Холодные оковы

      Как только удаляющиеся шаги утонули в тишине, Россия тяжело вздохнул, расслабив ноющие мышцы. Думать над чем-то, а в особенности над ситуацией, не было никакого желания, однако нарастающая боль в запястьях снова напоминала о себе. Давление на мягкую плоть со стороны впивающихся в нее оков сводило с ума. Парень прикусил язык, чтобы не шипеть и отвлечься от болезненной хватки кандалов. Собравшись с силами, он крепко ухватился за цепь, в попытках приподнять свое тело.       Подтянув дрожащие ноги к себе, комсомолец смог упереться на них и привстать, удерживаясь за толстые звенья цепи. Каждое движение отдавалось слабой болью, а руки словно онемели от жесткой хватки оков и совсем перестали чувствовать сильное давление на плоть. Дыхание от такой нагрузки стало тяжелым, прерывистым и рваным, будто парень не мог надышаться. Кровь до сих пор стекала по рукам, впитываясь в тонкий слой бинтов на предплечьях.       Пару раз руки так и норовили соскользнуть с железных цепей, но Россия все же смог удержаться слабой хваткой и не навредить себе еще больше. Уже прочно стоя на чуть трясущихся после шока ногах, парень посмотрел вверх, осматривая кандалы. Они были хорошего качества, да и не грязные, будто новые. После нескольких неудачных попыток сделать хоть один шаг, подросток осмотрелся вокруг в поисках хоть чего-то полезного, что могло бы помочь ему освободиться. Но, как и ожидалось, вблизи, да и вообще в камере не было ничего полезного. Мысленно комсомолец корил себя за недавнюю своевольность, однако душой понимал, что по-другому поступить просто не мог. Слишком уж задели его слова нациста о девушке, да и общее отношение к другой нации, как к каким-то животным, злило не меньше.       Без рубашки по торсу гулял холодный ветерок, доносившийся из-за приоткрытой двери. Все тело комсомольца покрылось мурашками. Пальцы начали неметь, а руки сильно устали и дрожали от неудобного положения. Парню приходилось держать их на весу, напрягая ноющие мышцы, чтобы еще больше не навредить скованным запястьям. От пола шел такой же пронзающий холод, отдающийся колющими ощущениями на подошве стопы. Ногти на ногах посинели, оставшаяся фаланга мизинца начала неприятно покалывать, вырывая из подростка тихое шипение.       Неожиданно на лице проскочила мимолетная улыбка. Россия всегда удивлялся своему необычному умению попадать в неприятности по собственной инициативе. Все это происходило неосознанно, зато после очень веселило окружающих. Да и запас интересных и необычных историй пополнялся, будь то хоть невинная шалость вместе с лучшим другом, которая вытекла в настоящий скандал, или же случайное нахождение целой сумки стеклотары. Хоть парень и не числился хулиганом, но в драках участвовал часто, и все по той же причине, однако всегда выходил сухим из воды.       Со стороны прохода послышались тяжелые шаги. Лицо комсомольца вновь приобрело спокойное выражение, в то время как напряжение внутри нарастало все больше, вытягиваясь в тугую струну. Дверь с тихим скрипом открыла вид на арийца, скрытого в полумраке. Рейх заметил, что пленник встал на ноги, и начал стремительно приближаться к нему, стуча своими каблуками. Россия все это время неотрывно наблюдал за нацистом. Одна рука мужчины была заведена за спину, будто прятала что-то от глаз подростка.       Комсомольцу совсем не понравились его догадки о том, что же Нацистская Германия пытается утаить от него. Когда немец подошел к пленнику и обошел его сзади, парень почувствовать руку на своем плече, чуть сжимающую охладевшую кожу. Дрожь от прикосновения расползлась по всему телу, от чего юноша даже дернул плечами. Теплые руки создавали контраст с холодной кожей, вызывая новую волну мурашек по всему телу. — Кто разрешал тебе подниматься? — Голос эхом раздался в голове России, когда рука арийца крепко вцепилась в его плечо. Мужчина всем своим весом надавил на парня, заставляя того вновь упасть перед ним на колени. Пронзающий крик раздался на всю комнату, от чего, казалось, даже кровать задрожала. Оковы с новой силой, еще пуще прежнего, впились в изуродованные кисти, должно быть, до кости. Кровь брызгами разлетелась в стороны, попадая на руки и лицо мученика, на холодный пол и кожаные перчатках мужчины. Слезы ручьями стекали по бледному лицу, смешиваясь с мелкими капельками крови, создавая необычную картину. — Так-то лучше.       Довольная улыбка появилась на хмуром лице. Громкие стоны и шипение разносились по комнате, в воздухе витал слабый запах железа, а со стороны арийца иногда проскакивали тихие смешки. Пот скатывался по округлившемуся за месяц лицу, падая на бетонный пол и впитываясь в него. — Убей… — В когда-то звонком голосе ясно слышались нотки хрипотцы. Надежда на спасение в парне угасла после известия о смерти Василисы. Говорил комсомолец тихо и, к своему же удивлению, спокойно, не хотел надрывать разболевшееся после криков горло. —Лучше убей меня. Я все равно тебе ничего не скажу, да и нечего мне говорить такому человеку, как ты. Так прекрати же мои мучения.       Рейх слушал подростка внимательно, хотя внимать просьбе не был намерен. Рукой, которая все это время покоилась на подрагивающем от боли и слез плече, мужчина плавно провел по изгибу шеи в направлении головы. Добравшись до щеки, ариец несильно ударил пленника по ней, как бы привлекая к себе внимание. Оставив лицо России в покое, Нацистская Германия медленными шагами обошел парня, спрятав теперь уже обе руки за спину. Остановившись прямо перед пленником, нацист посмотрел в его красные от пролитых слез глаза. Несмотря на все слова комсомольца, мужчина до сих пор видел в нем неугасаемый огонек, эту тягу к жизни у парня не отнять. —Нет. — Твердым, но каким-то довольным тоном сказал Рейх. Другого ответа подросток и не ждал, знал ведь, что нацист не расстанется с таким весомым козырем в рукаве. — Я не убью тебя, рядом со мной ты можешь только мечтать о смерти. — Вытянув руку, ариец взял пленника за подбородок и приподнял его голову, чтобы отчетливо видеть каждую эмоцию на его лице. — Ты заинтересовал меня. А с такими экземплярами я долго не расстаюсь. Ты не покинешь это место ни живым, ни мертвым.       Злость и обида внезапным порывом накатили на комсомольца, выражаясь в виде оголившихся клыков и насупившихся бровей. Немного не такой реакции ожидал увидеть на лице пленника Рейх, но все же остался доволен и этим. Дорожки от пролитых недавно слез уже подсохли на бледных щеках. Парень поднял на немца глаза полные боли, заставляя приятную дрожь пробежать по спине нациста. Только такой отчаянный взгляд мог потешить садиста внутри мужчины, только ради него он был готов ломать людей изнутри, не брезгуя самыми извращенными методами. — Монстр… — России хотелось высказать все, что он думал о нацисте в это момент. Облить его грязью и втоптать туда же. Но из последних сил сдерживал себя, понимая, что это бесполезно и даже опасно. Этот тиран только и ждал, что юноша попытался бы усугубить свое положение, чтобы сломить его окончательно. — Ха-ха-ха… — Не сдержав вырвавшийся из груди смех, немец отпустил подбородок пленника. Ужасающий оскал вновь проявил себя. В глазах арийца мерцали огоньки задора и насмешки. Еще ни один пленник не смог так потешить Нацистскую Германию, как этот юнец всего за месяц. — Ах, Россия, это я и без тебя знаю. — Отец одолеет тебя и заберет меня отсюда. — Комсомолец с уверенностью произнес эти слова. Он верил в них, всей душей верил и надеялся на скорейшую победу отца. Россия знал, что СССР не отдаст свои земли, будет защищать их потом и кровью, но не уступит врагу. Улыбка сошла, а желваки заиграли на, казалось бы, спокойном лице арийца. Все той же рукой он схватил наглого юнца за шею, вновь сдавливая ее напряженной кистью, кое-как сдерживая порыв придушить парня прямо сейчас. Комсомолец снова затрепыхался на цепях, пытаясь скинуть крепкую ладонь с себя, однако застыл в тихом ужасе, когда увидел глаза мужчины. Они как будто покраснели, налившись кровью от ярости, бушевавшей где-то внутри. — Не бывать этому. — Немец чуть ослабил хватку, увидев, как пленник начинает закатывать глаза от кислородного голодания. Он притянул парня к себе, доставляя ему ужасную боль, от еще сильнее впившихся в плоть оков. Он буквально прошипел от злости, распирающей его изнутри. — Мои знания и продвинутые технологии обеспечат мне победу. И твой папаша ничего не сможет с этим сделать. Я уже победил.       Россия вновь залился в удушливом кашле, когда нацист все же ослабил свою хвату и завел руку за спину, отступив на несколько шагов, чтобы насладиться сложившейся перед ним картиной. Глаза снова наполнились слезами, размывая и без того смазанные очертания, а слюна текла по подбородку, после скатываясь по шее. Кадык же дергался при каждом вздохе, а легкие горели огнем от столь большого количества воздуха. — Пора бы показать тебе, где твое место. — Юноша по началу даже не обратил внимание на движение нациста в его сторону. Однако, когда тот обошел пленника, парень заметил какое-то приспособление у него в руках, сцепленных за спиной. Сосредоточив все свое внимание на этом предмете, комсомолец ужаснулся, от чего на мгновение сперло дыхание. Это был метровый прут с раскаленным концом в виде какого-то рисунка. Сердце России забилось в бешенном ритме, сбивая только восстановившееся дыхание, когда раскаленный конец прошелся всего в паре сантиметров от его скулы. Тонкая кожа ощутила жар, исходящий от железа, который обжигал даже мокрые глаза. Парень сомкнул веки и отстранил лицо от горящего прута.       Хочется верить, что это всего лишь кошмар. Но Рейх, усмехаясь в голос, опроверг эту тщетную надежду. Он встал у пленника за спиной, исследуя шрамированную хлыстом и стеком кожу. Взгляд его метался с одного участка на другой в поисках подходящего места для своей метки. Приметив менее истерзанную левую лопатку, ариец схватил парня за плечо. Тело под рукой немца начало сопротивляться, но мужчина, крепче ухватив пленника, не давал ему делать резкие рывки. Не хотелось испортить будущую красоту. — Не дергайся. Нестерпимо больно будет только первое время. — Слова Нацистской Германии отнюдь не успокаивали, а когда парень попытался вырваться из крепкой хватки, то застыл в следующее же мгновение. Немец сделал резкое движение рукой с прутом и тот впился раскаленным концом в нежную кожу пленника. Всю камеру наполнили истошные крики юноши. Слезы с новой силой брызнули из широко раскрытых глаз, холодный пот градом стекал со лба, а легкие трепыхания жертвы сразу же пресекались крепкой хваткой арийца. В воздухе начал витать отвратный запах горелой плоти, вызывавший у жертвы насилия приступы тошноты.       Хотя эти адские объятия с раскаленным железом продлились всего несколько секунд, России они показались бесконечностью, наполненной одной лишь болью. Когда нестерпимое жжение чуть поутихло, где-то сбоку послышался звук металлического удара с характерным звоном. Парень обмяк от изнурения, а нацист любовался получившейся работой. На левой лопатке юноши красовался герб нацистской германии в высоту около восьми сантиметров. По спине начали стекать тонкие струйки крови из лопнувших пузырей. Улыбка не сходила с лица мужчины. Он наклонился к уху комсомольца и опалил его своим горячим дыханием. — Прекрасно. — Промурлыкал Третий Рейх, обхватив обессиленного парня за плечи. Он не слышал сладкий шепот немца, уши заложило от собственного крика, а веки вот-вот сомкнутся на пустых глазах. Тяжелое хриплое дыхание сопровождалось тихими всхлипами и редкими стонами. России хотелось провалиться в бездну, лишь бы спрятаться от жгучей и неутомимой боли. Тем временем ариец оставил свою жертву и направился размеренным шагом к механизму, управляющим цепями. Когда нацист потянул за рычаг, раздался тихий металлический скрежет. Натяжение цепей потихоньку спадало, освобождая ослабленного парня от своего плена. Руки России медленно опустились вниз под тяжестью железных оков, а сам он осел на пол, сгорбив измученную спину. Голова опущена, пустые глаза смотрели куда-то сквозь бетонный пол. Звенья цепей последний раз издали тихий звон, когда мужчина второй раз дернул за рычаг.       Нацистская Германия размеренным шагом приблизился к пленнику. Схватив того одной рукой за подбородок и приподняв обессиленную голову, немец второй убрал мешающую челку, заправив ее плавным движением за ухо комсомольца. Юноша не обращал на арийца никакого внимания. Тусклые глаза не выражали эмоций, слезная пелена на белке блестела от слабого света лампы, в купе создавая интересный эффект. Мужчина присел на корточки и обхватил обеими ладонями лицо парня, большими пальцами стирая еще стекающие по щекам слезы. —Теперь ты принадлежишь мне. Навсегда. — Голос был таким тягучим, приторно ласковым. Его слова для России были сравнимы со смертным приговором. А эти мягкие касания окончательно сводили его с ума. — Я сломлю твой упрямый дух и заставлю подчиняться моим приказам. Я буду заботиться о тебе как следует, малыш.       Слова мужчины заставили юношу задуматься и выпасть в осадок. Неужели он настолько слаб, чтобы воспротивиться этому нацисту? Если бы отец увидел его в таком состоянии, точно бы разочаровался в своем правопреемнике. И что же дальше? Всю жизнь терпеть эти муки? Спокойно умереть ему никто не даст, да и просто существовать тоже. России остается лишь искренне верить в то, что отец придет за ним, пусть даже не сейчас, но обязательно придет. Эта тлеющая в глубине души надежда единственный лучик света в кромешной тьме, окутавшей парня с макушки до кончиков пальцев. Но не сойдет ли он с ума к моменту своего освобождения? Сейчас он просто очередная кукла в искусных руках Нацистской Германии.       Отвлекшись от своих мыслей, юноша краем глаза заметил, как лицо арийца находилось необычайно близко к его собственному. Пленник не сопротивлялся, не было сил. Психологическое давление сказалось и на теле в виде непреодолимой усталости, крепко сковывающей конечности. Он лишь прикрыл свои покрасневшие глаза, ожидая дальнейшие действия со стороны Третьего Рейха. Однако бездействие последующие пару минут немного смутило комсомольца. Вдруг он почувствовал мягкое прикосновение к своим губам. Что-то теплое прильнуло к нему, не оказывая сильного давления, совсем невесомо касаясь потресканных губ. Внутри парня вспыхнуло приятное тепло, распространившееся вплоть до кончиков пальцев. Впервые, за столь долгое время, ему было приятно.