Холодные оковы

      Россия очнулся лишь утром, когда его настойчиво и ласково тормошили за плечо. Свинцовые от усталости веки разлепились не сразу, лишь когда в волосы комсомольца пробралась чья-то ладонь, трепавшая короткие, чуть влажные волосы. Открыв глаза, юноша сразу заметил тусклое освещение, идущие от скрывшегося за густыми серыми тучами солнца редкие лучи с трудом пробивались сквозь плотный слой. Рука, тормошившая плечо подростка, плавно отстранилась, забирая с собой такое манящее тепло. Россия вздрогнул от холода, внезапно окутавший его тело, и попытался повернуться в сторону, силясь разглядеть такой знакомый силуэт. Внезапная боль, стрелой пронзившая поясницу комсомольца, заставила того скрутиться в клубок, болезненно постанывая, в попытках сдержать вырывающийся крик.       Все события прошлого вечера непрерывным потоком пробуждались в памяти пленника, вынуждая его замереть, обливаясь холодным потом. Кончики пальцев неустанно дрожали, ноги вмиг онемели, а глаза заслезились от выступивших за мгновение слез. Необъятная паника и истерика медленными шагами окутывали разум парня, заставляя его дрожать в немом крике от болезненных воспоминаний. Одно резкое движение и Россия уже чувствует обволакивающее его со всех сторон тепло, успокаивающее и дарящее надежду на будущее. Непроизвольно юноша прижался к такому сильному телу, грудью чувствуя размеренное дыхание. — Прости. — Такой знакомый и ровный голос, несущий в себе нежностью и сожаление. В мыслях комсомолец усмехнулся такому обыденному поведению немца, однако выразить это был не в силах. Россия лишь сильнее прижался к широкой груди, кожей чувствуя мягкие и ласковые поглаживания по спине, учтиво обходящие болезненную метку. Слезы неконтролируемым потоком стекали по бледной коже, впитываясь в мягкую ткань белой рубашки. Мужчина неторопливо успокаивал пленника, поудобнее укладывая его на свои колени, стараясь не тревожить поврежденные места. У двери уже пару минут переминался с ноги на ногу молодой врач, который осматривал мальчика в прошлый раз. Он не решался нарушать сложившуюся идиллию, терпеливо ожидая, когда на него обратят внимание.       Спустя еще несколько минут, когда всхлипы чуть поутихли, Клаус движением руки подозвал друга к себе, медленно укладывая уставшего комсомольца обратно на кровать, уступая место специалисту. России было жутко стыдно за проявление таких жалких эмоций перед незнакомым человеком, однако поделать с собой ничего не мог, тело само просилось окутать себя притягательным теплом, со слезами вырывая из себя всю боль. Парень смущался, когда врач проводил полный осмотр, в особенности во время обследования интимных частей тела. Обработав, смазав и перебинтовав все поврежденные участки, доктор напоследок переговорил с Клаусом, объясняя ему уже знакомые процедуры, которые необходимо проводить для быстрого и нормального восстановления измученного юноши. На что тот лишь сдержанно кивал и, поблагодарив друга за помощь, проводил его в коридор, пожав на прощание руку.       Россия же в этот момент пребывал в полусонном состоянии, клевая носом, но не желая проваливаться в сон. Вернувшись к подростку, мужчина помог ему удобнее устроиться на кровати, принимая полулежащее положение. Поставив поднос с остывшей едой на свои колени, офицер помогал ослабленному пленнику есть, заставляя поглощать все, до последней капли. Такая забота со стороны солдата парня, что удивительно, никогда не напрягала, а скорее наоборот, притягивала к себе.       Весь завтрак Клаус молчал, а Россия не горел желанием начинать непринужденную беседу, чувствуя лишь нарастающую сонливость. Заметив слипающиеся глаза своего подопечного, мужчина убрал поднос на тумбу и помог парню лечь на кровать, укрывая его теплым одеялом.       Проснулся комсомолец лишь вечером, когда за окном уже смеркалось, а затяжной дождь продолжал мелко моросить. Комнату окутал сумрак, даже настольная лампа не источала мягкий свет, а само помещение оказалось пустым. Осмотревшись и не найдя глазами Клауса, Россия чуть приподнялся, чувствуя, как боль, словно копье, пронзила всю спину, отдаваясь разрядом тока где-то в кончиках пальцев. Стиснув зубы, подросток подавил вырывающийся крик, превратив его в шипение, прерываемое сбитым дыханием. В порыве боли он даже не заметил, как входная дверь открылась, пропуская в комнату яркую полоску света. Вошедший тихо подошел к кровати, включил лампу и направился в сторону пленника. Юноша же застыл в подступившем из ниоткуда ужасе, чувствуя на себе тяжелый взгляд. Поднять голову и взглянуть в глаза гостя не было сил, словно что-то внутри сдерживало комсомольца, не давая волю желаниям.       Одно мгновение, резкая боль и протяжный вскрик. Ослабшее тело скинуто на пол, заставляя то скручиваться в болевых судорогах. В глазах потемнело, но Россия все равно силился разглядеть слабо освещенный силуэт. Парень застыл в ужасе, когда узнал в солдате Нацистскую Германию, лицо которого украшала гримаса злости, смешанной с раздражением. Пока подросток пребывал в шоковом состоянии, Рейх, не теряя времени, схватил руку мальчишки, преодолевая оцепенение подростка, и сковал тонкое запястье наручником, приковывая пленника к резной ножке кровати. Очнулся юноша лишь тогда, когда ему в лицо прилетел небольшой тонкий плед черного цвета. Переведя осознанный взгляд с ткани на нациста, парень заметил воцарившееся спокойствие и даже отрешенность в холодных голубых глазах, до дрожи пронизывающих тело пленника.       Рейх же молча разделся, удобно укладываясь на мягкой кровати, попутно выключая раздражающий свет настольной лампы, бьющей по покрасневшим от долгой бумажной работы глазам. Россия же дрожал, не то от страха, охватившего его в считанное мгновение, не то от холодка, гуляющего по полу. Парень продрог, из-за чего медленно, не желая будить арийца, а тем более привлекать его внимание к себе, переполз на небольшой коврик у самой кровати. Притянув «благодушно» отданный немцем плед, подросток сжался и накрыл себя им с головой, чувствуя, как ночной холод пробирает до костей. Подложив свободную руку под голову, юноша попытался уснуть, слыша приглушенное тонкой тканью сопение нациста и редкие капли дождя, бьющие по подоконнику. Задаваться глупыми вопросами по типу: куда пропал Клаус, почему Рейх так поступил – не было смысла, да и ответы на них никто не даст.       На следующий день Россия проснулся в гордом одиночестве, все так же прикованный к ножке кровати. Плед, как и тонкая рубашка, совсем не грел, от чего тело содрогалось от еле уловимого ветерка, пробирающегося из-под двери ванной комнаты. Желудок предательски завыл, грубо разрывая гробовую тишину. Оглядевшись, комсомолец не заметил ни привычного подноса, ни хоть какого-то намека на еду. Переживать об отсутствии завтрака юноша не стал, его больше волновала смена поведения Третьего Рейха и пропажа Клауса. Забивать голову ужасными мыслями Россия не стал, веря лишь в то, что его друга завалили работой или заставили выполнять другое задание.       Сидеть весь день взаперти и полном одиночестве не по нраву никому. Кроме врача, которого парень видел впервые, поставившего ему какой-то укол, никто его так и не навестил. Подросток уже готов был лезть на стену от скуки, хотя в изоляторе никогда не жаловался на отсутствие развлечений. В свободное время он всегда раздумывал над прошлым, вспоминая интересные и яркие моменты из жизни, связанные не только с родней, но и с его немногочисленными друзьями. Однако сейчас из головы не вылезал лишь исчезнувший офицер, занявший за такой короткий срок в сердце юноши не последнее место.       За своими размышлениями Россия совсем не заметил, как провалился в сон. Моменты прошлого, словно фотопленка, мелькали перед глазами, показывая размытые картинки, на которых виднелся силуэт высокого мужчины. Парень силился разглядеть забытую, однако такую родную фигуру, но безуспешно. Басистый голос, доносившийся из тишины, был искривлен и приглушен, что не дало подростку разобрать даже слова из потока бессвязных звуков, режущих чувствительный слух. Тьма, поглощающая все вокруг, обжигала бледную кожу, крепко оплетая конечности юноши. Крик исчезал в бездне, а слезы испарялись, стоило им скатиться с подбородка. Невыносимая боль пронзила все тело, расходясь волнами и будоража каждую клеточку. Россия не мог преодолеть оцепенение в миг охватившее его, пресекая любое желание сбежать от раскаленной тьмы, бесследно поглощающей конечности комсомольца. Уже на краю сознания, когда разум почти полностью окутал плотный туман, до ушей России донесся четкий басистый голос, звавший его по имени.       Широко открыв глаза, Россия проснулся в холодном поту, с дрожью во всем теле и застрявшим где-то в глубине болезненным криком. Сбившееся дыхание все никак не могло прийти в норму, а взгляд бегал по знакомым элементам интерьера, не веря в увиденное. Слезы скопились в уголках глаз, так и порываясь скатиться по бледным щекам. Еще раз оглядевшись, парень смог немного успокоиться, однако странное чувство, возникшее после услышанного, не отпускало. Хоть как-то описать или объяснить буйство души после того, казалось бы, родного голоса, комсомолец никак не мог. Только сейчас он заметил разбросанную на кровати одежду и шум, исходящий из ванной комнаты. Удивило его и то, что рука, буквально еще утром прикованная к кровати, теперь была свободна. С трудом приподнявшись после нескольких часов сна на ковре, Россия облокотился на тумбочку и сел на край койки. Думать над увиденным и пережитым во сне юноша совсем не хотел. Его голова и без того раскалывалась, будто после пытки на электрическом стуле.       Переведя взгляд на одежду арийца, комсомолец заметил небольшую стопку бумаг, так заманчиво расположившихся на прикроватной тумбе. Детский интерес охватил юношу, из-за чего он, еще раз убедившись, что немец пребывает в душе, перелез через кровать и, поджав под себя ноги, уселся на краю, взяв в руку всю стопку. Слабый словарный запас немецкого дал о себе знать, однако суть документов Россия, к своему удивлению, понять смог, от чего пришел в ужас. На последней странице нарисованная карта с визуализацией всех действий из текста подтвердила все его догадки. Осознание пришло к подростку мгновенно, это был подробный план по захвату территории СССР.       Не успел юноша выйти из шока, как его плеча коснулась чья-то рука, облаченная в холодную кожаную перчатку, крепко сдавливающая хрупкие кости. Россия, казалось, за секунду побледнел на несколько тонов от понимания всей ироничности ситуации, от чего из дрожащих рук выпали все документы, разлетевшиеся по полу. — И что же ты тут делал? — Прямо над ухом раздался до жути знакомый голос, пугающий своей холодной интонацией. Гулко сглотнув подступивший к горлу ком, юноша медленно повернул голову, видя, на первый взгляд, спокойное, но прячущее раздражение лицо. За мыслями о плане нациста, подросток не услышал, как шум в ванной комнате давно затих, а мерные шаги приблизились к кровати, затихая в паре сантиметров от него самого.       Рейх наклонился вперед, подбирая разбросанные по полу бумаги, и быстро пробежался по тексту, хотя уже наизусть знал каждое слово. Россия же с ужасом наблюдал за бесстрастным лицом, зная, что за такую провинность, последует болезненное наказание, однако предугадать и морально подготовиться к неизбежному он, к своему большому сожалению, не мог. Еще секунда и на лице Третьего Рейха уже красовалась полуулыбка, не сулящая комсомольцу ничего хорошего. Глаза, что в мгновение ока перевели взгляд с бумаг на подростка, как будто налились кровью, блистая в свете тусклой лампы алым оттенком.