сделал тебе плохо, но посмотри сама. Ты видишь, он бледен. Гляди, какие у него круги под глазами. У него. Как давно он не спал? Генри приходил к тебе вчера, он свеж и бодр, так почему же недавно проснувшийся Хайд так плохо выглядит? Быть может он болен? Или страдает не физическая оболочка, а его душа? Взгляни, вокруг никого нет. Он знал, что ты будешь здесь. Он пришел поговорить. Не гони его, ты ведь обещала. Выслушай. Прости!". Чувство плакало и просилось назад. Сердце тихо хотело так же. Разум сказал:"Нет". Его мнение важнее всех остальных. Кристин зашагала прочь. До неё долетел хриплый шёпот-полувыдох. Словно в агонии он выдавил из себя последнее, что могло вернуться его к жизни: "Кристин". Он не ждал, что она услышит. А в её сознании предстали картины — сравнение того, как уходил он, и как теперь уходит она. Он уходил быстро, но он сомневался, почти обернулся. Она не остановилась. Ни на мгновение не засомневалась. Девушка знала, что позже по душе будет водить острый нож совести и чувств, утверждающий, что если бы она обернулась, всё встало бы на круги своя. Но ведь не встало бы. Хайд не хочет видеться с ней, он бы вновь проигрался и ушёл бы прочь. Позволить ему сделать это — предать остатки гордости. Не позволить — тихо гибнуть от себя самой. Но лучше лечь в могилу, загубив себя самостоятельно, чем позволить сделать это другому. Самому нужному другому. Единственному и так горячо любимому… Ему…

***

— Хочешь сказать, ты просто ушла? — девушка кивнула в ответ, — Но почему? Ведь ясно было, что он хотел увидеть тебя. — А я не хотела, — она попыталась огрызнуться, но получилось крайне жалко. Генри пристально смотрел на нее. — Не обманывай. Я знаю, что ты хотела. Ты выдаёшь свои чувства болью, которую отчаянно скрываешь. — Великолепно. Что ещё хорошее скажешь, Генри Джекилл? — Прекрати, — мужчина закатил глаза, — Никто тебе ничего плохого не желает. Сама знаешь, я лишь хочу помочь. — Ещё кому тут помощь нужна, — угрюмо процедила Кристин, — У самого-то с невестой не ахти. Джекилл застыл на пару мгновений. — Не трогай нас с Эммой. Ей… — он вздохнул, — Ей труднее всех нас, она не знает правды. Она не видит всей картины и считает, что любовь закончилась, — он помрачнел. Кристин пожалела, что затронула тему личной жизни Генри. Она чуть коснулась его плеча, погладив его. — Все это закончится, и ты вернёшься к своей жизни рано или поздно. Генри невесело кивнул: — Поздно… или рано. Только дождётся ли она? Сидит ведь одна, плачет, переживает, а я даже рассказать-то не могу ничего, — он помассировал виски — Так попробуй рассказать. Я уверена, Эмма поймет. — Я не хочу шокировать её, — Генри покачал головой, — Представь как трудно будет поверить в это? — Поверить во что, Генри? — раздалось от двери. Кристин и Джекилл подскочили, — Поверить в твою измену? Ты прав, я до конца не верила. Джекилл растерянно хлопал глазами. Кристин ошарашенно смотрела на гостью. В дверях стояла тонкая девушка, лет 18-19. Каштановые кудри падали на плечи, которые покрывала дорогая меховая накидка. Изящный силуэт приятно подчеркивало платье тёмно-синего цвета. Большие светлые глаза обвиняюще смотрели на жениха. У девушки были изящные черты лица, только нижняя губа была чуть более пухлая, чем нужно. Руки, затянутые в чёрные кожаные перчатки, сводили края накидки и касались юбки. Кристин заметила, как начали подрагивать руки Джекилла. Не к добру. — Мисс Кэрью, я прошу, — но Эмма не хотела слушать. — А я прошу помолчать Вас, мисс Баркшер. Мне кажется, здесь Вы лишняя, и я прошу вас ненадолго покинуть комнату, — на этом месте Генри очнулся. — Нет, Эмма, послушай, Кристин нельзя уходить. Если она уйдёт, мы не сможем тебе объяснить всё, как есть. Эмма покачнулась, но удержалась за косяк. Джекилл бросился к ней, но девушка не пустила его близко. — Значит, вы? Вы не сможете объяснить? И как давно существуете вы? — её голос звучал приглушённо, Джекилл несчастно протянул к ней руки. — Эмма, пожалуйста, выслушай! — её светлые глаза смотрели в лицо Генри, но она не видела его. — Я слушаю… Вот только Генри ничего не смог сказать. Его колотило, он дрожал. Кристин коснулась его плеча и указала на кровать. Джекилл на подгибающихся ногах подошёл и сел. Эмма с несчастным видом молча наблюдала за этим. — Мисс Кэрью, присядьте. Вы... Но Эмма проявила чудеса стойкости: — Я останусь стоять. — Ваше право, — Кристин вздохнула, Эмма отошла к окну и встала около спинки кровати. Она смотрела на Генри. Джекилл прерывисто дышал, но знал, что она ждёт объяснений. — Эмма… Прости, я должен был сказать тебе раньше, но я боялся. — Конечно, любимый, теперь мне стало легче. Теперь тебе не страшно, — её голос сочился злой иронией. Джекилл махнул рукой. — Да ни при чем тут Кристин, если ты о ней. Во мне дело, — сорвался Генри, — Я глупец, поверивший в чудо. Ты помнишь, на совете мне отказали в пациенте, так я провел опыт на себе! Эмма втянула воздух, её глаза расширились. — Появился новый человек, Эдвард Хайд. Да, я признаю, впервые сюда зашёл именно я, но не я был инициатором, не подумай об измене. А теперь долгое время сюда ходит Хайд, посещает ночных леди и тратит мое состояние. Наше состояние. Кристин же его избранница, не моя! — Генри почти кричал. Кристин несколько саркастично приняла слова о выборе Хайда, но потом обратила внимание на поведение Джекилла. Он слишком разошёлся. — Каждый раз, когда я открывал глаза и не знал где я, я боялся, что натворил что-то, что идёт против закона, что идёт против нашей с тобой любви. А как-то я очнулся, а Кристин была рядом. Я не мог больше быть один на один с кошмаром, тем более, что она уже была втянута в него. Она всё знала лучше, чем я. Я стал приходить к ней, потому что единственный человек, что мог меня понять была она. Ты — моя путеводная звезда, но, Господь свидетель, я не хотел вмешивать тебя! Я живу в этом аду уже несколько месяцев, я не хотел пугать тебя. А вдруг Хайд покалечил бы тебя?! А вдруг ещё что случится?! Я не прощу себе этого! Я тебя люблю! Тебя! Люблю! И я лучше сойду на нет, чем испорчу тебе жизнь! Я лучше… — Генри, успокойся. Сбавь обороты, — Кристин придержала его за плечо. Джекилл умолк. Его колотило крупной дрожью, он был бледен, руки были ледяные. Эмма чуть подалась вперед. — Так ты думаешь, что исчезнув из моей жизни, ты улучшил её? — Эмма наконец подошла к нему и присела перед ним, — Глупый мой, бедный Генри, я ведь говорила тебе, что хочу пройти с тобой каждый шаг. Мне всё равно что с тобой, всё равно что с твоим душевным состоянием, — Джекилл недоуменно поднял на неё взгляд, — В любой ситуации, я буду рядом. Мы все пройдем вместе. Мужчина замотал головой: — Я здоров, Эмма. Полностью здоров. Ты не веришь мне? Эмма улыбнулась, как улыбается мать больному ребенку: — Любимый, вероятность очень велика. Джекилл отшатнулся от неё. — Твой отец лежит в больнице для душевнобольных, а такое передается по наследству. К тому же… — она погладила его колено, — Какой больной скажет, что он болен? Генри ошарашенно смотрел ей в глаза. Его лицо приобрело серый оттенок. — Ты не веришь мне, — одними губами, без звука, проговорил Джекилл. Кристин сорвалась с места. — Эмма, я прошу, пустите меня, — Эмма хотела было запротестовать, но Кристин просто отпихнула её. Заняв место, где только что была невеста Джекилла, Кристин заглянула мужчине в глаза. Они смотрел в одну точку и медленно наливались краснотой, — Генри, Генри! Слышишь меня? Мы сейчас все объясним Эмме, держись только! Генри, смотри на меня. Слышишь мой голос? Смотри. Посмотри мне в глаза, пожалуйста. Помнишь, ты говорил, что у нас с Эммой глаза похожие? Проверь ещё раз, пожалуйста, проверь?! Генри медленно перевел чуть более осмысленный взгляд на Кристин. Та сразу сжала его колени. — Вот так. Держи себя в руках. Смотри на меня. Успокаивайся. Конечно, она сразу не поверила, но ведь мы знаем, что это правда, верно? Мы с тобой всё докажем, честно-честно. Просто поверь мне. Ты ведь мне веришь, Генри? Я хоть раз тебя обманывала? Джекилл медленно помотал головой — Вот видишь. Сейчас мы все уладим. Ты только не нервничай. Успокаивай нервы, и мы продолжим. Теперь нам торопиться некуда, всё обсудим. Генри снова медленно кивнул, приобретая более живой цвет. Кристин выдохнула, её сердце бешено колотилось. Джекилл закрыл лицо руками и упёрся локтями в колени. На какое-то время всё застыло. Эмма, которую отпихнула Кристин, сидела на полу, не понимая ровным счётом ничего. Кристин настороженно следила за Генри. Время замедлило ход, живым казался только мужчина, его плечи иногда сводила судорога. Минуты тянулись, и Кристин больше не могла терпеть. Она коснулась руки Джекилла. — Генри, всё в порядке? — ответа не последовало. — Скажи мне, я помогу. Мужчина отнял руки от лица. — Интересная ситуация, — начал он, — Жаль, что я не с самого начала присутствую, — на Кристин распахнулись два багровых глаза. Девушка ахнула, опрокинулась назад и в ужасе отползла подальше. Хайд хрустнул шеей. — Какие милые речи ты ведёшь с Джекиллом, дорогая.   Кристин в панике пыталась представить, как защитить Эмму, которая точно так же в ужасе прижалась к ближайшей стене. — Поможешь ему, в глаза просишь смотреть. Так мило беспокоиться о нем с твоей стороны, — Хайд встал, и Эмма сдавленно вздохнула, таким огромным он казался, — Что-то к себе я таких слов не слышал. — Ты хочешь обсудить это сейчас? — Кристин сглотнула. — Нам мешают, милая? — Хайд поднял бровь, — Или ты о своей неожиданной гостье? — Он повернулся к Эмме, и Кристин пожалела, что задала свой вопрос, — Мисс Кэрью, давно я не видел вашего смазливого личика… — он задумчиво покусал губу, а затем злобно улыбнулся, — Аж с того момента, когда вы пришли к Джекиллу домой, а там был я, — Хайд гоготнул, Эмма сузила глаза, но все равно прижималась к стене. — Так это были вы?! Я знала, что Генри не мог поднять на меня руку. Хайд с сожалением оглядел свои широкие ладони: — Да, увы, он остановил меня. А я б с такой радостью проломил вашу чудную головку, окрасив эти кудри в ярко-красный. Вам бы пошло. Эмма побелела. — Я надеюсь, вы извините нас с Кристин, нам надо обсудить пару насущных тем, — он учтиво поклонился. — Да, конечно, — пролепетала Эмма. Только Хайду не нужно было разрешение. Он уже развернулся к Кристин. Приблизившись к ней, он рывком поднял девушку на ноги. Кристин не смотрела ему в глаза. — Взгляни, — рыкнул он, — взгляни на меня, трусливая шлюха. Кристин не выдержала оскорблений из любимых уст и подняла на мужчину полные гнева глаза. Теперь она стояла гордо, не собираясь сгибаться под его натиском. Хайд снова издал рык и поднял её лицо за подбородок. — Такая красивая… И лживая. Лживая подлая сучка. Кристин сузила глаза и оттолкнула его руку: — Выбирайте выражения, мистер Хайд. Из лгунов здесь я женщин не вижу. — На что намекаешь, малышка? — Хайд криво улыбнулся, — Думаешь, я когда-то тебе лгал? Кристин отступила на шаг, чтобы видеть его целиком и окинуть его презрительным взглядом. — Лжёте и сейчас. — Да неужели? — Хайд чуть наклонил голову, — Я смотрю, котенок научился показывать коготки. Что ж, царапай. Посмотрим, что именно гложет твое маленькое сердечко. Кристин пришла в ярость: — Не смейте называть меня котёнком и прочими прозвищами, какие мог породить ваш изощрённый ум. Вы лгали мне каждый день, каждый раз, когда приходили. Ваша страсть? Грешная похоть. Ваша любовь? Вы сами сказали, мимолётное увлечение. Ваши обещания? Пустые слова, чтобы я верила. А я, как дура, действительно верила. И даже любила, как мне не стыдно это осознать. А теперь вы говорите все тоже самое Люси! И в мою сторону даже не смотрите. Лишь иногда, когда вам вспоминаются забавы и утехи со старой игрушкой, вы приходите навестить её, как тогда, на пристани! — Ты действительно дура, малышка, — Хайд оскалился, — Других слов у меня нет, да ты и сама подобрала подходящее. Но с этим мы разберёмся позже. Раз уж мы кидаем друг другу обвинения, то почему я должен оставаться в стороне? Ты, не я, поверила той самой лжи, которая имела место быть, вот только, не те слова ты ложью считаешь. Ты, не я, решила приблизиться к Джекиллу, словно бы заменяя мое отсутствие. Ты, не я, развернулась тогда на пристани и ушла. Джекиллу ведь все известно. И он говорил тебе правду, да вот только ты не поверила. Ты вообще глупо и опрометчиво веришь лжи и не доверяешь правде. Ты используешь против меня старые орудия? Так вот, — он схватил её за плечи и хорошенько тряхнул, — Не смей называть меня мистером Хайдом, поняла меня?! — впечатал он ей в лицо, — Ты знаешь моё имя, и будь добра принимать его, как приняла тогда. Кристин гордо тряхнула плечами, сбрасывая его руки. — И не подумаю, — процедила девушка сквозь зубы, — И принимать вас я больше не хочу. Никогда в жизни. Вы оставили меня, вытерли ноги и сбежали. Так идите прочь и уйдите, наконец, окончательно. — Гонишь? А сама осознаешь, что случится дальше? — Хайд сузил глаза. — Да плевать я хотела! — Кристин тряхнула кудрями, — Со мной уже точно ничего не случится. А на вас я уже положила ***, — выругалась девушка. Хайд усмехнулся. Жаль, никто не понял сколько горечи было в этой усмешке. — Ну раз уж до такой степени тебе всё равно, что даже дополнительные возможности появились, то я не стану ставить вопрос ребром о твоей женственности, красотка. — Прекратите паясничать. Вы же просто тянете время. Хайд с интересом глядел на неё: — Не хочешь, чтобы я тянул время? — он гоготнул, — А как тебе такое?! После этих слов Хайд резко развернулся, бросился к окну и перемахнул через подоконник. Кристин вскрикнула, сама испугавшись своего крика, прикрыла ладонью рот и так же бросилась к окну. Она перегнулась через край, страшась увидеть обезображенное тело. Хайд стоял на ногах, держась за плечо. Почувствовав, что на него смотрят, мужчина поднял голову. Их взгляды встретились. Перепуганный с осуждающим. Хайд хмыкнул и широкими шагами пошёл прочь. Кристин смотрела на его широкую спину. Да, он был огромен, но сейчас черты его гигантской фигуры словно истёрлись. Он шел гордо, но сутуло, его плечи поникли. Он ни разу не обернулся, да и Кристин не хотела этого. Если бы он обернулся, она бы остановила его, а это бы было неправильно. Он должен был уйти. Насовсем. Поставить точку. Как только его фигура исчезла, Кристин опустила голову, стараясь сдержаться. Почему? Почему так пусто? Ведь сама захотела, сама прогнала. Сама решила. А может как раз потому, что решила. Ведь сердцу не прикажешь. Разум не может командовать нежным сердцем, которое, видно, не хочет оставлять его, такого нужного Эдварда. В углу послышалась возня. Эмма. Она же ещё здесь. Кристин распрямилась и постаралась загнать ком из горла куда подальше, плакать будем потом. — Теперь верите? — голос всё равно звучал приглушенно, — Генри никогда бы не обманул Вас. И он не лгал, он просто не умеет. Эмма посмотрела на Кристин. Та упёрлась взглядом в подоконник. Эмма поднялась с пола и отряхнулась. — В это трудно поверить… Я больше склоняюсь к тому, что Генри болен, но… — она откашлялась, а затем сильно понизила тон, — Он ведь не мог так измениться из-за болезни? Этого просто… не может быть, — это звучало так несчастно, что Кристин всё же обернулась на неё. — Верно, не может, потому что это не так. Когда появляется… — она поколебалась, — Эдвард Хайд, Генри Джекилл пропадает. Он где-то внутри, но ситуацией владеет Хайд. Эмма присела на кровать и взялась за голову: — Боже, что же теперь делать? Кристин с сочувствием глянула на её внутреннюю борьбу и села рядом. — Вы нужны ему. Когда он вернётся, он придёт… Или есть ещё один вариант, хуже которого придумать сложно. Эмма в непонимании уставилась на Кристин, та вздохнула: — Что можно предпринять чувствительной натуре, если... Если жизнь вконец пошла кувырком, потеряна последняя стабильная часть, достаточно важная, и ей причинен непоправимый ущерб? Эмма сглотнула подступивший к горлу комок: — Ты… Вы же не… не о... — Кристин, пристально глядя в глаза собеседнице, медленно кивнула. Эмма побледнела, — Он не станет. — Он удручен. Ему страшно и одиноко. Я не могу заменить ему Вас. Я только друг. — А как же Хайд? Мне показалось, или я слышала настоящую семейную драму? — Эмма сказала и пожалела. Кристин моментально померкла лицом. Голос зазвучал мрачнее, чем был — Мы с ним вовсе не семья. Мы с ним…никто, — в груди защемило, на глазах выступили слезы. Кристин старательно задышала, чтобы успокоиться. — Прости… те, — Эмма смутилась, — Я не хотела вас задевать.   — Ничего страшного, — Кристин вытерла глаза и улыбнулась, — И я думаю, можно перейти на ты. Генри считает, что мы очень похожи. Губы Эммы тронула улыбка: — Мы действительно похожи, — она встала, взяла Кристин за руку и подтащила к зеркалу. Девушки встали напротив, и из стекла на них посмотрели почти одинаковые лица. У Эммы были чуть более пухлые черты лица, но это могло объясняться тем, что у аристократки питание было регулярным и правильным, а молодая проститутка ела редко и словно воруя. И, соответственно, у Кристин была более тонкая талия. Также, различен был цвет глаз. У Кристин глаза были травяные, пронизывающего зелёные. У Эммы глаза были серо-зелёные, нежные и мягкие. Чувственные губы обеих растянулись в улыбках, несмелых, но дружеских.

***

Девушки вовсе не думали, что привяжутся друг к другу. Конечно, после первого раза они долго не виделись, но, когда Генри не появился на четвёртый день, обе забеспокоились. Пятый день они волновались по одиночке. На шестой Эмма пришла сама. Жалась, мялась, стыдилась, но пришла. И не зря. Бывают такие люди, к которым подойдёшь, а они ну вот явно не твои. И вроде интересно разговаривать, и вроде темы есть. А все равно смотришь в окошко и думаешь:"Вот привел же черт сюда, надо было гулять пойти. Вон распогодилось как." Но есть и другой вариант. Ты видишь человека и по предыдущему опыту стараешься отдалиться. А вот с ним то как раз становится хорошо. Он близок, как родной. И с ним даже молчать великолепно. Мягкое молчание, когда каждому хорошо, не тягостно. И когда вы знакомы всего неделю, вспоминаете об этом и смеётесь, ведь кажется, что знаете друг друга лет 10, не меньше. И с этим человеком душа поет, доверие улыбается, а сердце тянет крохотные ручки, чтобы этого прекрасного человека внутрь себя поместить. Такое случилось и с двумя девушками. Когда прошло первое стеснение, они сами не поверили, как по-родственному сложены их души. Чуть различные взгляды на жизнь объяснялись разными сферами этой самой жизни. Эмма видела её светлую и чопорную сторону, Кристин же обитала на обратной стороне жизни. Различные, но всё же такие похожие взгляды. Так мало времени спустя, Эмма доверилась новой подруге. Чтобы отвлечься от страшных мыслях о бедном Генри, девушка сводила Кристин к себе домой (конечно, когда никого из родных Эммы не было) и показала дом Генри. Теперь, как обязательный ритуал, девушки должны были посетить дом учёного, поздороваться с его слугой Пулом (вообще-то, Пул-дворецкий, но заодно и слуга, и член семьи) и спросить у него, не вернулся ли хозяин. Но Генри не возвращался. Как и Хайд. Девушкам оставалось только ждать, ценя общество друг друга, познавая каждую в беде, делясь переживаниями и, иногда, пуская слезу о том, как печальна женская доля.