Непроходимый тупица

Сегодня Улвес Роморан не только превзошёл себя, но и подал завтрак вовремя. Даже у Дроваса Релви получился не идеальный, но вполне сносный чай. Однако Нелот был не в духе, потому что так долго спать ему не свойственно и вообще не играло на руку, потому что он — не изнеженный бездельник. Стоит показать пример прислуге — и разленятся. А всё умелые руки. Не столько вчерашняя погода усыпила, сколько они. Нелот отбросил воспоминания, увидев пресловутые натруженные руки совсем близко: Релви подлил чай. — Куда остывший льёшь? — сделал он замечание управляющему. Тот вздрогнул, отчего несколько капелек попало на столешницу. — Он тёплый, — оправдался Релви. — Я только что залил опять. Может, и так. Нелот сегодня рассеян, потому что голова после непривычно долгого сна болела. — Ладно, сделаю вид, что поверил. — Чай и правда оказался в меру горячим. А вот горчил не в меру. Хвалить управителя Нелот, само собой, не стал. — Хм, не увильнул. Сегодня особенный день? Даже замечание Улвесу не сделать. Нелот позабыл, когда тот вообще что-то делал так, как нужно: если обед подавался вовремя, то на зубах, сохранившихся целыми и крепкими, скрипел пепел. И напротив: отличная стряпня подавалась несвоевременно. Сегодня и завтрак подан вовремя, и пепел не ощущался — наверное, потому что вчерашний дождь прибил его к земле, — но Нелот безнадёжно проспал. Релви, судя по выпученным глазам, не понял вопроса. — Да вроде обычный, — пожал плечами. — Может, для вас дата что-то значит… Для Нелота день — редкий. Камень в древко вдет, но нужное заклинание в себя не вобрал. Так и лежит недоделанный посох. Без помощника не обойтись… — Где Талвас? — уточнил Нелот. В ответ пожимание плечами. — «Не знаю!» — передразнил он. — Может, мне ещё и следить за горе-учеником? Он всмотрелся в лицо, казавшееся совсем не молодым из-за потухшего взгляда и опущенных уголков рта. Дровас Релви не юнец (по меркам тех, кто никак не связан с магией), к тому же прислуга, а такие привыкли либо покрывать других, либо докладывать хозяевам о любом промахе. Управителя не отнести ко второй категории. Нелот, впрочем, радовался, хотя лживое «Не знаю» его раздражало. Предававшие кого-то предадут и его. Он не раз в этом убеждался. — Я слишком занят, чтобы следить за ним, — посмел огрызнуться Релви и отвернулся, сделав вид, будто решил сгрести грязную посуду. И эти уловки Нелот знал: управитель избегал его взгляда. — Ну-ка смотри мне в лицо! — Его приказа тот не посмеет ослушаться. Так и вышло: Релви замер с пиалой в руке и уставился потухшими, будто использованный сердечный камень, глазами. — Ты меня часом с недалёкой, заглядывающей в рот женой не перепутал? Релви поставил пиалу так неосторожно, что та зазвенела. Едва не разбил, ничтожество. — Так попутать не смогу, — он взял чайник и водрузил на поднос, — потому что никогда не был женат. — Уж что, а это Нелота не удивило. Тот допускал брак в прошлом, закончившийся либо вдовством, либо разводом, но не в настоящем. — Теперь жду слов, что за такого непроходимого тупицу никто замуж не пойдёт. Обида не рассердила, но развеселила. Предположение слишком банально, чтобы им попрекать. Нелот знал и то, что в браке между кем-то вроде его управляющего и простой девицы не ум главное. Релви не лентяй, сухие мозоли, что почувствовали на себе воспалённые лодыжки, из ниоткуда не появились. Он старался. Что касалось упрёков, то заслужил. Без них не научится делать всё, как надо. Релви поднос так и не взял. Во взгляде удивление. Насмеявшись, Нелот подпёр кулаком подбородок, пальцами свободной руки постучал по столешнице. — Не помню, когда меня в последний раз принимали за склочную прачку. Это было так давно, что… — он махнул рукой. — Несколько столетий назад. Но помню, что я тогда оскорбился. Ну да, все мы были молоды, как правило, за короткую жизнь не хватает времени, чтобы повзрослеть. Он откинулся на спинку стула, вытянул ноги и скрестил их, благо сегодня это сделать смог благодаря рукам, причём не волшебным, а самым обычным. Релви так и не взял поднос и не перестал мозолить глаза, а сел. Нелот мог бы прикрикнуть, приказать горе-управляющему заняться своими делами, но не захотел. Отошлёт, когда Талвас появится. Успеется: впереди долгий день, сердечных камней всё равно нет. — Я даже не думал о вас так, — тихо признался Релви и сцепил пальцы в замок, но поглядел куда-то в сторону. — Можете смеяться дальше, но я не мальчишка. В юности завидовал вам, великим магам, особенно когда дом потерял, потому что казалось: вам ничего не стоит вырастить новый на пепелище. Разговор становился всё интереснее. — А потом что? Поглядел на меня, «старого, выжившего из ума пердуна», и начал жалеть? — съехидничал Нелот. — Нет, не жалел, но больше не хотелось стать одним из вас. — Релви повернул голову так резко, что до этого откинутая назад и прилизанная прядь упала на лоб, придав небрежный вид. — Можно спросить? — Ты уже спросил. — Каково это — пережить собственных детей? Не могло у вас их не быть, за столько лет-то! — Релви развёл руками. Он, управляющий, слуга, зашёл слишком далеко, потому что мало кто интересовался Нелотовыми отпрысками. И был прав: учиться, чтобы создавать детей, как и ума, не надо. Эта способность заложена у всех — или почти у всех — с рождения. Приятная способность, хотя и нехитрая. Поэтому не удивило, что Релви догадался, какие результаты порой приносили постельные утехи с женщинами. Но не это поставило в тупик. Вопрос мог прозвучать так: «У вас есть дети?» Нелот не был привязан к немалочисленным отпрыскам, и хорошим отцом его назвали бы романтичные молодые дуры в своих мечтах, спавшие и видевшие себя рядом с могущественным магом. Тем не менее, всё первое Нелот помнил: созданное слабенькое, но уникальное заклинание; зелье с уникальным эффектом, не считая кучу побочных; гриб, который отказался расти. Первый раз с распутной девицей и тот запомнился. И ещё один первый раз спустя много лет, когда женщины наскучили, — уже с мужчиной. Помнил Нелот и Валаса, первенца, оказавшегося не в пример ему совсем не одарённым способностями к волшебству. Вспомнилась горечь, когда тот умер. После сожаления от утраты остальных детей такого чувства не появлялось, потому что Нелот к тому времени вытравил из себя сентиментальность. — Никогда не убивался, скажем так, — признался он. — Потому что у могущественных, как правило, появляются на свет посредственные дети. Тем-то и хорош наш Великий Дом, что кровные узы не помогут занять высокий пост. — Он осёкся, поняв, что разболтался. И перед кем? Перед слугой, ни разу не магом и вообще — непроходимо тупым бездарем. — Кстати, я, кажется, просил найти Талваса. Где его носит-то? Релви поднялся и оправил холщовую рубашку. Не повернув головы, ответил: — Не просили, а спрашивали, где он. — Взяв поднос и хитро, с прищуром поглядев, добавил: — Если… Когда найду, скажу, что вы хотите его видеть. — Да уж, хоть на это сгодись… — Нелот тоже поднялся. Он перегнул не то что палку, а двемерский посох. Надо помнить, что Дровас Релви — не Варона, прослужившая много лет ещё до того, как он решил перебраться на Солстейм. Привычка беседовать с прежней управительницей сказалась. Слуги должны знать своё место, а не бросать, уходя и унося поднос с позвякивавшей посудой: — Раз взяли его в ученики, не такой уж он и бездарь.