Иудейка

- О, какие дамы нынче гуляют одни по ночам, - знакомый бас, к которому добавилась гнусавость из-за разбитого (а может сломанного) носа, - За мной бежишь, кудрявенькая? - Катись к чёрту, Уолкер, - мясник отпил из фляги и обогнал Джейн, преграждая дорогу. - У-у, какие мы нелюбезные, - нарочито обиженно протянул он, - Мисс лондонская шлюшка, а в ваших трусиках также кудряво, как на голове? Рука Уотсон взметнулась вверх, назначая жгучую пощечину обидчику. - Ты напросилась, чёртова сука! Глаза Джейн расширились, когда мужчина с силой схватил её за руку, пытаясь заломать её, но она вырвалась и побежала от них - Ловите эту гадину. “Ловите жидовку!”. Далеко она не убежала - Рой, которому меньше всего досталось от Джека, ухватил её за развевающиеся волосы и с силой рванул назад. Жгущая тупая боль отдалась сильным раскатом по всей голове, а потом и по спине, вышибая воздух из легких, когда она упала назад. Рой оттащил её с дороги, пока Джейн пыталась прийти в себя. “Грязная жидовка”. Она начала задыхаться, когда Уолкер забивал её рот и лицо листьями с обочины, чтобы приглушить крики девушки. Навалившись всем весом, он распластался на ней, одной рукой нашаривая у неё под юбкой. И тут у неё началась паника. Джейн забрыкалась, выгибаясь всем телом в попытке вырваться. В начинающейся истерике замелькал калейдоскоп: Грета-снег-приют-толпа. “Джек”. Ей стало очень горько, вспоминая лицо Джека, которого её слова десять минут назад, должно быть, сильно ранили. - Нет тут твоего дружка-ублюдка, - на долю секунды Джейн почувствовала, что может высвободить хотя бы одну ногу, которую Рой почти выпустил, потому что был пьян. Со всей силы она начала отпихивать Уолкера, не прекращая размахивать ногами и руками, и попала в оттопыренную раскрытую ширинку; мужчина взвыл, но в бешенстве залез на неё опять, больно ударив по лицу так, что из глаз практически посыпались искры. - Скинем вон в ту канаву, как закончим, - прокряхтел Уолкер, и рука его протолкнулась сквозь плотно сжатые колени, пытаясь их развести, - Я же сказал, что мы потискаемся. Одной рукой Уолкер не справлялся, поэтому, как только он отпустил тазовые косточки, Джейн извернулась и подогнула ноги, отталкивая мясника вверх, и вторым ударом ноги в злополучный нос опрокинула его назад. Ей показалось, что она слышала громкий хруст. Рой от неожиданности поскользнулся на разбросанных листьях и покатился вниз в овраг, к той канаве, которую готовили могилой для Уотсон. Покачиваясь, Джейн встала, пытаясь сориентироваться по дороге, и как только смогла понять, куда ей идти, она побежала. Побежала, что есть мочи - домой, не оглядываясь, так быстро и не останавливаясь, как только могла. Боль от ударов жгла все тело, но ужас перед звериным нутром мясников подстегивал, словно хлыстом. Дрожащими руками она достала ключи из сумочки, стоя перед спасительной дверью своего дома, заставив себя совладать с окоченевшими пальцами. Как только замки поддались, Уотсон влетела в дом и с силой хлопнула дверью, замуровывая себя в этих спокойных стенах. Грудная клетка ходила ходуном от разбушевавшихся лёгких, качавших воздух как громадные меха, сердце, казалось, вот-вот разломит грудную клетку, вырывалось наружу от выплеска отчаянного страха – такого чистого – прямо в крови. Так что Джейн могла бы даже почувствовать его запах. Она облокотилась спиной о стену и, осознав своё абсолютное бессилие, сползла вниз на ковёр. «Ловите грязную жидовку». Призраки прошлого никогда не дадут ей покоя, всегда будут преследовать её в памяти, в мыслях, в отражении каждого будущего дня, до конца её дней. Джейн закрыла лицо руками, чувствуя, как тело вздрагивает от сухих рыданий, но ни одной скупой слезинки не скатится по измазанным щекам – она не плакала уже очень давно. С самого детства, прямо с тех пор, когда после очередной травли в интернате отец закрыл её в мрачном кабинете без еды и воды на три дня. Раз в два часа он приходил к ней, закрывался в кабинете и «воспитывал» в ней бойца: разрешал пить воду из миски с пола, как собаке, бил тонкой , но жёсткой хворостиной по пяткам, спине, ждал, когда она даст отпор и воспрянет духом. Когда она вернулась в интернат, то примерно спустя пару дней она выплеснула кипяток в лицо одной из своих обидчиц, так что та пролежала в лазарете и, в последствии, частично потеряла зрение. Конечно, оскорблений в её адрес не уменьшилось, как и мелких пакостей в виде разрисованных книг и тетрадей, но трогать её перестали. Едва ли тринадцатилетняя Далия считала это заслугой отца. Кое-как поднявшись с пола, Джейн доковыляла до ванной комнаты; горячая вода с тихим журчанием быстро заполняла ванну. Уотсон скинула с себя испачканную одежду с отвращением бросая её на пол, и посмотрела на себя в зеркало: взлохмаченные волосы с застрявшей в ней листвой и ветками, грязное лицо и большой набухающий кровоподтёк на левой скуле и распространяющийся вниз по щеке и дальше к виску, исцарапанная шея и руки, четыре пальца тоже все грязи и крови – она сломала ногти под самое мясо, когда вырывалась, ноги в красных синяках и порезах также, как и спина. «Соблазняете мужчин». Она никогда не делала этого, даже не помышляла, чтобы кого-то соблазнить. Никогда не пользовалась своим телом для достижения каких-то целей, не считала себя объектом вожделения. Все, что она видела в отражении своего зеркала – это отец и мать – результат порочного союза двух людей , сейчас презираемый всем человечеством, которому есть до этого дело. Она никогда не говорила с мужчиной, как с потенциальным мужем, никогда не испытывала любви и тем более – постыдного влечения к мужчине. Конечно, Джейн читала романы и о любви, и предательствах, и искренних чувствах, но никогда не видела их вживую и не испытывала их на себе. На какой-то момент она подумала, что просто не способна на это после тотального отсутствия возможности счастья, но маленький росток странного чувства засел в сердце и пустил корни, которые врастают глубже при виде Джека. Джейн погрузилась в воду, поморщившись от боли – все даже самые маленькие царапинки отозвались неприятным жжением. Джек Энжел, который её восхищал и волновал, вызывал такие непривычные чувства и будил такие нетипичные желания, что хотелось бы плакать от счастья, как все глупые девчонки, не знающие, как справиться со своими эмоциями. «Потащился за юбкой». Это звучало обидно, как будто упрёк в том, что Джейн появилась в жизни этого маленького городишки, а она так разозлилась на Моргана, что ответила дерзкой грубостью дорогому её сердцу Энжелу. Уотсон задержала дыхание и соскользнула вниз по ванне, позволяя мягкой воде сомкнуться над её головой.

***

Мокрые волосы, прямые от воды, легли на плечи, босые ноги привыкли к прохладе кафеля, перебирая розовыми пальчиками, полупрозрачный крем тонким слоем ложится на поврежденную кожу. Красный след от удара начал синеть, левая сторона лица ныла и болела. Очередной холодный компресс, потом грязевая маска и ещё одна кремовая масса - благо, косметики у Джейн было навалом. Вся ванная комната была заставлена баночками и флакончиками с маслами и прочей всячиной. Это было её маленькое увлечение - заниматься собой. После окончания обучения в интернате, где запах карболового мыла преследовал на каждом углу, Джейн устроилась на работу в Гранд-Отель, и во вторую неделю работы ей посчастливилось пообщаться с Мартой Харпер, которая была одним из ведущих косметологов Америки. Конечно, Уотсон применяла своё обаяние не для личной выгоды, но женщина была так довольна её помощью, что разрешила Джейн приобретать её товары с огромной скидкой, при этом замолвив словечко и перед японскими косметологами. С тех пор, Уотсон не проводила ни дня без этой косметики, так что практически перестала использовать декоративную, обходясь только пудрой. Приятные сладкие запахи действовали на Джейн умиротворяюще, к тому же, она очень редко могла себе позволить понежиться в ванне до начала своей независимой жизни. Всё, о чем она сейчас волновалась — это то, что её лицо увидят люди и, в особенности, миссис Пинс. Удивительно, что они смогли найти не только общий язык - миссис Пинс прониклась к ней доверием и даже симпатией, и была искренне рада нововведениям в её кафе, которое могло теперь с гордостью называться “рестораном”. Перед тем, как лечь в постель, Джейн проверила окна - всё тихо, никто не караулит - и задвинула шторы. Страх исчез, осталось только желание забыть всё, как неприятный кошмарный сон.

***

Энжел плохо спал: в голове раз за разом проигрывались события вечера. Лучше бы они и в самом деле не приходили. “Поволочился за юбкой”. Он не начистил это пасторское лицо только из жалости. От наставнического тона Моргана уже чесались кулаки, особенно в детстве, когда этот зануда строил из себя “главного”. Но тогда могла вмешаться мать, растаскивая сцепившихся волчат, а сейчас - Джек жмурится, зарываясь пальцами в рыжую шевелюру, наводя на голове ещё больший хаос, и шумно выдыхает. Костяшки не болели, или он просто не чувствовал этого - он поймал себя на нездоровом удовольствии от той боли, когда кулак рассекает кожу, попадая прямо в цель. - Что ты устроил? Ты снова позоришь нашу семью, - гневно процедил Морган, когда Джейн скрылась за первым поворотом. - Я позорю? Этот урод оскорбил Джейн и распускал руки. И он оскорбил мать - как тебе это? - Мисс Уотсон - взрослая девушка, и сама прекрасно знает, какую ответственность несёт за себя и свои поступки. - Она ничего не сделала. - Джек, не будь ты таким глупцом - ты знаешь, что такое женская порочность. Не могу поверить, что ты снова на это попался. - Не говори так, как будто ты все знаешь. Джейн - совершенно другая, она никак не касается того, что ты называешь “порочностью” - последнее слово Энжел произнес с презрением. - О, да, ты, конечно, разбираешься в женщинах. - Иди к чёрту, Стивен, - Джек небрежно надел шляпу и быстрым шагом направился домой. “Опозорил семью”. Хорошо, что в четыре часа утра никто не слышит, как костяшки снова кровоточат от бессмысленного удара в стену. Как будто что-то изменится. Как будто Морган прекратит напоминать ему о предательстве Марси Дулиттл; как будто Джейн Уотсон будет просыпаться с ним по утрам, прижимаясь к его боку ласковым котенком. Как будто война закончится завтра, и ему не нужно находить причины не умереть. Все призрачно и неправдиво, и от этого саднит в груди. И от этого Джек совсем не спал. Он не вышел к завтраку, чтобы не пересекаться со Стивеном и ушёл из дома около половины десятого утра. Ночи ему не хватило, чтобы решиться подойти к Джейн с утра: он помнит её лицо, как из спокойного и улыбчивого оно стало жёстким и, как будто высокомерным, и ту обиду в глазах, которая промелькнула и исчезла в глубине серого моря глаз. Как высоко поднятый подбородок выдавал её сдерживаемую ярость. Это Джейн - мятежный огонёк под колпаком. Энжел, пожалуй, больше всего на свете хотел бы заглянуть в голову Уотсон, хотел узнать её тайны, которыми живёт, попасть в поток чувств, которые она испытывает и плыть по её течению, храня её покой. “Дай мне войти в твою реку, Джейн. Дай мне, я так сильно хочу”. Решительным шагом привычной дороги он вышел на площадь, репетируя речь с извинениями за вчерашний вечер, вчерашнюю драку, вчерашние слова, вчерашнюю обиду... ...невчерашнее я-снова-тебе-не-сказал. Поднял голову и замер. Точно остолбенел. Половина площади - блеск мелких и крупных осколков витрин “Ковчега”, зияющий черноватой пустотой дырявых окон; маленькие столики разбросаны и некоторые - разбиты в щепки, стулья постигла та же участь. Джейн сидела на одном таком стуле, более-менее уцелевшем стульчике. Спина - иголка. Миссис Пинс всхлипывает на груди Молли. Внутри похолодело. Джек медленно приблизился к женщинам, не в силах оторвать взгляд от “ослепленного” ресторана. - Ч-что здесь случилось? - во рту у него пересохло, что невозможно сглотнуть. - Джек...! Ох, Джек! - Молли не выдержала и кинулась Энжелу на грудь. Джейн сидела к нему правым боком, но не обратила на него никакого внимания. Невидящим взглядом отчужденного она, не моргая, смотрела в безжизненные “глазницы” ресторана. - Я знаю, кто это — это точно Уолкер и его прихвостни, эти поганые мясники. Только он мог это сделать, Джек, отомстить за то, что вчера получил от тебя. Мало ему было, этому подонку! Я бы добавила ему еще сверху, чтобы встать не мог, - Молли утирала слёзы, и её полная грудь вздрагивала вместе с её всхлипываниями. И еще добавила, уже намного тише, переходя почти на шёпот: - Бедная мисс Уотсон, она так сидит уже полчаса, бедняжка. У неё что-то случилось, наверное, посерьезней - молчит, не говорит совсем. Джек снова посмотрел на Джейн - как фарфоровая куколка, щека и ладони бледные, даже не шелохнется. Но он все же решил подойти. - Мисс Уотсон, вы в порядке? - Да, спасибо, мистер Энжел, - она как-то коротко улыбнулась, посмотрев на юношу, и поспешила отвести взгляд. - Может, я помогу вам? - Нет, сэр. Мы постараемся справиться сами, - снова этот вежливый холодный отказ. - Джейн, если я вас обидел вчера, или мой брат... - Джек, все в норме. Прошу вас... - она замолчала, даже не посмотрев на него. Холод внутри разрастался. - Видишь, я же тебе говорила. Не расстраивайся, дорогой, - Молли отвела его от ресторана, - Мы все приберём, а там уже и мисс Уотсон потеплеет, придёт в себя - её можно понять, она так хотела сделать это место особенным. - Спасибо, миссис Бьорн. Если что, дайте мне знать.

***

Весь день Молли и Джейн провели убирая осколки. Разбитые окна пришлось затянуть белыми простынями, чтобы хоть как-то защитить ресторан от ветра, пыли и, возможно, дождя. Миссис Пинс ничего не сказала про распущенные волосы Джейн - она поспешила уйти домой, пока “её не схватил припадок”. От любопытства Молли синяк скрыть не удалось - женщина громко вскрикнула, зажала рот руками и бросилась за мороженой куриной тушкой. - Джейн, дорогая, что же это... да как же так-то! - она усадила девушку, хлопоча и охая, — Это подонок-Уолкер, да? - Молли, только не говори никому, умоляю, - Уотсон жалобно посмотрела на миссис Бьорн, которая аж раскраснелась от злости на мясника, пылая праведным гневом, - И Джеку особенно. - Ты хочешь, чтобы ему спустили это с рук?! - Я хочу, чтобы у Джека не было проблем из-за меня. Думаю, ты и так знаешь, какие слухи обо мне ходят, - Джейн виновато потупилась, рассматривая красные пальцы с поломанными ногтями. - Господь милосердный, что за гадкий народ! - Молли всплеснула руками, - Не волнуйся, я тебя не выдам, но я обязательно скажу отцу Моргану, чтобы он разобрался. Пусть ответят за весь этот ущерб. Джейн хотела было возразить и на это - уж очень ей не хотелось обращаться за помощью к священнику, но так как нарисовалась прекрасная возможность получить хоть какие-то деньги на восстановление побитых витрин, она лишь согласно кивнула. Уже к позднему вечеру Молли засобиралась домой; Джейн решила остаться на ночь в кафе, чтобы сохранить то, что, слава богу, осталось целым. На их удачу, внутри все было в полной сохранности: то ли злоумышленников кто-то отвлек, то ли они из “благородных” намерений не добили несчастное заведение. - Ты точно хочешь остаться здесь? - миссис Бьорн недоверчиво осмотрела кафе: на фоне темного помещения, где включены лишь пара-тройка тусклых ламп, Джейн смотрелась особенно беззащитной в безразмерном вязаном свитере и садовых брючках на лямках. - Не переживай, Молли, все в порядке. Тем более у меня есть твои прекрасные булочки с корицей, - женщина еще потопталась на одном месте, не желая оставлять Уотсон одну, но потом, попрощавшись и пожелав доброй ночи, поторопилась домой. Джейн Уотсон расположилась за прилавком с Джейн Остин и чаем с булочками. На часах всего десять тридцать вечера - ночь обещала быть долгой. Из разбитых окон, даже затянутых простынями, веяло сильной прохладой, поэтому она позволила включить себе газовые конфорки, хоть как-то прогреть себе место.

***

- Ты так возишься с этой штуковиной, Джек, - недовольно ворчал Барри, прожевывая свой сэндвич с сыром и индейкой, - Он стоит здесь уже лет пять. Только бездарно тратишь время. - Ты совершенно неромантичный чурбан, Барри, - усмехнулся Джек, подкручивая очередной винтик в стареньком патефоне, - Как Сьюзен вообще согласилась выйти за тебя. - Знаешь, ты не прав - женщинам главное - что? - Барри выжидающе посмотрел на Энжела. Тот тряхнул головой, вопросительно посмотрев на тучного механика, - Эх, молодежь, всему вас учить надо. Чтобы от женщины что-то получить, нужно её рассмешить: когда женщина смеётся, она ничего не соображает. Джек засмеялся; представил сразу смех Джейн, её глаза-искорки и ряд жемчужных зубов. Она так редко улыбается от счастья не просто потому, что так надо или из вежливости, а просто потому, что счастлива. Она как-то сказала, что делать людей счастливыми — это всё, что она может и видит в этом смысл своей жизни. Но её саму это чувство, словно, обошло. Но Энжел уверен, что от природы она не сурова, нет - не более, чем он порочен в представлении Моргана. И ему больше всего на свете хотелось порадовать мисс Уотсон, поэтому он возится с этим чёртовым патефоном, перед этим откопав пластинки с записями джазовых чернокожих певцов.

***

Он шёл домой после работы, практически прижимая к груди рабочий патефон. Джек почти пересёк площадь, как его внимание привлек белый прямоугольник, поверхность которого рябило мелкой волной от ветра; за ним - жёлтое свечение. Энжел подошёл ближе - ему не показалось. Тихонько постучался. - Кто здесь? - знакомый голос, звучащий немного слабо, словно уставший. - Мисс Уотсон, это я - Джек, - замок щелкнул, и дверь распахнулась, приглашая войти, - Вы здесь так поздно? - Да, чтобы ещё чего не произошло, - девушка пожала плечами. Она казалась ему странной: даже не смотрела на него, когда разговаривала, пряча глаза куда-то вниз. Джек закусил губу. - У меня есть для вас сюрприз. Только не подглядывать! - Джейн замерла где-то в полумраке за стойкой. Джек мог видеть только правую часть её бледного лица - левая была прикрыта волосами. Глаза её тревожно, но не без азарта, заблестели. Рядом с прилавком была небольшая тумбочка с граненой вазой, где покоился букет высушенных розочек. Он позволил себе переставить его на соседний столик. Энжел с особым трепетом настраивал иглу на рябой виниловый диск, как бы настраиваясь на волну Уотсон. С тихим шипением раздался прекрасный нарастающий джазовый звук, гитара, играющая от тихого аккорда к более громкому. Повесив пальто на стул, Джек посмотрел прямо на мисс Уотсон. Такая уютно-плюшевая в этом вязаном свитере, а лицо серьезное, пухлые губы слегка приоткрыты, смотрит на него с напряженным ожиданием. - Мисс Уотсон, позвольте потанцевать с вами, совсем немного, - Энжел выставил руку вперед ладонью вверх, приглашая, - Ну же, Джейн, я же вас не обижу. Девушка усмехнулась, но шагнула навстречу, принимая тёплую сухую ладонь, которая ложится ей на лопатки, прижимая чуть ближе, сокращая дистанцию, так что Джейн чувствует приятный терпкий запах духов Энжела, почти уткнувшись в его рубашку. Тёмная тень лежит на бледном лице, и Джек второй рукой касается её волос, чтобы открыть его. Судорожный вдох на губах заставляет на секунду перевести взгляд на маленький рот. Черт побери, она так близко, смотрит прямо в него. Он отвлекается на скулу. Хмурится, легонько проводя подушечкой пальца по сине-алому кровоподтеку, смотрит снова в эти темные сейчас глаза - они полны спокойствия. - Джейн, что это... - Джек, пожалуйста, просто не заметила полку... - Эту полку зовут “Уолкер”? - снова отводит взгляд, пространно уставившись куда-то в грудь Джеку, закусывает губу. - У вас и так вчера были неприятности, - Джейн перехватывает его руку, оглаживая заживающие костяшки, - Только не злитесь, пожалуйста. - Что вы, я не злюсь... не на вас, точнее. Просто, я должен о вас позаботиться, защитить от... тем более я должен был защитить вас от этого, - Уотсон смотрит прямо ему в глаза. Видит то море сожаления, которое вот-вот выплеснется наружу. Сколько боли, когда он снова едва касается синяка. - Мистер Энжел, прошу вас, не вините себя ни в чём - я отделалась лёгким испугом, ничего страшного не произошло. Сложно сказать, понимает ли Джек что-то сейчас. Её слова каким-то далеким эхом, бесконечно прекрасным, ложатся поверх всего этого мирка. Как ему нравится, когда она говорит, её голос, манера, да просто всё. Смотрит в её лицо, тонет в глубоких серых глазах, маняще поблескивающих в полумраке. Как устроили этого человека, сколько обаяния и света вложили в одного этого маленького тонкого человечка? Он не знал. Просто немного наклонился и поцеловал приоткрытые губы; обнял губами тёплую нежную кожу, чувствуя, как короткий выдох опалил его. Джейн замерла в его руках, не давая себе вдохнуть. Джек провел пальцем по напряженному подбородку и снова поцеловал, как вдруг её губы шевельнулись в ответ. Какая-то птица уселась на подоконник с той стороны разбитого стекла громко зачирикав. Рука Джейн сползла с его плеч, ложась на локоть, словно в попытке установить барьер между ними, но её губы - губы касались его, почти невесомо, словно девушку переполняли опасения, но вместе с ней и Джек - почти потерялся в пространстве, но сохранял отрезвляющее спокойствие. Губы разомкнулись. Снова этот испытывающий взгляд, все на уровне интуиции, ментальных подтекстов, но ничего - напрямую. Джейн тихо улыбнулась сама себе и прильнула лбом к груди Энжела, зарываясь носом в ткань его рубашки. Его рука инстинктивно легла ей на затылок, зарываясь в кудрявый мягкий шелк. Чёртова красная нить стянула их так близко и не собиралась растягиваться. Вот что называется привязанностью - нить симпатии затягивается на узлах в самой глубине сердца, и если внезапно люди пытаются разойтись - это причиняет им боль. И если судьбе угодно их развести, то нить разрывается, вместе с тем вырывая куски из сердец, оставляя кровоточащие раны. Шрамы от таких ран практически не заживают, а некоторые даже не способны зарубцеваться. И человек изнутри истекает кровью. - Знаете, Марси не отвечает на мои письма, - Джейн нарушила молчание, не отрываясь от груди Джека. Он сморгнул, пытаясь вникнуть в слова - Я уже шесть писем ей отправила, но не получила ни одного, даже самого короткого. Я боюсь, что с ней могло что-то случиться. - Не волнуйтесь, мисс Уотсон - мисс Дулиттл очень предприимчивая особа, вряд ли с ней могло случиться что-то на самом деле дурное, - тонкий укольчик под сердце. Джек всем сердцем мечтал забыть о том периоде своей жизни, а это как окатить холодной водой, когда только вышел из уютного тепла. - Она как-то обидела вас, Джек? Я не хочу вас задеть, просто я заметила в вас что-то, ещё тогда, на прогулке. Джейн снова посмотрела ему в глаза в поисках ответа. - Вы можете рассказать мне, я вас пойму, - Джек задумчиво улыбнулся. Убрал ей за ухо выпавшую прядь волос. - Ничего интересного, мисс Уотсон, просто банальная история нелюбви. - Как хорошо, что я люблю банальные истории. Джек усмехнулся; улыбка Джейн внушала спокойствие. - Мисс Дулиттл, со свойственным ей ветром в голове, потеряла ориентиры при переезде в Лондон. Мы были вместе с последних годов школы, когда душевный романтизм ведёт совсем не туда. Едва ли я любил её, но тогда я думал, что это должно быть именно так. Я поступил в Кембридж, тогда как она - провалила всё, что могла. С начала учебы в свободное время я занимался тем, чтобы вытащить её из самых сомнительных заведений, пока не застал её с каким-то состоятельным мужчиной. Собственно, после этого наши пути разошлись. Говорю же, все очень банально. - Она изменилась с тех пор. Может, еще сильней с наступлением войны. Не будьте к ней строги. - Я к ней более, чем безразличен, мисс Уотсон. “Настолько безразличен, что даже умри она передо мной - я бы перешагнул”. “Если я могу испытывать такое безразличие, то почему я могу так сильно влюбиться”.