Королева Поневоле, или Первая среди нищеты.

- Господи, Койот, ты только посмотри... Худощавый черноволосый молодой человек с неестественно бледным лицом, с которым так резко контрастировали его ярко-зелёные большие глаза, увидев всю ту процессию, которая выехала на главную площадь Сейрейтея, и узнав в тех, кто сидел в клетках на окровавленных цепях, людей, с которыми когда-то он бился плечом к плечу за подрыв изначально несправедливого уклада жизни руконгайцев, сжал кулаки, чувствуя, что он не в силах уже держать себя в руках, и даже форма служащего Готей-13, в которую он ныне был облачён, уже перестаёт быть стимулом хранить невозмутимо-безжизненный облик и демонстрировать напускное безразличие к тем, кого сейчас вывозили на продажу. - Успокойся, Улькиорра, - тронул за костлявое плечо подавшегося было вперёд юношу мужчина, тоже одетый в форму военнослужащего. Старательно спрятав в заметавшемся от страха за тех, кто ныне оказался в клетках, взоре серо-голубых очей всю ту боль, что буквально сжигать его заживо изнутри начала, он всё-таки смог заставить себя стоять спокойно и своему сослуживцу начал эти же мысли внушать. - Мы не для того с тобой смогли выжить во время боёв, скрыться от властей, добраться до моего дальнего родственничка и под видом новобранцев протиснуться в Готей, чтобы сейчас вот так всё засрать. Ты думаешь, мне не страшно? Да мне хочется подорвать всю эту чёртову ярмарку, забрать наших и убежать отсюда, сверкая пятками... только пойми - вдвоём против всего Готея мы только проиграем и сами в эти же клетки загремим. Если ты действительно хочешь помочь нашим, пока делай как я - стой, наблюдай, не вмешивайся, активности никакой не проявляй, только запоминай, кто из этих аристократишек чёртовых кого из наших заберёт... - Ты же сам, если призадуматься, родом из тех, кого аристократишками называешь, - невесело усмехнулся Улькиорра Шиффер, принимая обратно ту безжизненную стойку "смирно", в которой он застыл, едва мрачная процессия с будущими рабами начала свой безрадостный ход. - Ты же знаешь, я, как ушёл из дома в семнадцать, больше с этой, с позволения сказать, роднёй, дела иметь не желал, - фыркнул Койот Старк, одёргивая форменный китель и с грустью глядя в сторону катящихся мимо клеток. Чёрт, думал он, вот будет грустно, если их друзья из клеток их в толпе заметят - им наверняка будет больно от того, что их мучили и пытали в Готее, а они вот, стоят теперь, облаченные в мундиры врага и старательно изображают из себя преданных аристократии воинов. Да, те, в клетках, прекрасно знали, что это никакое не предательство, что так с самого начала все и было задумано, что реализацию этого сумасшедшего плана просто пришлось несколько ускорить... но вряд ли им, униженным, искалеченным, пережившим жестокие пытки в плену, сейчас от этого легче стало бы. И, стараясь не попадаться на глаза тем, кто был так дорог его сердцу, он отступил на шаг и торопливо добавил: - До поры до времени дела я иметь с ними не желал... Да, кто бы мог подумать, что, разругавшись еще по юности в пух и прах со своими оставившими его без средств к существованию за его своевольные взгляды на политику в отношении руконгайцев родственниками, уйдя из родового поместья, найдя себе настоящую семью в компании ребят из Рукона и участвуя в восстаниях против Готея вместе с ними, в итоге он будет вынужден вернуться обратно домой спустя столько лет и пойти к своему крёстному Кёраку Шунсую на поклон с просьбой принять его в ряды Готей-13... непредсказуема жизнь, и тропы, по которым идут люди, прокладывая каждый свой жизненный путь, порой выводят совсем не туда, куда люди выйти рассчитывают. Сердце у Койота болезненно сжималось, когда он вспоминал свой последний бой в Руконе против солдат из Готея. Они с Шухеем тогда остались один на один, их практически взял в кольцо отряд из восьмерых бойцов во главе с тем самым капитаном Дзараки, которого Хисаги, ещё будучи подростком пятнадцати-шестнадцати лет, умудрился без глаза оставить, и, казалось бы, кроме как приготовиться умирать, ничего более этим двоим не оставалось. Если честно, Старк усмотрел в этой встрече с тем самым капитаном некий дурной знак - прошло столько лет с той поры, как Шухей всадил ему в глаз остриё кусаригамы, прикрывая почти уже забитого капитаном до смерти Улькиорру... и снова судьба свела их, и снова свела в бою. Эх, подумал Койот, перезаряжая пистолет и с грустью подмечая, что пуль в нём осталось нет да маленько, и целесообразнее в данной ситуации было бы пристрелить Хисаги, а потом и себе пустить пулю в голову, чтоб живым врагам в руки не даваться, похоже, не суждено будет сбыться их отчаянному плану, который они разработали незадолго до начала этих схваток вместе с приезжавшим в их неприветливый край торговцем оружием, запрещёнными веществами и прочей противозаконной ерундой собственной разработки Киске Урахарой... - Да, мои дорогие, вы же должны понимать, что лучший способ разнести врага - это подорвать его сплочённость и целостность изнутри, - покуривая свою заправленную табаком с каким-то горчащим белым дурманом сигаретку, пристально смотрел мужчина на притихших руконгайцев, которые сейчас обдумывали его слова. Дурман явно был призван убрать хроническую усталость, что мучила Киске из-за постоянных недосыпов: торговля незаконными препаратами и оружием, беготня то от властей, то за нужными ему для дела ингредиентами и запчастями, производство уже разработанных и разработка новых вещиц разного рода делали своё дело, от бессонницы на бледном лице Урахары уже не синяки под глазами проступали, а танцующие по насыщенности рядом с чёрным тёмные круги. Несложно было догадаться, что табачок свой Киске приправил чем-то бодрящим: уже после пары затяжек речь его стала более связной, голос более живым, а свою неизменно носимую зелёную шляпу, что вечно прикрывала его серые глаза, исследователь-практик уже снял, разглядывая собравшихся около него кружком парней и мужчин из Рукона, что твёрдо настроились пусть и ценой своих жизней, но хотя бы попытаться добиться смены несправедливого строя в их краю. Зрачки Урахары ещё после пары затяжек расширились, предательски выдавая состояние гения-самоучки, но тот особо не переживал из-за этого: знал, что в этом кругу его никто не осудит, потому что все понимали - бесконечное бодрствование просто так, само по себе, поддерживаться не сможет чисто физически. И, не отвлекаясь на постороннюю ерунду, мужчина пригладил растрепавшуюся после снятия шляпы охапку удлинённых и чуть вьющихся на концах волос цвета соломы и заговорил: - Нам для полной победы нужен свой, так сказать, среди чужих. Нам нужен лазутчик, тот, кто будет знать все расклады врага, как свои собственные, нам нужны те, кто прикинется готовыми служить на благо Сейрейтея... и при этом будет докладывать обстановку нам сюда, так, чтобы мы могли атаковать первыми, чтобы мы били там и тогда, где и когда от нас этого никто ожидать не будет. Иначе нам так никогда этой войны не выиграть, вы все кончите в клетках или на плахе, мне опять придётся бежать чёрт те знает куда, и всё на этом. - Ты сам-то понимаешь, что предлагаешь, белобрысый? - изумлённо качал головой Кенсей, переваривая похожее на сумасшествие предложение светловолосого исследователя. - Ну, во-первых, это же риск какой... ежели даже и пойдёт кто из наших ребят прикидываться перебежчиком, пусть даже сначала и поверят им... потом-то, если вдруг всё вскроется... а такие вещи, сам понимаешь, рано или поздно всегда вскрываются... убьют же, да причём не просто убьют, а замучают перед смертью так, что смерть в бою раем покажется! - до того Мугурума был взволнован, что даже до конца мысли свои сформулировать не мог, постоянно прерываясь, жадно куря и то нервно ероша свою короткую жёсткую белую шевелюру, то дёргая себя за серёжку в проколотом ухе. - А, во-вторых, - теперь уста Кенсея тронула полная сарказма усмешка, - Киске, посмотри на нас и скажи: ну кто из нас годится на роль человека, которого возьмут в Готей?.. - Ну, во-первых, от белобрысого слышу, - беззлобно рассмеялся Урахара, пуская одно за одним кольца дыма, который был на порядок темнее дыма из сигареты Кенсея благодаря дурману в табаке исследователя. - Во-вторых, да, ты прав, если эта игра на два фронта вскроется, того, кто будет пойман на этом, казнят, причём очень жестоко, да, это риск... но не лучше ли быть тем, кто рискнёт один раз своей жизнью, но риск этот будет оправдан, риск этот даст победу, чем отдавать свои жизни в боях и в плену у готеевских, загибаясь под пытками и своего не добиваясь? А, кстати, насчёт человека, которого возьмут в Готей - прикидываться перебежчиком вовсе не обязательно. У нас же есть человек, что родом из аристократической семьи... С этими словами Урахара пристально посмотрел на Ннойтору Джиругу, высокого молодого человека с чёрными, как смоль, длинными волосами. Тот же, вызывающе усмехнувшись, поправил так некстати сползшую и чуть не обнажившую отсутствие левого глаза белую повязку и ответил: - Ну я догадываюсь, на что ты намекаешь, Киске... только вот думаю, едва мой батенька кровный меня в Готее увидит, он мне в тот же день башку-то и прострелит, и ничегошеньки из этого нашего коварного плана не выйдет. - Ты прав, - затянувшись покрепче, выдохнул Урахара вместе с тёмно-серым дымом. - Да и тебя слишком хорошо знают и помнят, на роль лазутчика ты никак не подойдёшь. К тому же, с учётом того, что твой родной отец не погнушался некогда тебя изуродовать, действительно, твоё появление в Готее может кончиться тем, что тебя оттуда вперёд ногами вывезут. Нет, я имел в виду другого нашего товарища, который у нас тоже благородных кровей... - Да понял я, - зевнул Койот, так и не дождавшись от Казешини обещанного кофе. Сказав, что сейчас забабахает себе и старому другу кофе с коньячком, ушастый плут, как частенько обзывал Старк высокого, худого и черноволосого брюнета с бирюзовыми глазами, коим и был чуточку остроухий от природы Казешини, смуглый поджарый мужчина ушёл куда-то с чайником и более получаса уже не появлялся. Наверняка коньячок приговорил да улёгся пузо на солнышке греть в ожидании посетителей шиномонтажа, прикрыл глаза Койот, словно заранее смирившись с предполагаемым положением вещей. - Ты же знаешь, что я с этой семейкой связи не поддерживал с той поры, как ушёл... - Значит, настало время связи эти восстановить, - туша свою полную дурмана сигарету, медленно произнёс Урахара. - Мне тут сорока на хвосте принесла, что твой крёстный Кёраку Шунсуй стал инвалидом после ранения во время битвы, и теперь передвигается только на коляске. На этом и сыграешь, объявившись, мол, любимого крёстного проведать захотел после того, как такие страшные новости узнал... Старк помрачнел. Признаться честно, крёстного ему было и вправду жаль - из всего своего семейства ладил молодой и горячий нравом Койот только с Кёраку, который, постоянно пребывая в умиротворённо-расслабленном расположении духа, при этом был одним из тех немногих, кто взгляды своего крестника разделял и тонко подмечал многие такие детали, которые от глаз прочих были попросту сокрыты. А Киске, взяв небольшую паузу после того, как заметил, что новости о состоянии здоровья Шунсуя Старка и впрямь здорово расстроили, продолжил: - И да, Койот, разумеется, отправишься ты не один. Тебе понадобится напарник, и на его роль я предлагаю назначить Улькиорру Шиффера. - Но почему он-то? - опешил Старк. - Киске, за каким чёртом так пацана подставлять? У него вся жизнь впереди, а ты его, по сути, на верную смерть отправляешь! Ладно я, мне уже смерть не страшна... его-то за что? - Он самый сдержанный и спокойный из всех наших молодых. Стало быть, сможет ради дела держать лицо даже в тех ситуациях, когда у любого другого нервы сдадут, и не выдаст себя и своих истинных намерений просто так, - отчеканил Урахара. - К тому же, его манеры отточены настолько идеально, что для него сыграть отпрыска семьи аристократов труда никакого не составит. Не то что, к примеру, тот же Гриммджоу, у которого мат все нормальные человеческие слова заменяет... Собравшиеся невольно прыснули, представив себе Джаггерджака, через цветастое "ёпт" рассказывающего о том, что он - последний потомок какого-нибудь вырезанного к чертям клана аристократов. Зрелище и правда обещало быть чертовски смешным и зверски неправдоподобным. - Кстати, - подметил Киске, пристально смотря на Старка, - тебе даже не составит труда придумать легенду, кто такой Улькиорра. Помнишь свою сестрицу Луричиё? - Как же не помнить, заноза этакая, - усмехнулся Койот. Заносчивая, дерзкая, но при этом всем сердцем любящая своего братца, она, по слухам, здорово переживала, когда тот из дома ушёл. Что ж, улыбнулся Старк, вспоминая свою зеленоглазую сестрицу, наверняка она хорошо по жизни устроилась - блондинка от природы, выросшая из крикливой симпатичной девчонки в редкостной красоты женщину, воспитанную в лучших традициях аристократов, она наверняка пришлась по вкусу лучшему жениху из наизнатнейшего рода, а теперь, поди, уже давно стала матерью целого семейства, полного очаровательных и забавных детишек её кровей... его фантазии о том, как же Луричиё, наверное, теперь хорошо и вольготно живётся, Урахара оборвал одним махом, негромко произнеся: - Она покончила с собой спустя семь лет, как ты из дома ушёл. Мало этого, она убила своего незаконнорождённого сына после того, как его отец отказался и от неё, и от него. Ушла из родного дома, забрав ребёнка, которого родила от аристократа, с которым спуталась... и больше не вернулась. Вообще, доказательств того, что она убила этого ребёнка, нет, нашли только тело самой Луричиё... как раз отменный шанс сыграть на том, что ты якобы обнаружил этого мальчика возле её тела, забрал его себе и вырастил. По возрасту Улькиорра как раз на роль сына Луричиё и твоего племянника подходит, ну максимум на пару лет постарше... - Да как ты смеешь?! - вскинулся Койот, вскакивая и размашистым движением отшвыривая прочь от себя плетёный столик, за которым сидел. - Обрекаешь Улькиорру на верную погибель, пытаешься выстроить какие-то схемы на смерти моей сестры и моего настоящего племянника... да ещё и знал обо всём этом и молчал, сволочь ты расчётливая?! - Молчал я потому, что смысла не видел тебе душу травить, зная, что к родне ты ни при каких обстоятельствах не вернёшься, - помолчав и переварив обвинения в жестокосердии и расчётливости в свой адрес, медленно заговорил Киске. - А насчёт того, что на смерти и прочих бедах твоих родственников я пытаюсь выстроить какие-то, как ты говоришь, схемы... Койот, пойми, на войне все средства хороши. А нам всем победа нужна уже здесь и сейчас, Сейрейтей берёт верх, и скоро весь наш квартал перережут, перестреляют да перевешают, а доля тех, кто выживет после этого всего, будет настолько незавидной, что живые будут завидовать мёртвым, я тебя уверяю. - Ладно, допустим, убедил, - тяжело дыша, Старк медленно опустился на своё плетёное кресло и замолчал, опустив голову так, что за вьющимися каштановыми волосами его вытянутого и чуть желтоватого лица не было видно. Правда, отдышавшись и внутри уже стыдясь своего неожиданного срыва, от которого даже вошедший с кофе в руках Казешини прифигел, решив не подходить к старому другу, пока тот в норму не пришёл, Койот с тяжёлой печалью во взоре посмотрел на сконфуженного и погрустневшего Урахару: - А как же Улькиорра? Может, к чёрту это всё, и не надо мне никакого напарника? Давай я отправлюсь в Готей в одиночку, да и будь там, что будет?.. - А может, ты не будешь взваливать на себя одного такое дело? - все аж встрепенулись, заслышав голос Улькиорры, который весь разговор своих товарищей слышал от первого до последнего слова, но сразу принять в нём участия не смог, так как ковырялся с пригнанной молодым аристократом иномаркой, приводя её в божеский вид после аварии, в которую тот попал по пьяной лавочке. - И да, - вытирая запачканные машинным маслом руки о покрытое буро-серыми разводами полотенце, криво ухмыльнулся Шиффер, - Койот, хорош уже видеть в нас пацанов каких-то пугливых, мы уже давно не та мелочь, какою были, когда ты в нашем кругу появился. Мы выросли давно, и, думаю, любой из нас был бы только рад даже жизнью своей пожертвовать, лишь бы эта чёртова война между нами и аристократами прекратилась, мы добились бы своего, и руконгайцев наконец-то за людей признавать начали бы! Так что я даже мнения твоего спрашивать не буду, на дело, которое Киске предлагает, я согласен подписаться целиком и полностью... нашим только надо всё объяснить. Не хочу просто, когда мы неожиданно пропадём, чтобы нас с тобой за предателей потом посчитали, увидев в форме готеевцев. На том и порешали. Правда, Койот даже сегодня, на этой ярмарке вздрагивал, когда вспоминал, как отреагировал Шухей на такие новости. Обычно сдержанный и всегда находящий слова поддержки для друзей даже в самых непростых ситуациях, в этот раз Хисаги словно с цепи сорвался - кричал, психовал, матерился и даже несколько раз двинул с кулака по стене, словно иных способов доказать товарищам свою точку зрения у парня уже не оставалось. Сначала Шухей кричал, что вся эта идея с отправкой лазутчиков в Готей - чистой воды самоубийство, потом начал настаивать, чтоб в Сейрейтей отправили его одного, что двоих в строю врага будет явно многовато, что смертника и одного хватит... - Я что-то не пойму, Киске, - хмуро посмотрел на прикрывающего глаза шляпой исследователя Шухей, машинально вытирая кровь с разбитой руки о собственные джинсы, - а что, я разве не сойду на роль потомка аристократов? Я что, по-твоему, настолько на быдло похож, что тебе кажется лучше отправить Улькиорру в Готей? Почему его ты считаешь более достойным отправиться на смерть в этом гадюшнике, чем меня? - Шухей, - устало вздохнул Урахара, качая головой от того, насколько же рьяно этот молодой руконгаец пытается взвалить на себя тяжкую ношу своих товарищей, лишь бы только от верной смерти их уберечь, - я предполагал, что ты так отреагируешь, что ты будешь всеми силами стараться сделать так, чтобы на риск шёл только ты один, а остальные остались живы-здоровы и жизнями своими ради общего дела не рисковали. Но... пойми, один человек не спасёт целый мир, как бы ни старался. Одного Улькиорру в Готей я бы ни в коем случае не отправил, ведь только через Кёраку Шунсуя можно сейчас туда попасть, а Кёраку - родственник Койота, так что без Койота тут никак... - Хорошо, - вскинулся Хисаги, - отправь туда с Койотом меня! Почему Улькиорра должен подставляться?.. Какая разница, кого выдавать за сына покойной сестры Койота, земля ей пухом?.. - Такая, - сузил серые глаза Урахара, откровенно устав спорить с упрямцем Хисаги, проявлявшим редкостную твердолобость в своей жажде отвести друга от беды и самому подписаться на самоубийственное мероприятие, - что ты, если ты не помнишь, оставил капитана Дзараки без глаза несколько лет назад, и тем самым примелькался ему настолько, что, появись ты в Готее - и тебя будет ждать то же самое, что и Ннойтру, если ему вздумается порог казарм Готея перешагнуть! - Я, наверное, здорово тебя удивлю, - хлёстко парировал Шухей, исподлобья глянув на возмущённо зафыркавшего Киске, - но в тот день, когда я оставил Дзараки без глаза, я как раз-таки Улькиорру и прикрывал... или ты хочешь сказать, что он ему ну ни капельки не запомнился?.. - По крайней мере, если даже при виде меня Дзараки и начнёт что-то вопить, - Киске и Шухей аж встрепенулись одновременно, когда в гараже, в котором они и затеяли весь этот разговор, показался обречённо-готовый ко всему Улькиорра с бутылкой пива в руках, - я смогу откреститься тем, что он меня якобы с кем-то путает. У тебя же, - откупорив бутылку с хлопком и уставившись на то, как холодный дымок затанцевал возле стеклянного горлышка, Улькиорра с ходу пресёк все дальнейшие возражения Хисаги, - сто процентов так отделаться от Дзараки не получится, тут Киске прав. Так что хватит пытаться защитить весь мир, Шухей. Я благодарен тебе за то, что ты спас меня в тот день, и теперь моя очередь делать своё дело. Даже если меня убьют в Готее - знай, ты не зря меня спас, а ради того, чтобы мы с Койотом сделали свой маленький шаг к нашей общей большой победе. - Да иди ты, - раздражённо выпалил Шухей и, закурив, быстро вышел из гаража прочь. - Ему тяжело будет принять это, - тронул приложившегося к пиву Шиффера за плечо помрачневший Урахара. Время шло, и единственное, с чем не определились замотанные бесконечной работой, боями, поборами и забастовками руконгайцы - когда конкретно они отправятся в Сейрейтей прикидываться жаждущими службы аристократам воинами. Но сама судьба подсказала Койоту и Улькиорре ответ в тот день, когда Ренджи, Кенсей и Ямми организовали очередную волну восстаний, и Готей незамедлительно отреагировал на это вводом войск и началом жестоких и кровопролитных битв. Вышло так, что Койот и Хисаги оказались загнанными в угол восемью готеевцами, и Шухей начал отталкивать Старка в тесноту руконгайских подворотен, пока аристократы не разглядели его лица и не навредили ему. - Проваливай отсюда, уйдёшь этими ходами, - отрывисто зашептал Хисаги, пятясь назад с нацеленными остриями на противников кусаригамами на цепи и заставляя Койота невольно отступать в темноту криво понастроенных и здоровски замаскированных ходов кварталов Рукона. - Раз уж ты собрался идти сослуживцем этих псов прикидываться, нечего тебе лишний раз лицо своё светить перед ними. - Но... а как же ты? - щёлкнул Койот затвором пистолета, решив плюнуть на всё, но в беде Шухея не бросать. - Пошёл вон, я тебе сказал, - процедил Шухей, запуская в непроизвольно дёрнувшегося Койота острый серп на длинной цепи. Лезвие камы просвистало мимо лица вздрогнувшего Старка, и тот был вынужден отступить ещё на несколько шагов, чтобы оружие как-то странно побледневшего Шухея не полоснуло его по лицу. А Хисаги сжал рукояти своих серпов, да так резко, что аж костяшки на окровавленных пальцах побелели, и сипло произнёс: - Чеши уже отсюда, Койот, я ж долго против этих шавок не продержусь. Горько вздохнув, Старк протянул Шухею пистолет, на что тот лишь головой мотнул со словами: - Не надо мне огнестрела, чтоб я пару-тройку подстрелил, а остальные за тобой ринулись в погоню. Мне подраться с ними надо так, чтобы они, даже если меня и заловят, о погоне за тобой уже не думали... чтоб вообще забыли, что со мной кто-то был. Теперь, вспоминая всё это и пытаясь ещё как-то успокоить Улькиорру, явно подломившегося духом при виде их друзей измученными, еле живыми, израненными и в клетках на цепях, Койот почувствовал, как слева за грудиной начинается болезненное жжение, во рту неожиданно расцветает пышным цветом такая жестокая сухость, от которой даже язык с трудом ворочается, складывая невнятные звуки в бессвязные слова, а воздуха вдруг становится так мало, что сколько ни хапай его с отчаянным исступлением, сколько ни хватай его ртом - надышаться и прийти в себя всё равно не получается. - Посмотри, кто там, - дёрнул друга за рукав формы Улькиорра. Теперь парень, окончательно разбитый и сломленный тем, что практически все дорогие ему люди попались в лапы зверствующим воякам Готея, казалось, будто бы чуточку воспрял духом: да, в зелёных глазах его ещё стоял туман неизбывной мертвенности и жгучей печали, но тронутые тонким шрамом после недавней потасовки со своими новыми сослуживцами уста уже ожили в лёгкой, едва заметной, но такой искренней улыбкой, что Койот не мог не повернуться, чтобы посмотреть, чьему же появлению так обрадовался Шиффер. В груди у Старка зажгло ещё сильнее, он даже непроизвольно прижал сжавшуюся в кулак руку к месту, где болело сильнее всего, но замер, не в силах и слова молвить. Держа под руку симпатичную фигуристую рыжеволосую девицу в белом платье и удлинённом фиолетовом пиджаке, на них с Улькиоррой во все глаза вытаращился Гриммджоу. Какой-то потрёпанный, словно недавно огрёб от кого-то, затравленно и с ужасом взирающий на своих товарищей в клетках, бледный, как смерть... но живой Гриммджоу. Похоже, Джаггерджак тоже их заметил - застыв, как памятник во славу самого себя, он разрывался между желанием броситься к оставшимся в живых и не угодивших на продажу друзьям и жестоким пониманием того, что, коли уж стоят они перед ним в форме служащих Готей-13, стало быть, своё смертельное задание они уже отправились выполнять, а, значит, теперь и словом с ними просто так не перекинешься, чтобы своих товарищей раньше срока не выдать... но в глазах его и невольной, полной горького отчаяния и радости за то, что его друзья нашлись живыми, улыбке такой ураган всего был, что только слепой бы не дрогнул сердцем, потому что просто этого увидеть не сумел бы. - Живой... кошак... - Койот сказал это тихо-тихо, чтобы, кроме стоящего рядом Улькиорры, никто его не услышал. Но улыбка сама против его воли коснулась его лица, и на миг Старк даже смог нормально вздохнуть. Одёргивая себя напоминанием держать себя в руках, Койот поспешил отвернуться от Гримма, и в сердце заболело ещё сильнее. Когда следом за Ренджи выкатилась клетка с последним пленником, Койот аж закашлялся, чувствуя, что стоять этаким безразличным ко всему истуканом становится всё сложнее и сложнее... нет, уже почти невыносимо, чёрт бы побрал всё это! Последний пленник уже даже не сидел, в отличие от всех предыдущих. Лёжа спиной ко всем с обмотанными сзади цепью руками с мешком на голове, он даже не реагировал на выкрики из толпы и тычки от охраны, когда кто-то из особо ретивых стражей пытался расшевелить несчастного, просовывая между прутьями стальной решётки запрятанные в ножнах мечи или длинные стальные прутья. Ноги его также были стянуты цепями, но, глянув на этого бедолагу, нетрудно было догадаться, что встать или хотя бы присесть он не может не только из-за оков. По всему торсу, по рукам и спине полуобнажённого парня змеились, вились и ползли настолько уродливые и глубокие порезы, что даже всякое видывавшие бойцы Готея ошалело вздрагивали при виде этой паутины страшных ранений. Такое ощущение было, что последнего из приговорённых к продаже перед продажей решили изрезать вдоль и поперёк, потом как следует всё это расковырять, потом поджечь края расползшихся и кое-где начавших гноиться ран, потом хорошенько потоптаться по тому, что получилось, а потом ещё и зверски избить и без того еле живого руконгайца. - Суки... - Улькиорру затрясло, и даже он со своей хвалёной выдержкой не смог оставаться спокойным. Где-то недалеко, по другую сторону клеток, залихорадило Джаггерджака. Он выкрикнул что-то матерное с таким надрывом, что казалось, что он в одну секунду окончательно с рассудком распрощался, сжал кулаки и готов был уже накинуться на сомкнувших ряды стражников, пока ехала клетка с его младшим братом... но, буквально повиснув на нём и вцепившись в ворот и рукав его порванной и окровавленной после стычки с Дзараки чёрной рубашки, та рыжая девушка, что была с ним, буквально оттащила его в сторону, Койот ещё успел это увидеть перед тем, как в глазах его стало предательски темнеть. Чёрт, в третий раз хватаясь за сердце и от резкой боли в груди сгибаясь впополам на глазах у своих новых сослуживцев, припал на одно колено побледневший Койот, да ему даже не надо было читать табличку с именем последнего пленника, чтобы узнать парня, что валялся сейчас на полу своей клетки, загибаясь в цепях. Ему не надо было, чтобы стражники снимали с его головы обагрённый его кровью холщовый светлый мешок, который пока скрывал его лицо от прочих... Он и так узнал того, кто, похоже, смог прикрыть его побег лишь ценой своей свободы. А ещё, понял вдруг Койот, чувствуя, что в груди стало невыносимо больно, руки и ноги как-то странно онемели, воздуха вокруг будто в один момент вовсе не осталось, а перед глазами встала непроницаемая чёрная пелена - кажется, сегодня он на своей шкуре начал узнавать, что такое сердечный приступ.