Forgotten but not Forgiven

— А вам такая информация зачем? — паренёк за стойкой ресепшна недобро покосился на Мастейна. Дэйв закатил глаза. — Я не могу вам об этом рассказать, извините. Наверное, действительно опрометчивым шагом было в открытую спрашивать, в какой номер заселили Кирка, но иных способов разведать это, не прибегая к слежке, не используя метод научного тыка и не вызывая подозрений внутри группы, Дэйв не видел. Второго ему уже хватило: он минут десять стучал в апартаменты, в которых они ещё позавчера репетировали репертуар, чтобы вдруг узреть перед собой жутко злую пышнотелую француженку в леопардовом белье. Только от неё он и узнал, что бывшего заселенца по какой-то причине куда-то перекинули, и спасибо ещё, что она с ним объяснилась, а не просто послала его куда подальше... Без этого, впрочем, тоже не обошлось. — Слушай, а зачем ты здесь сидишь, если информацией никого снабжать не собираешься? Юноша за стойкой посмотрел на него с вызовом. Он, смазливый, с выщипанными бровями, темноволый, кареглазый, явно испанец, — на бейджике рдело красноречивое «Хуан Рамирез», — будто имел на Дэйва зуб. По выражению его лица можно было понять, что он направил бы Мастейна куда надо, будь на его месте хоть кто-нибудь другой. — Я уполномочен не выдавать таких данных посетителям, которых сочту подозрительными. Дэйв опешил. — И чего во мне, позволь поинтересоваться, подозрительного? Я не пьян, без наркотиков, без оружия... — Ещё не факт. И потом, именно вас я считаю своим долгом к мистеру Хэмметту не пускать. У меня на то есть все основания, — он откинулся на спинку кресла, достав из-под бортика стойки кружку с кофе. — Подозрительно для меня как раз то, что вы к нему так ломитесь. Если учесть вашу давнюю вражду... Мастейн прикрыл глаза рукой. Вражда, может, когда-то и была, но сейчас её поминать было некстати: ничего такого он выслушивать не хотел, равно как Хуан не желал остановить свой вдохновенный монолог: — ...поскольку вы в прошлом неоднократно ему угрожали... — ...между вами, мне достоверно известно, однажды случилась драка... — ...ваши инсинуации по поводу его девушки... — Хватит! — Мастейн был зол. Нет, не так; вмиг потерянная надежда понять, что стало причиной его амнезии, почти бессонная ночь, тревожные подробности о Джеймсе и два следующих один за другим разноса в пятом часу утра, которые ему устроили буквально первые встречные люди, компилировались не просто в злость — в ярость, потому из всех способов заткнуть незадачливого вахтёра он выбрал самый эксцентричный: — Господи, какими остолопами бывают фанаты! Это же очевидное прикрытие! Ну ты только подумай: вот Мастейн, карикатурный мудак, и вот Хэмметт, карикатурный заложник положения. Кто в восьмидесятых заподозрил бы, что они спят вместе? Хуан ошалело на него уставился, так и не донеся кофе ко рту. — Это сейчас такой сценарий типичен, но тогда... Тогда это было воплощением конспирации, — он перешёл на размеренный, назидательный тон. — Хотя даже в те годы я считал это слишком явным, но, знаешь, он настоял. «Нет, Дэйв, мы не можем после истории с твоим увольнением свободно гулять за руку», — говорил он мне. А я... Разве я многого хотел?.. Это ведь я стал заложником своего имиджа, понимаешь? Собирался съехаться с ним, завести какую-нибудь мелкую собачонку и жить счастливой, спокойной жизнью, но медийностью в угоду этому пришлось бы пожертвовать... — внезапно Мастейн перешёл на шёпот: — Я и сейчас-то к Металлике присоединился только потому, что подвернулась возможность побыть с ним вместе, и тебе, мелкий паршивец, я её испортить не позволю. Из дрожащей руки Хуана вот-вот выскользнула бы кружка. — Получается, когда вы заявляли, что спидозные гомики-испанцы портят генофонд Америки, это всё было... только для имиджа? — Я такое говорил? — Дэйв поморщился. Что ж, ему следовало привыкнуть к тому, что день за днём он будет слышать о себе всё больше нелестного. — Если и да, то точно только ради него. Знаю, это низко, но без таких радикальных высказываний я бы в своё время остался с голым задом. — Понимаю... — Хуан сменил презрение на участливость. Дэйв с затаённой опаской отметил, что он как-то слишком уж потеплел, и улыбка у него сделалась какая-то странная... — Сейчас, — он вытащил из органайзера мелкий квадратный лист бумаги и быстро что-то на нём начиркал. — Но только с одним условием... Он протянул Дэйву чёрный маркер. На автомате схватив его, Мастейн простоял в ступоре около минуты. Он никак не мог понять, чего от него хотели, пока вдруг не раздался возглас: — Распишетесь?.. — Хуан расстегнул рубашку, наскоро стянув её с плеч и оставив болтаться в районе ложечки. Под ней у него, благо, была майка; через неё Дэйв увидел, что у него проколоты оба соска. — Пожалуйста. Он провёл пальцем над правым соском. Мастейн, вздохнув, вытянул из кармана своих джинсов удостоверение и, пару раз воспроизведя роспись в воздухе, перенёс её на майку в указанном месте. — Спасибо, — Хуан протянул ему лист. — Тут номер и часы уборки... ну, чтобы на горячем не застукали. Дэйв кивнул. Отчего-то он пребывал в смятении такой степени, что лицо его напоминало по своей выразительности кирпич. — Что ж... Бывай, парень. Он развернулся и направился к лифту. На должном отдалении от Хуана его отчего-то крупно затрясло... Не пожалеет ли он потом об этом? Впрочем, тут и думать было некогда, а сделать что-то было надо... Кирк отмечал, что ему был свойственен такой подход, равно как и импульсивность, и некоторая эксцентричность. Правда, Мастейн, услышав об этом, никаких эмоций не испытал: не казалось ему, что эти его черты могут хоть на что-то значительно повлиять. — Зря... — пробормотал он. Но жалеть времени особо не было: кабинка лифта уже оповестила его лёгкой трелью о том, что он на нужном этаже. Из дверей он вылетел так, будто лифт его выплюнул. Очень не вовремя вспомнилось, что проспал он всего ничего, что ночью на его нервах сыграли, как на гитарных струнах, а потом ещё утром, и ещё, и ещё... Ноги подкосились. Зря он так резко выбежал: голова заболела, и вокруг всё закружилось, и водоворот событий вот-вот разорвал бы его на куски. Это спиральное вращение, на первый взгляд понятное, но на деле непредсказуемое, — никогда не знаешь, какой размах обретёт следующий виток, — мотало его с такой скоростью, что от этого вполне ощутимо тошнило. Впервые ему стало жаль, что нельзя притормозить ход времени и дать себе расслабиться. Мастейн остановился, привалившись боком к стене возле двери, номер на которой повторял аккуратно выведенные цифры на смятом в его руке листе; он ещё не был готов войти, но уже постучал и заодно чертыхнулся себе под нос. — Хэт, твою мать, я сплю! Сплю, понимаешь?! Если тебе нужен собутыльник, готовый патлы подержать, или страшненькая низенькая подружка на очередную свиданку, или хер знает кто ещё — проваливай с такими запросами к Ларсу, ясно?! — голос Кирка был приглушён подушкой, но даже от этого свирепости в нём меньше не становилось. Дэйв замер. Об этом он, конечно, не подумал... Должно быть, сейчас был шестой час утра. До завтрака оставалось всего ничего, и Хэмметт изо всех сил пытался уснуть хоть ненадолго, чтобы, верно, смирить головную боль и чуть освежить общий свой вид. С сожалением Мастейн отметил про себя, что ничего у него уже не получится. — Ты что, с ума сошёл? Стал бы Джеймс стучать? — спросил он, не желая извиняться за беспокойство, но в то же время очень о нём сожалея. — Чёрт, Дэйв?.. Что сподвигло тебя припереться ко мне в такую рань? — голос стал звонче. Хэмметт, судя по всему, сподобился оторвать голову от подушки. — Честно?.. У меня обвал по всем фронтам. Крупные неприятности... И серьёзный разговор, — внезапная волна усталости вдруг лягнула его в живот, заставив согнуться едва ли не пополам. — Мы с тобой разошлись по комнатам четыре часа назад, а у тебя уже неприятности?.. Ты их даже во сне наживать умудряешься? — в вопросе не было издёвки; Мастейн даже сам вдруг удивился тому, как быстро эта ураганная событийная спираль описала новый оборот. — Я не то чтобы спал... Если тебе от этого станет легче. Я занялся делом, и Дэвиду позвонил... — И он тоже не спал, да? — Дэйв издал утвердительное мычание. — Все вы там больные. Нет бы отдохнуть и разрешить ситуацию утром... Слушай, ты так и собираешься орать через дверь? Не то чтобы я желал оповещать весь коридор о наших с тобой делах. Мастейн несколько секунд сверлил взглядом пол. Потом, когда до него внезапно дошёл смысл сказанного, он опустил ручку — отчего только Кирк держал номер открытым? — и вошёл, в конце коридора завидев босые ступни, вытащенные из-под одеяла. Он снова неконтролируемо быстро ринулся вперёд, едва успев сообразить запереть дверь, и, достигнув цели, против воли повалился на кровать в ногах у Кирка. Тот не удивился и даже не вздрогнул. — Хорошо, Дэйв, давай краткий обзор, — Кирк сидел на постели, с усердием потирая и без того припухшие красные веки. Спал он без майки; после недавних событий Мастейн решил, что так даже лучше. — Джуни распорядился выкинуть мою банку... Я её не помню, но он уверял, что она с диодом и вообще подозрительная. Я думаю, что память потерял как раз из-за неё. Эти придурки вообще всё из моего офиса вышвырнули... Но банка... Я когда узнал, у меня истерика случилась. А потом, на прогулке по случаю, я на живот Джеймса посмотрел, следы увидел, и вспомнил... И понял, что следы от сигареты. Ему совсем херово. А ещё он меня на препати пригласил, а я отказаться не смог. А идти не хочу. И ещё не так давно француженка в твоём бывшем номере угрожала отрезать мои яйца и наклеить их мне под нос. Ты знал, что я неплохо понимаю французский?.. Я вот не знал. Хэмметт не поднимал на него взгляда, только слушал и кивал. Казалось, он не понимал, — и не стремился понять, — о чём так вдохновенно вещал Дэйв. Только после окончания его монолога Кирк спросил: — Это — всё? — Нет, — Мастейн решил быть с ним откровенным, раз уж Кирк согласился его выслушать. — Ещё парень со стойки регистрации теперь думает, что мы спим вместе. Зато он мне твой номер дал... — поспешил оправдаться он, но Кирк успокоил его, приложив палец к своим губам и легко на него подув. — Поверь, это меня волнует меньше всего. Кажется, до этого он думал, что я сплю с Ларсом, а ещё раньше, как впервые нас здесь увидел, решил, что Джеймс неровно ко мне дышит. Представь себе, предложил нас в смежный номер заселить... Господи, какими остолопами бывают фанаты, — на этой его фразе Дэйва передёрнуло. Почему-то от Кирка, который всё не поднимал на него взгляда, это не укрылось: — Да не парься ты. Если тебе так будет легче... короче, просто считай, что пришла твоя очередь. Он даже ухмыльнулся; косая улыбка самым краешком губ выглядела неестественно бодрой на его сонном лице. Дэйву от неё стало не по себе. — Но... Я ему это подтвердил, — признался он с таким лицом, будто готов был сию минуту взойти на плаху. — Без проблем, — тут же отозвался Кирк. Мастейну сделалось ещё хуже. — Ты лучше расскажи мне, что там за банка с диодом была? Дэйв не знал, но пытался, причём долго и очень усердно, и чем больше от него слышал Кирк, тем выше поднимал лицо от рук, при этом не моргая и даже, кажется, не дыша. — Ты серьёзно? Комиксов начитался, что ли? Банкой ему стёрли память, как же, — отвесил он, выслушав попытки Мастейна описать устройство. — Может, тебя ею просто по голове огрели? У меня ещё в Сан-Франциско знакомый боксёр был, который после пропущенного в лоб своё имя едва вспомнил, так что... — Нет же, ты не понимаешь. Я точно уверен, что эта банка стала всему причиной, причём куда менее... традиционным способом. Джуни подозревал, что в ней был какой-то наркотик, — начал было Дэйв, но Кирк едко его перебил: — Это многое бы объяснило, — он подвинулся ближе к своим согнутым коленям и обнял их руками. — Может, у тебя просто передоз был? Дэйв коротко мотнул головой. — Знаешь, почему он не смог подтвердить своих подозрений? Банка эта без крышки, даже без единого шва, будто литая, и отверстий в ней никаких нет. Только один этот злосчастный диод и маленькая неглубокая впадинка, в которую и иголку не просунешь. Не передоз это был, понимаешь? Хей?.. Выглядишь так, будто тебе... жаль это слышать?.. Кирк и правда помрачнел лицом. Ладони его потирали голые лодыжки, то и дело нервно постукивая по ним пальцами. — Так и есть. Я не люблю всё усложнять, Дэйв, и потому самая простая причина всегда кажется мне истинной. Да и в твоём случае запутывать всё ещё больше нельзя: мы и так ничего не знаем, а при таком подходе вообще с мёртвой точки не сдвинемся, — он подпёр подбородок кулаком и посмотрел Дэйву прямо в глаза. — Пойми, не нужно плодить всяких сущностей вроде банки со зловещим диодом, стирающим память, чтобы понять, как ты схватил амнезию. Есть множество вариантов во много раз вероятнее: может, ты до этого слишком много героина употребил, а потом просто рухнул с первой попавшейся под руку штуковиной, или перепил и упал, или... — ...или головой об стену побился. Или Джуни съел мне как раз ту часть мозга, в которой хранилась память о пережитом, — Дэйв фыркнул, вглядевшись ему в самые зрачки. — Знаешь, я бы, может, даже с тобой согласился, но как при всём этом объяснить, что ровно за час до этого я принёс эту банку, а после того, как закрылся с ней в кабинете, ослеп на один глаз? Кирк потёр виски пальцами. — Я более чем уверен, что вариантов превеликое множество, но сходу ничего, пожалуй, не придумаю. Мой мозг обесточен, понимаешь? Я просто хочу спать. Взять и с размаху растечься лицом по подушке, — теперь он начал растирать нижние веки. Дэйв виновато уставился куда-то сквозь него. — Я тоже, но... — внезапно он вспомнил, о чём хотел поговорить подробнее. — Ты знал, что Джеймс тушит об себя сигареты? Хэмметт замер, как был: с пальцами, едва касающимися глаз, чуть приоткрытым ртом и растерянным взглядом. — Знал. И Ларс знал, но первым узнал Джейсон, — прочитав на лице Дэйва удивление, он пояснил: — У них... странные отношения. Я сказал бы, что Хэт к нему в какой-то степени привязан; без романтики, конечно, в более платоническом ключе. Они как братья, которые постоянно препираются, но на деле могут ужиться куда лучше, чем сами думают. Джей его ограничивает... в хорошем смысле слова. Хэт держит перед ним лицо и творит не так много херни, как когда его нет рядом, а Джей его просто уважает и — самую малость — боготворит. Ну, знаешь, как и всегда, когда преданный фанат вдруг становится членом любимой группы, — Кирк беззлобно усмехнулся. — Это круто, конечно, но если вы все знали, почему никак ему не помогли? Дэйв, до этого лежавший на животе, повернулся на бок, неотрывно смотря Хэмметту в лицо. — То, что я собираюсь сказать, наверное, прозвучит очень цинично, но ты не возмущайся сразу. Просто попытайся вникнуть, хорошо? — Мастейн с серьёзным видом кивнул. — Хэту нельзя помочь, потому что никакой помощи он сам не хочет. Он делает из себя драматического персонажа, и ему это определённо доставляет некоторое удовольствие, — не спорь, ты не помнишь, а я с этим с восьмидесятых справиться пытался, плавал, знаю, — потому он не стремится это прекратить. Ему нравится подыгрывать образу обиженного жизнью мальчишки, и — не подумай, что я его осуждаю, просто прими это как факт — этим образом он никогда не преминёт воспользоваться. Вот знаешь, почему ты согласился с ним выпить? — Дэйв приоткрыл было рот, но Кирк оборвал его не успевший начаться монолог. — Нет, не потому, что хотел наладить отношения или перепробовать двадцать видов пива, а потому, что он умело надавил на жалость. Может, и не словами, но самим своим внешним видом: наверное, подошёл весь помятый, на ногах едва стоял и вообще?.. — И вообще, — согласился Дэйв с грустью в голосе. Слышать такое о Джеймсе, человеке, который на вид был так прост, что его никак не получалось всерьёз заподозрить даже в самой незначительной хитрости... Ему сделалось как-то гадостно, хотя он и не осуждал, и даже в некоторой степени его понимал; это была гадливость за себя самого, такого слабовольного, согласившегося поучаствовать в намечавшейся пьянке. — И что с этим со всем делать? — Просто не воспринимай его всерьёз. Я не говорю, что он не страдает, — этим он занят всегда, у него такая натура, — но следует понимать, что свои заслуги в этом деле он склонен преувеличивать. Будь с ним твёрже, стой на своём, упирайся, матерись; в общем, веди себя так, как вёл бы прежний ты. Когда перестанешь покупаться на его перформансы, он начнёт воспринимать тебя серьёзно, а до тех пор будет тобой вертеть, как сейчас вертит Ларсом. После этой внушительной тирады Кирк, видимо, до конца осознал, что последняя надежда вновь уснуть безвозвратно утеряна, и принялся потягиваться, щёлкая суставами. Дэйв смотрел на него совершенно растерянно. — Но сигареты... Это ведь очень серьёзно, — поделившись опасением, он откатился почти на край кровати: Хэмметт вытянул ноги и закрутил ступнями; его сухожилия напряжённо трещали. — Это всё не более чем фарс. Не скажу, что эти его увечья вообще ничего не значат, но они — в большей мере инструмент привлечения внимания, чем какая-то действительная стигма. Да и, я думаю, не случайно они именно на животе: вот руку сигаретой жечь больно, а там — вполне терпимо. Дэйв помрачнел. Кирк, перестав щёлкать и трещать, принялся хрустеть пальцами. — Слушай, если ты так хочешь ему помочь, перестань стелиться ему под ноги. С ним нужно быть пожёстче, иначе его не проймёшь. Вот на этой препати и начни хватать его ежовыми рукавицами, и прямо сразу за зад, чтобы он уже от тебя не отвертелся, — Хэмметт понимающе вгляделся ему в лицо. Сразу после, однако, взгляд его стал оценивающим, и охватил на этот раз его всего. — И приведи себя в порядок. В конце концов, в люди выходишь. Дэйв отмахнулся. — Чёрт с ними, с людьми. Я же не глэмер, чтобы на рядовую пьянку тащиться при полном параде, — он улыбнулся. Вспомнил своих незадачливых коллег по цеху, этих любителей начёсов, лака, подводки и лосин; почему-то это его очень позабавило. — Ты, кажется, напрочь забыл правила звёздной кухни. Ты идёшь туда не просто выпить и закусить — ты торгуешь лицом, — Дэйв на этих словах весь сморщился. — Учти, там соберутся все местные папарацци, и твою рожу фотографировать будут чаще, чем Эйфелеву башню. Да и фанатов, которые захотят с тобой сфотографироваться, тоже будет навалом, в этом не сомневайся, — Хэмметт чуть улыбнулся. — Словом, ты будешь позировать, жать руки и нахваливать паршивое крафтовое пиво. Будь паинькой, Дэйв: после того форс-мажора нам очень, очень нужны все эти люди, а более всего прочего — их расположение, иначе мы так и не перестанем терять деньги. — Буду, — понуро согласился Дэйв. Пожалуй, ему и правда стоило восстановить товарный вид: мысленно он уже нежился в пенной ванне, ежесекундно задрёмывая. — Ладно, пошёл я марафет наводить. Он еле сумел оторвать себя от манящей мягкой постели. Сонливость грозила по пути припечатать его к полу, но он решил, что всё-таки может ещё ей сопротивляться. — Давай. А я пока, пожалуй, наведу некоторые справки... — пообещал Кирк ему вслед и относительно бодро двинулся к телефону.

***

Дэйв долго ждал момента, когда водоворот событий, вопреки всем законам физики, выплюнет его на поверхность, в спокойную заводь, и вот, наконец бурное течение событий будто сделало ему поблажку, приостановив свой бег; мир за дверьми ванной комнаты просто перестал существовать, а сам он удовлетворённо улыбался, блаженно жмурился и время от времени возвращался к некоторым гедонистическим проблемам, — регулировал температуру льющейся из отделанного под состаренное золото крана воды, оглаживал пальцами каждое полотенце в большой стопке, сваленной на маленький стул по правую сторону от него, выбирая, каким из них промокнуть свои кудри, чтобы те не распушились, а после с большим удовольствием возвращался к дегустации ароматов многочисленных гелей, шампуней и бальзамов, выставленных в стройный ряд на левом бортике ванны. Никогда ещё на своей короткой памяти он не был так расслаблен. Из мыслей его выветрился всякий негатив, и он, пока наслаждался теплом воды, решил даже развлечь себя нехитрой игрой в ассоциации. Запах линейки уходовых средств в нежно-голубых бутылочках он сразу ассоциировал с Эллефсоном: пахло чем-то льдистым, и аромат казался резковатым, если только намеренно к нему не принюхиваться, — вот тогда уже он раскрывал в себе приятные ментоловые нотки и какой-то нежный цитрус. Жидкости из бежевых баночек пахли старушачьим кремом, и потому их он решил сравнить с самим собой, противным, по словам окружающих, и старым, — уже по собственному мнению. Золотистые бутылочки содержали в себе что-то приторное: композиция их сладкого аромата явно совмещала в себе пачули, лаванду и ваниль. Запах походил на человека, цепляющего на себя без разбора все модные шмотки сезона; на человека, следующего всем популярным веяниям разом; на человека, который умеет выстроить привлекательный фасад, скрыв себя за ним, — пожалуй, на крайне озабоченного имиджем группы — равно как и имиджем собственным — Ларса. От следующего раунда игры Мастейна отвлёк внезапный, как гром среди ясного неба, стук в дверь. В его разомлевшем теле начало вновь обозначаться напряжение. Несколько секунд поразмыслив, кто мог бы к нему сейчас притащиться, он вопросил: — Кирк, какого чёрта? Понимаю, я к тебе сегодня крайне бесцеремонно ворвался, но к чему мне уподобляться?.. — Совсем сдурел? Кирку-то ты на кой хер был бы нужен? — высокий голос из-за двери заставил Дэйва непроизвольно напрячь все мышцы разом. Ларс... «Помяни», — пронеслось у него в голове. — А тебе на кой?.. И вообще, какого чёрта ты делаешь в моём номере? — Мастейн, услышав щелчок опущенной ручки, едва не завизжал. — Ты очень кстати забыл запереть дверь, — Ульрих просунулся в щель меж дверью и косяком; обнажил верхний ряд зубов, белых, как ванная плитка, и неестественно, зловеще поблескивающих в свете лампы. — А у меня к тебе, собственно, много дельных деловых дел, — он радостно взмахнул зажатой в руке папкой с документацией, подмигнув ему. Всего три фразы разрушили ту умиротворяющую атмосферу, которую Дэйв выстраивал вот уже почти три часа... Он взвыл. — Пошёл вон! — Мастейн готов был метнуть в него полотенце, но под руку ему попалось как раз ворсистое из микрофибры, которым сподручнее всего было формировать чёткие, без пушка, завитки из копны мокрых волос, потому на половине жеста он решил воздержаться. — Ты меня совсем в покое не оставишь? — Не в это время, — ликующая его улыбка была в оказанном на Дэйва воздействии подобна двум пальцам, резко просунутым в глотку, — с шести утра до восьми вечера ты официально собственность нашей, если позволишь выразиться, лавочки. Скоро у нас концерт, ты понимаешь, нам нужен был ажиотаж, вот наши менеджеры и пустили слушок, что ты вернулся, а мы и приняли. Фанатов это здорово воодушевило, и они уже страсть как хотят тебя видеть, только вот... — Что? — после пары секунд молчания Дэйв насторожился до предела. — В семье, конечно, не без урода, но... Пардон, не то хотел сказать, — только сейчас Мастейн заметил, что Ульрих будто какой-то подвыпивший. — В общем, у нас есть имидж, парень. Мы как стена особняка, украшенная античной фреской, понимаешь? А ты смотришься с нами так, будто на этой самой одухотворяющей фреске из баллончика хер нарисовали. Мастейн не знал, как на это реагировать; не то чтобы он был обижен, ему и дела-то особо не было до того, кто как на чьём фоне выглядел... Жаль только, что Ларс его ви́денье не разделял. — Так вот, чтобы с этим справиться, менеджеры решили чуть подправить твой фасад. У меня тут список от них есть, — Ульрих вытащил из папки лист с десятком печатных пунктов. — Первым делом, конечно, нужно заняться волосами. Они предлагают тебе несколько вариантов: каре сделать, например, или только кончики состричь, а всё остальное завить чуть сильнее. И цвет подкорректировать надо; лучший для тебя вариант — осветлить их. Говорят, пудровый блонд будет тебе к лицу. Дэйв поначалу впал в ступор, но чуть погодя опомнился от него и запротестовал: — Мои волосы?.. Подстричь — ладно, ещё куда ни шло, но покрасить! Покрасить мои рыжие волосы в блонд!.. — возмущение лилось через край. Блондином себя Дэйв, как ни старался, представить не мог. — Сразу видно, что твой прежний менеджер — беспросветный болван. Кто тебе сказал вообще, что ты рыжий? — возмущение вновь уступило место ступору. — Ты — чуть рыжеватый блондин. Чуть-чуть, вот прям самую малость, — для пущей наглядности Ларс показал между указательным и большим пальцем своей свободной руки расстояние миллиметра в два-три. — Твой оттенок вообще называется клубничный блонд, так что не возмущайся. Если не хочешь пудровый, можно песочный попробовать, он теплее, под твой тон кожи пойдёт... Или можем, наоборот, до розоватого охладить. Будет очень даже неплохо. — До розоватого?.. — Дэйв мало разбирался во всяческих парикмахерских ухищрениях, и потому розоватый оттенок волос полагал схожим с разбавленной марганцовой кислотой. Стоило ему представить себя с этой неестественного цвета копной волос, укороченной до подбородка... Он едва не закричал. — Кому они меня уподобить хотят вообще? — Для начала — человеку, и то не факт, что получится. Дэйв внезапно и очень некстати припомнил какого-то задохлика, носившего каре насыщенного розового цвета с отдельно покрашенными фиолетовыми прядками. Помимо дерзкой причёски об этом парне Мастейн помнил только две вещи: он бренчал — и бренчит — на гитаре в какой-то там группе, издавая ртом под своё бренчание истеричные всхлипы, это раз; его нытьё и нытьё решивших ему уподобиться, судя по складывающимся тенденциям, скоро вытеснит бодрое пение вокалистов металл-сцены из эфиров радиостанций, это два. Внезапно Дэйв увидел связь: менеджеры осознают, что новое веяние не будет мимолётным, и решают его поддержать, но начинают осторожно, с первой пробы, — и лучшим мерилом реакции публики предстаёт как раз он сам, только присоединившийся к группе... — Что ж, молчание — знак согласия, — Ларс поставил подпись возле первого пункта. Мастейн возвратился в реальность из задумчивого своего состояния, но возражать было уже поздно. — Заодно и брови тебе подкрасим, чтобы дисгармонии не возникало. Окрашивание бровей Дэйву казалось чем-то неимоверно нелепым. Возмущение его по этому поводу вылилось, однако, не в гневный крик, а в саркастичный вопрос: — Может, мне ещё и на лобке волосы покрасить? Тоже в розовый, а то дисгармония, — он ядовито улыбнулся и едко заглянул в зелёные глаза напротив; впрочем, быстро понял, что он им не соперник, поскольку ещё более едкий взгляд почти ощутимо прошёлся ударной волной по его лицу. — Эпатаж не по нашим временам, да и лобок твой мы зрителям разглядывать дать не можем, если не хотим по возвращении из тура заметить в отчётах отрицательный коэффициент прибыли. Но идея хорошая, запомню на будущее... — Ульрих коротко глянул на лист бумаги. — Пункт второй... — Я согласен, — оборвал его Мастейн, смирившись со своей участью. — На всё согласен, только оставь меня в покое. — И когда это ты стал таким умным, — Ларс довольно расписался возле каждого пункта. — С сознательным тобой аж скучно. Что, вообще скандалить не будешь? Дэйв помотал головой. Решил попытаться игнорировать Ульриха; может, он так вскоре плюнул бы и ушёл. Ульрих, однако, плевать и уходить не собирался: сидел и как-то особенно вдумчиво его разглядывал. Дэйв мученически уставился в потолок и даже моргать старался реже обычного. — И на провокации не поддаётся, вы посмотрите. Неужели привык, чтобы тебя мужики за купанием разглядывали? Мастейн не шелохнулся, — даже зубами не скрипнул, что, конечно, в его известно скверный характер совсем не вписывалось. — Ладно, зайдём с другой стороны... Что у тебя с Кирком? Дэйва подбросило на месте. — А что у меня с ним? — Ну, ты его, судя по всему, ждал... Заговор плетёшь, да? — Чего? — неочевидный вывод порядком удивил Мастейна. Ларс же стал будто чуть серьёзнее: — Брось, ты уже слишком стар, чтобы мелочиться и устраивать розыгрыши. Да и ты, наверное, за все эти годы смекнул, что если и пытаться кому испортить репутацию, то только находясь как бы на его стороне. А сейчас у тебя все карты в руках, возможность предоставилась просто идеальная... — Никаких заговоров, — оборвал его Дэйв. — Я действительно против него ничего не имею и неприятности ему организовывать не собираюсь, — он колебался, голос дрожал: уже ведь организовал, причём и сам не представлял, какого именно масштаба... — Ой-ой, охотно верю. Ну колись, коли-и-ись... Не ломайся, Дэйв. Мы же друзья, ты можешь всё мне рассказать... Мастейн осознал, что из этой ситуации так просто выбраться не получится — придётся всё-таки себя как-нибудь скомпрометировать; впрочем, такое сегодня не в первый раз случается, путь, можно сказать, проторен, отчего бы не пройти им снова?.. — Я с ним сплю, — заявил он чуть, наверное, громче, чем следовало бы. Ларс с полминуты неотрывно на него пялился, а после рассмеялся так искренне, что между смешками слышалось упоённое хрюкание. — А ты шутник, — он погрозил ему пальцем, прежде чем вновь залиться смехом. — Значит, против меня розыгрыш замышлял, а не против него? Умно, Дэйв, умно-о... — В каждой шутке есть доля правды, — невозмутимо произнёс Дэйв. Ульрих разразился последними смешками и заглянул в его неменяющееся лицо. Мастейн смотрел ему в глаза без вызова, даже без раздражения; так спокойно и снисходительно, будто тот не понимал простейшей, очевиднейшей вещи. — Ну, чего сидишь так, будто не брешешь?.. У-у, да по тебе театральный плачет, — в голос Ларса пробилась неуверенность: постепенно из него выпарялось озорство, оставляя только тихую дрожь, такую, какая возникает в момент меж неверием и признанием. — Да ла-а-адно?! Дэйв медленно, довольно кивнул, не сводя с Ульриха взгляда. — Ух, зараза... Не ожидал. Хотя... Кирка, помнится мне, переселили потому, что он «слишком громко репетировал», я же сразу и подумал, что это этот... эвфемизм, — Ларс отвёл взгляд, принявшись теребить лацкан своего клубного пиджака. — Ну даёте... Что ж это вы так шумели? — Сам знаешь, молчать я не люблю, а с ним и вовсе не могу. Ору, говорит, как кошка драная, а я с ним и не спорю... — Дэйв ухмыльнулся. Получилось очень правдоподобно, но только оттого, что абсурдность происходящего вызывала в нём какую-то нездоровую потребность лыбиться и посмеиваться. Ульрих цокнул языком. Во взгляд его вернулось лукавое выражение; кажется, Дэйв сболтнул лишнего, не попал в характеры... — Что ж, раз уж тебе такие дела привычны, может, помянем былое? Давай как тогда, — он расплылся в улыбке, и Дэйв понял, что за этим последует очередная провокация. Как назло, никакого «тогда» ему так и не вспомнилось. — Жаль, Джеймса не хватает, но мы можем и без него... Он резко скинул на пол папку с документами и пиджак, после с поразительной скоростью расстегнул рубашку и повесил на один из крючков в стене. Дэйва от такого зрелища затрясло. — Слушай, давай не будем? Помнится мне, ничем хорошим тот раз не закончился, — блеф получился слабоватый и крайне контрэффективный: Ульрих только улыбнулся и быстро стянул с себя носки. Что он собирается делать, Дэйв не представлял; от напряжения замер, как лежал, и на всякий случай зажмурился. Оставшись в одних только брюках, Ларс едва не с разбегу плюхнулся в ванну, ударившись о него всем телом и расплескав мыльную воду за бортики. Запоздало ощутив неприятное онемение, сулящее синяк во весь торс, и осознав, что теперь на нём, голом и беззащитном, лежит полураздетое и в своей любви к интригам бесконечно опасное существо, Мастейн завизжал. Исходящему из его глотки звуку позавидовала бы сама Джанет Ли, прозванная Мисс Крик, и тем выгоднее отличался от неё в этом плане Дэйв, что его в ванной не резали и даже ножом не грозили, а орал он уже подобающе. — Дэйв? — послышалось из-за распахнутой двери. Вмиг Мастейн заткнулся и, осознав, что окликал его внезапно заглянувший Кирк, ощутил в себе ужасающей силы тремор; казалось, даже сами мурашки от испуга скопом покидали его тело. — Всё нормально? Слушай, я тут кое-чего разузнал... Какого чёрта? Он просунул голову в проём и замер, так и не шагнув в комнату. Лицо его выражало крайнюю степень замешательства. — Я не вовремя, да? — самообладание вернулось к нему буквально за пару секунд. — Ага. Смотреть здесь пока не на что: я всё ещё одет, — Ларс подмигнул ему, и Хэмметт устало вздохнул. — А вообще постой, я ненадолго. Я только хотел сказать, — он принял вдруг серьёзный вид, — что ты, Дэйв, безответственный человек. Это вас обоих — даже не только вас, Ньюкида тоже — касается, по большому счёту. Оставили меня одного за утренним столом... Ладно Джеймс не пришёл, ему простительно, но вы бы хоть предупредили!.. В постели, небось, нежились, а я ведь вас ждал. Вот, не пришли, а мне теперь по номерам таскаться и всех вылавливать, чтобы распоряжения от менеджеров подписать. Всем жизнь усложнили, молодцы, — после этой своей тирады Ульрих принял вид человека, которого сложная кропотливая работа засношала до агонального состояния, и вяло рухнул Дэйву на грудь. — Восхитительный этюд. Тебе бы ещё бурную деятельность правильно имитировать научиться, — Кирк снисходительно улыбнулся. — Сам ведь уже всё за всех подписал, гад. — Обижаешь, — Ульрих приподнялся, — не за всех. Дэйва решил помучить, но он слишком быстро со всем согласился, не дал даже толком подовольствоваться. Я его, знаешь, вообще в последнее время не узнаю: тихий, спокойный, из себя еле выведешь... Повзрослел будто. Кирк улыбнулся краешком губ. — Сдаётся мне, тебе пора. Джейсон скоро в секцию отчалит, пережив утро без всяких пакостей, не упусти последний шанс, — голос его был лелейный и приторно доброжелательный, но даже за этим Дэйв расслышал нервозность. — А знаешь, — Ларс заглянул Мастейну в глаза и коварно улыбнулся, — пусть живёт. Могу же я иногда позволить себе расслабиться? Искупаюсь, раз уже намок; после такой-то ночи самое оно будет. Дэйв ощутил, как внутри него что-то закипает. Он сжал кулаки на бортиках и попытался сесть. Ларс отреагировал незамедлительно: — Что такое? Кто-то стеснительным стал под старость лет? А вот раньше втроём, а то и вчетвером в одной ванне сидели, воду экономили... Какими мнительными нас делают деньги, — Ларс провёл щекой по его ключице, оцарапав двухдневной щетиной. Мастейн готов уже был макнуть его в воду и не давать из-под неё выбраться, пока он не испустит последний траурный пузырь. Ситуацию разрешил Кирк: — Правильно, ополоснись. Впрочем, звезде твоей величины не пристало делить ванну, потому Дэйв, пожалуй, все свои спа-процедуры закончит у меня, — Мастейн возмущённо на него глянул, но Хэмметт жестом показал, что дело отлагательств не терпит. Пришлось всё-таки согласиться. Вылезти из-под Ларса несколько раз кряду не получалось; оперировать приходилось одной рукой, второй — прикрывать причинное место, — отчего-то Дэйв очень не хотел им светить при Кирке, — и если Ульриха это забавляло, то Хэмметт, смотря на это, едва зубами не скрипел. — Что, герой-любовник, вне боевой готовности не показываешься? — Ларс сощурил глаза до щелок. — Не переживай ты так, весь район Залива твой сморчок уже лицезрел... Или кому-то просто очень важен размер? Ульрих ехидно посмотрел на Кирка. Тот метнул полный раздражения взгляд на Дэйва. — Тебе ли не знать, как это важно. Сам хоть раз с девушкой ниже метра восьмидесяти спал? — Хэмметт внезапно — будто даже искренне — усмехнулся. — Эй, не бей по больному! И вообще, тоже мне, сравнил: всё тело — и член. Пойми, первое — храм, призванный возвышаться над рядовыми постройками, и ничего удивительного нет в том, что меня привлекают здания повыше, с башнями и шпилями. А второй, он же, как кисть: не важен размер, важно мастерство в обращении... — ударившись в изящные аллегории, Ларс замер, — движение, верно, ушло в шестерёнки извилин, — и Дэйв наконец смог его с себя спихнуть. Встав в ванне, он наскоро обернул бёдра полотенцем и шагнул за бортик. — Что ни говори, а кистью-единичкой картину рисовать придётся до скончания времён, — Кирк пошловато улыбнулся Ульриху, сразу после схватив Мастейна под локоть. — Что ж, нам пора. Не скучай здесь; поищи себе лучше, знаешь, какой-нибудь высоченный готический собор и исповедуйся в своих пристрастиях. Может, повезёт, — он подмигнул и утянул Дэйва в коридор. Мастейн, не сразу постигший суть метафоры, запоздало выкрикнул: — Только не в моём номере! Под сдавленное хихиканье Ларса они, наконец, вышли за дверь.

***

— В общем, порасспрашивал я про твою банку. Никто так и не понял, что я имею в виду, но знакомый дилер из Сан-Франциско подсказал пару десятков человек, у которых можно достать такие... экзотичные штуки, — Кирк не отпускал его руки, пока вёл в свой номер. — Из двадцати двух в Лос-Анжелесе базируются, ты не поверишь, ровно двадцать два... Воистину, город возможностей. Дэйв поначалу улыбался, радуясь, что Кирк всё-таки поверил его чутью и решил разобраться с банкой, но после осознал, что они опять встали на развилке огромного множества путей, и помрачнел лицом. — Потом я позвонил Дэвиду, — Мастейн округлил глаза и вперил в Хэмметта какой-то дикий, бешеный взгляд. — Да, подумал, что он мог кого-нибудь из них знать... Правда, оказалось, что он всем этим особенно не интересуется и имён таких никогда не слышал. Откуда у тебя та банка, он тоже не в курсе; сказал, что ты всё утро шлялся сам по себе и мог за это время хоть весь город исколесить. Отметил ещё, что нашёл тебя в подвале притона по наводке какого-то старого знакомого, вот, телефон его дал... В общем, у нас с тобой наконец-то случился прогресс. — Здорово, — Дэйв был искренне рад, но внезапно насторожился: — Подожди, а с Джуни ты как?.. Ты ему рассказал? Он едва не остановил Кирка посреди коридора. Тот, однако, задержаться не позволил и благоразумно пихнул Дэйва в сторону лестницы. — Нет, просто сказал, что у тебя серьёзные побочки с аффектом на ЦНС, ноешь постоянно, трясёшься весь и зрение падает. Спросил, чего такого ты в последнее время употреблял, мол, для медицинской справки надо, а то и помочь тебе ничем не можем. Он сразу про твою банку вспомнил, подозрениями поделился, я давай ему поддакивать, поинтересовался, с какими дилерами ты дела имеешь, по списку того моего знакомого прошёлся, в общем, всё, что нужно было, обсудил. Ещё он тебя перезвонить просил. Думаю, разговор приятным не выйдет, — добавил он, открыв перед Дэйвом дверь своего номера. Мастейн, придерживающий у макушки мокрые кудри, чтобы не оставлять за собой ручей, рванул в ванную. Кирк, к его удивлению, спокойно и размеренно последовал за ним. — Слушай, может, дашь мне полчаса? — Дэйв сложил бы руки в молитвенном жесте, не исходи его шевелюра литрами холодной влаги. Кирк сел на коврик возле бортика ванны, не обращая внимания на смущение Мастейна. — А чего ты сам ему не рассказал? — спросил он, глянув на Дэйва как раз в тот момент, когда тот скидывал полотенце с бёдер. — Эм... Ему не стоит знать. Он не поверит, а если и поверит, не поймёт, — под его усталым, но каким-то раздосадованным, чуть строгим взглядом Мастейн не решился придержать на себе ткань; простоял обнажённым, не ощущая ни пытливости, ни любопытства, ни равнодушия в том, как на него смотрели, и за пару секунд привык. Включил воду и сел, оказавшись в зеркальном — относительно Хэмметта — положении. — Да и зачем его об этом осведомлять? И без него нормально справляемся. Кирк покачал головой. — А что мы будем делать с дилерами из твоего списка? — Мастейн лёг шеей на нагревшийся уже бортик, заглянув ему в лицо. — В Америку ведь уже не вернёмся, а они все там... — Они, может, и там, но сеть у некоторых до самой Африки простирается, где-нибудь точку соприкосновения точно найдём. Переговоры через посредников устраивать будем, проверим ассортимент... Сегодня встретимся с доверенным лицом первого, как только тебя из салона выпустят, — до Дэйва истинная суть сказанного дошла не сразу. — Что ты на меня так смотришь? Сам же согласился на всё, что менеджеры через Ларса передали. Ты давай, долго не отлеживайся: у тебя график плотный, тебе после всего этого ещё на препати заявиться успеть нужно. Мастейн разом обмяк, распластавшись в ванне и уподобившись позой кадавру, убиенному скользким фаянсом, а после протяжно взвыл. Кирк понимающе, сочувственно улыбнулся.