***
Маленькая комнатка, вход в которую открывался только после отбоя, была освещена приглушенной парящей сферой. Мягкий свет напоминал огонь факела и не гас полностью даже ночью. Локи ее ненавидел, потому что не мог разбить или затушить даже колдовством. И из клетки никуда не деться: золотистое силовое поле пропускало магию только в одну сторону. Гораздо хуже, чем было в Мидгарде. Локи спал на спине, ему снился сон. Что-то связанное с врачеванием, но нечеткое и ускользающее, сколько бы он не пытался разглядеть. Книги стали его единственным собеседником. Бог Лжи, которому некому лгать… смешно. До подъема еще далеко, но трикстер упал без сил, когда комната наконец открылась, потому что учить то, что учат на живых, на двойнике очень непросто. Ему бы наставника, инструменты, подопытных… Просил — отказали. Не дали даже лягушку, зато на ужин подали в приготовленном виде. А ведь он мог бы приносить пользу. Например, пытать заключенных, как в старые добрые. И ему практика, и двору дознаватель. Но все предпочли похерить талант сильнейшего мага в Асгарде. Умно. Сон сменил краски и стал ярче. Локи нахмурился не просыпаясь, а потом дернулся и раскрыл глаза, чтобы проверить руки. Чистые, без крови. Да и откуда ей тут взяться? Локи провел ими по лицу, прогоняя назойливое видение. — Спи, редиска, еще рано. Локи будто током ударили. Сердце екнуло и застучало в стократ сильнее, барабанным боем отдаваясь в ушах. Он повернул голову и увидел до боли знакомые сплетенные на голове черные волосы, а их обладательница ютилась между магом и стеной, к которой была приставлена узкая кровать. Вэйн сонно закинула руку на неприкрытый одеялом торс Локи и прижалась ближе. Трикстер прикосновения не почувствовал. Разочарование захлестнуло Локи. Это магия, причем подсознательная, потому что сколько бы трикстер не скучал по Вэйн, создавать ее иллюзию не собирался. Хотя бы из-за того, что это гадко и унизительно. — Тебя здесь нет. — И что с того? — Вэйн повернулась к Локи, и он с некоторым облегчением увидел прежние золотые глаза. — Ты так себя коришь, что у меня не было другого выхода, кроме как явиться. — Тебя здесь нет, — увереннее сказал Локи, закрывая глаза, чтобы развеять магию, но вместо этого почувствовал тепло и нужный вес девушки. Потребность в собеседнике была слишком велика. Гораздо больше, чем он мог предположить. — Ну нет, и что? — Вэйн улыбнулась. — Тебе нужно выговориться. Чем я плоха? — Ты плод моего извращенного подсознания, вот чем, — процедил Локи. — Уходи, не мучай. «Я разговариваю с галлюцинацией. Докатился, Лафейсон. Что дальше? Наделишь ее полностью осязаемым телом? Мерзость». — Ты сам себя мучаешь. И уже давно. А еще ты отвратительно лжешь себе, если думаешь, что ничто из произошедшего тебя больше не гложет, — на лице девушки появилось сочувствие. — Я снюсь тебе в кошмарах. Пора бы уже принять, что ты облегчил мою участь. Тем более, мне-то плевать на смерть, а тебе и подавно должно быть. — Не надо читать мне нотаций, — Локи отвернулся от видения и закрыл глаза в попытке заснуть снова. — Убирайся. — Чего же не развеешь? — теплая и вполне осязаемая ладонь коснулась плеча трикстера. — Давай поступим так: ты перестанешь огрызаться и поговоришь со мной, как с настоящей Вэйн. Иначе я буду становиться реальнее, навязчивей до тех пор, пока ты не сойдешь с ума. Как в тех трудах из библиотеки. Помнишь? — послышался вздох. — Тут же нет никого, кто нас может увидеть или услышать. Тебя никто не осудит, если ты немного поговоришь сам с собой, и ничего от этого не потеряешь. — Ты не она, и говорить тут не о чем. — Капитулируй уже, не сделку с дьяволом же заключаешь. В нос ударил знакомый запах цветочных духов и кофе, и Локи не выдержал. Всего на одну ночь он станет законченным психом и мазохистом. Лафейсон перевернулся на другой бок, чтобы смотреть иллюзии в глаза. — Что скажешь про суд? — спросил он. — Уж прости за прямоту, но Один логикой не блещет, — фыркнула Вэйн. — Забрать у Лафея младенца, всю жизнь кормить его сказками, что он станет царем, и ставить в один ряд с родным сыном, да еще и растить в нем ненависть к ледяным великанам. Чего он ждал после тысячи лет такого воспитания? Что узнав правду ты воспримешь ее как само собой разумеющееся? Всегда в тени брата, всегда второй, и картинка сложилась. Знаешь, почему не навещает? — Слушаю. — Ему стыдно смотреть на живое воплощение своей ошибки. И слухи давят. С вашей пропагандой что йотуны — зло во плоти, весь Асгард только и шепчется, что так долго жили с одним из них. Несусветная глупость, посеянная, кстати, Одином. Думаю, он приказал Тору не навещать тебя, а тот и слушается, как собачка. Раз головы своей нет, чужой думает. — Ты уже говорила что-то похожее. — Про монстров, — кивнула Вэйн. — Если уж на то пошло, у меня не меньше поводов им называться. Но знаешь, что? У тебя по-прежнему есть семья. — Ложь, — отрезал трикстер. — Локи, у тебя есть семья, — Вэйн грустно улыбнулась. — Ты не знаешь, каково это не иметь никого, кто бы помнил о тебе. Постарайся меня понять, хоть это и трудно. У тебя есть мама, которая продолжает заботиться о тебе вопреки запретам царя и по совместительству мужа. Ты отбываешь срок в комфорте, созданном ей, а я сижу… ты видел с кем я сижу, — девушка указала на знаки. — Но сейчас там тихо, и те твари за прутьями клетки. Почему же ты продолжаешь меня оплакивать? Стольких жестоко убил, мучил, травил, — Вэйн ласково дотронулась рукой до щеки трикстера, и тот поддался соблазну закрыть глаза. — Меня же тысячелетиями пытали, прошла Умлинго и много еще чего. Так что, редиска, успокаивай свою совесть, хотя бы в моем отношении. — Самое паршивое, что я все это понимаю, — Локи коснулся руки девушки. Теплая, будто живая. — Просто все разом навалилось, и не с кем поделиться, — закончила за него Вэйн. — Сначала Йотунхейм, магия, чуть отпустило и снова: я отравилась, а помочь ты не в силах. Год скитаний, промывка мозгов… Только разбудил, только почувствовал, что у тебя сила, власть и есть надежный союзник, который с тобой до конца что бы не случилось, и все опять пошло прахом. Я понимаю, очень тяжело видеть смерть того, кого любишь, особенно, если сделал это сам. Суд вбил последний гвоздь в крышку гроба. — Она бы так не сказала, — хмыкнул трикстер. — Подобрала бы другие слова. — Ошибаешься. Именно это бы и сказала. А нет, так подумала. Я же прекрасно знаю, что такое терять, — девушка нежно провела рукой по щеке Локи, успокаивая. — Столько событий свалились на тебя градом, тут любой расклеится. Прошу об одном: вспомни, кто ты есть. — Йотун? Изменщик, предатель и убийца? — Локи скривился. Вэйн укоризненно на него посмотрела, как иногда смотрела Фригга, когда в детстве ловила на хулиганстве. — Йотун, и что же с того? Что в тебе от этой правды поменялось? Ничего. Как был сильнейшим магом королевских кровей, так им и остался. А прочее… повторяться не стану. Вспомни, что ты горд, высокомерен, коварен, холоден, жесток, что тебе дела нет до мнения других, — Вэйн улыбнулась. — Я скоро вернусь, поэтому не сходи с ума. Посадили, но не пытают же. Даже книжки присылают и кормят вкусно. Извлеки из этого времени максимальную пользу. — Я начал изучать врачевание, — признался трикстер. — У смертных слишком слабое тело, а ей я могу навредить просто неудачно перевернувшись во сне. Ужасно неудобно. — Перестань, — улыбка стала ярче. — Будь я такой хрупкой, как ты думаешь, не спала бы с тобой, не так ли? Я же не самоубийца, — Локи лукаво посмотрел в золотые глаза. — Ладно, самоубийца, но не до такой же степени. Я не боюсь тебя, как бы ты не пытался добиться обратного. Это же глупо. Врачевание — это прекрасно. В той пурпурной книге от… как же его… — Этим ты и отличаешься от настоящей: говоришь о тех вещах, которые она бы не знала, — вздохнул Локи и подсказал: — Бьёрг. — Да, от него. В ней же говорилось, что при должном уровне и в боевую магию превратить можно. Далеко не твоя специальность, но все же. Потенциал запредельный. — Ты отклонилась от темы. — Но тебе же стало лучше. Чувствуешь? Локи задумался и понял, что иллюзия права. Ну конечно же она права, все-таки они одно целое. — Лучше. Довольна? Теперь уходи, пока не рассеял, — буркнул Локи. Вэйн кивнула, но растворяться не торопилась. Она перевернулась и придвинулась спиной вплотную к трикстеру, который моментально отпрянул на самый край узкой кровати. Отскочил, как от раскаленной печи. Он не спорил, в его голове крутилось много красочных сюжетов, но не с подсознательной же магией, не с подделкой, не с… этим. Локи пока еще дружен с головой, чтобы не опуститься до такого. — Не шарахайся так, — Вэйн снова придвинулась. — Просто обними меня, а когда уснешь, я исчезну, как хороший сон на утро. Идет? Локи жестом растворил галлюцинацию. Вот так мастера иллюзий и сходят с ума: тихо поддавшись соблазну. Трикстер закрыл лицо руками, прогоняя желания прочь. Он сел, зачесал пятерней волосы назад, огляделся. Больше никого в камере не было. Хоть бы сокамерника подсадили, свел бы его с ума для разнообразия, а то одному сходить неинтересно. Локи усмехнулся. Теперь он понимал, что чувствовало его отражение в чужом Мидгарде. Лафейсон-то знал, что скоро выйдет, а тот тысячелетиями на камнях под землей… Как-то жалко его. Трикстер протер глаза. Ну вот, уже и врагов жалеть начинает. Разве он не помнил, с каким удовольствием наказывал? «Вспомни, кто ты есть». Локи потянулся, спать больше не хотелось. Жалость к себе — вот, что его отравляло. Отвратительнейшее из чувств, которое только могло забраться в сбросившее корку льда сердце. Собственное подсознание уже беседы вести начинает, чтобы на верный путь поставить. Локи сжал кулаки, и стоящий на подносе у кровати кубок со скрежетом деформировался, превратившись в золотой безобразный комок. Вино разлиться не успело — застыло красными кристалликами льда в причудливой фигуре. Расклеился, Лафейсон, размяк и вконец очеловечился. На секунду ему показалось, что в Вэйн не было столько этой самой человечности, сколько в нем. Он медленно выдохнул. Одна из стопок книг в углу поднялась над полом, подплыла ближе. Четыре учебника раскрылись на разных страницах. Локи без особого труда изучал их одновременно. Что сегодня? Ушибы? Пусть они. Гора теории и совсем немного практики. Локи хмыкнул. Как будто ему снова пятьдесят лет.***
Плен пошел принцу на пользу. Пришлось вспомнить навыки, которые столетиями нигде не пригождались, а теперь стали самыми востребованными. Сколько просил хоть какую-нибудь живность, даже специально заказывал блюда с еще живыми. У некоторых мидгардцев такие в почете: сан нак джи, три писка крысы, сыр Казу Марзу и еще много какие. Ни разу не принесли. Не положено, особенно магам. Локи это и льстило (заперт, а все равно боятся) и раздражало. Что он из этой клетки сделает? Пытался экспериментировать на сотканных животных, но от них толку мало. На себе тоже такая себе практика — за столько лет многое делал уже на автомате и не задумывался, да и в любом случае это не то. Нужен кто-то другой, желательно с магической системой. Разжиться бы хоть зверушкой, чтобы понять, прочувствовать, как течет магия, как лечит. Он уже мог достаточно многое, но этого мало. Белые стены и золотые прутья мозолили глаза, и Локи иногда менял обстановку по настроению. Сегодня оно было на редкость мрачным — не получалось плести то, что нужно, поэтому и клетка превратилась в темный кабинет зельевара. Даже смертного посадил за стол, и тот что-то писал. Все на своих местах, только ее не было. Больше не являлась, а Локи не осмеливался создать даже простую иллюзию вроде зельевара. Незачем себя искушать. Капля крови сорвалась с ладони и отплыла немного в сторону. Локи убрал иглу от исколотого пальца и создал вокруг капли золотистый барьер, имитирующий ядро магической системы. Рядом появился осязаемый двойник, который без слов поместил получившуюся конструкцию себе под солнечное сплетение, а затем взял со школьной парты бутылку с уже не раз использованным вином и выпил до дна. Сойдет за кровь в венах. — Ложись уже. Не нервируй, — бросил Локи сам себе. — А то я не знаю, — не менее раздраженно ответил двойник. Сам спросил, сам ответил. Замечательный диалог. И так который день подряд. Однако же чревовещание лучше подсознательной магии. От настоящего не отличишь, даже внутренности все, как по учебнику. Теорию выучил так, что от зубов отлетало, с практикой хуже — на двойнике почти невозможно проверить. Только в общих чертах. Достаточно многое успел проштудировать, что Фригга начала подозревать неладное. Огрызался и отнекивался, как мог. Не признаваться же, что происходит на самом деле. Тор ей достаточно рассказал. Как всегда в своем репертуаре — слышу звон, да не знаю, где он. Локи хорошо запомнил тот разговор, когда Фригга первый раз пришла, как друг, разумеется, чтобы сгладить приговор Одина. Из благих, как ей казалось, побуждений. Локи фыркнул, и только сплетенная поддерживающая связка развалилась. Он начал сначала. Благими намерениями вымощена дорога в Хель. Хорошо тогда полоснула, глубоко, и так виртуозно зацепила больное, как умела только она. — Даже травы не несут, — вслух подумал Локи лишь бы не перекладывать одни и те же мысли с полки на полку. — Боятся, что сбегу из-за пустырника с пасленом? Ответ один: не положено. Еда, как раньше, книги, но не больше и то с большими оговорками. Остальные заключенные ядом захлебывались, когда очередной посыльный приносил принцу стопку с писаниями. Пусть он заключенный, но все еще член царской семьи. — Слишком туго затянул, — сказал двойник, до красна расчесывая предплечье, куда Локи нанес связку. — Кано в первой четверти мягче и Иса в последней слабее, без стандартного ударения. — И в трех седьмых влил больше нужного, — закончил Локи, проводя ладонью над рукой двойника, чтобы проявить получившееся поддерживающие чары. — Другую. Мог и не говорить, двойник и так продолжение его мысли. Локи начал заново, корректируя свои ошибки. Повторит еще тысячу раз, если потребуется, но своего добьется. Прошел почти год, как его заперли в четырех стенах. Не навещали, не спрашивали, бросили гнить и забыли. Фригга последний раз приходила несколько месяцев назад, и разговор снова вылился в ссору. За тысячу лет так и не нажил себе верных друзей… Чихать он хотел на это сборище лицемеров. Его настораживало, что срок уже на исходе, а Вэйн все не возвращается. Ошибся? Нет, исключено. — Опять Кано, — скривился двойник, расчесывая уже вторую руку до первых капель вина. Вот так посидишь здесь и начинаешь путаться, когда сам говоришь, а когда через марионетку. Зельевар молча обмакнул перо в чернильницу и продолжил писать. Локи размял пальцы. Заново. Провести вечность за книжкой, что может быть гуманнее? Скорее всего, не планируй Локи бежать, Один бы лет через пятьсот, самое крайнее тысячу, отправил бы приемного сына искупать грехи тяжким унизительным трудом. Но Всеотец слаб, его место уготовано Тору, и еще неизвестно, какие гениальные мысли забредут в светлую голову. Локи нанес новую связку и усмехнулся. А вдруг отправил бы искупать вину в Йотунхейм, вот потеха. — Теперь Иса, — место на руках закончилось, и двойник сел, чтобы потереть щиколотку. — Жжется. И больно жжется, надо сказать. Локи чувствовал, как припекает неудачная связка, хоть и не на собственном теле. У человека бы уже кожу до углей сожгло. Сглаживать последствия сгубившего Вэйн зелья было гораздо проще. Карма, как сказали бы в Мидгарде, страдала от избытка удачи, полученной магически. Откат от такой дозы, несоразмерной прожитым годам, поворачивал все процессы в организме наихудшим образом, и Локи не столько лечил последствия, сколько забирал начинавшую воздействовать на тело неудачу. Меньше врачевания, больше снятия порчи. Заново. К отбою трикстер так и не смог разучить связку. Пустяки, иллюзией он тоже не сразу овладел, а тут еще из учителей только дряхлый манускрипт. Пустяки. И не такие чары ткал. Локи развеял двойника, вино слил обратно в бутылку. Кабинет зельевара растворился, оголяя опостылевшие стены. Новенький в камере напротив раскрыл было свой поганый рот, чтобы высказать свое мнение по поводу магии, но его сосед оперативно отвесил ему затрещину. Локи величественно улыбнулся сообразившему вовремя пленнику. Открылась дверь в комнату. Сперва в душ. Как же он скучал по ванной в своих покоях… Мог зависнуть над полом, заставить воду окружить тело и закрыть глаза, представляя, что качается на волнах, либо создать иллюзию ванахеймского моря, но все это совершенно не то. Локи вытянул одну из порядком отросших прядей, оценивая длину. Подстричься бы, да сжечь по старой привычке. Решено. «Услуги парикмахера интересуют?» — пронеслась в голове фраза, некогда брошенная Вэйн. Она доверила ему знаки и шею, почему бы не доверить в ответ такую мелочь? Застрявший в ушах хруст позвонков прозвучал будто наяву, и Локи мотнул головой. Зачем вспомнил? Локи уснул почти сразу, с наслаждением подминая под гудящую от практики голову прохладную подушку. Ему приснилась война, но не такой, какой он привык ее наблюдать: без Тора, без магии, без силы, без самой своей сути. Кровавая резня, куда Локи попал не полководцем, а беспомощным смертным. Всепоглощающий страх захлестнул трикстера перед лицом чересчур яркого видения. Слишком натурального, чтобы быть обычным сном. Оно сгинуло также быстро, как и родилось в сознании Бога, оставляя после себя липкий отпечаток ужаса, которого Локи отродясь на войне не испытывал. Даже в детстве. Будто это не его эмоции. На утро он едва ли смог восстановить картину. Вещие сны для Локи не редкость и волноваться не о чем. Мало ли где в Девяти мирах сейчас война, и глазами какого ребенка он ее наблюдал? Будто его это касается. Локи собрался, вышел на обозрение охраны, и комната захлопнулась. Что ж, еще один день в клетке. Лафейсон терпелив, осталось ждать немного. Рука застыла в незаконченном жесте. Нет, пожалуй, один день можно и отдохнуть от двойника, а пальцы перестанут чувствовать фантомные покалывания от еще не сотворенной иглы. Клетка превратилась в тронный зал. Фотографическая память мастера иллюзии воссоздала его до мельчайших царапин на золотых колоннах. Локи отложил книги в сторону, решив немного поразвлечься одним из немногих доступных ему способов и нарисовать наяву существующую до этого только в мыслях картину. Первый выходной нужно начинать в хорошем расположении духа, не так ли? Тысячи фигур асгардцев, ванахеймцев, альвхеймцев и других народов наводнили громадный зал, а Локи с гордостью рассматривал свое творение. Одна мысль, и все обернулись к нему со счастливыми улыбками на лицах. Лафейсон стоял на ковровой дорожке, уже облаченный в порфиру, а над его головой развевались красные стяги. Зал взорвался ликованием, поздравляя нового царя. Локи, с присущим событию видом, мысленно прошел до самого трона, делая лишь последние несколько шагов взаправду. У ступеней его уже ждали троица воинов и Сиф, с поклоном и улыбкой встречая царя. Трикстер сжал губы, глядя на пустое место, по традиции предназначавшееся избраннице, если таковая найдется до коронации. Не стал рисовать ее даже сейчас. Локи поднялся и обернулся к толпе, раскидывая руки в приветственном жесте. Его славили, как законного царя, как того, кто достоин. Достоин… Локи вытянул руку, и грозное оружие влетело прямо в ладонь. Он торжественно поднял Мьёльнир над головой. Ликование в зале пронеслось новой волной. — Локи, — женский голос разорвал хрупкую иллюзию и нарушил сотворенную картину, — что ты делаешь? — Я даю людям то, чего они желают, — трикстер скрыл недовольство так не вовремя пришедшей Фриггой за торжественной улыбкой. — И все это заставляет тебя чувствовать себя лучше? — спокойно спросила царица, рассматривая сотворенную сыном картину. Величественную и совершенную. У этой иллюзии не было изъянов. — Хуже от этого точно не становится, — улыбка сползла с лица мага. Два предложения, а этот разговор уже начинает действовать на нервы. — Сплети достаточно иллюзий, и ты рискуешь забыть, что реально, а что нет, — мягко напомнила Фригга. — Именно. Как раз в этом и была суть его иллюзии: забыть на краткий миг, что его не окружают четыре стены камеры. Устроил единственный выходной, хотел провести его с хорошим настроением, так нет же… Уж лучше бы пытки, чем то, зачем пришла царица. Он отвернулся от нее, чтобы проследить за конвоем с новыми пленниками. — Один все шлет мне новых друзей. Как он заботлив, — саркастично протянул трикстер. — Книги, что я присылала, тебе неинтересны? — участливо спросила Фригга, игнорируя колкость. Кроме запрошенных учебников по врачеванию в стопках попадались совершенно разные экземпляры, но, в основном, философия, которую Локи безжалостно игнорировал. Тратить свое время на прочтение пустых книг он не собирался, сколько бы царица не хотела услышать слова раскаяния. А она очень хотела, раз снова завела об этом разговор. Испорченное настроение обратилось в иглы и глухую стену. Снова слушать одни и те же проповеди Локи не собирался и намеревался прекратить беседу как можно раньше. Он уже не тот мальчик, что когда-то раскрыв рот слушал приемную мать, когда та говорила о дипломатии и покаянии. — А он мне не отец! — не выдержав, рявкнул Локи, когда речь зашла об Одине. Только Фригга могла так мягко влезть в душу и надавить на больное со спокойной улыбкой на лице. Хотя нет, пожалуй, и у Вэйн это раз получилось. — Как и я тебе не мать, — невозмутимо подтвердила царица. — Верно, — сухо согласился трикстер, мгновенно остывая. Он никогда не позволял себе повышать голос на мать, и совесть заставила прикусить язык. — Тебе открыты тайны любой души, кроме своей, — улыбнулась Фригга, протягивая сыну руки. Не злилась, не ругалась, но степенно ждала, пока Локи осознает свои ошибки, и она сможет вновь направить его на правильный путь. Лафейсон отрицательно покачал головой и поддался вперед, чтобы развеять иллюзию царицы. Она до последнего улыбалась приемному сыну, не теряя надежды, что заключение пойдет ему на пользу. Не любая душа ему подвластна, и не в любой он решится копаться. Хотя бы ради сохранения собственного рассудка. Фригга ушла, а настроение осталось безнадежно испорченным. Даже чтение стояло поперек горла, а иллюзии нагоняли скуку, какими бы красочными их не создавал трикстер. Бездумно пялиться в потолок и иногда подбрасывать над головой пустой стакан — вот и все, на что Лафейсон решил потратить выходной. Увлекательно, хоть в петлю лезь. Ровно до тех пор, пока из соседней камеры не начали доносить крики. Неужто бунт? Свет в камере моргнул, и Локи насторожился. Он поднялся с кушетки и подошел к барьеру клетки. Крики не только не умолкли, но и стали громче. Стражники кинулись усмирять разбушевавшихся заключенных. Редкая картина в асгардской тюрьме, отчего становилось еще интереснее. Из своей камеры Локи не мог разглядеть происходящего, но прекрасно все слышал. Кто-то сделал невозможное и сбежал. Мало того, начал освобождать других заключенных. Локи готов был публично признать мощь этого пленника, потому что даже ему не под силу сломать барьер. Впрочем, он не очень и старался. Когда очередь дошла до клетки трикстера, Локи улыбнулся, предвкушая освобождение. Раз выпадает такой замечательный шанс, лучше позволить Вэйн воскреснуть рядом с ним, но не в Асгарде. Но монстр по неизвестной причине остановился, передумав ломать барьер клетки мага. — Лучше по той лестнице, что слева, — доброжелательно напутствовал Локи. Не выпустит его — не выйдет сам, напоровшись на самый защищенный пост охраны. Около дверей уже началась резня и дальше будет только хуже. Локи не сильно расстроился, что в ней не поучаствует. Так или иначе из темницы он скоро выберется. С другой стороны, размяться на эйнхериях после долгих месяцев заточения асгардец бы не отказался. Чтение под лязг мечей и крики уже не казалось таким скучным занятием. Локи материализовал дневник Вэйн и сел на пол рядом с барьером, наслаждаясь столь редкой сменой обстановки. Крики, вопли… почти как на свободе. И это, пожалуй, единственное, что способно заставить Тора с его верными псами навестить принца. Наверняка еще и решили, что это его рук дела. Дневник так увлек Локи, что он не сразу понял, что интуиция кричит, что есть мочи. Лафейсон против воли оторвался от книги, прислушиваясь к ней, пусть это и стоило полученной информации. Ему вспомнился недавний сон, пропитанный ужасом, но не смазанным пятном, а полноценным видением. Война была не где-то в одном из Девяти миров, она пришла в самое сердце. Локи видел ее ужас глазами асгардского ребенка, бегущего прочь от захватчиков и черно-красной, неизвестной трикстеру, энергии. Улицу, и ту узнал. Он снова окунулся в дневник, желая прогнать видение. Обычный кошмар, приправленный разыгравшейся фантазией, тут не о чем рассуждать. И ровно в тот момент, когда Локи об этом подумал, по спине разлилось приятное тепло, проникающее в каждую клеточку, пока не добралось до сердца, заставляя его забиться чаще. Лафейсон не смог сдержать счастливой улыбки, как бы не старался скрыть ее за маской безразличия ко всему вокруг. Вэйн наконец воскресла.***
Знаки беспрестанно летали вокруг Вэйн темными бабочками, служа единственной опорой и защитой от Тьмы и тюремщиков. Ни поспать, ни закрыть глаза, ни ощутить хоть что-то, кроме жадных взглядов извне. Скучно, зато безопасно. Одинокая душа, заточенная в небытии, получала странное удовольствие с оттенком злорадства от того, что демоны сходят с ума от жажды и не могут достать добычу. Время превратилось в однородную вязкую массу, как и пространство. Вэйн уже привыкла к такому, но не к отсутствию мучителей. Сколько она просидела в тишине наедине со своими мыслями? Час, день, год, а может столетия? Йолдрем отмахнулась от мрачных предположений, доверяя прогнозу трикстера, что снаружи пройдет всего ничего. Ей тяжело было поверить в искренность Бога Лжи, но и не поверить тоже не могла. Твари вне кокона едва ли доставляли дискомфорт — последний разговор с любимым асгардцем сводил их старания к нулю. Долгожданная белая полоса жизни заставляла подвешенную в темноте Вэйн просто радоваться без поиска подвохов. Теперь главное идти вдоль нее. Так долго и так больно она прощалась со всеми и наконец-то заслужила кусочек личного счастья. И никто в целом мире его у нее не отнимет! Утопая в грандиозных планах, Вэйн почти перестала думать о последствиях и позволила себе расслабиться, превратившись в наивную простушку с розовыми очками. Ненадолго. За время пребывания в тюрьме Йолдрем успела их снять, передумать различные варианты развития дальнейших событий и всего, что может, но никогда не произойдет. Одинокой душе отчаянно хотелось верить, что теперь все будет хорошо, и Локи не соврал. Вэйн в миллионный раз покрутилась в своем коконе. Увидеть бы его, поговорить с ним, чтобы только услышать голос, утонуть в тепле и с капелькой мазохизма обжечься об лед, который сама же попросит показать под недовольным взглядом асгардца, и много чего еще… Знаки начали разгораться ярче, пока белый свет полностью не вытеснил тьму. «Наконец-то, — Вэйн мысленно улыбнулась от уха до уха. — Понять где я, найти транспорт, конечно же угнать и пробиться через пост охраны в Асгарде. Звучит как дело на пять минут. Ну что ж, начнем». Вэйн через силу открыла глаза, радуясь, что теперь имеет такую возможность. Медленно, позволяя им привыкнуть к яркому освещению. Чувства возвращались постепенно, не оглушая и не давя. Где бы она не оказалась, на этой планете царил день. Вэйн зажмурилась на секунду, привыкая, и пригляделась к обстановке. Взгляд сначала остановился на собственных коленях, прижатых почти к подбородку, затем на нагом, но, к счастью, как и было обещано, взрослом теле, и только потом на темном полу и желтых цветах интерьера. «Золото и камень», — решила Вэйн, чувствуя, как холод начинает забираться под кожу. —… такая? — долетел до нее отрывок вопроса. Вернулся слух. Золото-зеленые всполохи ослепили, и на их месте оказалось простое платье. Наготу не терпим, да? И на том спасибо. Стоп. Технология или магия? — Локи? — неуверенно спросила Вэйн, угадывая знакомые цвета. Она села, приспосабливаясь к ставшему непривычным телу, и убрала упавшие на лицо волосы. Среди золота стояли две женщины, причем старшая уже подняла меч и увела себе за спину ту, что помладше. Вэйн смяла рукой одежду. Как настоящая, трикстер такую создавал для нее. Думай, думай. Золото, одежды… Это шутка такая? — Локи? — повторила вопрос доктор, не уверенная, что ее услышали с первого раза, хотя та, что держала меч, явно ее заметила. Женщина нахмурилась. Вроде бы язык верный использует, нужно попробовать еще: — Я безоружна, — Вэйн не была уверена, какой жест в этом месте подтвердит ее слова, поэтому осталась сидеть на полу как есть. — Позвольте уйти с миром. Это нелепая случайность, что я оказалась здесь, клянусь. — Вэйн вскользь оглянулась, ища, чем в крайнем случае защищаться и куда бежать. Кто знает, как она выглядит со стороны. — Пожалуйста, — ей не хотелось начинать новую жизнь с драки. — Кто это вообще? — тихо спросила девушка из-за плеча защищавшей ее дамы. — Почему ты назвала имя моего сына? — строго спросила царица. У Вэйн от удивления челюсть поцеловалась с полом и непременно осталась бы там лежать, держи она себя в руках чуть хуже. По теории вероятности такая инкарнация на грани фантастики. Да быть не может, чтобы было все так просто. Вот почему магия показалась такой знакомой. Вот почему вокруг так много золота. В этот раз казнь привела ее в Асгард. — Фригга? — неуверенно озвучила догадку Вэйн, сбитая с толку чересчур большим количеством совпадений. — Локи, где он? Он жив? — Локи в темнице, — сдержанно ответила царица, решая, что делать с неизвестно откуда взявшейся девушкой. Как смертная прошла сюда? Фригга острием меча приказала ей подняться. — И будь сейчас другое время… — женщина замолчала, вглядываясь в черный узор на левой руке. Вэйн инстинктивно спрятала казнь за спиной, поскольку наколдованное платье было не способно скрыть ее. Локи источал яд, когда речь заходила о семье, но ничего плохого не говорил про мать. По крайней мере, не в таких количествах. Было ясно, что она осталась единственной, кого он не желает выпотрошить. «Жив», — физически ощутимый камень свалился с сердца. — Отпустите, — снова попросила Вэйн, делая шаг назад. — Ради Локи, я не желаю вам зла. Фригга опустила меч и выпрямилась. Приблизительно она уже поняла, что произошло. Успела за пару минут разгадать то, на что у старшего сына ушло два дня, и то безрезультатно. Вопросы о деталях, которые плохо ложились на законы магии, царица решила отложить до того времени, пока все не разрешится. Теперь ей хотя бы стало понятно, почему чурающийся врачевания Локи, вдруг начал изучать его ударными темпами. — Дитя, как же не вовремя ты вернулась, — вздохнула Фригга, приводя в замешательство обеих девушек. Впрочем, Вэйн быстро сообразила, что Локи мог рассказать матери о ней. Или Тор постарался. Очень странное чувство, когда тебя помнят так долго. — Сейчас ты останешься здесь, под моей защитой, а после сможешь увидеться с моим сыном. И без вопросов. — Если силой держать не станете, я уйду, — Йолдрем на пробу сделала несколько шагов по дуге в сторону двери. Послышались крики и звон мечей. Девушка позади Фригги испуганно посмотрела на дверь. — Война, переворот? — уточнила Вэйн, остановившись у выхода. — Спрячьтесь и не показывайтесь, что бы не произошло, — приказала царица. Вторая девушка послушно кивнула и поспешила затаиться в укромном месте, постоянно оглядываясь на Йолдрем. — Быстрее. Записи Щ.И.Т.а промелькнули перед глазами. Не зря же Вэйн их читала, но никак не могла предположить, что они пригодятся в новой инкарнации. Селвиг говорил о ней, о Джейн Фостер, подружке Тора, фотография которой была прикреплена к его досье. Локи говорил, что людей в Асгарде не особо жалуют. Вэйн саму некогда не пустили на территорию только из-за происхождения. Мол, нечего безродной смертной делать в обители богов. Рядом с Фриггой появилась иллюзорная копия астрофизика, а Йолдрем даже не подумала спрятаться. — Ну почему это всегда должна быть я? — с несоответствующей для нового тела усталостью спросила Вэйн, понимая, что сделают с матерью Локи, когда двери распахнуться. — Ну вот почему? — она повернулась к царице. — Их много? — Не думаю, но они сильны. Прячься, пока не поздно. — Отсюда есть другой выход? — Увы. Вэйн зажмурилась и запрокинула голову, полушепотом поливая отборной руганью все и всех вокруг. Одной бежать легче легкого, а с кем-то, тем более царицей… А хочет ли она бежать? Почему не наложит чары, как Локи? Она хочет защитить Джейн и не может скрыть и ее? Нет, где-то здесь точно зарыта собака. К счастью, Фригга ответила на этот вопрос, сказав, что в смертной «сокрыта великая сила», за которой и пришли захватчики. Чудесно, просто чудесно. Казнь не могла забросить ее на пару метров дальше, чтобы сейчас не приходилось выбирать? Порешить бы эту Джейн и волоком утащить Фриггу, да не получится. Причем еще не ясно, что там за сила такая, и что случится в случае смерти хранилища. Вэйн перебрала всю скудную информацию, что рассказал Локи о матери, решая, стоит ли затея внимания. Криков стало меньше. Видимо, от сопротивления почти ничего не осталось. Вэйн опередила царицу, которая уже занесла руку для чар: — Ладно, последний вопрос. Локи — полукровка-йотун, чуть не уничтоживший один мир и был готов захватить другой, — она заглянула Фригге в глаза. — Вы любите его несмотря на это? — Сейчас не… — Ответьте, пожалуйста. — Он же мой сын, — как само собой разумеющееся ответила женщина. — Я не могу не любить его, какие бы ошибки он не совершил. Вэйн тихо выругалась. Фригга не лгала, и от этого ситуация становилась еще тяжелее. Йолдрем знала, каково терять и каково горевать. Кто бы там ни был за дверью, царица, если и останется в живых, то точно сильно пострадает, защищая смертную. Сбежать бы и не ввязываться, найти Локи, а после спрятаться, пока все не утихнет. Да гори оно все… Главное — чтобы внимательных не было, а дальше все просто. Всего-то вывести монаршую особу из осады. Делов-то. — Вы не обязаны мне доверять, но дайте хоть какое-нибудь оружие. Я умею сражаться, а вам лишние руки не помешают, если хотите выжить, — Фригга нахмурилась, становясь так похожей на трикстера. — Я не помню лица своей мамы и не хочу, чтобы Локи проходил через это же. И наложите на меня ее иллюзию, — Вэйн кивнула в сторону двойника Джейн, — так обман не сразу раскроют. Продолжить попытки уговорить смертную спрятаться прекратили распахнувшиеся двери. Фригге нечего не оставалось, кроме как принять новый план. Защитники дворца уже в пути, им всего лишь нужно выиграть время, а вдвоем уже больше шансов. Разбираться будут уже после. Золото-зеленая магия в мгновение ока превратила Вэйн в другого человека. Оружие царица создать не успела, но позади стояли прекрасные подсвечники из не менее прекрасного металла. Тот, кто вошел в царские покои, начисто выбил все стратегические планы из головы Йолдрем. Она несколько раз глупо моргнула, пятясь назад. — Убирайся, отродье, — реплика царицы вывела доктора из оцепенения, — если тебе дорога жизнь. — Я пережил и не такое. Грубый голос скальпелем резанул по похоронненным под тысячелетиями воспоминаниям. Это уже за пределами возможного. — М-Малекит? — Вэйн отшатнулась к колонне, в надежде, что так не подогнуться колени. Фригга вопросительно посмотрела на нее, как и темный эльф. — Не знал, что моя слава простирается так далеко, раз даже смертные знают мое имя, — высокомерно заявил эльф. Старый демон больно оцарапал нервы. Больше одиннадцати тысячелетий прошло, какого черта она его еще не забыла? Даже не так. Какого черта он еще жив? Асгард, Фригга, Джейн, Малекит… должно же быть логичное объяснение такому количеству совпадений. Ей бы дневник, чтобы удостоверится, что все это не мираж, но сейчас придется принять за истину. Но… Малекит, милый Малекит, деливший с маленьким ребенком последний кусок хлеба, пока сам работал сжигателем трупов на войне. Позже он взошел на престол, нашел могущественных союзников из числа магов, да и Вэйн внесла свою лепту, платя за подаренную возможность встать на ноги в темном мире эльфов. Как прекратилась та жизнь Йолдрем не помнила, зато, когда вернулась через столетия, узнала, что эльфов перебили. Истребили всех подчистую за стремление Малекита погрузить вселенную во тьму. И с ним ей нужно сражаться? Малекит шагнул в ее сторону, и царица полоснула мечом ему по лицу. «Шевелись, а то спасать будет уже некого», — голос разума пробился сквозь оцепенение. Это относилось к обоим, потому что Фригга размахивала мечом, как опытный воин, и сабля эльфа полетела на пол после первого же удара. Вэйн прикусила себе язык, насильно внушая себе, что этот Малекит уже не тот, что она когда-то знала. Йолдрем не заметила, как легкое эльфийское оружие оказалось у нее в руке. Только обездвиживающие ранения и только в счет старой дружбы. Мастерство царицы было обманчивым: она больше ни разу не попала по эльфу, но и не подпустила к нему смертную, зато, загнав в угол, приставила меч к горлу. Вэйн обернулась достаточно быстро, чтобы заметить куда смотрит Малекит. Она успела отскочить от нового противника. «Проклятый», — догадалась Вэйн, уклоняясь от удара монстра. Сабля со свистом рассекла воздух и застряла в доспехах бывшего эльфа. Выдрать ее назад не получилось. Монстр выбросил руку вперед, желая схватить смертную и положить жалким попыткам постоять за себя конец, но поймал лишь воздух. Вэйн пригнулась, шагнула назад и, запутавшись в не предназначенном для сражений платье, споткнулась об ступеньки. Проклятого это не сильно опечалило — он перехватил меч замахнувшейся на него царицы и поднял женщину над полом, удерживая за горло. Застрявшая в доспехах сабля со звоном упала, лишая Фриггу последнего шанса на сопротивление. — Дитя, ты посягнула на чужое, — сказал Малекит, приближаясь к уже поднявшейся Вэйн. Сабля так близко… — Так отдай. — Понятия не имею, о чем ты, — буркнула Йолдрем, стараясь просчитать исходы. Царицу удерживал проклятый, целясь приставленным мечом в сердце. Слишком близко, чтобы можно было увести удар без ранения. И о чем она только думала, соглашаясь участвовать в этом? Вэйн оттолкнулась от ступеней, пролетев чуть ниже вытянутой руки эльфа, и смягчила падение кувырком, опять путаясь в подоле. Дальше не побежит — угрожающий царице меч достаточно близко, а монстр слишком самоуверен, чтобы воспринимать смертную за угрозу. — Отдай, — повторил Малекит, хватая запутавшуюся в юбках девушку за плечо и сдерживаясь, чтобы не высмеять нелепость маневра, что было бы недостойно царя. — Ты разучился говорить «пожалуйста»? — на шивайсите спросила Вэйн, когда эльф рывком поднял ее с колен. — Как ты смеешь использовать язык темных эльфов, грязная смертная?! — прорычал Малекит, швыряя Вэйн обратно на пол. Артефакта в ней он не нашел. — Где Эфир? — спросил эльф у царицы, разозленный тем, что его обманули иллюзией, и тем, что смертная говорила без акцента и без уважения. «Сам научил, а теперь ругается». — Я никогда не скажу, — гордо ответила Фригга. — Я тебе верю, — кивнул Малекит. У юбок было единственное преимущество: в них удобно прятать оружие. Ослепленный поисками артефакта, Малекит не заметил сабли. Вэйн понимала, что с проклятым ей не тягаться, но увести уже занесенный удар успеет. Не полностью, но асгардийка выживет. Счет пошел на доли секунды. Йолдрем была готова к такому исходу, потому с места бросилась на проклятого, метя в меч. Жалко, вес тела мизерный, а то результат мог бы быть значительно лучше. Удар под прямым углом в лезвие, уже проткнувшее доспех царицы, привел к отклонению траектории и не успел дойти до сердца. Проклятый взревел и наотмашь ударил назойливую смертную, заставляя отлететь в сторону. Вэйн снова вскочила на ноги, не чувствуя боли из-за разогнанного по крови адреналина, и кинулась к собирающемуся завершить начатое монстру. Она, конечно, скучала по эльфам, но эмоции трикстера ей дороже. — Не-ет! — знакомый крик сопроводил разряд молнии, ударивший Малекиту в лицо. Лезть под руку громовержцу Вэйн побоялась, поэтому, не придумав варианта получше, метнула саблю в лицо растерявшемуся проклятому. Сантиметром правее, и он бы лишился глаза. Впрочем, монстру было уже не до мелких царапин и все еще живой царицы. Он сгреб упавшего Малекита и вместе с ним, не обращая внимания на новую атаку асгардца, выпрыгнул с балкона. Вэйн облегченно выдохнула, склоняясь над вполне живой, хоть и раненой Фриггой. — Рана не глубокая, — подтвердила царица в ответ на обеспокоенное лицо девушки. Разъяренный Тор прекратил бессмысленные атаки улетевшего прочь вражеского корабля и развернулся к матери. Вэйн качнулась. Комната поплыла перед глазами, превращаясь в красно-желтую мешанину. Фригга была хорошим мастером иллюзий, но в текущем состоянии физически не могла поддерживать магию на должном уровне, чтобы она отражала действительность. Вэйн прижала руку к животу, едва удерживаясь на ногах. — Джейн? — испуганно воскликнул Тор, только успокоившись, что с матерью все будет в порядке. — Джейн! — он поймал легкое тело оседающей на пол смертной. — Я здесь, — откликнулась астрофизик, выходя из-за колонны. «Хоть у этой бестолочи хватило ума не лезть, — кисло подумала Вэйн. — Пора прекращать заниматься альтруизмом». С Йолдрем слез слой иллюзии, превративший ее в Джейн. Одноглазый старик, в котором бы только слепой не узнал Одина, прошел мимо к зажимающей рану жене. — Не смертельная, — обрадовался царь. — Чего не скажешь обо мне, — доктор приподняла руку от живота. Иллюзорная ткань уже насквозь пропиталась липкой кровью. — Ты же… — Тор с недоумением рассматривал знакомую смертную, которая еще недавно вместе с Локи вторглась в Мидгард. И он же свернул ей шею. Одинсон видел тело. «Ну, братец, такие фокусы даже для тебя перебор». Первой «отмерла», как ни странно, именно Джейн. Девушка решила, что царице больше ничего не угрожает, а вот второй защитнице вполне. — Тор, зажми рану, — нервно попросила Фостер, наклоняясь над лежащей на руках асгардца девушкой. — Не мельтеши, — раздраженно бросила Вэйн, предпочитая не показывать, как ей больно и страшно, — у меня и так в глазах двоится. — Все будет хорошо, все будет хорошо, слышишь? — чуть не плача говорила астрофизик, прижимая кусок ткани к расползающемуся красному пятну. — Вот дура, зачем полезла? — вслух подумала Вэйн. — Тор, можешь передать Локи, что ему придется еще немного меня подождать? — Конечно, — легко согласился громовержец. — Асгард не забудет тебя. В отличии от причитающей Джейн, Тор видел смерть не раз и такие раны в том числе. Каким бы образом Локи не провернул фокус в Мидгарде, сейчас Одинсон был полностью уверен, что это не магия. Мать бы разгадала. За ее спасение, Тор готов простить что угодно, в том числе покушение на любимый мир. Вэйн зажмурилась от накатившей волны страха, перекрывающей собой физическую боль. Не успела ничего сделать, как опять назад. В лапы к тюремщикам. Давно ей не было так страшно умирать. Только бы пережить нацепившего чужое лицо демона, ведь явится за ней именно Локи. Не успела стереть его, не успела поставить новую стену, если это возможно. И после перекраивания знаков, программа наверняка как-нибудь изощренно отомстит ей, как было с Фондом. Добровольцев на пытки искали? И ради кого? Ради асгардийки, которую первый раз видит? Целая жизнь на ветер. Вэйн проглотила слезы, жалея, что не успела повидаться с Локи. Змея проглотила свой хвост, и круг замкнулся. Ей снова больно и ужасно обидно. — Не стройте такие скорбные лица, а то мне начинает казаться, что я не вернусь, — сквозь тиски страха Вэйн улыбнулась так, будто ее ждет не сошествие в Ад, а веселая прогулка. — Локи передай, не забудь… Золотые глаза застыли на лице асгардца, и сколько бы Джейн не пыталась привести девушку в чувство, сколько бы не зажимала уже не кровоточащую страшную рану на животе, ничего не происходило. Тор, как и подобает, провел пальцами по векам, закрывая их, и обернулся к родителям. Хвала богам, что царица жива. Тьма, тюремщики… Волна ужаса захлестнула одинокую душу. Кокон пропал. От тварей ее больше не отделяло ни единого знака.