Иудейка

- Вы провели ночь с мистером Энжелом? - отец Морган послал многозначительный взгляд в сторону девушки: только что светилась как чёртов дурацкий фонарь, насквозь пропахшая сладким запахом брусничного пирога, который минуту назад поставила на рабочий стол священника. Она смешалась, убирая за ухо прядь - он запомнил, она всегда так делает, когда нервничает. Иссиня-красный синяк уже почти полностью сошёл, напоминая о себе только едва желтым разводом. - Отец Морган, мы... - … Ничем не занимались, да. К сожалению, слухи, мисс Уотсон, не бывают беспочвенными. - Не понимаю, как это связано с тем, что я пришла вас поблагодарить за вашу бесценную помощь? Джейн уже пожалела, что пришла. Утром Морган пригласил миссис Пинс на вечернее богослужение и проповедь. И заодно обмолвился, что был бы рад видеть и её. Но, как обычно, с сухой и холодной интонацией - особенно обострившейся за последний месяц. Каждый раз с завидной стабильностью - эта улыбающаяся взбалмошная девица в свой перерыв носила еду Энжелу в его сарай с железками, тестируя на нем своё «новое меню». На кой чёрт миссис Пинс согласилась на эту авантюру. Последней каплей был визит Энжела перед отъездом на экзамен: ушёл «готовиться» в пропащий ресторанчик. Когда Джейн получила в подарок свой портрет – лицо с очерченной полуулыбкой, такой же задумчивой, как и её пространный взгляд куда-то за пределы листка. - Ах вот как вы готовитесь к экзаменам, мистер Энжел! – негромко воскликнула она, но так, чтобы слышал только он, выхватывая белый пергамент. Она весело посмотрела на Джека, а затем на рисунок. Наверное, он бы покраснел, если бы испытывал смущение, но он просто продолжил свой чертёж, как будто ничего и не произошло. - Вы видите меня такой, Джек? – взгляд зелёных глаз оторвался от черчения. - Боюсь, мне не хватит карандашей и бумаги всего мира, чтобы нарисовать вас так, как я вижу на самом деле. Джейн закусила губу. Незамысловатый серый грифель карандаша смог передать её основные чувства за последние четыре года - тихая печаль, как реквием по будущему. - Вы не возражаете, если я оставлю его себе? Меня никто никогда не рисовал, - она неосознанно прижала к груди рисунок, но все же осеклась. - Разумеется, мисс Уотсон. Эти два дня он будет напоминать вам обо мне, - Джек улыбнулся, хотя в груди немного саднило от чувства, что ему придётся отлучиться в Кембридж. Он мог бы только догадываться, если бы подумал – чувствует ли его мисс Уотсон что-то подобное – на сколько сильно билась её назойливая тревога где-то в правом боку, от чего трудно дышалось. - Перед поездом можете заскочить – я сварю для вас кофе. - Я буду счастливей Генри, он просто без ума от оладий с вареньем. Когда все уже разошлись, и Джейн закрыла кафе, Джек проводил её до дома. Прощание было простым и коротким – дружеским, на сколько это возможно между мужчиной и женщиной, и на сколько абсурдно невозможно – между ними. Тёплое дружеское объятие с дружеским пожеланием удачи. Джека раздражало это чувство - какого-то большого шара с воздухом между ними, который кажется таким тонким, только лопнуть его раз и навсегда не получается. И Джейн снова убежала, закрывшись в своём доме. Снова спряталась от чего-то большого, чего она так старательно избегала всё это время, так что в пору саму себя ненавидеть. Утром она ждала его в “Ковчеге”, сварив его любимый кофе: помягче, без сильной крепости и немного молока. Звоночек на двери брякнул о прибытии, и… Отец Морган. - Падре? Доброе утро, - она улыбнулась, скрывая своё легкое разочарование. - А вы ждали кого-то другого? - Нет, просто вы так редко заходите – я немного удивлена, - Джейн включила кран мойки, выливая под струю только что сваренный кофе. Морган бы этого не увидел. - Мистер Энжел уже уехал в Кембридж на экзамен, пришлось заменить билет на более ранний поезд. – священник как будто отвечал на не озвученные вопросы, каким-то чудом получая их путём наглого вторжения в голову Уотсон. - В таком случае, ему повезло, что я ещё вчера пожелала ем удачи, - как можно беззаботней ответила Джейн. Морган не верил – это было видно по глазам, по тяжелому взгляду карих глаз. - Я пришёл поздравить вас, мисс Уотсон – ваши труды оказались угодны Господу, - падре подошёл ближе, прямо к прилавку, так что отделяла их только столешница, и положил перед девушкой толстый бумажный конверт. Джейн нахмурилась. - Отец Морган, что это? - Ваша компенсация за ущерб. Тут достаточно, чтобы вы смогли вернуть себе потраченные средства и сделать здесь что-то ещё. Клянусь Богом, вы выглядели бы менее потрясённой, если бы я вас разоблачил в вашем каком-то скрытом преступлении, - священник как-то торжествующе усмехнулся. - Отче, я искренне вам благодарна за помощь, но… - Вы должны это принять: мясники из лавки Ашера осознали свою большую ошибку и приносят свои искренние извинения. О, доброе утро, дорогая миссис Пинс! Жду вас сегодня на вечернюю молитву. Мисс Уотсон, буду рад, - договаривать не было смысла, вежливое приглашение на службу, но тон голоса Моргана - угнетал. - Милочка, - старушка обратилась к Джейн, пытавшейся собрать свои распадающиеся мысли, - Готовы ли оладьи для Генри? Он будет через полчаса. Джейн улыбнулась: всё меняется буквально на глазах. Всё и все. Денег, которые принёс отец Морган хватило не только на покрытие расходов, но и на дополнительные продукты для новых блюд и на трехмесячное жалование. Однако, в душе Уотсон всё же сомневалась - какая-то неприятная тревога ёрзала под сердцем. Она не хотела быть обязанной священнику, но и была искренне благодарной. Этот раздор мешал ей, зудел на кончиках пальцев, так что она решила приготовить для Моргана брусничный пирог - хоть как-то угомонить свою совесть.

***

Она пришла под конец проповеди: - ...Забудем ли мы Господа нашего, невидимого и непостижимого Господа, исполняющего присно сердца наши жизнью, светом, миром, радостью, терпением и силой; Господа, который бывает для нас всяким благом в наших жизнях и един составляет жизни наши? Не дай нам Господи забыть тебя: ни в страшных мучениях, ни в беззаботном бытие. Прихожане подходили к отцу Моргану за благословением и расходились довольно быстро. Он заметил Джейн издалека, брови снова слегка сдвинулись к переносице, он коротко кивнул ей в знак приветствия. Уголки её губ слегка дернулись в улыбке, хотя нервозность словно маленьким разрядом тока пробежалась по всему телу, вызывая за собой волну мурашек. Мраморные стены церкви навевали холод: Джейн никогда не понимала, как эти недружелюбные пустые стены вызывают в людях потребность приходить; как здесь можно соединиться с Кем-то, кто должен услышать. Но Джейн не самого робкого десятка, поэтому она изо всех сил старалась излучать радость. - Мисс Уотсон, позвольте проводить вас в мой кабинет, - широкая ладонь легла ей на спину, подталкивая в сторону большой дубовой двери, - Чем обязан? Кабинет был довольной просторным, но полупустым, что нагоняло ещё большее ощущение одиночества. Темный шкаф, полностью забитый книгами, тёмный деревянный пол и старые изображения Девы Марии, и отец Морган - такой же тёмный на фоне светло-серого мрамора. - Я пришла поблагодарить вас за помощь - вы не представляете, как... - Вы провели ночь с мистером Энжелом? Бах. Обухом по голове, так что, начавшая становиться искренней, улыбка вместе с приподнятым настроением посыпалась прахом. Священник смотрел прямо, даже с вызовом и примесью чего-то еще, когда мужчина сильно уязвлен, но сохраняет внешнее благородство и независимость. - Отец Морган, мы... - … Ничем не занимались, да. К сожалению, слухи, мисс Уотсон, не бывают беспочвенными. - Не понимаю, как это связано с тем, что я пришла вас поблагодарить за вашу бесценную помощь? Морган вздохнул, резко выдохнул, запуская пальцы в короткие каштановые волосы. Казалось, что что-то мешает ему дышать, застряло в самой груди и не даёт воздуха. Отвернулся от Уотсон, словно ища ответ на вопрос, потом снова посмотрел, но не как всегда - с каким-то животным отчаянием, так что глаза блестели от влаги. - Вы не отрицаете, мисс Уотсон. - Не вижу смысла, если для вас достоверной информацией являются слухи. Скажите, вы так любите их собирать или, может, сами чего-нибудь придумываете на досуге, отче? Ярость начала закипать в них обоих, так что в кабинете становилось душно. - Вам наплевать на свою репутацию? - А вам не наплевать на мою? - внезапно лицо Моргана изменилось. Он встал с края стола и медленно подошёл к Джейн - ещё чуть-чуть, и кожа воспламенится. Так близко, что девушка невольно отшатнулась назад. - Нет, мне не наплевать, мисс Уотсон. Я вижу, какими добродетелями вас наградил Бог, я наблюдал за вами очень давно - я уверен, что эти дары даны вам для того, чтобы стать женой миссионера. Вы понимаете меня, Джейн? Но нет, Джейн совсем ничего не понимала, совершенно ни капли из того, что происходит. Морган пытался разглядеть в её полном мучений взгляде хотя бы малейший проблеск на его надежду. - Ты должна стать моей, Джейн, - ещё один шаг прямо к ней и один - от него. Лопатки соприкоснулись с прохладой камня. - Н-нет, - сорвалось с её губ, слегка подрагивающих. Взгляд её серых глаз метался по лицу Моргана. Он видел её панику. “Как у агнца, идущего на заклание” - Джейн, послушай меня, - он обнял её лицо ладонями, а ей некуда было отступать. Его горячее дыхание опаляло её ресницы, - Послушай меня. Я люблю тебя, Джейн, и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я не могу более об этом молчать. - Вы не можете любить меня, ведь вы презираете моё присутствие где бы то ни было, - её голос упруго отскакивал от каменных стен, отдаваясь тонким эхом. - Это неправда! - Отец Морган, заберите свои слова назад. - Боже милостивый, Джейн, не говори со мной так. - Отче... - Не называй меня так! - священник отлетел от неё, как ошпаренный, так что его крик прозвучал оглушительно. - Но вы зовёте себя “святым отцом”. - Моё имя - Стивен Морган. Меня зовут Стивен, Джейн. Я не понимаю... - Мистер Морган, само слово “любовь” имеет для нас разные значения. - Как мне убедить тебя? Как? - он мгновенно снова оказался рядом с ней, сжимая её плечи, встряхнув как тряпичную куклу, а она словно обмякла, лишаясь своей воли, - Я не могу думать ни о чем, Джейн - ты все время здесь, - голос Моргана резко упал, практически до шёпота, - Здесь, Джейн, и я просто не могу ничего с этим сделать. Его рука на уровне сердца еле заметно дрожала. - Это как наваждение, Джейн - ты моя болезнь. Я вижу тебя даже во сне, я не могу молиться, потому что ты каждую-чёртову-минуту в моей голове! И... Ты такая, красивая, Джейн, всё в тебе идеально, каждая чёрточка твоего лица, каждая линия тела... - Отец Морган... - Не зови меня так, я тебя умоляю. Я Стивен, слышишь? - руки Морган поднялись с плеч к тонкой шее, и бьющаяся жилка под нежной бледной кожей буквально его заворожила. Тёплые пальцы соединились на позвонке, пока большие поглаживали неподвижное горло. Он, кажется, даже оглох от того, как близко её лицо - кровь шумела в ушах бурным потоком. Уотсон не шевелилась, не дыша и почти не моргая, утопая в смешении эмоций и лице Моргана. Карие глаза горели ярче пламени, буквально поглощая её целиком. - Мне не нужно ничего, кроме тебя. Ни-че-го, Джейн, - он сбивчиво шептал ей прямо в губы, - Иначе, я просто сойду с ума. К чёрту этот сан, я не чувствую ничего, кроме потребности в тебе. Его личный сорт Эсмеральды. Уотсон смотрела на него. Смотрела, как будто перед ней совсем другой человек, одичавший мужчина, нарушающий все святые клятвы, со взъерошенными волосами и порозовевшими белками глаз от проступающих слёз, губы его болезненно алели - раскаленный, он нависал над ней: куда делась его ледяная выдержка - известно только Богу, от которого он отрёкся из-за неё. - Это не любовь, Стивен, - голос Джейн дрожал, тихий и полухриплый, - Ты желаешь меня, но не душой. Как голодный пёс, которому бросают кусок свежего мяса - ты сожрёшь меня целиком. Рёв бессилия вырвался из мощных лёгких Моргана вместе с сильным ударом кулака о стену рядом с её головой, так что она вздрогнула и невольно зажмурилась. Затем руки снова легли ей на шею, а горячее лицо прильнуло к её скуле, так что дыхание Моргана жгло ей ухо. - Я бы мог переломить тебя двумя пальцами, - сдавленный шёпот на грани всхлипа, от которого под веками вскипают слёзы, - Ты же никогда не любила, откуда ты можешь знать, что чувствую я? - Я вижу в вас мужчину из плоти и крови, но без души и сердца, Стивен. Вы красивый человек, и, может, я могла бы вас полюбить, но ваша душа... Вы только что предали Бога, которому служили, о котором говорили так горячо, говорили, что любите его. Вы предатель, сэр, - голос Джейн сорвался окончательно, - Вы не можете требовать от меня любви, если не можете дать её сами. Морган замер, чувствуя, как ломит в груди от бешеного биения сердца. Пальцы всё ещё чувствовали мягкую кожу тонкой шеи. Он ещё сильней прижался к лицу Джейн, зарываясь носом, губами, почти нырнул целиком в сладкий аромат её мягких кудрей, зажмурился так сильно, как было возможно. Маленькие руки упёрлись в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но он словно прирастал к Джейн. - Стивен, отпустите меня, - Уотсон произнесла это также тихо, но уже утвердив себя в уверенности, что поступает правильно, - Прошу вас. Моргану показалось, что у него хрустнули кости, когда он отошёл от неё, как будто ломая своё существо. Снова это изможденное страданиями лицо. Джейн откинула назад волосы, упавшие на немного влажное лицо, и вышла из кабинета. Побежала прочь, когда за уже закрытой дверью раздался раскатистый грохот. С таким грохотом рухнуло всё нутро человека по имени Стивен Морган. Он крушил всё, что попадалось ему под руку в кабинете: подставки, иконы, книги, стол, подсвечники. Рушил всё с такой же силой, с какой всё махом оборвалось под его рёбрами. Щепки разлетались по мраморному полу, как разметало его выдержку и сгусток всех его чувств. Горячие дорожки слёз стекали под воротник с такой неистовой болью и впитывались обратно в самую грудь вместе с ней же. Обессиленный, Морган сполз вниз на ледяной пол, тело его трясло от судорожных рыданий — вот где ад. Вот, где черти, вскидывая вверх свои рогатые головы, заходятся в торжествующем вое. Не где-то внизу, под землей незримой легендой - в нём самом. Говорят, любую душу можно спасти, пока она жива и жив человек, но Стивен слишком ничего не чувствовал, кроме боли, чтобы сказать точно, жив он или нет. Ему хотелось рассыпаться в пыль, лишь бы не чувствовать, не болеть, не ощущать, не помнить. Стать маленькой птичкой, усевшейся на витражное окно. Божьей тварью. Но для этого нужны крылья, которые он потерял.