Холодные оковы

— Я так погляжу, тебе стали интересны «государственные дела». — Спокойный и размеренный голос резал по ушам, словно лезвие, вонзившееся в мягкую плоть прямо до кости. Россия непроизвольно вздрогнул, только почувствовав кожей еле уловимое теплое дыхание. — Твое любопытство когда-нибудь погубит тебя.       Ладонь на плече пленника сжалась еще сильнее, впиваясь кончиками пальцев в мягкую кожу. Россия почувствовал, как слезы покатились по холодным щекам, обжигая их и скапливаясь на остром подбородке. Один толчок и парень отлетел к изголовью кровати, сильно ударившись затылком о кованные завитки крепкого железа. В глазах моментально потемнело, будто во всей комнате выключили свет и плотно зашторили окно. Пульсирующая боль в затылке распространялась на всю голову, особенно сильно барабаня по вискам. Внезапная темнота изрядно напугала комсомольца, разум которого полностью окутал постыдный страх, каждый раз оплетающий тело подростка, сковывая его плотными силками. Темная дымка постепенно пропадала, открывая юноше размытые фигуры, со временем приобретающие все более различимые черты. — Я хотел быть с тобой мягким. — Третий Рейх сквозь плотно сжатые зубы процедил эти слова, которые будто ножом резали по деснам. — Пытался быть добрым. — На спокойном лице арийца заходили желваки. Мужчина из последних сил сдерживал себя, лишь бы не сорваться в такой неподходящий момент. — Но тебе, видимо, хочется все делать с помощью грубой силы. — Крепко схватив парня за чуть отросшие волосы, нацист потащил его за собой, покидая спальную комнату. — Будь по-твоему.       Россия не поспевал за быстрыми шагами немца, из-за чего часто спотыкался о собственные ноги, тяжелым мешком падая на мягкий ковер, которым был устелен слабоосвещенный коридор. Хватка упрямого арийца ни на секунду не ослаблялась, из-за чего подросток не на шутку напугался, ведь от этого немца можно было ожидать все, что его порочной душе угодно. Изредка юноша осматривался, видя на себе удивленные взгляды солдат, смотрящих на него даже с каким-то сожалением. Видимо им уже доводилось испытывать на собственной шкуре гнев Рейха, из-за чего они, при виде командующего, застывали на месте, стараясь не привлекать к своей персоне внимание разъяренного нациста.       Редкие лестницы, темные проходы и слепящие глаза коридоры сменяли друг друга одни за другими. Подросток был даже не в состоянии оглядываться по сторонам, его постоянно тянули к поясу, заставляя подниматься после очередного падения. В конце просторного коридора показались большие железные двери, по обеим сторонам от которых стояли вооруженные солдаты. С самого начала у комсомольца было необъяснимое ощущение, что прямо сейчас настанет переломный момент, который в ближайшем будущем полностью изменит его судьбу. Когда Рейх подошел к охранникам, то перед ним в спешке отворили двери, пропуская в коридор, наполненный влагой и прохладой, уличный воздух, так приятно ударивший в лицо России, радостно щекочущий его нос.       Кожу сразу же окутал апрельский холод, пронизывающий худенькое тело до дрожи, вызывая у парня внутреннюю улыбку, от забытых за столь долгое время ощущений. Однако на лице подростка сохранялась лишь гримаса боли и страха, в предвкушении неизбежного наказания, которое, по внутреннему чутью пленника, и должно переломить ход событий. Как только парня вывели на улицу, он сразу же почувствовал леденящую кожу мокрую землю под ногами, от чего по спине прошли толпы мурашек. Россия предпринял попытки оглядеться, невзирая на крепкую хватку на своих волосах, отчетливо ощущая раздражение Нацистской Германии, который с еще большей силой сжал кулаки. Перед глазами раскинулся внутренний двор, огороженный двухметровым забором из колючей проволоки. В отдалении от входа, около которого и стоял комсомолец, располагались постройки разных размеров, от небольших деревянных будок до крупных бетонных домиков с большим количеством труб на крыше.       Резкий толчок и пленник упал в большую лужу, стоя на коленях и упираясь руками в склизкую грязь, пробирающуюся сквозь плотно сжатые пальцы. Дождь с новой силой барабанил по мерзлой земле, от чего Россия невольно поежился, чувствуя, как холодные капли очерчивали выделяющиеся скулы, плавно перекатываясь на острый подбородок, смешиваясь с дорожками слез. Рубашка в некоторых местах окрасилась в темно-коричневый цвет, руки уже начали неметь от ледяной воды, а ноги так и дрожали, не в силах удержать тело комсомольца. Грязь тонким слоем покрыла предплечья, шею, голени и ступни, мерзко скользя по мокрой коже. Мурашки волнами пробирали пленника до трясучки. Вскинув голову, Россия заметил, как мужчина приблизился к только подошедшему солдату, смотря на него с каким-то холодом в глазах. — Привести собак. — Смысл фразы дошел до парня только тогда, когда уполномоченный немец скрылся из виду, оставляя в поле зрения только спокойного, но явно довольного собой Рейха. Благодаря урокам немецкого, комсомолец на слух мог понимать многие слова нацистов, однако радости это зачастую не сулило. Как же подросток желал в этот момент увидеть Клауса, ставшего для него хорошим другом, который смог бы вытащить его из сложившейся ситуации. Но вся вера в чудесное появление мужчины рухнула в миг, разбиваясь о жестокую реальность. Да и отсутствие офицера на протяжении суток не могло не насторожить. Дрожь все никак не отступала, однако пленник силился переступить через страх и взять себя в руки. С горем пополам он уперся ладонями в скользкую землю, подтягивая к себе колени, и, пошатываясь, поднялся на трясущиеся ноги. Ариец, все это время непрерывно наблюдавший за пленником, лишь усмехнулся оставшейся гордости России.       Только подросток почувствовал скользящую сквозь пальцы ног грязь, как услышал громкий лай и яростное рычание, доносившиеся из-за его спины. Неверяще оглянувшись назад, юноша оцепенел, чувствуя, как тело вновь пробила крупная дрожь. Солдат, который не так давно скрылся за углом огромного комплекса, из последних сил сдерживал двух огромных и злых немецких овчарок на поводке, клацающих мощными челюстями с ровными рядами острых зубов. Слюна ручьем стекала из пастей, падая на землю и шерсть, глаза псов издалека казались непроглядной бездной, поглощенной лишь желанием раздирать и убивать свою добычу. Не было в них той присущей «друзьям человека» доброты, нежности и понимания, лишь неизгладимое стремление рвать и метать ошметки плоти.       Адреналин мощным выбросом разнесся по крови, заставляя сердце отбивать бешенный ритм, а дыхание затаиться, в бесплодных попытках скрыться от опасности. Словно из ниоткуда появились силы, позволявшие комсомольцу крепко стоять на ногах, дергающие тело лишь от нетерпения пуститься в бегство. Сейчас в голове России мелькала лишь одна мысль: «Бежать, бежать от этих тварей как можно дальше!». Словно по щелчку пальца он подчинился зову сознания, даже не замечая, как со всех ног несся в неизвестном направлении, мешая под босыми ступнями скользкую грязь. Нацистская Германия не изменился в лице, спокойно наблюдая, как его жертва пустилась на утек, намереваясь скрыться от назревающей опасности. — Спустить собак. — Равнодушно, даже как-то холодно, отдал приказ ариец, с удовольствием наблюдая, как солдат спускает животных с привязи. Слова его звучали совсем как смертный приговор непослушному пленнику. Звери, раззадоренные бегущей от них добычей, сорвались с поводков и стремительно кинулись в сторону своей жертвы. В их глазах мерцала неподдельная кровожадность, заложенный в них с щенячьего возраста инстинкт к выслеживанию и убийству пленных, взыграл в их головах новой волной.       Россия бежал так быстро, как только мог. Грязь месилась под ногами, проскальзывая сквозь сжатые пальцы, мокрая от дождя рубашка прилипала к телу, сковывая его в движениях. Холод мурашками бегал по спине, а ослабленные ноги, будто не свои, несли комсомольца вперед. Сзади слышался приближающийся вой и рычание, которые с каждым мигом становились все ближе и ближе. В голове мелькали мысли о простом запугивании, однако вспоминая нрав и характер Третьего Рейха, сомневаться в его безумии не было причин.       Несколько секунд и за спиной послышался громкий хлюпающий в жидкой грязи топот мощных лап и сбитое, тяжелое дыхание. Рискнув, парень обернулся, жалея о совершенном действии. Два огромных пса неслись со всех сил всего в пяти метрах от комсомольца. Еще больший страх и ужас охватили разум подростка, если так и продолжится, то его уже через несколько секунд поймают. Внимательно осмотревшись вокруг, Россия заметил небольшую будку, которая стояла около забора и впритык примыкающая к бетонному домику без окон. Прямо около деревянной постройки в землю была зарыта небольшая железная труба, спиленная прямо у крыши будки. Из последних сил рванув к забору, Россия ухватился за железную опору и на полной скорости забежал за домик, поскользнувшись прямо на небольшой луже, падая на бок.       Даже не успев дотронуться до земли в стремительном падении, юноша почувствовал острую боль в правой руке и левой ноге. Крик невольно вырвался из саднящего горла, когда мощные челюсти освирепевших псов впились чуть ли не до кости в мягкую плоть. Собаки с неистовой силой вцепились в подростка, резкими рывками разрывая мышцы и сухожилия, принося своей жертве неописуемую боль. Парень выл и вопил во все горло, не в силах сделать хоть что-то, дабы отцепить сильных тварей. Тело комсомольца оцепенело, он чувствовал себя крошечным зайчиком, которого ненасытные охотники не могли поделить между собой. Пес, который до крови разорвал голень, вцепился в левый бок жертвы, впиваясь острыми клыками в тонкий слой кожи, немного не доходя до внутренних органов. Животные почти синхронно мотали головами, в надежде, наконец-то, оторвать долгожданный кусочек плоти.       Крики пленника не умолкали ни на секунду, кровь волнами вытекала из пораженных конечностей, окропляя собой землю под юношей. Немецкие овчарки с утробным рычанием таскали тело подростка в разные стороны, с удовольствием играясь с притихшей жертвой. Шум дождя скрывал жалостливые всхлипы России, однако скрыть от Третьего Рейха истошные, почти предсмертные, крики не мог.       Вода в лужах вокруг парня побагровела. Кровь теперь уже мощными струями хлестала из-под острых клыков, подзадоривая пыл собак своим дурманящим ароматом. Нацисты же все это время неподвижно стояли и наблюдали за своеобразной гонкой, которую кроме как охотой на легкую добычу назвать было нельзя. Гортанные крики подростка, казалось, были слышны в каждом уголке лагеря, оповещая всех о начавшейся жатве. В тот же момент на лице арийца засияла клыкастая улыбка, которая, если приглядеться, могла показаться совсем не веселой, а скорее сожалеющей. Его рука сама собой прикрыла рот, скрывая от всех окружающих свои истинные эмоции, которые он всегда старался скрывать. — Приведите его ко мне. — Взгляд метнулся на солдат, все это время стоявших на входе в корпус и внимательно наблюдавших за всей этой «игрой». Нацистская Германия понимал, что если оставить все на самотек еще хотя бы на пару минут, то приведут к нему не полуживого пленника, а бездыханное тело, безжалостно разорванное мощными челюстями. Хоть обе псины и были в возрасте, своего навыка, судя по крикам жертвы, явно не растеряли, однако сил у них было уже не так много.       С бледных губ, почти слившихся с блеклой кожей, вытекала тоненькая струйка крови, огибающая подбородок и скользящая по мокрой и грязной щеке. Грудь подростка тяжело вздымалась, а частое дыхание, сбивало и так бешенный ритм сердца. Состояние парня было настолько удручающим, что со стороны казалось, он прямо сейчас потеряет сознание и умрет в луже собственной крови. Уши заложило, из-за чего громкое рычание слышалось лишь отрывками, а перед глазами стояла размытая от слез и дождя пелена.       Хотелось кричать, но горло до ужаса саднило, убежать, но силы медленным потоком покидали его, было непреодолимое желание забиться в угол, но сознание уже окутывал туман. Россия мысленно практически смирился с тем, что прямо сейчас умрет от безжалостных псов, до сих пор крепко держащих свою жертву за разорванную плоть. Однако большую боль приносило понимание того, что он больше никогда не сможет увидеться со своими родными. Мысли об Украине и других братьях, попавших в лапы нацистов, заставили парня вновь пролить горестные слезы, таким образом прося прощения у отца и республик. Он бы так хотел сейчас попросить прощения у всех за свою безалаберность и непослушание, редкую флегматичность и надоедливость. Ему бы очень хотелось крепко обнять каждого, с особым трепетом вдыхая такие родные с детства ароматы, чувствовать тепло тел и ласковые голоса.       Россия закрыл глаза, в лучшем случае надеясь их больше никогда не открыть, в противном – его страдания продолжатся и будут еще более ожесточенными, чем раньше. Дождь прятал выступающие из глаз слезы, забирая их с собой. Превозмогая тупую боль, юноша криво улыбнулся, понимая всю тщетность своего короткого существования. Сквозь шум дождя и рычание собак, комсомолец не сразу расслышал спешные шаги, а затем и знакомый голос, несший в себе боль, злость и испуг. — Отпустите его! — Немецкая речь казалась такой далекой, что подросток даже не сразу смог понять смысл выкрикиваемых слов. Приоткрыв усталые глаза, Россия разглядел своего спасителя. Клаус, держа в руках увесистую палку, всовывал ее в пасти псов, а затем бил ею по мордам, отгоняя ненасытных тварей от их жертвы. Яростный тон, так не присущий этому человеку, совсем не вызывал у парня страха, а скорее наоборот, дарил уверенность. — На место, место!       Тихое шлепанье лап о грязь постепенно затихало, сопровождаемое сдавленным скулежом раненного зверя. Офицер, отбросив свое орудие, поспешил к недвижно лежащему телу и сел перед ним на колени. Он аккуратно приподнял спину России и уложил его ослабевшую голову на своих ногах, придерживая ее. — Россия, — Встревоженный голос эхом раздавался в голове пленника, все никак не сосредоточившись на ласковом баритоне. — Россия, проснись, — Голос постепенно переходил на более высокие ноты, в попытках докричаться до помутневшего сознания подростка. От безысходности Клаус начал слабо бить по щекам ладонью, облаченной в кожаную перчатку. — Россия!       Краем уха Россия слышал свое имя, приглушенное усилившимся шумом дождя. Немного проморгавшись, комсомолец увидел перед собой перепуганное лицо Клауса, который с нескрываемым облегчением вздохнул, заметив сознательные движения со стороны мальчика. Не сдержав эмоции, мужчина мягко прижал подростка к груди, руками обвивая его спину, поглаживая по хребту. — Клаус… — Слабый хрип, после которого последовал кровавый кашель, из-за чего теперь подбородок и ворот напрочь мокрой рубашки были в крови. Минутное облегчение сменилось неподдельным ужасом и испугом в глазах офицера. Издалека послышались приближающиеся шаги, шлепающие по лужам. Немного выглянув из-за будки, так, чтобы в тумане дождя его не было видно, мужчина заметил двух солдат, неспешно, но уверенно приближающихся к укрытию. За ними виднелся еще один нацист, силой уводящий двух побитых псин. Времени на раздумья было слишком мало, действовать нужно было прямо сейчас, иначе они потеряют небольшое превосходство.       Клаус обвел потерянным взглядом окровавленное тело подростка, мысленно коря себя за единственный выход из ситуации, который парню точно не понравится. Мужчина четко понимал, что без хоть какой-то помощи пленник протянет не больше двух дней, истекая кровью, в ожидании мучительной смерти. Однако оставлять его в лагере, где мальчишку подлечат и вновь начнут измываться, не было никакого желания.       За секунду взвесив все за и против, солдат опустил комсомольца на холодную землю, аккуратно укладывая его голову. Подойдя к запертой двери будки, нацист, вытащив из кобуры под кителем пистолет, быстрым движением достал магазин, пряча его в кармане штанов. Прикладом он начал бить по хлипкому замку, который, уже спустя два удара, слетел с двери. Убрав оружие обратно, Клаус забрался в будку и вытащил оттуда пару изношенных ботинок разных моделей, что на данный момент было абсолютно не важно. Подбежав обратно к России, немец обул его и завязал длинные изношенные шнурки на худых лодыжках, чтобы он их не потерял. Быстро стянув с себя чуть взмокший от дождя китель, ариец накинул его на плечи подростка, укутывая его в плотную ткань, дабы парень не замерз.       Аккуратно подхватив легкое тельце на руки, мужчина молнией побежал к ограде. Мягкая и склизкая земля прилипала к ботинкам, отяжеляя их и замедляя ход. От тряски Россия немного пришел в себя, оглядываясь вокруг, в надежде понять, что происходит. Подойдя к забору, Клаус присел на одно колено, поудобнее перехватывая юношу и наклоняясь к нему, смотря пленнику прямо в глаза. — Я перебросить тебя через стену. — Голос немного дрожал, но источал уверенность и серьезность. Россия внимательно вглядывался в ярко-голубые глаза, ища в них объяснение. — Потом тебе нужно бежать в лес, в направление границы. — После этих слов, парень неверящими глазами обвел знакомые черты, все никак не желая признавать, что это, скорее всего, их последняя встреча. — Там тебя могут найти твои солдаты. Приготовься, — Подросток оцепенел. Он понимал, чем такие действия могли грозить Клаусу, его обвинят в измене и, возможно, убьют, чего комсомолец уж точно не хотел. Слезы от таких мыслей в два ручья скатывались по бледным щекам, из-за чего в шуме дождя можно было услышать тихие всхлипы. Россия все понимал, однако никак не мог повлиять на ситуацию, никак не мог предотвратить неизбежное и помочь своему другу. — Сейчас будет больно, но нужно потерпеть.       Не успел подросток хоть что-то возразить, как Клаус встал на ноги и, отойдя на пару шагов от ограды, начал раскачивать легкое тело на своих крепких, немного дрожащих, руках. Бросок. Россия с пронзительным вскриком приземлился на мокрую траву, которая немного смягчила падение, всплескивая капли дождя с листьев. Парень приподнялся, чувствуя, как буквально из ниоткуда, появились силы. Он с трудом подполз к забору, видя, как Клаус так же подходит к нему, опускаясь на колени. Весь измазанный в грязи и собственной крови, в одной лишь тонкой рубашке и кителе, Россия сел на ноги, руками упираясь в землю, дабы не упасть от накатывающей усталости. Офицер, порывшись в поясной сумке, достал оттуда небольшую железную коробочку с вырезанным на одной из сторон гербом Третьего Рейха. Протянув руку с вещицей через колючую проволоку, немного царапая черную перчатку, защищающую тонкую кожу, мужчина кивнул. Юноша в ответ вытянул худую и изуродованную руку, забирая из ладони арийца поблескивающую коробочку.       Немец нежно взял юношу за подбородок, перед этим невесомо огладив влажные щеки, и подтянул его к забору, также приближаясь к нему лицом. Одно мгновение и Клаус накрыл губы России, увлекая его в недолгий, но трепетный поцелуй. Парень ошарашенный таким поступком со стороны друга сопротивляться не стал, даже слабо отвечал на столь наглую выходку. Почувствовав ответную реакцию, ариец запустил свои пальцы в короткие грязные волосы, плавными движениями массируя голову, чуть надавливая на затылок. Отстранившись друг от друга, оба пытались отдышаться. Мужчина, напоследок потрепав парня по волосам, убрал руку и заглянул в темно-синие глаза. — Это поможет тебе выжить и не теряться в лесу. — Поникший взгляд дополнялся грустью, однако они все продолжали смотреть друг на друга, запоминая черты лица. — Я был рад познакомиться с тобой, Россия. — Взяв в руку палку, которой раскрывал сомкнутые челюсти псов, Клаус протянул ее через забор. Россия взялся за другой конец и подтянул ее к себе, сразу понимая для чего немец дал ему эту вещь. — А теперь беги.       Последние слова с горечью утраты слетели с губ арийца. В душе хотелось разреветься, однако подросток из последних сил сдерживал себя, в последний раз показывая себя сильным и понимающим. Обоим не хотелось расставаться и терять друг друга, возможно, навсегда. Громкие шаги слышались уже совсем близко, Клаус встрепенулся, заметив на лице комсомольца смятение. — Беги! — Негромкий крик прозвучал в голове России громче грома. Устремив грустный взгляд в пол, он поудобнее ухватился за длинную палку, которая вполне сойдет за трость, и поднялся на ватные ноги, чувствуя, как ступни утопают в огромных ботинках, в которые уже накапало немного воды. Не поднимая головы, юноша медленно развернулся и, прихрамывая, направился в густой лес, скрываясь в его темной гуще. Клаус смотрел вслед исчезающему силуэту, искренне надеясь на русскую смекалку присущую всем славянам. У него было предчувствие, что мальчик выживет и сможет отыскать отряд своих в пограничных лесах. — Что ты здесь делаешь? — Офицер не заметил, как к нему подошли солдаты, внимательно осматривая местность в поисках пленника. Мужчина лишь опустил голову на вопрос и поднялся с колен, продолжая спиной стоять к подошедшим, испытывая их терпение. — Где мальчишка?       Сквозь шум дождя послышался щелчок предохранителя, один из нацистов навел на Клауса пистолет, понимая, что тот не даром оказался в этом месте. Сам мужчина знал, на что шел, поэтому был готов принять любой исход, не сожалея о содеянном. — Я не понимаю, о чем вы. — Выдавил из себя будничным тоном ариец, плавно разворачиваясь к солдатам. Тот же, не сводя прицела с груди офицера, внимательно осматривал его, пытаясь отыскать хоть что-то подозрительное. — Иди вперед. — Мотнув головой ответил второй солдат, стоявший чуть позади нациста с оружием. — Отведем тебя к командующему. Там же разберемся во всем. — Вооруженный подтолкнул Клауса в сторону входа в лагерь, где и началась незамысловатая игра Третьего Рейха, закончившаяся для него уж слишком неожиданно. Мужчина не сопротивлялся, он был готов принять свою судьбу, поэтому шагал на свой суд с поднятой головой. Он не жалел о содеянном и был уверен, что сделал правильный выбор. Когда небольшая группа дошла до входа, где их ждал слегка раздраженный Третий Рейх, дождь начал понемногу утихать, продолжая мелко моросить. — Я, кажется, приказал привести пленника, а не его няньку. — Спокойный голос явно испускал раздраженные нотки, заставляя всех вокруг вздрагивать от столь пронзительного баритона. Солдаты напряглись и слегка съежились от столь холодного тона, лишь Клаус непоколебимо стоял на месте, не намереваясь больше подчиняться своему страху. — Герр, мальчишки там не было. — Говорить такую новость нацисту было не столько тяжело, сколько боязно. — Только он сидел у забора. — Вооруженный ариец головой указал на невозмутимо стоявшего офицера, которому, казалось, все происходящее было по фене. — Черт! — Лицо Нацистской Германии сразу же сменилось на ярость и досаду. — Обыщите территорию лагеря и примыкающий к нему лес. — Резко повышенный тон встрепенул всех. Недовольный и наполненный гневом взгляд метался с одного солдата на другого, прожигая обоих до глубины души. — Как только поймаете пленника, сообщите мне. И привести его ко мне в кабинет живого.       Когда подчиненные, вскинув руки в прощании, двинулись в сторону сторожевой будки, Рейх перевел тяжелый взгляд на стоящего в двух шагах от него Клауса, смиренно ожидавшего свой приговор. — Ты ему помог? — Голос за секунду вновь вернулся в привычный тон, который своим спокойствием давил на нервы окружающих. Офицер лишь отвел взгляд в сторону, не подтверждая, но и не отрицая своего соучастия в побеге России. — Значит да. — Утверждая более тихим голосом, чуть ли не себе под нос, ответил на свой же вопрос нацист. Мгновение и на весь двор слышится звонкий шлепок. Рейх, не меняясь в лице, одарил виновного мощной пощечиной, от которой на щеке офицера остался заметный красный отпечаток руки. Хоть удар и был довольно неожиданным, Клаус все равно смог устоять на ногах, гордо перенося наказание. — Отведите его в пыточную на нижнем этаже. — Дьявольская улыбка расплылась на лице Нацистской Германии, вызывая у окружающих только дрожь в жилах. — Я лично позабочусь о нем. — Он взглядом проводил уводимого вглубь лагеря теперь уже бывшего офицера, а после тяжелого вздоха и сам скрылся внутри здания.