Sugar boy

      — Чимин. — Достаточно строгий и пугающий голос.— Пойди сюда.       Дрожь, в горле будто ком не давал что-либо сказать. Парень не стал испытавать судьбу, поэтому подошёл. Юн усаживает его к себе на колени лицом к лицу, оставляя свои руки на бёдрах омеги.       — Ох, Чимин… Прости меня, прости что так вышло. — Юнги так робко и нежно обнимает его, как будто не он недавно безжалостно убил человека, Пак даже с начала опешил.— Он ничего не успел сделать? Что он тебе дал?       — О-он. — хрипота. — Не успел. Он вколол мне возбудитель, похожий на виагру, только в жидкой дозе, который вызывает гон либо течку.       — Сколько кубиков вколол?       — Весь шприц.       — Мерзавец. — Понижая тон, сказал Мин. — Это слишком большая доза для такой крохи, как ты. Хорошо, что у тебя вообще сердце выдержало. Сутки-двое ты ещё будешь испытывать тошноту, судороги, жар и перепады возбуждения.       Неожиданно, за секунду, Юн изменился в лице. Его лицо стало более серьёзным и устрашающим. Чимин который раз задаёт себе вопрос, сколько личностей живёт в Мине. От заботливого и милого, до сумасшедшего убийцы. Так дискомфортно от такого контраста.       — Ты же понимаешь, что после этого я не смогу выпустить тебя отсюда?       — Юнги… я буду молчать, честно.       — Как давно ты перестал называть меня так, как я тебя просил? — С силой сжимает бедра младшего.       — Папочка, прошу, я буду молчать.       — Чем докажешь?       Мин смотрит прямо в душу, его глаза полны усталости и сумасшествия. Смотря в них, Чимина сковывал страх такой, что тряслись коленки, а глаза наполнялись горячими слезами.       — Ну-ну-ну, не нужно плакать. — Мин большими пальцами вытирает слезы с щёк. — Мне нужно знать, сможешь ли ты держать язык за зубами. Если нет, я могу его отрезать. — На что Пак отрицательно замотал головой. — Тогда, — Мин встаёт со стула вместе с Паком на руках, держа его за бедра. — Ты оставишь на нем свои отпечатки.       — Ч-что?       —Я избавлюсь от трупа, так, что никто никогда не найдёт, но если ты вдруг разболтаешь, я принесу труп прямо на порог полицейского участка. Я убиваю так, что не оставляю ни малейшего намёка на свою причастность к этому. — Юнги ставит Чима на ноги и… — Давай.       — Я-я не могу!        — Захочешь жить — сможешь.       Вдруг Чимин чувствует, как что-то острое уперлось ему в спину. Волна страха накотила с новой силой. Мандраж…       — Давай же! — Сильнее тыкая заточенным ножом, произнёс Мин.       Чимин подносит ладонь буквально в пяти сантиметрах, но останавливается, руки трясутся и потеют, разум кричит твёрдым: «нет, не делай этого». Тогда Юн подталкивает его. И Пак чуть ли не падает на безжизненное тело своего насильника.       Громкий визг Пака и в то же время кто-то неожиданно постучал в дверь. Юнги затыкает омеге рот тряпкой, закидывая его на лечо, а в одной руке волочет труп. Он затаскивает тело в кладовку, а рядом с ним кладёт младшего.       — Пискнешь, и я сделаю с тобой тоже самое. — Мин на время уходит, разговаривая с кем-то, но потом…       — Да-да, секунду, мне нужно закончить одно дело и я присоединяюсь, иди, я догоню.       Юн возвращается в комнату со скотчем.       — Это на всякий случай. — Он несколько раз наматывает на руки омеги скотч и отрывает зубами, тоже самое он делает с ногами. — К сожалению, больше никак, сладкий, у меня появились неотложные дела, скорого вернусь.       Чимин до смерти напуганый остаётся в кладовке с трупом, который уже начал источать ужасный запах разлогающейся плоти. В кладовке была полоска света из щели, которую оставил Мин. Пак вглядывался туда и слушал тишину. К горлу поступили слезы, Чимин в истерике плакал и мычал, его рот наполнялся слюнями, вся тряпка уже была пропитана ими, из-за этого переодически приходилось сглатывать. Парень несколько раз пытался освободиться, но скотч был слишком туго натянут, неудивительно, если останутся гематомы. Сдавшись, Пак лежит на холодном бетоне, он смотрит на стены и пытается что-то увидеть в темноте, но вдруг его взгляд падает на труп. Он рассматривает его, чувство, как будто вот вот и он моргнет или вовсе встанет. Его глаза были открыты и блестели в темноте, лицо всё в больших гематомах и ранах, а изо рта уже вываливались опарыши.       Мерзость, омега отполз к другой стене, сдерживая рвотный рефлекс, из-за того что дома у Юнги достаточно тепло, тело начало быстрее разлагаться. Чимин был достаточно слаб, чтобы реагировать на что-то, поэтому со временем он успокоился и пустым взглядом смотрел в одну точку, редко моргая. Так странно в определённый момент ничего не чувствовать, ни страха, ни печали. Надоело, сил уже нет. Было чувство, как будто парень уже привык этому, или же это из-за слабости? Скорее всего, потому что Паку даже думать было тяжело, словно в голове куча ваты. Чимин не ел уже почти двое суток, его живот болезненно скручивало, хотелось очень сильно пить.       И вдруг жар, что аж кружит голову, опять эти ощущения, чёртов препарат. Пак начинает сильно потеть и извиваться, постанывая в тряпку, слюней стало ещё больше, воздуха становилось всё меньше, и, главное, хотелось сейчас к Юнги, хотелось сдаться, проиграть, да что угодно, лишь бы получить удовольствие и покой. Чимин будто бы знал, что Юнги чувствует мольбы своего соумлейта, и был прав.       Чимин слышит как в квартиру кто-то заходит и шепчет: — Твой запах… Он слышит как Мин вдыхает его, а когда он заходит в комнату, он ехидно улыбается, убирая маску с лица.       — Не сейчас, малыш, папочке нужно убрать одну проблемку, и ты мне в этом поможешь.       Юн снова надевает маску и попутно натягиватает резиновые перчатки. Он начинает раздевать Пака, трогая его горячее тело, почти обжигаясь.       — Ох, сладкий…       Но Юн держит себя в руках. Раздевает младшего до гола, на время уходит из комнаты и возвращается он с разной атрибутикой в виде ножниц, ваты, пинцета и топора.       — Главное не дёргайся.       От таких слов Пак начал мычать от страха, но стоило посмотреть на озлобленное лицо альфы, как он сразу же замолчал.       Он отстриг часть волос на голове омеги и распределил их по всему периметру мёртвого тела, в тех местах, где они точно не выпадут. Потом он переварачивает Чимина на живот, собирает пинцетом с ватой с сфинктера смазку и обмакивает пах Науге. Следом он достаёт у Чимина изо рта тряпку, ниточки слюны держались за ткань, альфа сглотнул и выжал ее на нижнюю часть лица мёртвого.       — Идеально, осталось лишь одно. —Он смотрит на лежащего омегу, который уже изнемогает от переполняющих его чувств.       Юнги берет на руки дрожащее тело и несёт в спальню. Он бережно кладёт омегу на кровать и освобождает от скотча. Чимин даже не сопротивляется, но он и не знал, что Юн это делает не только с целью удовольствия. Его руки, губы даже голос повсюду. Он нежно целует его щеки, лоб, носик и переключается на губы, максимально нежно целует, тем не менее нежный, наполненный чувствами поцелуй перерос в более настойчивый и страстный, касаясь языками друг друга. Чимин тонет в своих ощущениях, он понимал, что не стоило ему подпускать к себе этого монстра, но разум накрыла пелена из которой не выбраться, это как летний туман, густой и манящий, в котором легко потеряться. Вселенная, которая их соеденила красной нитью —победила. Пак уже достиг своей точки невозврата, он чувствует только губы Мина на своей шее и его руки… Они повсюду. Его запах, он наполняет лёгкие, казалось это его персональный кислород, без которого он уже не сможет жить. Всё эти аспекты дурманят голову, и Пак уже не знает, в какой он реальности. Он слышит шёпот Юна: «Такой хрупкий», «такой чувствительный», «такой сладкий», «мой малыш».       Но неожиданно Пака пронзает боль, и он, скривившись, стонет. Юнги нежно и одновременно резко вошёл, но ему только и это было нужно, он собирал в колбу капли крови, судя по всему, он немного порвал ему мышцы. Чимин начал плакать от накатившей боли, Юн его успокаивал тихим шыканьем, держа за руку.       — Терпи, малыш, это нужно для улик, если ты расскажешь о трупе, то сочли это тем, что он тебя изнасиловал и ты его в припадке убил, может меньше дадут срок. —Мин улыбаться довольным собой.       Когда колба была полна, он поставил её на прикроватнаю тумбочку и ждал, пока омега успокоится, он целовал его влажные, от слез, щеки и шептал что-то приятное и нежное. В конце концов, младший расслабил мышцы и альфа уже мог наслаждаться самим процессом.       Пак чувствовал боль в перемешку с наслаждением, и с его губ донеслись первые сладкие стоны. Как только они стали громче, Юн перевернул Чимина на живот и начал ускоряться.       Их тела слились в едино, не было ничего, кроме них, другие не имели никакиго значения и смысла. Мин понял, что сколько бы он не трахал омег, особого кайфа, как сейчас, он не испытавал. Он прикусывает мочку уха и шепчет: — Ну же, давай, скажи это.       — Н-нет…       Тогда Юн хлестнул омегу по попе и продолжал до тех пор,пока с пухлых губ не сорвались долгожданные слова, которые альфа ждал с первого дня их встречи.       — Трахни меня, папочка~       И вот он пик, долгожданный и самый сладкий, накрывает их с ног до головы, ощущения становятся такими лёгкими и невесомыми. Чимин сразу же проваливается в бездну сна, но перед тем, как упасть в темноту, он почувствовал, как набухает узел. «Он не успел?» Когда узел спал, Мин Юнги взял колбу и решает закончить начатое. Без угрызения совести, он почему-то был уверен, что никаких последствий не случится.