Коллегия Винтерхолда. Начало краха или возрождения?

      Ясной скайримской ночью Ливен стоял на заднем дворе закутанный в черный талморский плащ. Напротив него — невзрачный юноша-бретонец. Гонец. Дорогой гонец. Он заплатил ему достаточно для молчания и окончательного освобождения от работы на Талмор и залегания на дно.       — Все будет доставлено в лучшем виде, — заверил его бретон, пряча в сумку письмо.       Ливен не доверял ему, ожидал предательства, что он все мигом расскажет Гилберту, и все же он сделал то, что сделал. Он не мог больше выносить страдания Бенерис. Не видел смысла в дальнейшей работе на Талмор. И все же он решил рискнуть.       Бенерис лежала спиной к решетке. Ливен дотронулся до холодного металла и смотрел на неё не в силах заговорить. Она жива. Пока что. Гилберт собирался убить её когда узнает больше из воспоминаний. Ливен не сомневалась что она знает достаточно много чтобы быть полезной Талмору. И она сопротивлялась. Сопротивлялась иллюзиям, сопротивлялась зельям.       Четверо солдат что охраняли тюрьму спали под его заклинанием.       — Бенерис… Бенерис, ответь мне.       Девушка заворочалась.       — Бенерис!       Она медленно повернулась в его сторону. Открыла глаза. Измученное похудевшее лицо. Пара локонов окрасилась в седой цвет. Но глаза были тверды и решительны. Она прищурилась.       — Ты… кто? — её голос был слабым и хриплым.       — Я… — альтмер замялся, — Я — Ливен. Ты знала меня как Хиндил… Ты ведь не забыла? — альтмер испытал легкое чувство стыда от этого наиглупейшего вопроса. Тем не менее что он мог сказать? Ведь после всего, что пережила девушка, она могла уже не помнить не только его имени, но и того, кто она сама.       Глаза бретонки едва раскрылись в удивлении, настолько, насколько ей хватало сил изобразить эту эмоцию. А потом эмоция сменилась гневом.        Ливен понял, что сознание Бенерис удовлетворительно, его это порадовало. Он предполагал, что Гилберт будет вынужден вновь применять заклинание проникновения в сознание, не выдержав интервала. В пятидесяти процентах случаев люди после подобного сходили с ума. Видимо, Бенерис была в числе другой половины.       Молчание тянулось утомительно долго. Кажется оба собеседника задавались вопросами, зачем они здесь? Почему вот так вынуждены смотреть друг на друга? Ливен ожидал что Бенерис заговорит с ним, но она не говорила. Только смотрела своим прожигающим взглядом.       — Прости… — наконец нарушил он тишину, — Я… делал свою работу. Когда я узнал, что ты спаслась, то... был вне себя от радости.       Лицо Бенерис не выдавало никаких эмоций, она продолжала внимательно смотреть на него.       — Наверное… тебя интересует зачем я здесь?       Бенерис всмотрелась в лицо Ливена. Радужка её глаз немного металась из стороны в сторону, рассматривая его лицо. Наконец она заговорила.        — Да, мне совершенно не ясно, какого скампа ты сюда припёрся. Но мне насрать на то, как ты себя оправдаешь, так что можешь не отвечать и свалить хоть в лоно Дибеллы, — Бенерис было трудно говорить, на последних словах голос сорвался, и девушка начала кашлять. Кашель тяжелый, болезненный. Глаза у бретонки заслезились видимо от боли.        Ливен не ожидал иной реакции, но тем не менее слова Бенерис его задели. Он почувствовал злобу, но скорее на себя, чем в сторону девушки.        — Я помогу тебе. Помогу тебе сбежать.        Бенерис уже заканчивая кашлять, слегка скорчилась от отступающей боли. Перетерпев её, она недоверчиво посмотрела на талморца.        — Чего?!        — Я уже всё подготовил к побегу.       Бретонка была вне себя от возмущения. Если бы ей позволяли ей силы, её эмоции на лице были куда ярче, но пока лишь голос передавал её чувства.        — Куда я побегу? Чё ты несёшь вообще? Ты, верно, смеёшься надо мной? — возмущённо прохрипела Бенерис и вновь закашляла.        Ливен был удивлён силе воли девушке. После предательства, мучительного переезда в посольство, допроса, пыток,        — Ты не перестаёшь удивлять… Сохранять способность к здравомыслию в твоём положении...        — Ты хотел истерики и паники? Да провались ты в обливион! И передай это всем! — хриплый голос Бенерис иногда срывался на шёпот, но интонации её были вполне угрожающими.        Ливен присел на корточки, чтобы общение проходило на одном уровне.        — Не веришь мне? Тогда подумай, зачем мне сюда приходить? — мужчина положил руку на решетку.        Бенерис нахмурилась.        — Очистить совесть? Излить душу? Узнать дополнительную информацию?        Ливен молчал и всматривался в лицо девушки. Зрение Бенерис, наконец, привыкло к силуэту и она смогла разглядеть мимику альтмера. Ливен изменился: появились круги под глазами, черты лица приобрели ещё большую остроту из-за того он потерял в весе. Взгляд стал мрачным и печальным. Внезапно злоба начала сходить, строгое выражение лица Бенерис смягчилось.        — Я уже давно пришёл к мысли о несправедливости идей Талмора. И признаюсь, что солидарен в этом вопросе с тобой, Бенерис. Чувствуя ложь на протяжении большей части своей службы, я старался не осознавать её разумом. Прятал все сомнения, делал вид, что их не существует. Притворялся, будто меня устраивает моя жизнь, но ещё в твоей Коллегии ко мне пришло осознание, что я положил жизнь ради ложной идеи. А после… нашего сражения осознал, что единственное, что заставляет меня делать то, что мне противно это... деньги и желание выжить, — мужчина сделал паузу, у него было много мыслей, которые он хотел высказать, но времени было мало, поэтому ему пришлось выбрать одну. — Находясь в Коллегии я понял, что не в моих принципах жить для добычи пищи, щеголяния в красивых тряпках и для обставления своей конуры резными шкафами и стульями. В коллегии я впервые в жизни понял в чём... в чем мое истинное призвание. В спасении жизней от "даров" Периайта. Но Талмор... Он всегда направит мои знания кому-либо во вред. Я не хочу этого. Я осознал, что больше не могу так существовать. Не могу больше служить Талмору. Эта жизнь мне осточертела. Но и просто уйти я не могу. Меня не отпустят... Меня убьют. Но перед уходом я смогу сделать хоть что-то, что может хоть как-то исправить прошлое. Это никак не отмоет крови с моих рук и… вероятно, отнимет жизнь у меня, — Ливен вдруг начал чувствовать что магические силы его на исходе, — Но я спасу тебя, Бенерис. Я сделаю для этого всё возможное.. Тебе главное продержаться. Выиграть время.        Мужчина достал зелье, помогающее быстрой регенерации ранений, вынул пробку из него и через решётку протянул девушке настолько далеко, насколько он смог. До Бенерис от зелья осталось около метра.       Бенерис сделала попытку усмехнуться, насколько ей позволяли силы. Она больше не могла его ненавидеть. Тем более даже та ненависть, которую она к нему испытывала чуть раньше, не была настолько сильной, чтобы она ему желала смерти. Скорее, это было похоже на сильную неприязнь.       Ливен резко выпрямился. Стражники начали отходить от заклинания сна. Ливен быстрым шагом направился к ним и навис над их телами. Бенерис тем временем с великим усилием сделала перекат вперёд, добравшись таким образом до зелья, взяла его зубами, обхватила горло бутылки губами и залпом выпила всё содержимое.       — Вы позволяете себе спать рядом со столь опасным преступником?! — строго рявкнул на солдатов Ливен.       Воины мгновенно приосанились, выпрямляясь в спинах.       — Мы... Ты.. господин этого не...       — И слышать ничего не желаю. Это грубейшее нарушение приказа! Вас за подобное следовало бы посадить в карцер и доложить Гилберту.       Эльфы опасливо переглянулись между собой.       — Первый и последний раз. Ясно? — строго спросил он.       Стражники кивнули.