Холодные оковы

      Вековые леса постепенно сменялись голой землей, зелень на которой только-только начинала проклевываться, постепенно окрашивая будущие поля и луга. Легкий ветерок из чуть приоткрытого окна приятно трепал смоляные волосы, освежая загруженную голову. Яркие голубые глаза безучастно следили за пейзажем, пока ладони поочередно перебирали и поглаживали короткий ежик беглеца. Дыхание того даже после ввода противоядия оставалось сбитым и частым. Тело юноши содрогалось в мелких судорогах, а вся кожа была покрыта испариной, которая, сливаясь в крупные капли, скатывалась к рубашке, пропитывая ее влагой.       Мужчина не думал, он наслаждался моментом, смаковал власть, которую вновь приобрел над худеньким пленником, сейчас так расслабленно лежащего в его руках. Все мысли были лишь о нем, даже сам Рейх начал замечать, что мальчишка стал для него подобием наркотика, от нехватки которого нарастало напряжение и наступала ломка. Он понравился ему сразу, еще в то время, когда сам не до конца осознавал себя. Нацистская Германия заинтересовался им, когда впервые увидел еще совсем мальчугана на фотографии семьи Союза. Его заворожили эти выразительные, полные жизни и детской игривости глаза, смотрящие на него с черно-белой фотокарточки и пронизывающие до глубины его черной души. До сих пор никто не смог привлечь к себе внимание нациста также, как этот ребенок.       Третий Рейх с самого начала хотел заполучить именно его, однако прекрасно понимал, что ставить свои интересы превыше начальства – глупо. Потому он оставил планы, в душе надеясь лишь на удачную случайность. Задолго до нападения ариец заметил скрытое поведение своего «союзника», который на все вопросы о семье отмалчивался и одаривал немца подозрительным взглядом. Из-за этой неприятности мужчине не удалось вычислить точное местоположение России, однако предполагал, что СССР, в связи со своей обоснованной осторожностью, отправил всех отпрысков вглубь страны, куда войска Нацистской Германии добрались бы не скоро. Однако такая неожиданная и приятная новость о захвате первого и самого важного пленника в виде непосредственного наследника Советского Союза была сродни сказке.       В тот момент Третий Рейх не смог сдержать предвкушающую улыбку и пышущий интересом и соблазном взгляд. Однако сразу идти к долгожданной добыче сломя голову не позволяла ситуация. Несмотря на явно выигрышную позицию, армии нужен был лидер с твердой рукой, который будет поддерживать в рядах железную дисциплину и авторитет. В своих способностях лидера ариец не сомневался, однако месячная командировка обернулась полугодовым выездом за территорию Нацистской Германии. Хоть непосредственного присутствия немца и не требовалось, не подчиниться приказу Фюрера было бы очень грубо и глупо.       Пара часов в дороге пролетела незаметно. Мужчина с отрешенным видом осматривал очередной концлагерь, где ему придется пребывать на время восстановления России. Было глупо везти его в таком ужасном состоянии обратно в Берлин, парень бы не выдержал такую долгую поездку. Рейх заранее предупредил коменданта лагеря о своем скором приезде и попросил приготовить ему особую комнату. Если бы нацист знал, что с мальчиком будет довольно-таки интересный солдат, то к требованиям добавил бы отдельный карцер.       Каких-либо необычных или выбивающихся деталей не было, пленники во внутреннем дворе работали под присмотром надзора, рядом с которым сидели красавцы доберманы-пинчеры, навострившие стоячие уши, улавливая малейшие звуки. У главного входа мужчину уже ожидали сопровождающие.       Выйдя из машины с подростком на руках, тело которого уже практически не содрогалось в беспорядочных судорогах, Нацистская Германия подошел к группе офицеров, с трепетом и потаенным страхом наблюдавших за его действиями. Обменявшись парочкой слов, один из сопровождающих коменданта солдат попросил дорогого гостя проследовать за ним.       Небольшая, но достаточно просторная и просто обставленная комната радовала глаз. Обведя взглядом все помещение, Третий Рейх приметил две двери у дальней стены. Заметив заинтересованный взгляд командующего, солдат поспешил сообщить, что находится за каждой из них. Сдержанно поблагодарив и отправив подчиненного за доктором, мужчина двинулся в сторону первой двери, пройдя через которую он оказался в слабоосвещенной коморке. Крошечная комната, вмещающая в себя лишь небольшую тумбочку и железную кровать, к ножке которой тянулась массивная железная цепь с добротным кожаным ошейником.       Уложив свою ношу на койку, ариец быстрым взглядом обвел помещение, отмечая довольно удобное расположение и наличие ванной комнаты, отделенной от основной лишь полупрозрачной занавеской. Белые стены давили даже на самого немца, однако он счел это плюсом, поскольку хотел сломить Россию, а дополнительные психологические раздражители будут весьма кстати. Единственным источником света было крохотное окно на приличной высоте. Вместо лампочки с потолка свисал оголенный провод, который подтверждал теорию нациста о том, что комнатку, или скорее подсобное помещение, уже долгое время не использовали.       Переведя изучающий взгляд на подростка, Рейх ладонью дотронулся до его лба, чувствуя исходящий от кожи сильный жар. Мужчина даже чертыхнулся и незаметно для себя фыркнул от столь высокой температуры. Больше всего его беспокоили кровоточащие раны, которые уже полностью пропитали грязные бинты, что придавало общей картине еще более тревожный вид. Была слабая надежда на грамотность пойманного солдата хотя бы в отделе первой помощи. Если же рану не очистили, то жизнь пленника действительно через некоторое время может оборваться, чего Нацистская Германия не допустит ни при каких обстоятельствах.       Тихие шорохи за дверью и приближающиеся шаги заставили мужчину отпрянуть от бессознательного юноши и выйти в свою новую спальню. Там, у входа, мялись уже знакомый мужчине солдат и доктор, нервно сжимающий в руках небольшой чемоданчик со всеми необходимыми инструментами. — Ваш пациент там, — Рейх одной лишь головой кивнул в сторону деревянной двери, верхняя часть которой была сделана в виде небольшого оконца с железными решетками на нем, на подобие тех, что располагались в камерах. — Сделайте все необходимое.       Холодный и глубокий голос пробирал до мурашек даже подчиненных. Врач средних лет быстрым шагом прошмыгнул мимо арийца и скрылся в указанной комнатке. Оставшийся же у выхода солдат не сводил испуганных глаз с командующего. Нацистская Германия подозвал оробевшего перед ним парня и тихим голосом отдал приказ. — Скоро сюда прибудет важный пленник, передай коменданту, — Офицер внимательно вслушивался в каждое слово, боясь забыть даже незначительную деталь. Мужчине нравились такие юноши – никогда не задают лишних вопросов, беспрекословно выполняют приказы и не мельтешат перед глазами, словно надоедливые мушки. — Мне нужна отдельная камера, желательно карцер, и стандартный набор инструментов. Выполняй.       Протянув руку от сердца к солнцу, солдат скрылся с глаз, оставляя после себя приятное впечатление. Рейх даже чуть усмехнулся, когда дубовая дверь с тихим стуком закрылась за ушедшим офицером. Вернувшись в коморку, мужчина заметил нахмуренный взгляд врача, направленный точно на левый бок юноши, который больше не скрывал слой грязной марли. Ариец и сам понимал насколько тяжела ситуация, лишь взглянув на начавшие покрываться гноем глубокие раны. Остальные бинты также были удалены, однако исполосованная острыми зубами кожа на руке и бедре выглядела намного лучше и представляла менее серьезную опасность.       На тумбочке нацист заметил горящую зажигалку, а рядом слабо поблескивающую хирургическую иголку с мотком капроновых нитей наготове. Подойдя ближе, Третий Рейх начал внимательно наблюдать за тем, как врач медленными и аккуратными движениями очищал рану, подготавливая все к операции. Из разорванных тканей до сих пор слабыми волнами сочилась кровь, которую умелые руки тут же убирали смоченной тряпкой. Лицо России было настолько бледным, что, казалось, еще немного и оно сольется с побеленной стеной. Дыхание до ужаса медленное и хриплое, видно немного крови попало в легкие, из-за чего иногда слышались еле слышные булькающие звуки на глубоких выдохах.       Потеснившись в узенькой комнатке, Нацистская Германия уложил голову пленника на бок. Изо рта тут же потекла тонкая темная струйка, образовавшая на чистой простыне багровое пятно. Брови мужчины слегка насупились, а глаза в прищуре устремились на доктора, который уже заканчивал с первичной обработкой. — Ему что-то вкалывали? — Неожиданный, но в напряженной тишине такой громкий вопрос сорвался с губ специалиста, который продолжал свое дело, не переводя взгляд на рядом стоящего мужчину. — Новая разработка, — Спокойный, даже слишком расслабленный голос озвучил незамедлительный ответ. — Седативный яд медленного действия. Антидот ввели не больше двух часов назад.       На услышанное врач только слабо кивнул. Он заглянул в чемоданчик и выудил оттуда пузырек перекиси. Одним движением открыв крышку, мужчина начал промывать очищенные от крови раны, края которых теперь были четко различимы на бледной, как мел, коже. Шипящая пена наполнила разрывы, сильная струя вычищала образовавшийся гной, вследствие стекая по худощавым бокам пленника. Обмакнув все сухой марлей, врач взял в руку иглу, разогревая и дезинфицируя ее на огне зажигалки. Плотные резиновые перчатки защищали от несильного, но ощутимого жара.       Первый, второй, третий… Быстрыми, отточенными движениями мужчина в белом халате накладывал ровный ряд швов, стягивающих рваные края. Рейх внимательно наблюдал за каждым стежком специалиста, который уже заканчивал зашивать бедро и обматывать его хорошим слоем бинтов. Он приложил чуть вспотевшую от пристального взгляда ладонь ко лбу юноши, чувствуя не спадающий жар. — Я бы не советовал сейчас давать ему жаропонижающее, — Встав с края кровати и чуть ссутулившись, начал свою тираду доктор, еще раз пробегая глазами по бессознательному телу. — Это может пагубно повлиять на его ослабший иммунитет. Антидот вскоре сам поможет ему справиться с большей частью недугов. — Понятно… — Задумчиво протянул нацист, устремляя холодный взгляд на осунувшееся лицо подростка. — Ему нужны ежедневные перевязки, будешь приходить вечером и делать все в моем непосредственном присутствии. На сегодня свободен.       Врач был в легком недоумении от своей новой «роли», однако высказать хоть что-то не посмел, прекрасно понимая, как это может сказаться не только на его карьере, но и на близком окружении. Коротко попрощавшись с Нацистской Германией, мужчина вышел из комнаты, плотно прикрывая за собой дверь. Со стороны Рейха в ответ был лишь снисходительный взгляд. Еще раз скользнув голубыми глазами по распластавшемуся на кровати телу, ариец взял в руки заранее подготовленный ошейник и закрепил его на подростке так, что без посторонней помощи расстегнуть застежку будет очень сложно. На краю матраца он заметил тонкое одеяло и, раскрыв его одним движением, укрыл покрывшегося легкими мурашками пленника.       Со стороны улицы доносился шум мощного мотора и топот прибывших с задания солдат. Мужчина выдавил легкую улыбку, граничащую с хищным оскалом сытого хищника. — Прибыли. — Вырвалось из уст довольного арийца, который медленным шагом вышел из коморки и прикрыл за собой дверь, запирая ту на ключ. Он не страшился возможности побега немощного в данный момент России, его больше беспокоили заинтересованные в мальчишке солдаты. Дисциплина в каждом лагере кардинально отличалась и, насколько знал сам немец, кроме него полное послушание никто не практиковал, делая всяческие поблажки расслабленным солдатам.       В момент, когда Третий Рейх закончил закрывать замок, в комнате раздался слабый стук. Мужчина прекрасно знал своего посетителя, поэтому решил не медлить и самолично поприветствовать гостя. Открыв резную дверь, на пороге ариец увидел уже знакомого солдата, который и сопровождал его в эту комнату. Молодой парень выглядел довольно взволнованным, однако вызвано это чувство отнюдь не страхом. Взбудораженный взгляд метался по спокойному лицу Нацистской Германии, который в ответ выжидающе поглядывал на тонкую папку в руках юноши. Тот же через мгновение выпрямился струной и протянул нацисту документы.       Рейх лишь мягко улыбнулся, видя, как подчиненный с восхищением рассматривал его высокую фигуру. Взяв в руки бумаги, он быстро прошелся по ним взглядом, читая скудное количество информации. Дело, составленное на быструю руку, содержало в себе столько же сведений, сколько известно самому арийцу. Мужчина вернул изученную папку солдату, деловито заводя руки за спину, сцепляя на уровне поясницы тонкие кисти. — Отведи меня к нему. — Зловещая полуулыбка коснулась губ немца, придавая его лицу таинственность, показывающую явно недобрый замысел. Офицер же, отдав честь, развернулся на пятках и устремился вглубь коридора, слыша за собой мягкие, но четкие шаги.       Несколько минут и Третий Рейх стоит перед плотной железной дверью карцера, ожидая, когда пленника подготовят к приему. Нетерпение мастерски скрывалось за маской спокойствия, однако мысли нациста были лишь об одном. Это лицо было таким знакомым, он однозначно видел этого солдата раньше, однако вспомнить данную личность было тяжело.       Ожидание длилось минуту, после чего тяжелая дверь отворилась и из глубины камеры показался офицер, брезгливо снимающий окровавленные перчатки. Данная деталь заставила Нацистскую Германию нахмуриться, он велел не трогать пленника, видимо, над дисциплиной в данном лагере придется еще поработать. Запомнив солдата, позволившего себе больше дозволенного, Рейх зашел в карцер, закрывая за собой дверь, дабы скрыть щепетильный разговор от ненужных ушей. Тихий хлопок за спиной ознаменовал начало неизбежного.       Взглядом мужчина быстро наткнулся на сидящую у стены ссутулившуюся фигуру. Голова свешена, руки закреплены над головой толстыми кандалами, волосы сосульками свисали вниз, редкие капли воды стекали по ним на пол, растворяясь в ледяной луже. Пленника подготовили к его приходу, хоть это и не требовалось. Ариец медленным шагом надвигался на советского солдата, вкушая скорые крики боли и вопли. Красноармеец даже не дрогнул, когда прямо перед ним замолк стук каблуков. Давящая тишина напрягала, однако потакать убийцам мужчина не собирался даже под предлогом смерти. Единственный вопрос, который его интересовал, это – жив ли его сын.       Протянув облаченную в перчатку руку, Третий Рейх крепко ухватил военнопленного за подбородок, поднимая его голову. И вновь это знакомое лицо. Яркие голубые глаза полные решимости, испачканное в грязи, но все такое же мужественное лицо с выразительными чертами и это холодное выражение, отразившееся в чуть насупившихся бровях и сомкнутых от тихой злости зубах. Неожиданная мысль посетила нациста, от чего он слабо улыбнулся, поворачивая голову мужчины в разные стороны, рассматривая его со всех ракурсов, чтобы удостовериться в собственной догадке. — Ну, здравствуй, РСФСР. — Нацистская Германия с силой отпустил подбородок пленника, завидев в его глазах усилившуюся злость. — А я-то все гадал, где же видел тебя раньше! — Довольная улыбка переросла в оскал, а в ярко-голубой радужке отражался искренний смех над ситуацией. Мужчина удивлялся своему везению, у него в заложниках мало того, что наследник великого и могучего Советского Союза, так теперь еще и его правая рука была у него плену. Чудеса, не иначе! — Уж извини, не признал сразу в суматохе.       Ирония и сарказм так и сквозили в речи нациста, что заставляло красноармейца закипать. Он хорошо владел своими эмоциями и в любой момент мог обуздать их, однако сейчас сдерживаться под шипящий говор недруга совсем не хотелось. — Откуда ты здесь? — Ответ на данный вопрос интересовал немца больше всего, нужно было найти брешь и устранить ее, пока другие «крысы» не успели пробраться через границу. — Не просто же так ты пробрался на мою территорию и убил солдата у меня под носом. — Кулаки русского сжимались до побеления костяшек, в то время как все тело дрожало от сдерживаемой ярости. Каждое «лестное слово» раздавалось эхом в его голове, раздражая напряженное сознание еще сильнее. — СССР никогда бы не отправил тебя на какую-то мелочевку, у тебя должно было быть серьезное задание, раз он послал тебя в такую даль.       В ответ лишь тишина. Рейху не привыкать ломать неразговорчивых людей, однако большим терпением он не отличался, из-за чего редко сам пытал пленников, чаще доверяя эту роль приближенным. Советские солдаты всегда выделялись особой стойкостью, они способны выдержать самые бесчеловечные пытки, не проронив ни единого слова. Но, несмотря на действительно поражающую физическую выдержку, при правильном психологическом воздействии их разум давал ощутимую трещину. После нескольких «сеансов», солдаты все же выдавали крупицы информации, которая зачастую не имела никакой ценности, однако подобная практика за счет частого использования постоянно совершенствовалась, что в будущем открывало перед нацистами закрытые двери.       Еще раз взглянув на лицо РСФСР, Нацистская Германия заметил свежие синяки и кровоподтеки. Скорее всего они были получены во время транспортировки, однако, учитывая слабую дисциплину в данном лагере, к нему вполне могли успеть зайти солдаты. Эта догадка злила арийца. Он припомнит всему персоналу эту ошибку, да так, что те навсегда запомнят, что слово Нацистской Германии неоспоримый закон, нарушение которого влечет за собой в лучшем случае быструю смерть, в худшем – мучительные издевательства.       Третий Рейх резким движением схватил пленника за волосы, оттягивая их назад и заставляя солдата смотреть ему прямо в глаза. Один точный удар чуть ниже солнечного сплетения и мужчина скручивается в три погибели, силой воли подавляя вырывающийся крик, кряхтя от внутреннего напряжения и расползающейся по нервам боли. Однако голову опустить ему не дала крепкая хватка немца, который смаковал каждое еле уловимое изменение на лице красноармейца. — Ты пришел за ним? — Хитрый прищур скрывала тень козырька, однако откровенный оскал солдат мог лицезреть в полной мере. Это довольное лицо догадливого нациста все сильнее распаляло внутреннюю злость. Он уже все знал, догадался, но все продолжает мучить русского, играя с ним в очередную игру, где выигрыш заведомого принадлежит лишь ему. — За Россией, я прав?       РСФСР встрепенулся от упоминания имени своего сына, тем самым выдав себя со всеми потрохами. Нет, его изначальной задачей была слежка за Нацистской Германией и о пленении юноши он не знал, хоть сейчас и догадывается, почему СССР скрыл от него настолько важную информацию. Союз прекрасно понимал, что парня не убьют, поскольку он представляет из себя важного военнопленного, поэтому и решил дождаться более удобного случая, когда шанс на успех будет больше пары десятков процентов. — Значит прав. — Уняв проступившую от гнева дрожь, мужчина вновь нацепил на себя маску отрешенности и спокойствия, показывая свою незаинтересованность и безучастность в данном разговоре. Рейх же отпустил волосы солдата, давая тому опустить голову, скрывая наливающийся яростью взгляд. — Ты слишком яро отреагировал на его имя. — Неожиданный, но точный довод слетел с губ нациста. Он уже выстроил у себя в голове некоторые догадки по поводу связи РСФСР и России, которая была слишком очевидна. Обычной солдат бы так не отозвался на имя своей цели. Довольная улыбка расцвела на лице арийца, его интерес к пленнику с каждой секундой лишь возрастал. — Кто он для тебя?       Республика сильнее напрягся и опустил свешенную голову еще ниже, чувствуя, как по нему гуляет изучающий взгляд, цепляющийся за каждое неосторожное движение. Лично с Третьим Рейхом мужчина не был знаком, однако иногда, когда СССР брал его с собой на собрания, удавалось рассмотреть таинственную личность. Союз не раз предупреждал его об опасности, которую представляет их «союзник», он описывал характер мужчины всего парой-тройкой слов, ведь и сам не мог увидеть настоящую личность немца, который на публике всегда держит безупречное лицо. — Молчишь, — Красноармеец невольно вздрогнул, когда неясный шепот раздался прямо у него над ухом. Он и не заметил, как погрузился в свои мысли, чем и воспользовался нацист. — Ты же знаешь, что я добьюсь своего любыми способами, — Рука Нацистской Германии скользнула по измазанной щеке пленника. Советский солдат уже хотел было дернуть головой в сторону, чтобы уйти от противных касаний, как все та же ладонь вновь резко схватила его за короткие волосы, поднимая его голову к лицу арийца. — даже самыми грязными.       Мужчина в ответ лишь тихо зашипел, оголяя крепко стиснутые зубы. В висках до сих пор набатом отдавался недавний удар, а перед глазами все еще слабо плыло. Они смотрели друг на друга, заглядывая прямо в душу оппонента и видя всю гниль, скопившуюся внутри за долгие года. Убийственный взгляд нациста встретился с не менее безжалостным в ответ. — Я дам тебе время, чтобы принять решение, — Третий Рейх отпустил пленника, выпрямляя спину и заводя руки назад. Он прекрасно знал, что будет завтра, однако лишний раз поиздеваться над республикой было всласть. Нацист развернулся и медленным шагом двинулся к выходу, слыша тихое пыхтение красноармейца за спиной. — Завтра буду ждать твоего ответа. — Взявшись за массивную ручку, он открыл дверь и ушел, напоследок кинув фразу, которая заставила солдата встрепенуться. — И Россия тоже.       Довольный собой нацист покинул нижние этажи и в сопровождении все того же юноши направился обратно в выделенную ему комнату. По пути ариец еще раз прокрутил в голове план, предвкушая его скорое исполнение в жизнь. Хищный оскал на мгновение скользнул на лице, но Нацистская Германия подавил несдержанные эмоции, пряча их за повседневной, еле уловимой, улыбкой. Делать что-то с Россией, пока тот не очнется, немец не собирался, однако благодаря нему, он смог нащупать рычажки, за которые можно дергать упрямого пленника.       Но даже несмотря на все события, облегчение и какое-то искреннее счастье нацист испытал лишь в момент, когда исхудавшее тельце оказалось в его сильных руках. Не за тем судьба подарила ему этого юношу, чтобы тот погиб так скоро. И Рейх прекрасно понимал, что трогать мальца нельзя будет по меньшей мере месяц. Яд, введенный в комсомольца, совсем новый, никто из ученых не смог бы назвать полный список побочных эффектов, притом в теле беглеца он пробыл чуть ли не полные сутки, что лишь усугубляло ситуацию. Не исключены и варианты возможной инвалидности, потери чувствительности и многое другое из сопутствующих последствий.       Добравшись до комнаты, мужчина отпустил солдата, поблагодарив его за помощь в ориентировании. Хлопок двери и затихающий топот поглотила звенящая тишина. Облегченно вздохнув, нацист направился к комнатке пленника, попутно доставая крохотный ключ. Тихий скрежет замка и последующий за ним протяжный скрип резали чуткий слух. Тусклая комнатка встретила арийца тишиной.       Он вновь обвел взглядом коморку, задержавшись на хрупкой фигуре. Подойдя ближе, Нацистская Германия заметил довольно внушительное пятно крови у головы пленника, имевшего нечеткие границы. Мужчина чуть нахмурился, понимая, что подросток страдал сильным кашлем, который до этого был не заметен. Неожиданно для себя Рейх замер, когда со стороны пленника раздался новый приступ, от которого внушительные сгустки крови с силой вылетали из горла. Лицо арийца сразу же стало более беспокойным и мрачным, черные брови съехали к переносице, а веки чуть прищурились, прикрывая небесного цвета глаза. Ладонь без перчатки мягко коснулась лба, сразу же отпрянув от горячей кожи.       Недовольно ругнувшись себе под нос, немец схватил из небольшой кучи старую тряпку, смочив ее холодной водой, вытер выступившие капли пота и уложил сложенную ткань на голову. Беспокойство не уходило, нацист прекрасно понимал, что антидот мог не подействовать, поскольку был введен довольно поздно, однако, унявшаяся дрожь и мерное, хоть и частое, дыхание давали надежду на хороший исход.       Взяв исхудавшую, испачканную в засохшей грязи ладонь юноши, Нацистская Германия повернул ее, пальцем проведя вдоль исполосованного шрамами предплечья, чувствуя каждый рубец, отставленный лично им. Жалости не было, лишь четкое чувство удовлетворения. Эти метки навсегда привязали его к своей жертве, ему хотелось большего, видеть шрамы вдоль всего тела, но только не на этом красивом лице. Третий Рейх уже давно осознал, что его влечение этим парнем было настолько же нездоровым, насколько абсурдным. Никогда в жизни ему еще не доводилось сталкиваться с подобным, вся его внутренняя сущность требовала обладания этим мальчишкой, и мужчина не смог отказать себе в этом.       В последний раз обведя взглядом лицо комсомольца, ариец вышел из комнатушки, тяжко вздыхая. Запирать за собой дверь он не стал, поскольку не планировал сегодня больше покидать комнату. Сняв с себя увесистый китель, немец аккуратно повесил его на стул, отодвигая тот и садясь за письменный стол. Черный кожаный портфель уже давно примостился в самом углу, дожидаясь своего часа. Проведя по его поверхности пальцами и чувствуя мелкие неровности и легкие трещины, Рейх открыл незамысловатый замок одним щелчком и вытащил стопку документов.       Весь оставшийся день прошел незаметно. Закончив перебирать и подписывать бумаги, мужчина расправил онемевшие плечи, чуть ли не постанывая от накатившего удовольствия. Пальцы правой руки застыли в одном положении, продолжая держать фантомную ручку. За окном солнце уже коснулось горизонта, проливая на землю свои последние лучи. Комната была освещена слабым оранжевым светом, который мягко касался аристократически бледной кожи нациста. Сладостный вздох вырвался из груди, а тяжелые веки сомкнулись, позволяя в полной мере насладиться «солнечной ванной».       Убрав все документы на край стола, Нацистская Германия встал со стула, чувствуя накатившую за весь день усталость. Неожиданный стук в дверь заставил арийца оглянуться, раздумывая о персоне, решившей потревожить его в поздний час. Надевать китель он не стал, полагая, что серьезного разговора не предполагается. Поправив чуть скосившийся воротник, немец двинулся к выходу, придавая своему лицу более свежий вид.       Открыв резную дверь, взору Третьего Рейха предстал все тот же молодой офицер, который все утро сопровождал его. В руках юноша держал поднос, накрытый алюминиевым колпаком. На миловидном лице вновь взыграло восхищение, которое тот и не пытался скрыть. Глаза сияли заинтересованными искрами, которые, казалось, так и вылетали наружу. Мужчина, недолго понаблюдав за восхищенным ступором подопечного, легонько улыбнулся, возвращая солдата в действительность. Тот ощутимо вздрогнул и, встав в стойку, чуть склонил голову и извинился за неподобающее поведение.       Ариец лишь снисходительно кивнул, давая возбужденному солдату продолжить. Тот, заметно расслабившись, протянул поднос. Немец принял ношу, наблюдая за тем, как подчиненный на прощание вскинул руку и, развернувшись на пятках, прошествовал в глубь коридора, исчезая за поворотом. В мыслях усмехнувшись с ситуации, мужчина вернулся в свою комнату, оставляя поднос на столе.       Такая преданность командующему определенно нравилась, однако слабая навязчивость портила общее впечатление. Если подобное продолжиться, то Рейху придется обговорить некоторые нерушимые правила, которые должен соблюдать каждый солдат, удостоенный чести пообщаться с ним.       Кинув голодный взгляд на поднос, нацист медленным движением схватился за ручку на крышке и поднял ту вверх, разглядывая принесенный ужин. На вид мягкая и сочная говядина, политая красным, словно кровь, соусом, будоражила рецепторы, стоящее рядом в отдельной тарелке нежное картофельное пюре, от которого еще поднимались ввысь струйки пара, вызвало приятные спазмы в желудке, а налитый в небольшой хрустальный кувшин шнапс с рюмкой, обещали сгладить все нервы за прошедший день.       Усевшись на охладевшую подушку стула, Рейх принялся трапезничать, медленно разжевывая каждый кусочек, смакуя на языке прекрасный вкус. Алкоголь шел медленно, все же распивать сегодня что-то крепкое мужчина не планировал, поэтому неторопливо потягивал всего вторую рюмку, чувствуя, как усталость потихоньку сменяет удовлетворение. Градус слабо бил в голову, порождая не самые хорошие мысли.       Встав из-за стола и убрав всю посуду обратно на поднос, Нацистская Германия вновь взглянул на небольшую дверь, задумавшись о чем-то. Протянув руку к вороту и, ослабив застежку, прикрепленную к немецкому кресту, расстегнул пару первых пуговиц, позволяя легким вздохнуть в полной мере. Двинувшись в сторону камеры, мужчина несильно сжал кулаки, выпрямляя широкую спину.       Уже знакомый скрип, и затемненная лучами, почти скрывшегося за горизонтом солнца, фигура проникла в крохотную комнатку. Окутанная слабым светом каморка выглядела еще более ущербно, однако нацист, казалось, совсем не обращал на это внимания. Он был увлечен лишь пленником, грудь которого медленно ходила то в вверх, то вниз. Оголенные ключицы завораживали, а общий вид так и манил внимание немца к себе. Не сопротивляясь желанию, он подошел к кровати, присаживаясь на самый ее край, даже не беспокоясь о грязной постели. Его глаза неотрывно обводили уже давно изученное лицо, вновь и вновь разглядывая острые от голода и болезни черты. — Заставил же ты меня поволноваться, малыш. — Раздался в тишине мужской голос. Расслабленный тон был довольно мягким, что совсем не роднилось с мужественным и постоянно серьезным видом Рейха. Взяв пленника за худенькую ладонь, немец принялся мягко поглаживать исцарапанную бледную кожу, в некоторых местах до сих пор покрытую тонким слоем грязи. Прикрытые веками глаза слабо метались в разные стороны, словно выискивая что-то в непроглядной темноте.       Нацист перекинул одну руку через подростка и, оперевшись на нее, склонился над парнем. Чуть приоткрытые бледные губы так и манили, искушение и сладкое желание захлестнули немца с головой, утягивая его в пелену вожделения. Скользнув рукой по плечу России, ариец ладонью коснулся чуть впалой щеки, большим пальцем очерчивая линию губ и рассматривая длинные белесые ресницы, слегка подрагивающие от движения век. Все в этом юноше привлекало Нацистскую Германию, даже вольный и неподатливый характер, который он показывал во время пыток, хоть немец и уверен, что в обычной жизни подросток вел себя более раскованно и радостно, демонстрируя всем свою лучезарную улыбку.       Именно таким запомнился мальчишка Рейху в первую их встречу. Маленький, напуганный, но уверенный в себе ребенок, держащий крепкой хваткой большую ладонь отца. Он ни на шаг не отходил от родителя, внимательно слушал непонятные ему речи и записывал ровным почерком услышанные незнакомые слова. Подобное поведение потешило многих, но только не арийца. Он с нескрываемым интересом разглядывал красивую внешность, слушал звонкий детский голосок и заглядывал в эти темные, как море, глаза.       Огладив бледную щеку и подцепив острый подбородок, мужчина склонился ближе к лицу пленника и, прикрыв свои веки коснулся мягких, хоть и потрескавшихся, губ своими, не напирая желанием. Нежно покусывая и сминая податливую плоть, Рейх самозабвенно сместил руку с подбородка на голову, пятерней зарываясь в грязные волосы, иногда сжимая короткие пряди в кулаке. Останавливаться совсем не хотелось, однако здравый смысл заставил оторваться от столь приятного занятия.       В последний раз оглядев бессознательное тело и поправив съехавшее покрывало, Нацистская Германия вернулся в свою комнату, с трудом различая в наступившей темноте силуэты мебели. Стянув с себя всю одежду и наскоро приняв душ, мужчина расправил кровать и улегся в постель, до сих пор чувствуя вкус крови на своих губах. Мягкая улыбка коснулась его лица, он никогда и никому не позволит увидеть себя таким открытым на эмоции. Даже России не позволит такой вольности.