Великий Принц Леса

Весенние капели и летний зной, от которого так хорошо прятаться под сенью деревьев, сошли на нет, уступив место золотисто-багряной осени. Она одела измученный жарой и едва оправившийся лес в свой пышный наряд, устилая шуршащими листьями всю чёрную землю. Ладора и Энна к осени вытянулись и подросли. Потихоньку с их шкурок начал сходить пёстрый пятнистый окрас. Теперь оленята бегали и прыгали смелее. Их ножки окрепли, а глаза стали видеть зорче. Но если оленята становились все взрослее и сильнее, то лес, в котором они жили вместе с матерью и изредка виделись с другими оленями из большого стада, — лес их, только окрепнув после духоты, теперь, словно старый олень, чах и умирал. Много дней подряд он мокнул под проливными дождями, и тогда шкуры оленей становились атласными и гладкими. Но они не смели прятаться от дождя, потому что были очень заняты поиском пропитания. Ведь совсем скоро снег белым одеялом укроет лесную чащу, и тогда под ним очень трудно будет найти остатки осенней пожухлой травы. Олени торопливо подъедали пищу со своих угодий, зная, что суровой зимой им придётся жестоко голодать. Вернее, знала это мать оленят, а сами они, продрогшие и вымокшие, пока что трясли ушками и робко переминались с ноги на ногу, пытаясь дотянуться до последних бледно-зеленых листиков на ветках… …Когда зима укутала в свои белые одежды лесные угодья, Энна и Ладора не восхищались её хрустальной красотой. Ледяное безмолвие сковало природу, и она казалась погребённой навечно в снегах и тишине. Редкая птица издавала тусклый Тихий вскрик, редкий зверёк суетливо пробегал по чаще, оставляя хитрую вереницу следов в сугробах. Олени топтали их, пронзая снега насквозь. Но им было тяжело ходить по белой пелене: они падали туда грудью, едва пробираясь вперёд, и с каждым днём еды для них было всё меньше и меньше. Маленькое оленье семейство вместе со стадом каждую суровую ночь пряталось в логове за пригорком. Густые, колючие ветки тёрна оплетали овражек, защищая их спины от суровых ветров, а сугробы намели стены вокруг них, так что спать здесь было спокойно и тепло. Но голод терзал их, несчастных, и, к сожалению, не все принцы и принцессы пережили эту зиму. Мать-олениха была беспокойна: одна из дочерей уже несколько дней не вставала с земли, а другая ничего не ела, даже когда она приносила под чёрный нос сухие и безвкусные лоскуты древесной коры — единственное, что осталось съедобного под конец зимы. Талый снег, который олени месили копытами, был водой, но всегда весёлая Энна не пила. Она положила голову на промёрзлую землю, съёжившись и подтянув тонкие ножки к исхудалому тельцу. Ладора тоже выглядела измученной, но её глаза хотя бы блестели — пусть голодно и лихорадочно. — Энна, поешь, — говорила она сестре, толкая её твердым лбом. — Пожалуйста! Ма-а-а принесла кору, ты должна её съесть! Но Энна отворачивалась, так и не касаясь пищи. Она пробуждалась и засыпала, а засыпая, долго не вставала, и Ладоре казалось, сестра просто не хочет открыть глаза, потому что в этом мире ей пришлось бы снова бороться с холодом, усталостью, леденящей стужей и голодом. …По человеческим календарям стоял март, и природа потихоньку оживала. Снег начал сходить с земли, холод отпускал чащу, и на лугу появились первые зеленые ростки. Энна в последний раз, слабо перебирая чрезмерно тощими ногами, вышла на луг под материнским присмотром. Оленята пощипали скудную травку, которая казалась им сладкой и сытной, и, утомленные, вернулись в своё укрытие, под сень тёрна. Одни из всего поредевшего стада они осмелились на это. Ночь выдалась неожиданно тёплой, дул весенний ветер. Пахло жизнью. Но наутро Энна так и не проснулась.