Графиня де Вержи

      — Спасибо, что согласились пойти со мной. Я не очень хорошо знаю город, — обратилась к своему спутнику Диана, когда они спускались вниз по такой узкой улице, что пройти можно было только пешком. — Надеюсь, я не слишком отвлекла вас от дел.       — Ничего, думаю, они подождут пару часов, — заверил её Пьер. — Да и я согласен с Феликсом, вам не стоит ходить одной. Наверняка дома вас уже хватились.       — Я в этом больше чем уверена. — Диана поправила капюшон. — Но, думаю, в первую очередь он будет искать меня у родителей — на севере у меня нет знакомых, к кому бы я могла пойти.       — А как же постоялый двор? Вы уверены, что он не будет искать вас там?       — Возможно, и будет, но я же не называла настоящего имени.       — Если ваш муж предложит хорошую сумму, то хозяйка не просто скажет, что некая женщина с ребёнком приезжала ночью, но ещё и опишет вашу внешность, а она у вас приметная, — возразил Пьер. — Для человека его статуса важно вернуть жену домой, пока не поползли слухи.       — Что ж… — Диана задумалась. — Я просто надеюсь, что он первым делом будет искать меня у родителей, а я за это время успею исчезнуть.       — Я могу вам ещё чем-то помочь? Может, мне действительно стоит поехать с вами в Италию? — предложил Пьер и поддержал её под локоть, помогая переступить через лужу.       — Нет, ну что вы, разве я имею право обременять вас еще сильнее? Мне неловко уже от того, что вам придётся терпеть нас по дороге на юг. — Диана остановилась, оглядываясь и рассматривая старые, местами обветшавшие дома. — Нам ещё далеко?       — Мы уже пришли, — ответил Пьер, открывая дверь в один из самых старых домов, с отсыревшими стенами, облупившимися ставнями и обветшавшей дверью.       Диана хмурилась ещё сильнее, поднимаясь по лестнице и прислушиваясь к редким звукам и скрипам. Дом производил впечатление заброшенного. Вдруг за одной из дверей на втором этаже послышались осторожные шаги и через пару секунд затихли. Пьер жестом привлек внимание Дианы и кивнул на рассохшуюся хлипкую дверь. Когда он стукнул, внутри что-то скрипнуло, но никто не отозвался.       — Есть кто дома? — Он постучал ещё раз.       — Мы от Мишеля, — добавила Диана.       — Вы ошиблись, здесь таких никто не знает, — наконец донесся из-за двери встревоженный женский голос.       — Как её зовут? — тихо спросил Пьер у Дианы.       — Аньес, кажется, — пробормотала графиня, ощупывая перчатки в поисках записки Мишеля. Вытянув, она взглянула на имя и вдруг стукнула сама, а затем просунула в щель записку. — Аньес, у меня есть письмо от него. Взгляните, если не верите.       — Я не знаю его почерк, — ответили из комнаты, но записку возвращать не спешили. Внезапно дверь приоткрылась, и в коридор выглянула девушка лет восемнадцати с изящными чертами лица и большими карими глазами. Она внимательно посмотрела на пришедших и заявила: — Мадам может войти, месье пусть ждет снаружи.       Когда Диана вошла, дверь за ней тут же закрылась на засов. Маленькая и холодная комната, единственный предмет мебели — кровать, закрытая старым, местами заштопанным одеялом. Хозяйка комнаты, худая, цветом кожи больше похожая на статую, чем на человека, села на кровать и выжидающе посмотрела на Диану. Под платьем уже можно было разглядеть округлившийся живот. «Месяца четыре, может быть, пять», — мельком подумала Диана.       — Итак, мадам, — заговорила Аньес, — кто вы и зачем пришли?       — Я… — Диана осеклась, не зная, кем ей будет лучше представиться. — Я родственница Мишеля. Он очень хотел, чтобы я навестила вас и обсудила то, что он, к сожалению, не может обсудить лично.       — С ним что-то произошло? — встревожилась женщина. — Вы же не хотите сказать что он… умер?       — К сожалению.       Аньес вдруг расплакалась, а потом жалостливо посмотрела на Диану:       — Я ему писала, что ребёнок начал шевелиться. Думала, он тут же приедет… Но я решила, что он занят, что у него нет времени! А оказывается… А что же мне теперь делать? Где я буду жить с ним? На что?       — Он много оставил вам?       — На месяц хватит, но не больше. — Она огляделась вокруг и расплакалась сильнее. — Я на всем экономлю, лишь бы хватало на еду! Я же знаю, что мне нельзя не есть, иначе ребёнок заболеет… Мишель знал, что я отдала все деньги за ребёнка мужу, чтобы он меня отпустил, и что мне совсем не на что жить. Он помогал мне!       — Он был очень хорошим человеком, Аньес, даже не сомневайтесь.       — Очень! — всхлипнула она.— Он обещал забрать меня к себе, когда переедет, обещал, что я буду воспитывать своего ребёнка, что он его не заберёт… Куда же нам теперь идти?       — У Мишеля есть родственница, — вдруг вспомнила Диана об Элиз. — Хотите, я поговорю с ней? Она вдова, дети давно выросли, ей скучно. Думаю, она будет только рада вам.       — Вы про Элиз? — вяло спросила собеседница. — Он рассказывал о ней.       — Про неё, — вздохнула Диана и неловко похлопала её по плечу. — Не плачьте, вам вредно. Ну не плачьте, Аньес, он бы этого не хотел!       — Да, разумеется, не хотел… Но что с ним случилось?       Диана вздохнула и устало потерла уголки глаз. Помолчав, она сказала:       — Воспаление лёгких. Очень тяжёлое, без шансов на выздоровление. Умер во сне.       — Мне будет его не хватать.       — Мне тоже.       Аньес попыталась стереть рукавом слёзы, и Диана протянула ей свой платок. Аньес, глянув на инициалы, вдруг воспрянула и с надеждой спросила:       — Де Вержи? Я много прошу, знаю, но, может, вы сможете взять нас в Берлогу?       — Я сбежала оттуда. Живу сейчас на постоялом дворе и скоро уеду из страны.       — Я могу уехать с вами. Ну пожалуйста! — умоляюще сложила руки Аньес.       — Вы беременны, а дорога до Италии — не легкая прогулка. Да и потом, я еду с чужими людьми, будет очень неудобно просить взять с собой ещё и вас. Беременность… она сильно усложняет окружающим жизнь, — попыталась объяснить Диана и, почувствовав небольшое головокружение, прислонилась к стене. — Но… у меня было несколько выкидышей, ещё один — и кто знает, будут ли у меня еще дети. Я не могу и не хочу прерывать эту беременность.       — Я не буду доставлять проблем, обещаю. Возьмите хотя бы как прислугу!       — Хотите, я отвезу вас на юг? — предложила Диана. — Наверняка в доме моих родителей найдётся место для ещё одной служанки.       — Но вы же сами туда не едете, — возразила Аньес, дрогнувшей рукой отдавая платок.       — Если бы знала, что отец не вернёт меня мужу, поехала бы.       — А мать? Разве она не заступится?       — Мать… — Диана задумалась, не зная, как лучше объяснить. — Мать я и не помню. Мачеха. Но даже у неё нет власти над отцом, она ничем не сможет помочь.       — А почему вы, — выделила Аньес, — не можете взять нас с собой? Я не боюсь ни косых взглядов, ни дороги, но мне страшно оставаться в незнакомом доме и доверять кому-то, кого я не знала раньше, себя и своего ребёнка!       — Меня вы тоже сегодня первый раз увидели, — возразила Диана. — Да и потом, на те деньги, что у меня есть, надо прожить вчетвером как минимум год, я уж не говорю о расходах на жилье, кормилицу и кухарку. Ну куда мне ещё вас с ребёнком?       — Я могу быть кормилицей, — оживилась Аньес. — У меня уже был ребёнок, я знаю, что вполне прокормлю двоих!       — Нет, Аньес, простите, я не возьму на себя такую ответственность. — Аньес сникла, и, казалось, вот-вот заплачет снова. Диана неловко положила руку ей на плечо. — Ну перестаньте, Элиз — прекрасная женщина, она о вас позаботится. Я зайду за вами вечером, постарайтесь за это время собрать свои вещи.       Аньес кивнула и всхлипнула. Когда дверь за Дианой закрылась, ей показалось, что Аньес снова плачет. Графиня постучала, но ей никто не ответил. Она обеспокоенно посмотрела на Пьера:       — Как думаете, что мне делать?       — Мне кажется, ей сейчас нужно дать побыть одной. Если вы беспокоитесь, мы можем зайти на обратном пути.       — Да, так и сделаю. — Диана осторожно спустилась вниз по скрипящей лестнице. — Я хочу отвезти её вечером к родственнице Мишеля, одной хорошей вдове. Нужно будет договориться с извозчиком или попросить Элиз прислать карету.       — Хотите, я отвезу вас обеих? — Он придержал дверь, пропуская её вперёд.       — Нет, ну что вы, мне неудобно вас просить. Я и без того отнимаю у вас много времени. — Диана прищурилась от ударившего в глаза яркого солнца, и остановилась возле двери.       — Я тоже не могу себе позволить оставить вас одну в незнакомом городе: вы женщина, еще и в особенном состоянии.       — А вам-то что? Это все равно не ваш ребёнок, — дёрнула плечами Диана.       В ответ Пьер вытащил из кармана небольшой металлический медальон и, открыв, протянул ей. Слева был портрет молодой женщины с благородными, правильными чертами лица, а справа — ребенка двух-трёх лет, круглолицего и розовощекого. Диана улыбнулась, возвращая медальон хозяину:       — Милый мальчишка. На вас похож, а глаза — как у вашей жены. Сколько ему?       — Три, — он спрятал медальон в карман. — А вот жена, к сожалению, умерла.       — Простите, я не знала. Извините, если я как-то обидела вас своим замечанием.       — Ничего страшного. Лу умерла на следующий день после рождения сына, за это время все мои чувства давно улеглись. — Он помолчал. — Пойдёмте, Феликс просил проводить вас к ростовщику.       — Да, спасибо большое, — и Диана последовала за ним дальше по узким улицам города.       «Интересно, он любил жену? — подумала она, и сама себе ответила: — Любил, наверное. Не любил бы, не носил с собой её портрет. Тогда вдвойне жаль, что она умерла, наверняка это было очень тяжело для него».       — Мы пришли, — Пьер придержал дверь двухэтажного дома, пропуская Диану внутрь. — Месье, добрый день. Вас предупреждал мой друг о том, что мы заглянем.       — Ах, вы от месье де Фаре! Добрый, добрый. — Круглолицый толстяк средних лет выплыл из-за стола, поклонился Пьеру и придвинул Диане стул. — Чем могу быть полезен?       — Я переезжаю, на это нужны деньги. — Диана положила перед ним увесистый свёрток и раскрыла его, показывая ростовщику содержимое.       — Сейчас посмотрим. — Он вытащил откуда-то толстую домовую книгу и нацепил на нос очки. — Так-так-так, очень интересно. С каких желаете начать, с более старых или более новых?       — Мне все равно, — ответила Диана, сама того не замечая стаскивая с руки перчатку и комкая её.       Ростовщик принялся перебирать украшения и называть сумму, за которую готов их купить. Ту часть, что принадлежала Берлоге и графу, Диана продала спокойно, сказав себе, что ей нет дела до графских рубинов, изумрудов и прочего: детям оно нужнее. Но стоило хозяину лавки взять в руки крест, который еще вчера висел у неё на шее, она замешкалась. Пьер, заметив, посоветовал:       — Оставьте себе хоть что-то. Вам уже хватает на дорогу и на первое время.       — Я не могу. Вряд ли такой шанс подвернётся ещё раз. — Она закрыла глаза рукой, когда ростовщик взял небольшие серьги с голубыми камнями. — Берите всё скорее, я больше не могу на это смотреть!       Ростовщик понимающе кивнул, быстро осмотрев оставшиеся украшения и отодвинул их в сторону. У Дианы закололо в груди, когда ей протянули мешок с деньгами.       — Пересчитайте, мадам.       — Мы оба знаем, что это стоит больше, чем вы ей дали, — заметил Пьер, когда Диана с отстраненным лицом пересчитывала деньги.       — Ну так мадам нужно было срочно и анонимно, — развёл руками хозяин лавки. — Это, знаете ли, стоит денег. Да и потом, разве я её обидел? На год этого хватит, хотя для кутежа ничего не останется. Впрочем, если анонимность не важна, я, конечно, могу добавить…       — Не стоит, — холодно ответил Пьер, — мадам не нужно лишнее внимание.

***

      — Итак, куда теперь? — спросил Пьер, когда они вышли на улицу. — К Аньес или на постоялый двор?       — Не знаю, — отозвалась Диана, пряча в карман мешок с деньгами. — Наверное, стоит забрать Аньес. Она так цеплялась за меня… Может, чего-то боится?       — Не объяснила, в чём дело?       — Сказала, что хочет уехать отсюда, больше ничего. Впрочем, я особо и не спрашивала.       — Она может бояться вашего мужа, — предположил Пьер. — Я не интересовался личностью графа де Вержи, но, судя по слухам, персона он пренеприятная.       — Да я сама его боюсь, — пробормотала Диана, сворачивая в переулок и подходя к дому, где жила Аньес. — Возможно, поэтому она вас не пустила. Могла решить, что пришёл кто-то из его людей.       — Это бы многое объяснило, — согласился он.       Они поднялись по лестнице. Диана постучала в дверь и позвала Аньес. Та открыла почти сразу. Заплаканная, с трясущимися руками, она повторяла лишь одну фразу: «Он меня нашел». Пьер и Диана переглянулись.       — Мне остаться? — спросил он.       — Да, останьтесь. Закройте только дверь, — попросила Диана, под руку проводя Аньес внутрь. — Что случилось? Кто вас нашёл?       — Он! — почти что взвизгнула Аньес.       Диана, усадив её на постель и сев рядом, ещё раз попыталась выяснить, что произошло, но, не добившись ничего, кроме всхлипов и невнятного «он меня нашёл», попросила о помощи стоявшего поодаль Пьера. Он встал напротив Аньес и, осторожно взяв её за руки, дождался, когда она удивлённо поднимет глаза, и спросил:       — Аньес, что случилось?       Аньес попыталась вырвать ладони, но Пьер не дал ей это сделать:       — Аньес, пожалуйста, успокойтесь. Мы с мадам тут, никто вас не тронет.       — Отец Мишеля, — наконец сказала она, быстро вырвала руки и закрыла ими лицо, чтобы снова заплакать. — Он стучал… я не открыла. Он обещал найти и убить, убить и вас, и меня!       — Значит, он знает, что я в городе, — пробормотала Диана, обнимая дрожавшую Аньес. — Ну тихо, тихо, не плачьте, не вы ему нужны и не ребёнок. Что нам теперь делать? — обернулась она к Пьеру.       — Сидите обе тут, — подумав, сказал он. — Я всё решу. Мне нужно знать, где живёт эта родственница, я пошлю к ней слугу. — Диана назвала ему адрес, и он кивнул: — Запомнил. Сам пойду на постоялый двор, скажу вашей служанке, что вы останетесь ночевать у тетки, и велю собирать вещи.       — Ещё узнайте, сколько я должна хозяйке, и передайте это Коко, чтобы купила ткани на пеленки, а ещё бумаги и карандаши, — потянулась Диана за деньгами.       — Я велю Жаку, он всё достанет, а деньги оставьте себе, вам нужнее. Я не возьму, даже не пытайтесь!       — Я верну, когда смогу, — пообещала Диана, убирая деньги обратно в карман.       — Если вам так будет спокойнее — хорошо, вернете. А сейчас я пойду, вернусь, как только получу ответ от родственницы. Ещё раз, как её зовут?       — Мадам де Гиз.       — Как мне дать понять ей и вашей служанке, что меня прислали вы?       — Коко спросите, к чему мадам опять снилась покойная бабка, а Элиз… — Диана недолго подумала и продолжила: — А у неё узнайте, как себя чувствует Люси и не шевелится ли еще её дочка. Это то, о чем могла спросить только я: о первом муж не знает, о втором не вспомнил бы.       — Хорошо, я понял. Сделаю. Ждите меня.       Пьер ушёл. Диана, закрыв за ним дверь, вернулась к вытянувшейся на постели Аньес и присела на краешек:       — Что с вами, плохо себя чувствуете?       — Да нет, устала очень, — вяло ответила Аньес. — И голова болит.       — Это от слез, — вздохнула Диана и посмотрела в окно. На улице становилось облачно. — Почему сбежали?       — Да я из дома сбежала, — отозвалась женщина, глядя в потолок. — Влюбилась, дура. Всё бросила ради него, семья от меня открестилась, как от прокаженной… Я сына ему родила, а он пить начал, бил. Я от него однажды в дождь по всей деревне бегала, по углам пряталась, мы с сыном оба заболели… — Аньес всхлипнула. — Я-то ничего, а ему и года не было, умер он.       — Ну-ну, не плачьте. — Диана взяла её за руку. — У нас обеих было в жизни много плохого, но теперь это в прошлом. Поспите, легче станет, а я буду ждать Пьера.       — У вас с ним любовь? — спросила Аньес, позволяя Диане накрыться половиной одеяла. — Он так на вас смотрит…       — Спите, и не говорите глупостей. О себе и ребёнке лучше думайте, вместо того, чтобы плакать целыми днями!       — Я пыталась, мне страшно становится.       — Не бойтесь, одну я вас в любом случае не оставлю.       — А с вами что теперь будет?       — Что будет? — задумалась графиня. — Да хорошо все будет. Главное, что мы уже не в Берлоге.