Графиня де Вержи

      Тяжёлая дверь взвизгнула засовами, и Коко вошла, держа ведро одной рукой. Проковыляв пару шагов, она поставила его на пол и закрыла дверь, однако холодный ветерок из пустых промёрзших коридоров всё равно добрался до Дианы. Заставил опуститься в горячую воду по подбородок, шевельнул волосы. Пять… шесть… семь шагов, и Коко со вздохом поставила ведро на край бадьи и сняла крышку, выпустив облако пара. Осторожно вычерпала воду кружкой, до того стоявшей на её скамеечке. Горячие волны тронули Диану через ткань купальной рубашки, и графиня расслабилась, откинувшись на край и закрыв глаза.       — Воля ваша, мадам, но по мне — тут и так слишком жарко. В вашем положении это вредно, — заметила Коко, поднимая с края пустое ведро.       — В моём положении отказаться от последней радости в жизни — ещё хуже, — возразила Диана, снова прикрывая глаза.       — Ну, как знаете, но я бы не стала, — сказала Коко и поставила ведро на скамейку.       Раздался неприятный скрежет, и Диана, морщась, огляделась в поисках его источника. На другом конце скамейки сидела служанка, худая невзрачная женщина в слишком свободном платье, и что-то старательно мешала в ступке. Графиня ещё раз поморщилась, но говорить ничего не стала.       — А может, ей и не нужен сейчас вообще этот ребенок, — возразила сидевшая на лавке служанка. — Ну а что, срок ещё маленький, роды у мадам были тяжёлые. Вполне понятно желание подождать хотя бы ещё пару месяцев.       — Лора, ты совсем с ума сошла? Себя-то слышишь? — Коко преувеличенно сильно закатила глаза. — Конечно, нужен!       — Ха, скажешь тоже! Если и нужен, то графу.       — Перестаньте обе, — шикнула графиня, борясь с сонливостью. — Лора, помолчи, тебя не за тем звали.       — Молчу-молчу. А на эту ерунду, — она приподняла ступку, — слишком больших надежд возлагать не советую: оно, конечно, поможет, но не за час-два. Да и вообще, пора бы привыкнуть, это же граф, он всегда такой.       — Не хочу про него ничего слышать.       — Да лучше бы послушали, мадам, я-то его подольше вашего знаю, потому и считаю, что проще приспособиться, если не хотите себе вот такого. — Отставив ступку, она закатала рукав, обнажая изуродованную шрамами от порезов левую кисть. — Была бы поумнее, не искала бы никакой справедливости, а просто бы подчинилась. Легче бы отделалась. С графом, вот, точно так же…       — Лора, прекрати чепуху молоть! — перебила Коко. — Была бы на её месте — так бы не говорила.       — А какая, собственно, разница? Смысл один, что ко мне под юбку лезет, что к ней. Разве что моя попроще и стоит поменьше. Потому и знаю, потому и говорю…       — Откуда тебя только вытащили?! — зашипела Коко. — Ты думаешь вообще, что при мадам говоришь?       — Можно подумать, девочка моя, ты сама об этом не знаешь. Смотри, сама там же не окажись, если он на тебя глаз положит. А он положит, если не будешь тише воды, ниже травы, не сомневайся…       — Да успокойтесь же вы уже обе, ради Бога! — потеряв терпение, потребовала Диана. Приятная сонливость ушла как не бывало, остались только тягостная усталость и желание поскорей оказаться под одеялом. — Надоели уже, — буркнула она себе под нос, опускаясь пониже.       На секунду они замолчали, удивленно уставившись на неё, а потом наперебой затараторили: «Простите, мадам! Это всё она начала!» и «Да я как лучше хотела!»       — Лора, будешь продолжать в том же духе — выгоню за дверь, — пообещала графиня.       Лора бросила что-то в своё извинение. Коко едва сдержала злорадную усмешку.       — Коко, помоги мне, — Диана поднялась. Раздался всплеск воды. Коко протянула ей руку, и она, опираясь свободной ладонью на край бадьи, ступила на холодный пол и снова поёжилась.       Камеристка быстро принесла из другой половины комнаты чистую простыню и расправила её. Диана, медленно вздрагивая и оглядываясь по сторонам, стащила с себя мокрую липнущую рубашку. Теперь она видела все свои синяки: и старые, и новые. Вот несколько уже пожелтевших на груди, низко, чтобы не было заметно в платье с декольте. Ещё синие следы от пальцев на рёбрах, бёдрах и несколько на ногах. Уже через секунду Коко обернула её в простыню и повела в другую часть комнаты, где и усадила на свободный стул.       Лора, поставив ступку на стол, принялась рвать вытащенную из рукава полоску ткани. Диана снова поморщилась от слишком громкого звука, чувствуя, как что-то сильно давит на виски. Служанка сделала вид, будто ничего не заметила, окуная первый кусочек в раствор, сильно пахнувший спиртным и травами. От этого запаха графиню затошнило, и она поспешила прижать к лицу руку и постараться поглубже дышать.       — Простите, мадам, но придётся потерпеть, если хотите, чтобы они побыстрее сошли, — Лора снова обмакнула кусок ткани и смазала несколько синяков на руке хозяйки. — Это ещё, можно сказать, бережёт.       — Ну да. И потому даже в таком состоянии в покое оставить не может, — буркнула Коко, возвращаясь за оставленной купальной сорочкой.       — Удивила, что ли? Ничего, пройдет ещё месяца три, живот появится, станет его воротить, тогда оставит в покое. К счастью, у него ещё достаточно ума не считать очередным забавным приключением видеть в своей постели глубоко беременную жену. — Она вдруг усмехнулась, добавив: — Он предпочитает молоденьких девчонок, которые только стали более-менее похожи на женщин. Берегись, можешь стать следующей его жертвой.       — Лора, прекрати! Как ты можешь такое говорить?! — возмутилась Коко и посмотрела на хозяйку, ища поддержки. — Я же права, мадам?!       — Лора, в самом деле, перестань.       — Молчу-молчу.       На какое-то время и Коко, и Лора действительно замолчали. Первая сидела, нахохлившись, и бросала уничтожающие взгляды на невозмутимо делавшую работу Лору. Диана буравила взглядом стену, хмурясь и морщась от собственных мыслей, и лишь изредка обращала внимание на служанок. Вдруг, она, почувствовав, как приливает к щекам кровь, подняла глаза на Лору:       — Послушай, а… С ними-то хорошо бывает? Ну, в смысле, что не так плохо…       — Это уж как повезет. Нет, бывает, конечно, не так плохо, но редко. Только от графа любезности не ждите, — добавила Лора, переводя взгляд с Коко на графиню и обратно. — Ни вы, ни ты, ни, чего уж там, я. Это он только свою ведьму обхаживает, чтобы все остальные знали и злились.       — А что ты ко мне-то привязалась?! — воскликнула Коко.       — Да я и не жду… — вздохнула Диана, снова задумываясь. Потом она вдруг внимательно посмотрела сначала на Коко, потом на Лору. — Значит, говоришь, есть риск, что он и её заметит?       — Да-да, так что кое-кому я очень советую уносить отсюда ноги к хозяевам, которые и знать не знают о праве первой ночи, — закивала Лора, заканчивая с синяками на ребрах.       — Лора! Мадам, ну скажите ей! — чуть не плача, взмолилась Коко.       — Может, тебе и правда лучше уйти? — она пристально взглянула на служанку и окинула взглядом её фигуру. — У тебя есть еще пара лет, а после я не уверена, что смогу тебя защитить.       — Да куда ж я пойду, мадам?! На что мне жить? У служанки тут больше шансов прокормить себя и ребенка, чем кому угодно там, в деревне!       — Ещё бы он был не от графа, — вставила Лора, обрабатывая последние синяки.       — Ещё бы он был не от графа, — эхом повторила Диана, снова задумавшись. Она ещё раз посмотрела на служанок, а потом, выпрямившись, велела: — Лора, иди, ты мне больше не нужна.       — Как угодно, мадам, — она, кажется, немного растерялась, но взяла свои вещи и ушла.       — Думаете, она права? — хмуро спросила Коко, посмотрев ей вслед. — Права, наверное, она же от графа родила, говорят. Я же тогда и без работы останусь! Я не хочу от вас уходить, вы такая хорошая!       — Посмотрим, Коко, может быть, пока и не придется, — задумчиво ответила Диана. — Помоги собраться, я устала и хочу спать.       — Хорошо, мадам, — вздохнула она, помогая хозяйке встать и надевая на неё рубашку.       Взгляд Дианы остановился на маленьком колечке, лежавшем между склянками с духами, и она поспешила сгрести его в ладонь, пока камеристка открывала дверь. Коко ничего не заметила.       — Как иногда хочется её стукнуть! — пожаловалась на Лору Коко уже в комнате, пока разбирала постель. — Садитесь, мадам.       — Коко, а у неё разве есть ребенок? — Диана села на край кровати и начала распускать наскоро сделанный пучок.       — Был. Лет пять назад она мертвого родила. Говорят, от хозяина, но всё равно жалко, хорошенький был бы мальчишка.       От этой фразы у Дианы перед глазами всё поплыло, и в ушах зазвенели чьи-то застрявшие в памяти слова: «Жалко, хорошенький был бы мальчишка» и последовавшие за ними: «Слишком маленький даже для этого срока, всё равно бы не выжил».       — Ты что-то говорила, Коко? Я немного отвлеклась, — Диана поморщилась от головной боли. — Пожалуй, мне больше ничего не нужно, можешь идти.       — Доброй ночи, мадам, — Коко сделала книксен и исчезла в соседней комнатке.       Диана погасила свечу и легла в постель. Вязкая темнота быстро затянула её в бездонную яму, мерзко пахнувшую грязью, глиной и отчего-то кладбищенской землёй.       Она вдруг осознала себя идущей по низкому мрачному коридору, прислушиваясь к шумам и ежась от сквозняка, колыхавшего подол платья. Остановилась у открытой двери и замерла, не в силах пошевелиться, увидев свою комнату, свою кровать и себя саму с младенцем на руках. Диана из сна даже не заметила, как вошёл граф.       — Ну, — потребовал он, протягивая руку. — Покажи мне сына.       Она из сна, вздрогнув, трясущимися руками отдала мужу сверток и сжалась в комок, ожидая его ответа. Граф развернул пеленки с гордым выражением лица и вдруг побагровел.       — Это что?! — процедил он, до странного хруста сжимая в руках сверток.       — Ваш сын, месье, — дрогнув, ответила Диана, протянув руки.       — Дура, это же чёртова кукла! — взревел он, швыряя игрушку об пол.       Раздался звук бьющегося фарфора, и она в слезах упала на колени и принялась собирать осколки. Каждый белый кусочек она целовала и бережно клала обратно в пеленку. Граф, сложив руки, смотрел на это с презрительной усмешкой.       — Что ты делаешь, дура? — наконец спросил он.       Диана не ответила. Он, снова побагровев, вздернул её за локоть, заставив выронить все собранные осколки. Она, пискнув, вдруг с силой ударила его по щеке.       — Ты убил моего ребенка, так дай хотя бы похоронить, что осталось!       — Ах ты… — граф замахнулся на жену.       Диана вздрогнула и проснулась. Голова всё ещё болела, ныли ноги, ужасно хотелось снова уснуть, но было совсем светло, и она, вздохнув, села на постели. В комнате было холодно, за окном дул ветер и нёс снеговые тучи откуда-то с севера. Погода быстро портилась.       Оглядев комнату, она столкнулась взглядом с портретом и на этот раз лишь устало буркнула:       — И вам доброго утра. Констанция!       — Звали, мадам? — она вынырнула из своей комнатки, наскоро укладывая волосы. — Вы сегодня так рано! Есть хотите?       — Не хочу, но придётся, — она поморщилась, чувствуя легкую тошноту, и тут же зажала нос и рот ладонью. Ее взгляд остановился на руке с поблёкшими за ночь синяками. Графиня пару секунд задумчиво смотрела на собственное запястье, прежде чем наконец оторвать взгляд и добавить:       — Помоги собраться, а потом скажи Лоре, пусть найдет мне что-нибудь от тошноты.       — Да, мадам, — Коко поморщилась, снова скрывшись за дверью и через пару минут вновь появившись с новеньким голубым, домашним платьем.       Диана села перед зеркалом, позволяя служанке болтать о каких-то глупостях, завязывая корсет. Закончив с прической, Коко ушла вниз за завтраком, оставив графиню в одиночестве. Она придирчиво посмотрела на себя, потрогала прическу из тяжёлых волос и наморщила нос, прежде чем невесело заключить:       — Диана Луиза де Вержи, как вы только можете быть столь уродливы при столь красивой бабке? Даже София была милой. — Она взяла в руки принесенное прошлым вечером серебряное колечко с плоским зелёным камушком и, повертев, надела на палец. — Кажется, он говорил что-то про десять часов. Может, графа к тому времени нечистый уже куда-нибудь унесёт…       В дверь постучали. Диана вздрогнула и огляделась, прежде чем закрыть одну руку другой и разрешить войти. Это была Лора, сияющая, как новенькая монета, с подносом с едой в руках. Графиня поморщилась от запаха жареного мяса и отвернулась к зеркалу.       — Мясо я есть не стану, — буркнула она, вынимая платок и прижимая к лицу. — Меня от одного запаха тошнит. Уж лучше сушёные яблоки.       — Могу принести, если хотите, но вы же не можете есть только их. Вы и так заметно похудели, мадам, хозяин злится, — Лора поставила тарелку перед ней. — А если он злится — плохо будет и мне, и вам. Он вообще велел теперь ходить везде с вами. Понятия не имею, что вы такого натворили.       — Я зато, кажется, знаю, — протянула Диана, ковыряя вилкой кусок мяса. Она, морщась, проглотила пару маленьких кусочков и отодвинула тарелку подальше. — Будем считать, я поела.       — Хозяину опять напророчили мальчика. Если он узнает, то, боюсь, я ничем не смогу мадам помочь, — Лора придвинула тарелку обратно. — И да, дело, конечно, не моё, но мадам стоит быть осторожней, — она кивнула на кольцо. — Я про ваши особые отношения с хозяйским сыном. Как бы хозяин снова не решил, что ребенок не его.       — Что-что? — Диана закашлялась, подавившись очередным куском мяса. — Думай, что говоришь, Лора, — раздраженно бросила она, стирая платком выступившие слезы. — Не сплю я с ним, ясно тебе? Я уже устала всем и каждому это повторять.       — Да мне-то что, кто с кем спит? — пожала плечами Лора. — Я так, к слову. К тому же, если срок маленький, то способов всё скрыть довольно много: горячая вода, поездка на лошади…       — Лора, уйди отсюда, ты мне надоела.       — Так граф не велел. Вообще, лучше смириться с тем, что…       — Тогда хотя бы помолчи. Или знаешь, — она вдруг выпрямилась и посмотрела на дверь, — если тебе нечего делать — иди, найди мне что-нибудь от тошноты, от этого мяса мне снова плохо. Это приказ, — добавила она, поняв, что Лора не собирается уходить.       — Хозяин тоже приказал, — пожала плечами Лора, недолго подумав.       — Хорошо, — раздраженно бросила графиня, вставая. — Хочешь везде за мной ходить — ходи.       Диана вышла в коридор и быстро пошла по коридору в сторону пустующих комнат. Лора не отставала.       — Мадам… Вы не боитесь призраков? Это же комната покойной мадам! — спросила она, когда графиня остановилась и потянула на себя дверь.       — А чего их днём бояться? — не задумываясь, ответила Диана.       — Как угодно, мадам, — приподняв брови и помедлив, ответила Лора.       Комната была крохотной: в ней едва умещались кровать под алым балдахином, шкаф и туалетный столик. А расстояние между ними было таким маленьким, что протиснуться и ничего не задеть стоило Диане больших усилий. Пыли нигде не было: ни на ярком покрывале, ни на таких же алых шторах, ни на сундучках с украшениями на столиках, но комната ничуть не казалась жилой. В ней не пахло дамскими духами, нигде не лежало гребней или заколок, ни даже забытого рукоделия — словом, не было ничего, что навело бы на мысль о том, что обитательница этого места могла бы вот-вот туда вернуться.       Диана, постояв, с долей неловкости в движениях села на край кровати, поджав губы и скрестив на коленях руки, и перевела взгляд на столик. Лора едва уместилась на полу. Спустя пару минут она вытащила откуда-то серый клубок и недовязанный носок на спицах и принялась за работу. Графиня ещё раз оглядела комнату и вдруг замерла, посмотрев на служанку.       — Значит, говоришь, это была комната Софии? Ты в этом уверена?       — Да, мадам, абсолютно, — невозмутимо подтвердила Лора, распуская несколько криво получившихся петель и завязав их заново. — Вы можете открыть ту книгу на столе, там её инициалы. Зачем вы пришли именно сюда?       Диана, чувствуя, как стучит в висках пульс, встала, и, делая вид, что не слышала вопроса, подошла к столику. Стряхнула пыль с ветхой потрепанной книги в тиснёном кожаном переплёте с названием на непонятном языке, за авторством некоего Ангелиуса, и дрожащими руками с замиранием сердца открыла. На пожелтевшем форзаце была выведена побледневшая карандашная надпись: «Sophia von Waldburg». У Дианы задрожали коленки, когда Лора повторила свой вопрос:       — Зачем вы здесь?       Она вздрогнула и замерла, прежде чем тихим голосом солгать, что понятия не имела, чья это комната. Лора лишь пожала плечами, придирчиво разглядывая вязание.       — Так это комната Софии… Боже! Граф меня убьёт.       — Покойной графини, мадам, — кивнула Лора, распуская весь ряд.       — Боже… — еще раз пробормотала Диана, вдруг охнув и, схватившись за спину, осела на пол, до последнего стараясь второй рукой зацепиться за край столика, едва не уронив стоявшие там тяжёлые часы и смахнув книгу.       Лора, побелев, как полотно, уронила вязание и бросилась к ней, помогая подняться:       — Да не скажу я ему! Смотрите не скиньте, иначе он и меня убьёт!       — Спасибо, — вздохнула она, поднимаясь с пола и с помощью Лоры садясь на кровать. — Ты меня спасёшь.       — Не ради вас стараюсь, — бросила она, поднимая с пола книгу, и протянула Диане. — Почитайте лучше, зачем бы вы сюда не пришли на самом деле. Пока что я, конечно, промолчу, но если он вас поймает за руку — покрывать не стану. Меня моя работа и моя жизнь устраивают.       И она снова устроилась на полу с клубком и спицами в руках. Диане осталось лишь взглянуть на часы и убедиться, что она пришла слишком рано. Вздохнув, она осторожно открыла книгу на первой странице и невидящим взглядом уставилась на неё, не понимая ни единого слова.       Её мысли вскоре потекли совсем в другом направлении. Ей казалось, всё это происходит с ней в реальной жизни.       Ненавистная гостиная в Берлоге. Опостылевшая и вульгарно-яркая, уставленная такими же вычурными креслами. Они заняты роднёй её мужа. Сестра графа, неопрятная и располневшая, сохранившая на не по возрасту морщинистом лице лишь призрак былой красоты. Она постоянно косилась на мужа и сына, похожих друг на друга грубыми некрасивыми чертами лица и пустыми глазами. Брат графа. Чем-то похожий на её мужа, но моложе и мягче лицом. Он всё время поглядывал на часы и стучал ногой по полу. Мать графа, метавшая взглядом молнии, и, казалось, готовая броситься на невестку, стоит ей пошевелиться.       Дочь графа. Годовалая Надин, жмущаяся к её юбке и хнычущая от такого количества посторонних. Сын графа. Младенец в пелёнке с гербом, на которую уже нет сил смотреть. Мишель, держащийся вместе с ней в стороне. Она сама в показном трауре, прячущая радость за плотной вуалью.       Нотариус, хмурый скрюченный мужчина в очках, зачитывает бумаги в присутствии всей родни её мужа, что теперь Берлога принадлежит Мишелю, а Диана имеет право жить в ней с детьми до нового замужества. А она лишь стоит и покрепче прижимает к себе детей.       — Поприветствуйте нового графа де Вержи, дамы и господа, — добавил он, собирая бумаги и уходя.       Собравшиеся разошлись. Она поднялась в свою комнату с несколькими слугами, оставив детей няньке и, ни минуты не колеблясь, приказала:       — В кладовку эту картину. Не желаю её больше видеть.       А после их ухода, тихо, сама себе, она добавляет: «Мама, простите». После этого приказывает заложить карету, ехать с детьми на юг, хочет навестить старый склеп с лаконичной надписью на одном из надгробий: «Анжелика Ноэль де Лален» и годы жизни. Двадцать три года.       Диана вдруг подумала, что это всё, что осталось от её матери, кроме засушенного букетика полевых цветов, спрятанного где-то в кабинете отца. Она однажды случайно увидела, как в годовщину её смерти он достал букет. Сначала просто долго смотрел на него, а потом вытащил спиртное покрепче и пил до пьяных слез, без конца прося прощения за то, что не смог скрыть другую семью, клялся, что только после её смерти понял, какой прекрасной женщиной она была.       — Знаешь, Диана, — обратился он к ней, заметив её. — Твой отец — поганый человек. Я старался, чтобы она ничего не знала, но какая-то сволочь взяла и написала, мол: «Сладко спишь в одной постели с предателем, девочка, а он после тебя бежит к другой, которая родила ему троих сыновей, в то время как ты носишься с одной-единственной дочерью». Знаешь, думал, найду — живьём в землю закопаю, только вот не нашел, не нашел. А из них всех остался один Филипп…       После он выпил ещё и уже не мог связать и двух слов. Она ушла так же незаметно, как и пришла, а после старательно делала вид, что ничего не было, как он ни пытался извиниться за ту неприятную сцену. С одной стороны пьяный отец вызывал отвращение и раздражение, ровно как и попытки вымолить прощение у её матери. Но от мысли о ней Диане становилось просто грустно и уже не оставалось сил злиться.       Тут же её мысленный взгляд перешел на другие могилы, соседствовавшие с этой.       Рене. Улыбчивый кудрявый мальчишка, похожий на отца лишь цветом глаз и волос. При редких встречах дарил ей цветы или самодельные безделушки, вырезанные из дерева (найти бы их теперь!). Восемь лет. Корь.       Ги. Не по возрасту серьезный, ни к кому не привязывавшийся. Был бы красавцем, как отец в молодости. Хотел быть врачом с мировым именем. Десять лет. Итальянская лихорадка.       Эльо. Похороны сестры вместо восьмых именин. Одна-единственная дата на камне. Тридцать минут в мире живых. Диана тогда впервые услышала о проклятье и тут же решила, что это оно забрало её, хотя она просто родилась недоношенной.       И рядом множество старых могил. Какие-то уже без имен, другие — без дат, но Диана из её мыслей подходит по очереди к ним и обращается к погребенным. Оставляет букеты цветов бабке и матери и тихо уходит.       В коридоре что-то скрипнуло, вернув её из мира фантазий. До десяти оставалось около четверти часа, а Лора всё ещё сидела на полу и вязала. Косясь на часы и вертя в руках книгу, Диана обратилась к служанке:       — Послушай, а… если бы я попросила тебя ненадолго выйти куда-нибудь… Ты бы рассказала ему?       — А стоило бы? — Она пристально посмотрела на неё.       — Он мне как брат, Лора. Не смотри на меня так, будто это его ребенка я сейчас ношу! Я хочу хоть иногда поговорить с моим единственным оставшимся другом без опаски, что меня снова будут подозревать в противозаконной интрижке. И вообще, — она вынула из прически одну из шпилек, — я слышала, ты любишь всякие красивые мелочи. Возьми. Это пока что все, что я могу подарить тебе, не боясь графа.       — А вы не попадетесь? — Она внимательно посмотрела на Диану и, поколебавшись, взяла шпильку, получив клятвенное обещание быть осторожной. — Что ж, кажется, я хочу пить. Пожалуй, я спущусь на кухню, заодно перекинусь парой слов с кем-нибудь… Думаю, полчаса я вам смогу дать, но не больше.       Лора ушла, оставляя Диану в одиночестве сидеть и смотреть в стену. Вскоре в комнате появился Мишель, еще более побледневший и осунувшийся за прошедшую ночь. Не успев поприветствовать Диану, он надрывно закашлялся, напугав её и заставив подскочить.       — Простите, кашель совершенно не дает покоя, спал просто ужасно, — извиняющимся тоном произнес он, садясь рядом с ней на кровать.       — Может, стоит позвать месье Аркура? — предложила Диана, с сомнением смотря на него и снимая с пальца кольцо.       — Кха-кха… простите… Да нет, думаю, скоро буду в порядке. — Он, несколько раз с силой постучав себя по груди, взял кольцо и убрал в шкатулку. — Знаете, жаль, что её любимое кольцо не оставили с ней. Впрочем, я не о матери с вами собирался поговорить, пока вы не уехали к тетке. Вы же не передумали насчет плана, верно? Вы всё ещё хотите сбежать? Тогда сейчас самое время. Крестьяне… кха-кха… Крестьяне снова недовольны, от них можно сейчас ждать чего угодно. Уговаривайте отца оставить вас там. Любыми способами, любой ложью. Если вы вдруг вернетесь сюда снова — ни я, ни мой друг не можем гарантировать, что сможем вытащить вас снова. Кха-кха…       — Вы же не поедете к Элиз? Вам нужно отлежаться.       — Нет, думаю, нет. Лучше послезавтра. Тогда он ничего не поймет, да и самому попасться не так страшно, как дать ему повод подозревать в чём-то вас.       — А если он поймет, что вы пытаетесь сделать? Он же может и отомстить.       — Руки коротки, — усмехнулся он и снова закашлялся.       — Дайте-ка, — она нахмурилась, тыльной стороной руки коснувшись его лба. — Лучше возвращайтесь в постель, у вас жар.       — Да вы не беспокойтесь, мне уже лучше.       — А если, не приведи Бог, тиф? Умереть хотите?       — Не раньше, чем отправлю кое-кого за решетку и разведусь наконец с Катрин. Кха-кх… Да что же такое? Простите. Вот, пока вспомнил, хотел показать вам. — Мишель вытащил из-за пазухи вскрытый конверт и протянул ей. — Взгляните, там есть кое-что важное. Простите, что не говорил, иногда я бываю ужасно суеверным. Кое-кто будет рад получить письмецо в тюрьму, что у меня сын. Свой, в отличие от него. Хотел бы я видеть его лицо в этот момент!       — Как бы он всё-таки вас не поймал, — покачала головой она, подперев подбородок рукой. — Прочитайте сами, не читаю чужой переписки.       — Да что он мне сделает? Полезет драться — получит сдачи, честно говоря, давно пора, — спокойно ответил Мишель и добавил, что за столько лет ему уже порядком надоело играть слепого идиота. — Только ради вас с Надин ещё терплю.       — А если выгонит?       — Ну и что? Только ускорит мой переезд.       — А как же я без вас тут буду?       — Оставайтесь у тётки, пока всё не уляжется, а потом, если хотите, возвращайтесь в Берлогу… кха… Но я сюда уж точно больше ни ногой.       — Я, наверное, тоже не вернусь. Пусть ваша бабка будет тут единственной хозяйкой, как она и хотела.       — Повелительницей пауков и ветоши. — Он попытался улыбнуться, но вышло криво. — Вообще-то раньше она была не настолько помешанной, хотя тоже не очень-то людей любила. А теперь, что взять со старухи, которая не сегодня — завтра забудет своё имя?       — Не говорите, что вам её жаль.       — В какой-то мере — да. Хочется верить, что она просто выжила из ума, а не была такой всегда.       — Так, что в письме было? — напомнила Диана после того, как он замолчал.       — Что ж, я понимаю, что это глупо и, возможно, ничего не выйдет, — он кашлянул, пряча письмо. — Я нашёл женщину, которая родит для меня ребенка. Теперь Катрин уже не сможет остановить процесс, и мне всё равно, сколько придется ещё отдать за собственную свободу.       — Надеюсь, он ничего не узнает, и у нас обоих всё получится.       — Я в этом просто уверен. С отцом, по мне, вообще дело решённое.       Что-то в соседней комнате скрипнуло, заставив Диану вздрогнуть от неожиданности. Мишель, хмурясь и кашляя, открыл соседнюю дверь, за которой стояла с вязанием в руках удивленная Лора, тут же выпалившая:       — Я всё слышала. Слава Богу, только я!