Наруто, лорд Редлис

      — Можно сказать, что работа на Шинигами имеет свои плюсы, — выдав сию фразу я прямо посмотрел Орочимару в глаза. А там… о… там разгоралось нешуточное пламя любопытства. Впрочем, это нисколько не мешало ему продолжать пытаться пробить барьер.       Угу, удачи ему. Такие барьеры ставят при призыве самых сильных демонов.       У меня конечно магии даже меньше чем кот наплакал, но знания-то никуда не делись. А тех, кого отправляли исследовать междумирье учили на совесть несмотря на ранг и статус. Потому и я в свое время получал не только линейкой по пятой точке, но и пару раз демонической цепью поперек спины, когда уж совсем расслаблялся. Да-да демонологи не страдают человеколюбием и состраданием. Все-таки профессиональный риск у них несколько выше других школ магии, как и последствия любого, даже (вообще-то как правило) малейшего, огреха.       Вообще, долгое изучение рунных кругов демонологов позволило мне понять одну вещь, к которой приходит рано или поздно любой мастер демонолог, рунолог или ритуалист — такие круги не только обрамлены рунами, но и сами являются воплощением руны из многомерности Хаоса на метрику воплощенной реальности.       — И все-таки ты кретин, — вздыхаю, запуская в Орочимару очередной журнал исследований, при этом на миг с помощью эмпатии, смещая внимание с нее на звякнувший колокольчик в волосах. Тетрадь врезалась точно в центр лба, от чего великий и могучий змеиный Саннин свел глаза в кучку. — Что за дилетантство? Что за тупой перебор методов без выборки и банального следования логике? Почему? Почему ты, дебил малохольный, пытаешься охватить всю картину разом? Ты что, бог знаний? Сверхразум зергов? Или быть может гениальный ученый? Удивлю, но ты всего лишь что-то знающий полевой херург.       — Вообще-то хирург… — слегка рассеянно замечает этот змей, потирая начавшую набухать на лбу шишку. Я ведь не прекращал кидаться в него журналами, смещая при этом с них его же внимание.       — Не-е-ет уж. Именно херург! Потому что настолько херовый!       — Когда я выберусь отсюда, у нас будет очень до-о-олгий разговор… — тянет он предвкушающе одновременно пытаясь придавить меня своим Ки. В ответ получает зеркальный эффект с полуторным усилением, от чего слегка сжимается.       — Выберись сначала, змейка, — мрачно смотрю на него. Все-таки развернуть подобную атаку для меня было тяжело — сказывалось многочасовое напряжение сил до этого.       Снова играем в гляделки.       Впрочем недолго. Потому как времени у меня мало, а достигнуть консенсуса надо поскорей.       — Было бы время, я бы с тобой обязательно поболтал подольше и доказал свою точку зрения просто словами, — вздохнув, слезаю со стула и подхожу к рунному кругу. Легким движением ноги стираю одну из рун отвечающих за реперные точки, и до этого восьмигранный круг становится семигранным. Заодно уменьшая и внутренний объем. — Высший восьмигранный рунный круг. Способен удержать в себе буйствующего архидемона на протяжении получаса. Без подпитки извне. Проверено на практике. Вашего биджу упакует от суток до месяца, в зависимости от качества выполнения круга и наличия все той же подпитки.       Неспешно обойдя уменьшившийся барьер я стираю следующую руну. Теперь круг шестигранный.       — Ненавижу методы чистого шантажа и угроз. Но к сожалению вы, шиноби, из-за профессиональной деформации, иные методы отношений не понимаете. Ведь сильным, по-вашему, может править только более сильный. А ни знания, ни опыт ничего не значат. Подчинись и умри. Даже без "или". Особенно учитывая то, что проповедуют в Кровавом Тумане и то, что Данзо пока все еще считает единственно правильным путем. Путем, что ведет в никуда.       Еще одна руна стерта и теперь круг только по названию таков. Пятиугольник. Начинаю очередной обход барьера. Одна из особенностей — чтобы уменьшить количество граней барьера, надо обойти круг практически на противоположную сторону. Причем имеет значение даже то, по часовой или против часовой стрелки ты идешь.       — Знаешь, Орочимару-кун, смотря на ваш мир мне… противно. Ни развития технологий, ни нормального пути самосовершенствования. Одна пропаганда и одурманивание. Смерть ради страны. Смерть ради деревни. Смерть ради чьей-то там воли. Бесит, — квадрат. Останавливаюсь и вновь смотрю прямо в глаза змею. — Ваше счастье то, что хоть за богов в этом мире убивают единицы. Иначе…       — Иначе? — тянет он пытаясь стимулировать меня на продолжение монолога. Как для того, чтобы выиграть немного времени, так и ему действительно любопытно. Но в первую очередь — время. Он уже начал подозревать что будет когда останется только две грани. Нет — барьер не схлопнется. По крайней мере сразу. Толщины между двумя стенками будет даже меньше чем пара микрон. Проще говоря из одной змеи вот-вот сделают блюдо молекулярной кухни. В прямом смысле этого словосочетания.       — Ненавижу богов. Даже самых добрых. Люто и безжалостно, — мой голос переходит на рык. Это не чакра кьюби. Это моя эмпатия подкрепленная моими же негативными воспоминаниями формирует кокон моего прошлого облика вокруг теперешнего тела, создавая подобие твердой тени с пылающими желтым глазами. Слишком далеко зашли однажды боги. Слишком многое себе позволили. И слишком много причинили боли моим родным.       — Ты их убивал, — все-таки Орочимару далеко не дурак. Хитрозадый и самоуверенный из-за постоянного превознесения другими. Но не дурак. Но… все-таки кретин.       — Лично от моей руки умерло четверо. Знаешь каково это, отрубать голову богини на глазах у ее мужа? Каково потом убивать его? Убивать за дело, заодно руша их пантеон? Или вырывать голыми руками в бою сердце одного из светлейших и добрейших богов? А выжигать изнутри саму Суть несуществующего бога? — мои губы растягиваются в широкую кровожадную ухмылку. Голубизна глаз Наруто Узумаки смешалась с золотом Рональда Александра Редлиса порождая две пылающие зеленью звезды. Цвет Авады. Цвет Смерти. — В этом наши миры разнятся. За детей придут карать, а не отправят тех на смерть ради интересов какой-то малой группки разумных, заставив их родителей давлением или угрозами только молча скрипеть зубами в бессильной ярости. Среди нас есть чудовища, которым по силам разрушить мир просто походя. Но вместо этого они не кичатся своей силой. Нет — всем им более приятен путь созидания. Почему? Потому что любой дурак может порушить то, что стояло до него. Но сколько может с такой же эффективностью что-то создать? Что-то соизмеримое если не по объему, то по качеству?       Барьер мигает и теперь он треугольный. К ногам Орочимару планирует одинокий лист пергамента. Эх кто бы знал, сколько он стоит в отличие от тех же свитков. Жуть. Да еще и из кожи чакрозверя. Но есть такое слово — надо. А уж провернуть его добычу незаметно от слишком любопытных и вовсе…       — Читай. Вдумайся. Спрашивай. У тебя двадцать минут.       Выдав это я замер на месте. Обходить круг больше нужды не было — последние две руны находились по бокам от стертой до этого. И в зависимости от того какую из них стереть — барьер либо будет убран, либо да здравствует новое слово в кулинарии.       Подняв пергамент, испещренный мелкими иероглифами текста, Орочимару начал вчитываться в него со всем тщанием.       Я же пока застыл почти что статуей — телу нужна была передышка от проекции облика, да и вообще такая нагрузка детскому организму как бы не особо полезна. Но деваться было просто некуда. Да и времени до точки невозврата было слишком мало. А разбрасываться такими кадрами как Орочимару? Тем более позволять ему бегать где-то там… Увольте. Есть и более безболезненные способы помереть. Все-таки мужик он уж очень любознательный и без тормозов.       Чуть прикрыв веки я наблюдал за задумчивым лицом замершего в ловушке Саннина. Сейчас полностью неподвижный он сильно напоминал мне Марволо. Да… все-таки между бывшим Волдемортом и Орочимару было очень много общего. Начиная от любви к змеям и запретным знаниям, в том числе бессмертием и заканчивая типажом. Оба бледнокожие, стройные, гибкие подобно тем же змеям, красивы утонченной мужской красотой. И у обоих просто жуткий характер с элементами нарциссизма и одновременно полной безжалостностью к окружающим и в первую очередь к себе.       — У меня есть пара вопросов, — прошелестел вкрадчивый голос жертвы моего плана, что вот-вот должен был быть выполнен.       — Спрашивай… — вдохнув и постаравшись разогнать сознание я приготовился отвечать на вопросы. На очень много вопросов с подвохами.       Впрочем, в результате я был уверен. Скоро у меня появится кровный побратим которому, несмотря на все его причуды и заскоки, можно будет доверить свою спину, ведь наши если не судьбы, то пути будут связаны неразрывно. Навсегда. Опасный шаг, но я прекрасно знаю на что иду.       Не думал, что мне когда-либо доведется проводить этот ритуал-контракт во второй раз.       На моих губах на миг мелькнула почти изжитая лисья ухмылка.       В какой-то мере мне даже не хватало общества безумных ученых. Что ж — один теперь всегда будет под рукой.       Хм… что ж, один из запланированных вариантов дальнейшего пути таки начат. Но… что мешает воплотить в реальность еще парочку. Вопрос только в том, с кого начать? Данзо или Какаши?              Несколько дней спустя.              Я лежал пластом бездумно пялясь в потолок. Отходняк от применения способности. В очередной раз. Снова. Опять.       Сколько еще мне придется её перегрузить, пока смогу пользоваться в полную мощности? И вообще — каков её предел?       Ответов у меня нет. Пока что. Ритуал для проверки Даров к сожалению в текущих условиях имеет сильную погрешность. Это вам не Система с точными данными. Да и такого нам не надо. Все-таки она лишает гибкости в некоторой мере. Но не будем об этом пока что. Хотя бы потому, что голова все еще бо-бо.       От мелькнувшей мысли меня передернуло. Воспоминания о первой жизни были не самыми приятными — головная боль, что преследовала меня там последние годы была дичайшей. То время я могу разделить на два состояния — когда лежу пластом переживая очередной приступ, и второй — приступ, но уже активности, когда пытаюсь сделать как можно больше пока в очередной раз не скрутит.       Н-да… схожестей слишком много. И ведь пока не выйдет сбавить темп.       Хотя бы потому, что Орочимару та еще змеюка. Вспоминаются времена начала работы с Марволо. Ну практически один в один. Те же попытки прощупать пределы допустимого, постоянное раздражение с поиском подвоха в любом слове и попытки обойти ритуал.       Ну удачи ему в этом нелёгком деле. Марволо в своё время сдался только после четырнадцати лет упорного поиска, заодно сдав на Магистра Демонологии и Юриспруденции. И нет — это не одно направление. Он реально выучился на юриста. На лучшего надо сказать — те же гоблины не считали зазорным склониться перед ним в поясном поклоне после очередного тура переговоров, признавая его мастерство.       Что примечательно, по окончанию своих изысканий бывший Волдеморт, изрядно так набрался и кажется именно тогда в первый раз затащил Поттера в Тайную Комнату… бухать. Эх… а мне потом их оттуда выковыривать пришлось. В первый, но не последний раз.       Пока предавался воспоминаниям, пришла Наруко и сложила поверх моей, амебообразной тушки, ворох одежды. С каким-то безразличием отметил что это очередной парный наряд. Есть у нас таких десятка два в виде разных кимоно и юкат. Как правило отличаются только цветом вышивки, когда как тон одинаков. Впрочем, есть и полностью одинаковые. И да — они девичьи.       Я вообще как-то расслабился в этом плане. Мир воплощенный на основе азиатской культуры и понимании о красивом… ну думаю достаточно будет сказать, что выбирая между стройным изящным юношей и накачанным, похожим на бодибилдера мужиком, пускай и способным крушить горы пальцем, любая местная женщина выберет именно первый вариант.       Нет, конечно фраза о том, что мужик должен быть лишь чуть красивей обезьяны - тоже имеет в этом мире место быть.       Только вот… кхм… в общем, как правило, эта фраза у местных ассоциируется с одним определенным кланом. Кланом нашего "уважаемого" Третьего Хокаге, Сарутоби. Так что в каноне Куренай похоже точно любила Асуму не за внешность, что как минимум.       Со вздохом я сел на кровать и осмотрел выданное. Вздохнул еще раз. Вот и пришло время исполнять данное мною слово сестре. Я грустно улыбнулся. Все-таки по моему мнению еще рановато ей об этом знать, но она смогла вытянуть с меня обещание.       Потому через двадцать минут мы держась за руки неспешно шли в сторону местного кладбища.                     *Взгляд со стороны*              Он стоял у мемориала героев, как и всегда. Чувство тоски и вины так долго над ним довлели, что постепенно превратились в нечто более пугающее — апатию.       И она была настолько сильна, что он даже не мог испугаться и переосмыслить свое состояние. Да и просто не хотел. Ведь апатия это тоже подобие покоя.       По крайней мере он так думал и почти в это поверил, пока мимо него не прошло две одинаковых макушки с абсолютно алыми волосами, уложенными в высокие аккуратные прически в лучших традициях клановых детей.       Пара этих ярких пятен на фоне черных одежд где в тон волосам нитью была вышита тонкая вязь контуров сотен роз просто-таки притянули его внимание. Не защитила даже вечная апатия.       — Вот мы и пришли, — грустно вздохнул один из детей, делая последний, разделяющий его со стелой с именами павших, шаг и положив бледную ладошку на полированную поверхность темного камня.       — Они… здесь? — второй ребенок, что был абсолютной копией первого, будто являлся его теневым клоном, повторил то же самое движение. При этом стоя плечом к плечу они продолжали держаться за руки.       — Мы учили письменность. Достаточно найти фамилию, — голос первого был все так же грустным и тихим. Но здесь, в этом месте, которое многие шиноби предпочитали обходить стороной, а гражданские в эту часть и вовсе не смели совать своего носа без надобности, его или ее слова были отчетливо слышны.       И палец ребенка, что чуть привстал на носках, тут же безошибочно ткнулся во второе на стеле имя.       "Кушина Узумаки" — значилось там. Наблюдающий за ними мужчина замер памятником самому себе. Лишь его один видимый глаз раскрылся во всю ширь, а зрачок сузился до малой точки. Апатия покинула его полностью и бесповоротно сменившись дичайшим шоком. Потому что никакой боевой опыт не давал ответа на вопрос о том, что нужно делать в подобной ситуации. Потому он продолжал стоять, смотря на детей близнецов в коротеньких черных юкатах и с алыми волосами, что кладут белоснежные лилии к подножью монумента.       Привет из прошлого был настолько шокирующим, что он еще долго продолжал стоять, вперившись невидящим взглядом в полированный камень, наблюдая в его отражении за тем, как дети поклонившись, вновь взявшись за руки тихо покидают это место.       — Как стоится, Какаши-кун? Всех оплакал? — послышался сзади мужчины голос, который он больше никогда не ожидал услышать в этой жизни. Впрочем, рефлексы сработали как надо, а потому в следующее мгновение он оказался за спиной у говорившего с кунаем у его же горла. Точней у её.       — Это плохая шутка, — в голосе не было даже намека на эмоции. Лишь могильный холод палача.       — Плохая шутка это то, как ты отблагодарил нас, Какаши-кун. А ведь в живых есть те, кому твоя помощь ой как нужна сейчас. А ты же всё поминаешь мертвых. Не удивительно, что один из них решил явиться к тебе воочию.       В следующее мгновение джонину пришлось отпрыгивать, так как неожиданная яркое сияние вдруг окутало тело женщины, создавая непреодолимую броню. А еще миг спустя ему пришлось отбивать сразу несколько устремившихся в его сторону Цепей Чакры.       — К-к-кушина-сан? — сказать, что Копипаст офигел, значит ничего не сказать. Открытый же шаринган, не позволял ошибиться. Мимика, мелкая моторика, что видел алый глаз, говорили о том, что перед ним настоящая Кровавая Хабанеро, а не кто-то маскирующийся под нее. Но также напрягало то, что увидеть токи чакры в ее теле у него не получалось. Казалось, что тело женщины состоит из чистого, золотистого, света.       — Я, мой дорогой Какаши-кун, я. И я пришла спросить с тебя, почему ты не позаботился о наших детях? Ведь Минато был для тебя Сенсеем, — красноволосая девушка покачала головой, а на ее лице отразилась горечь смешанная с отвращением.       — Я… м…       — Ясно, — теперь они поменялись местами — джонин просто лучился непередаваемым коктейлем эмоций, тогда как Кушина наоборот превратилась в ожившую ледяную фигуру. — Знаешь, сначала я хотела тебя проклясть. Просто проклясть. Ведь как мать, которой небезынтересна судьба ее детей, у меня есть для этого достаточно сил… Но потом я решила поступить по-другому, — на её губах заиграла лёгкая, но пугающе холодная улыбка. — Я просто расскажу Наруто и Наруко о том, что у них БЫЛ старший брат, который предал семью, что некогда приняла его. Ты же клановый, Какаши, и ты должен хорошо помнить что значит личный ученик. Тем более если он сирота, — покачав головой, женщина отозвала продолжавшие до этого извиваться вокруг неё Цепи Чакры. — И не ты ли всегда твердишь о командной работе и недопущении бросания своих товарищей в беде? Как же тогда стоит называть тех, кто бросил не просто товарищей ради миссии, а семью ради… а ради чего, кстати? Что ж, живи как хочешь, предавший живых ради ненужной мертвым вины.       С этими словами женщина просто развеялась в воздухе не оставляя после себя и намека на чакру.              *Конец взгляда со стороны*                     Ну вот, вновь головная боль, здравствуй дорогая. Век бы тебя не видеть.       Я тихонько сполз спиной по стволу дерева закусывая изнутри щеку. Хотелось выть от боли.       Бездна, если я не сдохну от скорее раннего, нежели позднего, кровоизлияния в мозг, то стану тем еще мозгоклюем. Нарутотерапия? После того насилия, что я каждый раз проворачиваю над собой, это будет ничто. С таким темпом я к следующей встрече с Обито прокачаюсь настолько, что он сам вырвет сначала глаза Нагато, а потом и свой и принесет их мне на блюдечке… вместе с головой Черного Зецу, которую тот сам себе отпилит.       Эх… мечты-мечты…       Кому бы пожаловаться на то, как это сложно - нацепить на себя ментальную проекцию не себя прошлого, а кого-то чужого. А именно Кушины. Все-таки её теневой клон, или точней — его ментальный слепок в моем внутреннем мире присутствовал, а значит мне было за что зацепиться. Другое дело, что делать это с тем, кто все так же находится в ментальном стазисе, на порядки сложней…       Что-то у меня слишком много раз в предложении звучит слово ментальный. Не к добру это.       Зато, кажется, я знаю к кому можно пойти пожаловаться на жизнь. А заодно ромашковым чаем разжиться. Ну или по крайней мере им меня напоят с лихвой. Что тоже неплохо. По крайней мере успокоить нервы надо ой как сильно.       Ино, жди меня, твой бывший-будущий муж идет к тебе!       Ага, как только вот отлеплюсь от этого дерева, а то уж шибко оно удобное. Даже корень впившийся под ребра не особо мешает. Может и не идти никуда? Тут прикорнуть? А что — место тихое и никто лезть не будет.