Иудейка

Когда нога человека ступает на точку невозврата, запускается необратимый механизм, который потащит за собой судьбы-валуны, и что бы ты не говорил, о чем бы не просил и что бы ты не делал — это не остановить, до самой смерти. Как локомотив по обрубленным рельсам в пропасть. Почтовый ящик офиса полиции рано утром и решительная мужская рука - локомотив затарахтел, заводя моторы, затащив на свой рейс невольных пассажиров. Инспектор, подкрутив усы, отбил телеграмму в Лондон.

***

- Что ты делаешь? - Джейн с любопытством заглянула через плечо Энжела, подпрыгнув и зацепившись за его шею. Сегодня был, пожалуй, лучший день в её жизни. Джек ушел раньше, чем она проснулась - нужно было починить полицейский мотоцикл, который инспектор прикатил ещё днём ранее, и теперь им срочно понадобились дополнительные колеса. Джейн хотела проснуться с утра вместе с ним, но даже остывшая простыня не могла внести раздор в полную радости молодую душу. Ожившую и обновлённую. Она чувствовала бесконечный прилив сил, зажмурившись и улыбаясь морозному дню на берегу северной Атлантики. Яркие лучи солнца ласково облизнули бледное лицо. Глубоко вдохнув ледяного воздуха, Джейн переставила ноги в позу “паршваконасана”, вытягивая руку высоко вверх. Внутренний покой, к которому она так стремилась, теперь легко скользил между пальцами бесконечным шнурком, оглаживая подушечки пальцев. Шум прибоя уже не казался безмолвной пустой тишиной - столько всего он способен сказать, надо лишь прислушаться. Он шелестит о мирозданье, о том, что всё переменчиво, как из светло-голубого в темно-синий, и что ты уже не падаешь в пропасть, а приземлился на гладкую поверхность, и теперь - плывешь по течению, смотря в бесконечное небо, такое же, как океан. Джейн вполне могла сказать, что она - счастлива. В небольшой комнате едко распространился запах печеной индейки, так что волшебный аромат невольно пробуждал уверенное чувство голода. Джек прилично выше её ростом, поэтому она повисла на нём, оторвавшись от деревянных половиц пола. - Я вспомнил, что мы не отметили Рождество вместе, поэтому с меня праздничный ужин, - отозвался он, сосредоточенно мешая медовый соус. - Да, вы негодяй сэр, - смешливо-обвинительный тон прямо ему на ухо заставил Энжела усмехнуться, - Изволили не явиться на званый ужин! - Но, я же извинился, мисс Уотсон, - хитрый прищур в ответ на милое обвинение и Джейн хохочет, отпуская Джека. - Я пойду приму ванну. Скоро вернусь, - она чмокнула Джека в щеку и исчезла в ванной комнате. Это был один из тех редких вечеров, когда Джейн хотелось поскорее выйти, чтобы провести вечер с Энжелом. Выйдя и ванны, она зашла за ширму, обмотавшись махровым полотенцем, в поисках сменной одежды, но никак не могла её найти, хотя точно помнила, что оставила её тут на крючке. - Не это ищешь, дорогая? - из-за ширмы, с другой её стороны, появилась рука Джека, в которой было её домашнее платье. - Ах ты! - девушка попыталась схватить платье, но рука проворно исчезла с появлением второй, предлагающей взамен другую вещь, - Ты хочешь, чтобы я надела твою рубашку? Озорное лицо появилось над ширмой, смотря прямо на неё смеющимися глазами. - Мне кажется, она тебе невероятно к лицу, - Джейн снова попыталась взять рубашку из его рук, но юноша скрылся за ширмой и через мгновение оказался за её спиной, - Позвольте мне, мисс Уотсон. Её глаза расширились, заливая чернотой зрачка серую радужку, встречая распахнутый теплый зелёный. Теплые пальцы скользнули к плечам, легко распуская незамысловатый узел полотенца, так что мягкая ткань легко спадает к ногам на кафельный пол. Воздух замирает в горле, когда Энжел едва коснулся кожи груди, продевая пуговку в петлю. Рубашка была Джейн до середины бедра, не доходя до колен. Мышцы живота вздрогнули от касания на уровне пупка; в ванной стало невыносимо душно. - Мне кажется, что твоя индейка успеет заново отрастить себе ноги и сбежать со стола, - Джейн решила подразнить Энжела в ответ, ускользая за секунду до поцелуя отведя в сторону лицо. Они сидели за столом, за длинной его стороной, рядом друг с другом, так что ноги Джейн покоились на коленях Джека, а он поглаживал мягкую нежную кожу. - Джейн, я... - начал было Джек, но он замялся, словно подбирая слова, и девушка отвлеклась от чашки ароматного чая, - Если бы ты рассказала, что вчера произошло, может, я мог бы как-то помочь? - Джейн улыбнулась. Убирая за ухо влажную прядь волос. - Просто поругалась с Марси, ничего необычного. Подруги бывают очень жестокими, порой. Джек отбил короткий незатейливый мотивчик по деревянной столешне. - Тебе... Было больно вчера? Прямые взгляды пересеклись, и Джейн открыла было рот, но этот вопрос всё же смутил её, и она потупилась, изучая эмалевый узор на чашке. Вдруг что-то влажное коснулось её голени. Джек мазнул кожу мёдом, разряжая неловкую обстановку. Улыбнулся и приник губами к медовому участку, и она почувствовала, как его шершавый язык облизнул сладкую кожицу. - Джек, что ты творишь, - короткий смешок сорвался с её губ, но где-то в глубине она почувствовала, как что-то большой змеёй шевельнулось в груди, медленно сползая в низ живота. Второй мазок на колене, и Джек немного наклонился вперед, поднимаясь вверх по стройной ноге, - Мне щекотно! - он усмехнулся и легонько царапнул кожу зубами. Джейн коротко вдохнула, дрогнув. Спугивая волнующуюся веселость, служащей прикрытием неуместной скромности. Ещё мазок - выше, на внутреннюю сторону бедра, где кожа особенно кажется тонкой и беззащитной перед ласками. Энжел спустился на колени прямо перед Уотсон, позволяя её ножке лечь на его плечо. Смотря прямо в полуприкрытые томные глаза, неотрывно следящие за его действиями. Под губами почувствовались мурашки, и это было как стопроцентное поощрение его шаловливым деяниям, - Джек, что ты за.... Джейн судорожно втянула воздух, когда ткань рубашки на ней задралась чуть выше, позволяя юноше приблизиться к ней ещё. Пальцы на руках побелели от того, с какой силой она вцепилась в края стула. Плотная змея внутри неё расшевелилась, разгоняя по венам горячую кровь, так безропотно, совершенно безвольно и беспрепятственно сгущающуюся внизу - там, где в нескольких сантиметрах от эпицентра порхают губы Джека, слегка засасывающие тонкую кожу. - Так, я причинил тебе боль вчера? - спросил он, приглушенным севшим голосом, немного с хрипотцой, и Джейн облизнула пересохшие губы. Глядела прямо ему в глаза, а он в подкорке сходил с ума, разматываясь и стягиваясь изнутри, как сильно ему хотелось прижаться к её приоткрытым поблескивающим губам. - Совсем немного, сегодня уже ничего не болело, - честно ответила она, чувствуя под рубашкой жаркое дыхание. Джек прикрыл глаза, положив ладонь ей на бедро, затем снова посмотрел прямо на неё, и Уотсон показалось, что зеленый в радужках сгустился, становясь темнее. - Я хочу исправить это, - тихо сказал он, снова прильнув к ноге, но не отрывая взгляда. Большая змея росла, перекрывая горло, заполняя всю её целиком, так что глаза слегка увлажнились слезами. Джейн бы хотела ответить ему, но дыхание сперло, и через мгновение губы и язык Энжела скользнули под края рубашки, задирая её полы, и тихий глубокий выдох буквально разрезал загустевшую тишину. До крови из ушей. Джек огладил бедра ладонями, обнимая и обхватывая их для поддержки, потому что Джейн задрожала, сильно закусив губу и откинув голову назад. Подставил второе плечо, когда к его рту присоединился палец, легко вскользнувший в истекающийся жар, и Уотсон чуть не упала со стула, спустившись немного ниже. Она никогда не испытывала ничего подобного, даже когда позволяла себе остаться наедине с собой, занимая себя мыслями, далёкими от платонических. Никогда не было внутри ощущения такой плотности, от которого лёгкие прекращали качать воздух. Который оседал на язык тягучим маревом. Энжел добавил второй палец, немного растягивая, проникая ещё глубже, затем отстранился, очерчивая и надавливая большим пальцем на твёрдый бугорок клитора, и Уотсон тихо втягивает сквозь сжатые зубы воздух. Подаваясь к нему бёдрами, которые пробивала мелкая дрожь - пальцы скользили туда и обратно до самого основания, проникая глубже: вперёд сильнее, а обратно - медленно, выводя Джейн в такое чистое безумие, что нет ему конца и края. Тонкие пальцы выпустили стул, впутались в огненную шевелюру, когда его рот снова приник к ней. Змея разрослась так, что не было сил дышать, извивалась в пульсации, готовой вот-вот рассыпаться на крошечные искры. - Д-джек, я... - Нет, милая, не сейчас, - рваный выдох Джека и его пальцы резко с тихим мокрым звуком выскользнули из тугого жара. Рывком он подхватил Уотсон со стула, пока она отчаянно пыталась прийти в себя, пока её ноги пытались потереться в надежде вернуть прикосновения, сжал её ягодицы и упал с ней на кровать. Оказываясь прямо на ней, нависая над стройным телом, торопливо расправляясь с брюками. Входя сразу глубоко, с первым толчком заставляя девушку извиваться под ним, - Ты такая мокрая, боже мой, - он не ожидал, что его голос прозвучит так громко. Не слышал себя, оглушаясь тяжёлым рваным дыханием, слетающего с покусанных губ Уотсон. Нежность и страсть вскружились в какой-то неистовый водоворот. Энжел подхватил ногу Джейн на сгиб локтя, немного приподнимая её и меняя угол проникновения – и она почти задохнулась, хватаясь за ткань простыни, комкая её в ладонях. Гортанный стон, на уровне дикого животного звучания, вырвался из её горла, и Джек с жадностью голодающего впился в её губы, чтобы вибрация этого звука пронеслась в нем; отдалась протяжным эхом глубоко в его существе. Целует так, как будто это последнее, что он видит в этой жизни. Последнее, что может сделать. Погружая язык в мягкий рот, всасывая твёрдый язык, упиваясь вкусом. Он чувствует, как сильно, господь-милосердный, как сильно сжимаются мышцы внутри вокруг него, и тонкие пальчики, запутавшиеся в его волосах, тянут его на себя, чтобы сократить расстояние, даже самое минимальное, чтобы оно стерлось в пыль, разбилось вдребезги на мельчайшие осколки. Тихие стоны-выдохи прекращаются, застывая в глотке, и Джейн выгибается под Энжелом, натягиваясь как струна, и он, сбиваясь, теряясь в яростных сокращениях, выплёскивается в тугую горячую влагу, вбиваясь, выжимая себя. Опускается, обессиленный прямо на неё. - Я хотел, чтобы это было так. - Джек шепчет ей на ухо, обдавая дыханием её мокрую шею с прилипшими к ней волосами. Уотсон не соображает, даже не улавливает эту фразу; обессиленные руки обнимают его влажную от пота спину. Раздувшаяся змея взорвалась внутри, а её отголосок жужжит в кончиках пальцев. Распахнутая рубашка Энжела прилипла к ней, оголяя маленькие холмики груди. Лежали молча, в попытке хоть немного прийти в себя, успокаивая ошалевшее нутро. Джейн перевернулась на бок, оставив легкий поцелуй на груди Энжела - встать не было ни сил, ни желания. В ногах ещё отдавалась редкая мелкая дрожь. - Я уже не представляю свою жизнь без тебя, - она негромко проговорила, овладевая способностью говорить. Джек откинулся на спину и теперь лениво перебирал шелковистые кудряшки, наматывая и пропуская сквозь пальцы. Он улыбнулся от этих слов; маленький пальчик выводил кружочки на его животе. - И не нужно представлять, маленькая, - он повернулся, чтобы поцеловать Уотсон в макушку. Она тяжело вздохнула, прикрывая глаза. - Ты скоро уйдешь на войну, Джек. Вся лёгкость испарилась вместе с тем, как мысли о том, что он должен уехать, со свистом картечи влетели в их головы. Взгляд Энжела стал немного жестче, вперился в тикающие часы с маятником. - Джейн, ты выйдешь за меня замуж? Палец застыл, не доведя очередной кружок. Серые глаза, словно испуганные, взметнулись вверх, забегали по его лицу, в поисках хоть какого-то ориентира. Тёмные брови нахмурились, но - никакой злости или раздражения. Только боль, вперемешку с отчаянием-страхом. Джек чувствовал монументальное спокойствие; непоколебимой ничем выдержке позавидовала бы вся армия чёртовых фрицев. - Ч-что...? - Я уезжаю через пять дней, тридцать первого декабря. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Энжел повернулся к Джейн, оперся на локоть, немного возвышаясь над ней. Удивительно, как серый цвет становится тёплым. У самых зрачков - янтарно-зелёные вкрапления. - Зачем ты предлагаешь мне это? - пушистые ресницы предательски задрожали; лицо Джека, слабо улыбающегося, словно даже снисходительно, расплылось за пеленой навернувшихся слёз. - Я же пообещал тебе уехать, куда ты захочешь. - Но ты уезжаешь на войну! - Джейн повысила голос, отстраняясь от юноши. По щекам медленно покатились прозрачные капли, - Я же прекрасно понимаю, что ты не самолёты будешь чинить, Джек. - Да, мне придётся летать, Джейн, но это не значит, что я не вернусь, - Энжел приблизился к ней, касаясь пальцами вздёрнутого подбородка. Маленькая пташка бросает вызов большой войне, - Я обязательно вернусь к тебе, милая, обещаю. - Ты не вправе. - Я в ответе за свою судьбу, и я сам смогу решить, умру я или буду жить, - он улыбался так тепло и говорил так уверенно, как будто и правда верил в то, что говорит. Как будто и правда способен пройти сквозь шквальный огонь и выйти невредимым. - Как ты можешь так говорить? Не верит ему, мотает головой. Слёзы стекают по вискам на подушку, а Энжел зацеловывает её лицо. - Ведь у меня есть ты, как я могу оставить тебя одну? Я не могу позволить себе погибнуть, зная, что ты меня ждёшь. Мы должны хранить нашу надежду, Джейн, не смей отчаиваться. Даже если кажется, что всё наше огромное дело потерпит поражение - никогда не теряй надежды. Ненависть людей пройдёт, сквозь наш страх, нашу боль, потери и любовь, но пройдет. Мы соберем в себе всё то, что заставляет жить, в огромный кулак и прорвёмся через всю эту завесу. Мы способны дать нашей жизни свободу и красоту, сделать ее прекрасным путешествием. Диктаторы умрут, а мы облетим весь мир, Джейн, весь наш огромный мир! Джек, её милый Джек. Смотрит прямо на неё, будто гладит рассвирепевшего обиженного волчонка, ощетинившегося на суровую реалию. Гладит бледные щеки, собирая пальцами слезинки. - “Где-то в мире есть река - она очень глубока, И конец её неведом никому. Мы пойдем по ней вдвоем - друг друга за руки возьмем, И найдём, куда она ведет. Где-то в мире есть гора - она безмерно высока, И вершину лишь приветствует звезда. Мы отправимся вдвоем - до той вершины мы дойдем, И протопчем мы тропинку на века. Где-то в мире есть земля - никто там не был никогда, И шуршал там только лишь песок. Мы нарушим тишину - споем там песенку-мечту, Подыграй-ка нам, дружок-свисток! Где-то в мире есть пустыня - вечной засухи рабыня, Говорят, бескрайняя она. Улыбнётся нам фортуна - мы сочтем на счётах дюны Нам помогут в этом солнце и луна. Пойдешь ли ты со мной на самый край Земли?” Простая песенка с незатейливым мотивчиком, чтобы проще запомнить. Энжел придумал её только что, прямо на ходу в утешение для Уотсон. С надеждой на надежду, чтобы ей пропиталась каждая чёртова пылинка Джейн засмеялась, прижалась губами к его улыбке, образующей мелкие милые морщинки в уголках глаз. - Я люблю тебя, Джек Энжел, - она прочесала его взъерошенную чёлку, так что он разомлел от её взгляда, полного влюблённости. Огромное море чувств в море прекрасных серых глаз. - Ты выйдешь за меня, Джейн Уотсон? - Всенепременно, сэр, - она ткнулась носом в его тёплую грудь. Запах Джека намертво въедается в каждую её клетку. - Пообещайте мне не бояться, миссис Энжел. - Пообещайте мне вернуться, мистер Энжел. И тихое «обещаю» как непреложный обет.